Rosso Corsa

Славно наблюдать за тем, как развивается культура, как быстро летит мир, пока ты стоишь здесь, в своем обыденном спокойствии, никуда не спешишь. Ты еще много за свой век увидишь, узнаешь и даже создашь сам, коль появится острое желание, а вот людям следует и поторопиться.

Недавно возвели картинную галерею по проекту талантливого архитектора из Европы, Монтэгю Фэрроу. Он соблюл все строгие пропорции, сохранил свои любимые античные мотивы, без которых не обходилась ни одна его работа. Высокие коринфские колонны, шумный фонтан и ступени из полированного гранита - все это было в новинку жителям столицы.

Алексей, среди прочих, не мог налюбоваться на фасад картинной галереи. Поступив в университет, он тут же начал изучать город. Даже не боялся выйти из дома утром под большим плотным зонтиком, закрыв свое лицо шарфом и круглыми солнечными очками. Он вошел в вестибюль. Просторный зал с черно-белым мраморным полом в шахматном порядке, на стенах - мифологические сцены.

Людей пока что толпилось не так много, поэтому юноша плавно проходил между ними, стараясь не привлекать ничье внимание своим чересчур укрытым видом. Стянув с лица шарф, он ошеломленно стал бегать взглядом по самому торжественному залу, который отличался своим ренессансным палаццо. Темно-бордовый бархат обтягивал стены и подчеркивал глубину красок на полотнах, освещенных массивными хрустальными люстрами. Свет был приглушен, и никто не замечал вокруг себя ничего, кроме картин и разговоров со спутником. Алексей этим пользовался.

Под взором мраморного Микеланджело, он разглядывал Похищение дочерей Левкиппа. Волнительное чувство, о котором шептались другие гости, юноша не испытывал. Он подслушал чужой разговор молодой пары рядом с собой, которые вблизи рассматривали Урок анатомии.

-Посмотри внимательно и скажи мне, что видишь?

-Я вижу мышцы, сухожилия... Подробно он их все-таки нарисовал.

-Конечно. Но разве ты видишь здесь душу?

Алексей закатил глаза. Он посмотрел на обсуждаемую картину через солнечные очки и прищурился, чтобы разглядеть детали. Как же сильно люди зациклены на душе, подумалось ему, когда парочка ушла, освободив ему место. Он встал поближе, прямо перед картиной, и убрал руки в карманы. Арис Киндт был преступником, что, несомненно, грех как перед богом, так и перед людьми. Теперь же он лежит в таком непригодном виде и служит науке. Религия долго отрицала науку, так что, наверняка душа Киндта стала лакомым кусочком где-то там, в аду. Но для современных людей, тех, кто возводит науку в культ, это невероятная благодетель.

Может быть, это лишь картина? Нет никакого ада, Киндт нигде не горит и никому не служит. Рембрандт просто талантливый художник, в порыве вдохновения учудивший произведение искусства.

Алексей пожал плечами и двинулся дальше.

Он долго ходил по залам и уже заскучал. Не трогали его полотна, не действовал гипноз томного освещения. Лишь краем глаза он заметил занимательную литографию. Законодательное чрево Оноре Домье вызвало у юноши тихий смешок, уж слишком забавными ему показались лица, даже не смотрящие на него.

-Имбецилы какие-то. – фыркнул Алексей и отвернулся. Затем повернулся вновь и наклонил голову под другой угол.

-На Женеева похож.

-Вы с ним знакомы?

Алексей отпрянул в сторону от испуга. На него смотрел один глаз, второй куда-то подевался, поскольку место было укрыто черной повязкой. Мужчина в шляпе вежливо поклонился ему и положил руку на сердце.

-Не хотел Вас испугать, простите мне мою резкость. Просто не всегда услышишь эту фамилию из уст молодого человека.

Такое подробное объяснение Алексея удивило, но он все еще злился от собственного испуга. Он показался ему излишним и портил его имидж.

-С Андреем Павловичем незнаком лично, но часто видел.

-Отрадно. А я вот очень хочу с ним познакомиться. Поговаривают, что он сейчас в Москве.

