Пражский эндшпиль, или Игра без победителя

Глава 29, в которой Кассандра узнаёт, что Джозефа нервируют красные сапоги

Кассандра сидела на диване и скептически потягивала древесный лимонад. В три часа нужно было уходить по важному делу семьи Шульц, а пока, в полдень, стоило куда-то деть завалявшееся время.

Недавно ей подключили седьмой канал, для интеллектуалов, и восьмой, призванный этих самых интеллектуалов развлекать. К вящему стыду признав, что до седьмого канала она не доросла, так как не понимает и пятой доли того, что там обсуждают, Кассандра внимательно изучала содержимое восьмого. Сейчас там шла какая-то передача про исправление и нахождение пути истинного.

«Перед вами — Амелия Сон. Ещё с раннего возраста девочка стала на скользкий путь психических дисфункций. Она предпочитала читать, а не гулять с подругами. Первой тревогу забила мать, Мария Сон, когда девушка перестала курить. Опросив её подруг, мать с ужасом узнала, что дочь стала отказываться от «Леопарда», который раньше употребляла литрами. Врач вынес девушке страшный вердикт: ашопоголия. Узнав жуткую правду, Мария не захотела смириться с диагнозом. Она насильно затаскивала своего ребёнка в самые элитные бутики, но у той начинались приступы панической атаки. Отчаявшись, Мария положила дочь в лучшую психиатрическую лечебницу».

Потом крупным планом показали лицо девушки. Было видно, что когда-то это была довольно пухленькая девочка, которая быстро похудела. Впалые щёки и просвечивающаяся кожа только подчёркивали удивительные по красоте глаза, жившие какой-то особой, неземной жизнью.

Камера медленно отъехала назад, и стало видно, что Амелия находится в большой студии с мраморными колоннами. Розовый и белый цвета нежно переплетались друг с другом, и все гости студии были одеты в полной гармонии с интерьером. В каждом углу восьмиугольного зала размещались трибуны с приглашёнными ораторами. Амелия стояла в центре за небольшим постаментом, который автоматически поворачивался к человеку, задавшему вопрос. Гостей, лиц довольно известных, было двенадцать человек, и Кассандра начала помимо воли рассчитывать, насколько их гардероб соответствует директивам Модного совета.

– Скажите, вы действительно не осознавали свою проблему? – задала вопрос ведущая, приятная шатенка с низким грудным голосом. Звали её Ксана Пушка.

– Нет, – скромно потупив взор, ответила Амелия. – Мне казалось тогда, что неважно, как ты выглядишь в глазах общества и что на тебе надето. Я думала, что чувство счастья рождается внутри.

По залу пронёсся неодобрительный гул.

– Как? Вы, такая молодая, и не понимали, что происходит? А куда ваши родители смотрели? – начала истерично вопить миловидная блондинка с завитыми кудрями.

– Моя мама говорила мне, что это ненормально — покупать себе одно платье в месяц. Но я воспринимала всё в штыки...

– Куда только правительство смотрит! – продолжала кричать блондинка. – Должны же были вмешаться в дело органы опеки, контрольная палата, представители здравоохранительных учреждений, наконец! Вот пока в стране такой бардак, нас и будут американские подводные лодки отстреливать, как свиней!

– Мы имеем дело с банальным подростковым максимализмом, – уверенно заявил представительный господин лет сорока двух в тёмных очках и сложил руки на тугом, как барабан, животе.

– Я только потом поняла, – виновато продолжила девушка, – что мама желала мне добра.

– Погодите, – подняла руку высокая, ярко накрашенная брюнетка, – я до сих пор не могу понять. Вы что, в самом деле полагали, что не хотеть тратить деньги — это нормально? Как такое может быть? У меня в голове не укладывается!

– Мне просто казалось, что платье — это всего лишь кусок ткани, призванный укрывать наготу. Я не понимала, зачем обращать внимание на одежду, если столько вещей, о которых интересно думать и говорить. Я тогда, тогда... воображала... что...