Алексей заметил у мужчины большие ожоги на шее. Кожа с его челюсти будто сплавилась воедино с шеей и найти начало головы было весьма затруднительным. Вместе с потерянным глазом этот незнакомец выглядел пугающе и одновременно завораживающе.

-Меня зовут Альберт Каминский.

Это имя резало по ушам Алексея чем-то знакомым, но он не мог припомнить точно, где уже мог слышать его. Однако, чтобы не выдать свое замешательство, он снял с руки перчатку и протянул ее для рукопожатия, чем приятно удивил Альберта.

-Алексей Маринеску. Крайней рад знакомству.

Альберта что-то обрадовало. Он крепко пожал руку юноше и, не отпуская ее, смотрел ему в глаза сквозь очки на носу Алексея. Их тот быстро снял, посчитав, что некрасиво, наверное, закрывать свой взгляд под черным стеклом, и тогда Каминский вовсе расхохотался, только хрипло и приглушенно, чтобы не отвлечь людей от полотен.

Тревога не покидала Алексея всю их прогулку по залам. Альберт, несмотря на характерно высокий рост Маринеску, возвышался над ним, и не получалось периодически не посматривать на его ожоги. Только сейчас Алексей заметил, что при рукопожатии перчатку снял лишь он один.

-Вы приехали сюда поступать в университет, не так ли?

-Именно. Как Вы поняли?

-Догадался сам. Москва кишит вампирскими академиями и люди здесь терпимее, а Вы такой молодой и совсем один. Стало быть, хотите учиться, побыть дальше от надоедливой семьи с ее вечными правилами и порядками... Как-то я разбежался.

Алексей был не на шутку поражен.

-Вовсе нет, Вы очень правы. Очень.

-Поглядите.

Каминский остановился перед Собором в Солсбери кисти Джона Констебла.

-Знаете, не так много лет этой картине, а я все смотрю на нее и не могу налюбоваться этим небом. Поразительная красота.

Альберт оперся на трость обеими руками, Алексей встал у его плеча, впервые за все время в галерее присмотревшись к краскам. Здесь на каждом полотне – талант. Куда интереснее было разглядеть профиль нового знакомого, который тенью стоял здесь, рядом, и его присутствие ощущалось слишком сильно. Алексей даже не мог сам пойти дальше, к другим картинам или выходу.

-Вы же наверняка замечаете, как все меняется, правда? Небо никогда не бывает одинаковым. Люди меняют друг друга. А этот собор... - Альберт кивнул на картину, вытягивая (вернее, стараясь вытянуть) подбородок - еще века простоит. Но скажите, Алексей, важны ли тогда эти паломники здесь?

-Для кого-то же построили этот собор...

Каминский рассмеялся, его хохот делал Алексея ниже на голову.

-Вы объективны. Взвешенно мыслите. И молодость Вам, в таком случае, еще больше к лицу. Но вы правы. Для людей люди и построили... Но такие постройки, такие вечные места, разве не символизируют что-то больше? Как будто этот собор олицетворяет нечто утраченное людьми так давно. Видите ли, люди все приходят и приходят к нему. За чем они сюда приходят? Не посмотреть ли на утраченное, не найти, что оно все еще здесь, стабильно их ждет и никуда не денется?

Алексей помотал головой, ему было тяжело воспринимать каждое слово, смотреть то на этот собор, то на ожоги Альберта. Каминский. Где-то он слышал эту фамилию, но где?

-Люди придут и разрушат его, как и строили. Первый раз что ли?

-Жестоко, но реалистично. Люди любят сжигать Бога в его же святыне.

Они ушли из галереи вместе, каждый под своим зонтом и самодельной маской на лице. Альберт настоял зайти в одно «местечко» и продолжить их занимательную беседу, ведь занятия, как ему известно, начинаются не сегодня.

В ресторане они сели за прямоугольный столик подальше от окон, оба не снимали солнечные очки, а Альберт даже не утруждал себя убрать с рук перчатки. Заказали небольшие блюда, угостились небольшой бутылочкой вина.

-Почему Вы не снимите перчатки?

-Ах, все-таки вызывает неудобство? Прошу меня извинить, но то, что под ними большего восторга Вам не принесет.