– Ну же, давайте, – ласково улыбнулась ведущая. – Мы все вас поймём и поддержим.

– Мне пришло в голову тогда, что мода — это лишь побочный продукт человеческой скуки. Что просто людям нечем себя занять, вот они и придумывают себе охоту на модные новинки. Я представляла себе модничающих зверей и смеялась над этим.

В зале повисла напряжённая тишина.

– Чудовищно, – еле слышно прошептала брюнетка.

Несколько женщин начали охать, поэтому представительный господин решил переключить их внимание на себя.

– Амелия поступила к нам в клинику с весьма тяжелой симптоматикой, – размеренно начал он. – Налицо был параноидальный бред. Я рискну озвучить... Дорогая, вы не против?

– Ну что вы, что вы, – прошелестела девушка, пунцовая от стыда.

– При личной беседе она начала утверждать, что мода навязана нам корпорациями, которые хотят сбыть как можно больше товара. А люди, вступающие в эту игру — бараны, идущие за слепым поводырём.

– Я ещё считала тогда, – радостно добавила Амелия, открыв урок самобичевания, – что люди так любят моду, потому что она создаёт в них чувство общности. То есть, когда девушка видит другую в таких же штанах, они чувствуют, что принадлежат к одному клану... Вот.

– Это всё потому, что в садах наших детей перекормили манной кашей! – как ни в чём не бывало продолжила истеричная блондинка.

Ведущая подошла к Амелии и мягко взяла её за руку.

– Это хорошо, что вы пришли и решили открыться нам. Поверьте, ничего страшного в этом нет.

– Нам вы поведайте, как мать ваша бороться пыталась с бедою постигшей, – повелительно потребовал странный человек с зеленоватой кожей.

– Моя мама первым делом, конечно, повыкидывала все книги у нас в доме, за что ей большое спасибо. Она подсовывала мне красивые вещи повсюду: в еду, под кровать, набрасывала их на меня во время сна... Однажды она заперла меня в торговом центре на всю ночь. У меня был срыв тогда, вот меня и поместили в больницу.

– Вы говорите, что сейчас осознаёте, что мать действовала вам во благо, – с серьёзным видом зарядила пани Пушка. – Тогда у вас были иные мысли на этот счёт?

– В тот момент я чувствовала негодование и обиду на мать. Мне казалось, что она не понимает сущности вещей, что она поддаётся диктату общества потребления и не умеет думать самостоятельно.

– Скажите, а как вас с таким поведением не сослали в определённые места? – резонно спросила старушка лет семидесяти пяти.

– Внешне я подчинялась всем установкам Модного совета, но это было... Не от души. Я просто старалась соответствовать социальным нормам. Я приобретала необходимый минимум, не более того.

– Скажите, – продолжила допрос старушка, – а что вы думаете по поводу закона №715, который рассматривается в Высшей аттестационной комиссии? Знаете ли вы, что он ограничит появление на телеэкранах персон старше пятидесяти лет либо лиц, чьё количество морщин превышает допустимую норму?

У девушки в глазах промелькнул испуг. «Что, неужели действительно можно подумать?», — как бы вопрошала она.

В самом дальнем углу стоял мужчина лет тридцати, лысый, с испанской бородкой, в чёрной кожаной куртке и с большим количеством серебряных украшений. Его умный взгляд ободрил девушку, и он слегка заметно кивнул ей.

– Знаете, раньше бы я подумала, что скрывать такие вещи — это ужасно, однобоко, это путь к деградации. А сейчас я всё правильно понимаю. Это оградит нежную психику потенциального Будды, – с робкой улыбкой ответила она, разведя руками.

На это старушка начала грязно ругаться по поводу ущемления прав стариков, и охранники вывели её под жёлты ручки.

– Старость — не радость, – как ни в чём не бывало продолжила ведущая. – Я думаю, то, что мы видели — ещё один аргумент в пользу принятия законопроекта. Однако вернёмся к нашей теме. Как же справлялись с проблемой доктора?

– Случай был очень тяжёлый, – обстоятельно заявил психиатр. – Другая клиника на нашем месте махнула бы рукой и отправила девушку в Струпенец. Но, к счастью, мы опробовали новую методику доктора Базарова.

– И в чём же она заключалась? – поинтересовалась ведущая.

– Мы давали читать её любимые книги, только в очень-очень маленьких дозах. Когда она, изголодавшись, набрасывалась на очередного Кьеркегора, то не обращала внимания на успешно вставленную в текст рекламу, на большое количество иллюстраций с модными брендами. Мы разъясняли ей настоящий смысл того или иного творения, производили его тщательный анализ. Со временем мы начали понемногу снижать уровень литературы, пока не дошли до того, что читают все нормальные люди. А там уже оставалось только круглосуточно ставить фильмы со всеми известными системами кодирования. Ну и, разумеется, отупляющие препараты в большом числе.

– В других подобных случаях, – добавил представительный господин, – предписано удаление части мозга, но у Амелии оказалось настолько велика тяга к жизни, что она очень быстро отупела. Она преднамеренно, долго и упорно шла к цели. Теперь она с первого взгляда отличит настоящий «Лабудень» от поддельного.

Публика воодушевлённо зааплодировала. У некоторых на глазах появились слёзы восторга.

– Амелия, что вы посоветуете девушкам, попавшим в ваше положение? – спросила Ксана.

– С тех пор, как я вышла из клиники, жизнь моя стала значительно счастливее, – широко улыбаясь, начала щебетать она. – Я тут же нарастила ногти и перестала беспокоиться о смысле жизни. Я советую всем девушкам, которые узнали себя в моей истории, не тратить время на бессмысленную борьбу, а обрести покой и гармонию с обществом. Такое счастье, когда тебя понимают!

Ведущая пристально посмотрела в камеру, начинающую медленно отъезжать.

– Итак, дорогие зрительницы нашей программы! Если вы заметили у себя следующие симптомы: тягу к размышлениям, стремление ставить что-либо под сомнение, внутреннее нежелание покупать то, что вам говорят, – немедленно обратитесь в клинику!

– Этот случай, – заявил один из гостей, до этого незаметный, – очень поучителен. Девушка могла стать изгоем, но, хвала Жлобсу, вылечилась от страшной болезни — ашопоголии.

– Я попрошу подвести итоги и добавить что-либо каждого, кто не успел высказаться, – заметила ведущая.

– В качестве представителя интеллектуальной элиты хотелось бы уяснить для наших зрителей следующее, – начал томный молодой человек в баснословно дорогом костюме.

– Мы — это замкнутая каста. Мы давно поделили власть и хотим править самостоятельно. Мы намерены передавать власть по наследству. Так что если ты, довольная свинья, торчишь тут перед экраном и думаешь, что самый умный, — сиди и не высовывайся. Тебя вышвырнут на помойку, никому ты не нужен. Спасибо за внимание.

– Поаплодируем господину Уэйну, директору корпорации «ZOG»! – воодушевлённо заявила ведущая. – Слово переходит к... к господину Загенсбургу. Просим!

При этом лицо её слегка скривилось. Господин Загенсбург был известен экстремальностью суждений, и место в передачах ему предоставляли только потому, что четырнадцатое постановление Комиссии по предотвращению нецелесообразной цензуры гласило, что в телеэфире должен быть представлен плюрализм мнений.