-Я настаиваю, на Вас косо глядят господа с соседних столиков.

Альберт уделил внимание выражению лица Алексея, но поддался и стянул с рук перчатки, обнажая сильнейшие ожоги. Эта сплавленная бугристая масса, вся стянутая рубцами, вызвала в Алексее отвращение, совмещенное с неприятным покалыванием в его собственных руках. Кисти Каминского были деформированы. Пальцы его скрючились, будто их свело судорогой, а суставы выпирали под тонкой, лоснящейся кожей. Казалось, что она должна скоро лопнуть из-под потрескавшейся корки. Стало ясно, почему Альберт так медленно двигал руками. Он мог сжимать пальцы в кулак, но его руки беспомощно дрожали. Минуты назад Алексей думал, что это какая-то болезнь, но никак не раны.

-Знаете, Вы можете надеть их обратно.

-Господа смотрят, и я не могу их разочаровать.

Алексей почувствовал стыд и постарался отвлечься на что-то другое, но сотни вопросов кружили ему голову. Каминский точно был вампиром, они разгадывали друг друга в два счета. Быть может, неудачное попадание под солнце?

-Вы даже не спросите, что со мной случилось?

Мужчина не выглядел обиженным или просто не подавал виду. Он поблагодарил официанта и начал разливать вино по бокалам.

-Я вам все равно расскажу, ведь иначе как Вы будете спать сегодня? Со мной это сделали люди еще в прошлом веке, помню, словно это было вчера.

Алексей держался за бокал дрожащими пальцами, сжимая его и смотря в глаза Альберта через очки. Тот продолжил.

-Неудобная ситуация, признаюсь. Однако же я ничем «таким» не баловался, даже не охотился на них, представляете? Тогда я приехал в свою деревушку навестить родителей, и представляете, нет деревушки! – Альберт рассмеялся, как если бы рассказывал анекдот – спалили и моих родителей, и мой дом. А на обратном пути мою повозку опрокинули, извозчика закололи, меня же связали да потащили куда-то. Только потом я узнал, что стал жертвой обстоятельств. Недалеко в городе родилась банда по отлову кровопийц, рассадник справедливости. И вот свершили они свою справедливость. Забрали у меня все, что было, пытать начали не по-божески. Даже вон... Глаз выбили. Думаю, это у них случайно получилось. Когда же им стало скучно, они подожгли дом, в котором все и происходило. Правда один отходил куда-то, а друзья и думать забыли про него, оставили со мной в горящем доме. Ох, как же мы с ним там танцевали. Он-то задохнулся, а мне еще танцевать да танцевать. Чудом выбрался через оконце. На мое счастье, это была глубокая ночь. Я бежал и прыгнул в прудик неподалеку. Выплыл когда, дом уже полностью пылал.

Алексей слушал молча. С каждой минутой его плечи опускались все ниже, да он и сам становился чуть меньше под натиском тяжкого рока, который жестоко покарал его нового знакомого, когда сам он, Алексей, еще даже не родился.

-Вы напуганы? – подытожил свой рассказ Каминский.

-Сконфужен даже... - пробормотал Алексей под ледяным взглядом и прильнул губами к бокалу.

Ели они в абсолютной тишине. Вернее сказать, трапезничал один лишь Каминский. Алексей смотрел в свою тарелку взглядом полным безысходности. История так впечатлила его, так расстроила и даже обидела, что он не мог избавиться от картинок в своей голове. Измученный вампир, бегущий в адском пламени к единственному спасению в виде какой-то жалкой лужицы, напоминающей пруд, пока люди, пока эти жалкие чудовища, мнящие себя жертвами, уже и думать позабыли о своем преступлении.

-Для чего Вы хотите повидаться с Женеевым? – наконец выдавил он из себя, лишь бы только не касаться иных своих мыслей.

-Имею искреннее желание побеседовать. Кто ведь не хочет побеседовать с Женеевым?

-Да кто угодно... - подумал про себя Алексей. Его немного тошнило.

Альберт вытер уголки рта салфеткой и посмотрел на счет. Он ему понравился своей скромностью, так что он легко вложил деньги и взял со стола перчатки.

-Я провожу Вас докуда Вам нужно и простимся.