– Я уверен, что вы совершили непоправимую ошибку, – начал тот самый человек с испанской бородкой. – Вы должны понять, в чём ваше предназначение, и идти до конца, только так вы можете быть счастливы. Вы сейчас зависли между двух миров. Модной дивой вы быть не сможете; это не исходит из вашего естества, вы не будете искренне радоваться всем преимуществам этого положения. Духовно богатую нимфу вы из себя вытравили, но ошибочно полагать, что вам удалось сделать это до конца, иначе вы бы убили в себе душу и лежали в сырой земле. Вы оборотень сейчас, овца в волчьей шкуре, получеловек-полузверёныш. Не сразу, но много позже вы затоскуете по тем радостям, что давали вам интеллектуальные пиршества, а будет уже поздно, потому что вы отучились любить всё настоящее и отупели. Вы возьмётесь наверстывать упущенное, но сколько времени вы убили зря? Вы могли бы быть на вершине Олимпа, а застряли в болотце у самого подножия. Лучше бы вас сослали в Струпенец, честное слово. Вы скажете мне, что отношения с обществом, возможность иметь друзей и построить отношения для вас важнее. Чушь! О друзьях, о любимом человеке не волнуйтесь: всегда можно найти такого же фрика, как вы, и вместе наслаждаться жизнью. Только максимальное развитие признаков даёт вам сильные чувства. А на что вы сейчас смеете рассчитывать? На такого же принца-полукровку?

Ведущие всех ток-шоу, по которым кочевал Загенсбург, выработали одно простое правило: чтобы не привлекать к словам сумасшедшего внимание, ему никто не оппонировал, а слово тут же давали следующему оратору. Когда шоу подошло к концу, началась другая передача, рассказывающая про ужасы сербского интерната для детей-инвалидов, помогать которому было модно в этом сезоне.

Впрочем, Кассандре быстро это всё надоело. Ей не хотелось ни думать, ни анализировать всё увиденное. Конечно, передача вызвала у неё определённые чувства, но девушка с горечью осознала, что пару месяцев назад она затронула бы её значительно глубже. Внезапно возникший экранчик отвлёк её. Перед входом в дом стояла женщина, показавшейся Кассандре чем-то знакомой.

– Здравствуйте! Вы ко мне? – неуверенно спросила она.

– Отворяй, народ, царь пришёл, – важно произнесла незнакомка.

Повинуясь какому-то неясному импульсу, Кассандра открыла дверь и застыла на пороге, внимательно всматриваясь в посетительницу.

– А, госпожа прорицательница? Уверяю вас, дух покойного Иммануила меня больше не тревожит. Мы обговорили все спорные вопросы, касающиеся его смерти, во сне.

– Ничего, рано или поздно у вас всё равно кто-нибудь окочурится, – самодовольно заявила Милена, отталкивая девушку и переступая порог.

– И я рада была с вами пообщаться, всего доброго, – вежливо добавила Кассандра. – Вот вам пармезан на обратную дорогу.

– Что же вы это не просматриваете мой профайл? Он у меня совершенно прекрасен, – передразнила её интонации собеседница, почувствовав себя совершенно вольготно.

– Никак не упомню, что мне доступна эта опция, – пробормотала сотрудница Министерства информации.

– Ба! – расхохоталась гостья. – Да вы, как-никак, инопланетянин, человек из каменного века. Я — Милена Фальцоне. К вашим услугам. Вы, надеюсь, слыхали моё имя?

– Надо же... – задумалась сотрудница Министерства информации. – Значит, при идентификации с помощью камер произошла ошибка. Вы отобразились у нас как Анна Мунк, почётный метатель генномодифицированной икры.

– Что поделать, – вздохнула мальтийка. – У меня, видимо, врождённая патология, из-за которой информация никак не хочет загружаться в профайл. Провисит три дня, а потом сразу удаляется. Починить это никак нельзя, суд мне не верит и отказывает в удостоверениях личности другого рода. А ведь органам правопорядка иначе не доказать, что ты не опасный преступник. Только мой дорогой друг Ежи Мунк многочисленными хитростями смог прикрепить ко мне профайл своей умершей сестры. Так бы и болталась по свету — человек без лица и имени.

– Интересная история. Признаюсь, я с придыханием наблюдала за результатами ваших трудов. То, что вы делаете, не может не быть интересным для мыслящего человека.

– Ну а то ж, – подмигнула ей мальтийка, разваливаясь на чёрном диване. Она покосилась в сторону пармезана, но, решившись качественно изменить свою жизнь, выработала должный волевой импульс.

– Что же... Что же тогда надо было вам от меня?

– А это, дорогуша, долгая история. Я, кстати сказать, работала на твоего друга-герцога.

– Подумать только! – воскликнула Кассандра, чуть наклоняясь вперёд. В глазах её промелькнули торжествующие искорки. – Как же это наши соглядатаи прошляпили такой интригующий тандем? Вы в самом деле работали на Джозефа, да?

– Да. Но это было тогда. А сейчас я хочу, чтобы он сдох, скотина неприступная. Чтобы он гнил в сырой земле, а его хладный трупик медленно разъедали дождевые черви. Чтобы по его костям проложили автостраду, где бы машины бились. Чтобы этот Старк выл круглыми сутками на его могиле...

– Да? – растерянно спросила Кассандра, слегка поёжившись.

– Да. Не просто «да», а тысячу раз «да», миллион сто пятьсот раз — «да»! Я, собственно, хочу выложить всё, что может быть полезно следствию.

– Вот как, – в очередной раз пробормотала Кассандра.

– Вот так! Должна же во мне когда-то была проснуться гражданская позиция. Приносить пользу обществу — это вам не хухры-мухры! Это даже лучше, чем... чем пармезан.

– Если вам что-нибудь известно, то, уверяю вас, вы пришли вовремя. Мы разрабатываем сейчас несколько параллельных линий, и вы очень, очень помогли бы следствию, если бы подсказали, по какой дорожке бежать... Это сэкономило бы нам уйму усилий.

– Ну, давайте, опрашивайте меня, – вальяжно проговорила Милена, позёвывая.

– Подождите! Мне нужно связаться с начальством, отвести вас в центр дачи показаний...

– Неа, никаких дач, – махнула рукой мальтийка. – Хватило мне уже одной фазенды, выше крыши хватило. Ты сейчас слушай всё, что я скажу, и я пойду. Дома давно не была... Соскучилась я.

Кассандра мгновенно просчитала все возможные варианты. Если бы Милена ушла, повторения благородного порыва можно было бы и не дождаться. Мальтийское солнце быстро вытравило бы из женщины задатки коварного мстителя.

– Хорошо, – сказала она, присев на комод. – Что вы имеете мне сказать?

– Ничего я не имею, к сожалению, – ответила госпожа Фальцоне. – Ничего и никого. И это я, женщина в самом соку! Ладно, ты спроси, а я отвечу.

– Вы говорите, что работали на господина цу Гундер-Балленштайна. Какие функции вы выполняли?

– Эта тварь заманила меня в свой клоповник, чтобы тебя одурманить, между прочим.

– Меня?!

– Да. Ему не давало покоя, что ты там что-то знаешь, он как ужаленный с этой мыслью носился. Вот и думал тебя чуток отвлечь.

– Непостижимо, – сказала Кассандра, хватаясь руками за голову и начиная мотать ею туда-сюда. – Зачем ему это?.. Так это были вы! Вы устроили мне этот парад планет?

– А то ж! – хмыкнула Милена.

– С ума сойти можно! И это всё ради меня? Ну повеселили, спасибо. За стриптизёра-пифагорейца отдельная благодарность.

– Что? – подняла брови Милена. – Никаких стриптизёров-пифагорейцоев я не знаю. Где бы самой такого найти.

– Вот как, – удивлённо пробормотала девушка. – Так это... Ну Элен, попадись мне на глаза, устрою я тебе! Простите... Я не совсем понимаю: зачем это всё было нужно?

– Ну как... Ты бы влюбилась и забросила дела...

– Что? – принялась неистово хохотать Кассандра. – Я? Забросила дела? Из-за мужчины? Что за бред! Боже, да я в жизни не слыхала большей галиматьи! И это великий герцог? Это его задумка? Я, боюсь, несколько переценила его умственные способности. Если он так и дальше будет вести дела, то победа у нас в кармане.

– Я тебе больше скажу, – напыщенно произнесла Милена, - он ещё какой-то приворот придумал.

– Что?

– Да. Сказал, мол, что только приворот ему поможет. Я, конечно, была против этих бабских затей, но его было не переубедить.

– Так Вальядос за этим прилетал... – медленно произнесла Кассандра, усаживаясь в кресло и цепенея в задумчивости. – Боже, в какой я была опасности.

– Ты что, веришь в привороты? – воскликнула Милена.

– Конечно, – ответила та. – Приворот — это старое название. Есть энерго-информационное воздействие... Я много чего повидала на этот счёт. Только вот Джозеф волнуется совершенно зря. Этот перуанец может сворачивать пожитки и лететь обратно за океан.

– Почему? – удивилась Милена.

– Да так, – с лёгкой улыбкой ответила Кассандра. – Так значит, я знаю что-то такое, что может представлять для его высочества реальную угрозу... Что же это может быть? А главное, откуда я это знаю?

Кассандра уронила голову на ладони и начала лихорадочно обдумывать всё, что так или иначе касалось её посещения замка и разговоров с Джозефом.

– Скажите, а этого нахала можно как-нибудь посадить? – важно спросила Милена.

– Это было бы как нельзя более кстати, – заметила Кассандра. – А в чём вы его обвиняете?

– Эта тварь схватила меня и безумно долго, беспощадно, с помощью ужасного насилия держала в замке.

– Какой ужас!

– Да! Меня пытали, избивали, держали на хлебе и воде. Издевались морально и физически, – начала всхлипывать мальтийка. – Я находилась среди самого грязного отребья.

– Уму непостижимо! – поразилась Кассандра. – Я надеюсь... Вы не подвергались сексуальному насилию?

– Ах, если бы!

– Кошмар, – прошептала поражённая Кассандра. – Это переходит все границы. Если вам необходимо восстановиться, вы можете, конечно, улететь домой и дать нам все необходимые показания.

– Могу. И дам. И не раз дам. А что это ты на меня так уставилась?

– Я рассчитываю, сколько полезной информации вы могли бы сообщить, но в вашем положении, наверное, слишком больно вспоминать некоторые вещи...

– Больно. Но мою боль смогут облегчить только предсмертные муки этой мрази.

– Вряд ли герцог начал посвящать вас в свои планы, – заметила Кассандра. – Но, быть может, вы заметили что-нибудь подозрительное... Какие-нибудь обрывки разговора, странные привычки, непонятные жесты...

– Странности! О-хо-хо! Да сама Алиса из Страны чудес рехнулась бы от странностей, если бы попала в это место! Прежде всего, он слушает по вечерам Паганини, представляешь?

– Дальше, – нахмурившись, попросила Кассандра.

– Семья его непонятно где, и вместо мамаши его опекает Старк... Геронтофил драный! Я своими глазами видела, как Джо не стал есть вкуснейшее клубничное мороженое только потому, что Старку показалось, что у его высочества могут испортиться зубки. Чувствительная эмаль, такие дела! Носится с нашим нытиком как с писаной торбой. Я не удивлюсь, если под фалдами сюртука у старика запрятан хвост, которым он виляет от радости при виде помещика. Душа у Старка лакейская — ни на что другое, кроме как служить и прислуживать, он не способен. Йохан ведь не только дворецкий, он ещё и управляющий, но ведёт себя так, будто вылизывать языком пол — самая почётная миссия для человека. Меня бы сделали управляющей!.. Все бы по струнке бегали.

– Ещё?

– От несовершенства нашего мира, совершенно надуманного, по-моему, у Джозефа случаются приступы головной боли; он швыряется тяжёлыми вещами, плохо разбирается в людях... Слуги у него вообще повёрнутые. Такие красавцы есть, а всё равно идиоты.

– Мне хотелось бы, – осторожно встряла Кассандра, – чтобы вы поведали о том, что может представлять хоть какой-то интерес для следствия.

– А ещё я заметила, – задумчиво сказала Милена, засовывая указательный пальчик в рот, – что у старины Джо очень сильные руки, хотя сам он задохлик. Это как-то странно. Да, у него какой-то пунктик по поводу красного цвета.

– В чём это проявляется?

– Я, когда в замок ехала, брала с собой сапоги красные. Ну и как-то через недельку их надела, а он как увидел, побледнел, посерел, икнул и чуть в обморок не упал. Старк сразу меня оттащил в комнату и заставил переодеться.

– Странно, – заметила Кассандра. – Но ведь в замке полно элементов красного цвета.

– Вообще да. Может, фетиш у него такой, не знаю...

– Ладно. Я вижу, вы находитесь в лёгком ошалении и не можете трезво мыслить. Давайте сделаем так: вы поедете домой, отдохнёте, придёте в себя и выйдете с нами на связь. Постарайтесь воспроизвести в уме каждый день, прожитый в замке. Нам важны любые подробности.

– По рукам, – сказала Милена, энергично вставая. – Счастливого мне пути, как говорится, до скорых встреч. Насчёт Вальядоса, кстати, можешь не волноваться. Вряд ли наш георгин продолжит с ним сотрудничать. Так всё-таки, почему он приезжал зря?

Девушка лишь загадочно улыбнулась и проводила гостью до дверей.

Глава 30, в которой Джозеф наслаждается «Апокалипсисом»

Джозеф в одиночестве выстраивал сложную композицию из бильярдных шаров, пытаясь переосмыслить всё произошедшее. Хотя изгнание госпожи Фальцоне было большой глупостью, он ни капли об этом не жалел. С тех пор как эта женщина покинула замок, на душе у него стало гораздо спокойнее.

В комнату вошёл Старк.

– Вам телеграмма, мессир, – растерянно сказал он. – Даже не знаю, как это всё понимать.

Дворецкий протянул Джозефу небольшой распечатанный конверт. Только он имел право без спросу читать всю корреспонденцию великого герцога.

«Вы были правы. Ждите меня в Чёртовой будке. Постараюсь выбраться до воскресенья. Ваша Ванга».

– Вот те раз, – растерялся великий герцог. – Правду говорят: чтобы приобрести что-то новое, нужно избавиться от старого. Кассандра пожаловала в мои объятия собственной персоной.

– Ваше Высочество! – ужаснулся Старк. – Даже не смейте думать! Это какая-то ловушка, западня... Не идите туда!

– Что же тут неожиданного? – поднял брови Джозеф. – Если корабль плывет по течению, он рано или поздно выйдет в открытое море, это вполне логично.

– Вы не понимаете, с чем имеете дело, мессир... Это гадкие, скользкие змеи, это чудовища, для которых понятия долга и чести имеют чисто прикладное значение, это люди, в каменные колодцы душ которых никогда не заглядывает солнце... Не подвергайте себя риску, прошу вас! Они выжмут из вас все соки и, когда вы перестанете быть им полезным, выкинут на улицу.

– На наших улицах прекрасный ровный асфальт, так что падение не слишком страшит меня, – заметил помещик. – Зря переживаешь, Хрюн... Она пишет, что постарается выбраться до воскресенья. Это значит: либо у неё много работы, либо она пытается навестить меня незамеченной, что более вероятно. Назвавшись Вангой, она отсылает меня к давнему разговору и даёт понять, что её умение предвидеть ситуацию стремится к нулю.

– Ваше Высочество! – с последним криком мольбы воскликнул Старк, кидаясь перед хозяином замка на колени и молитвенно складывая руки.

– Хрюн, я не понимаю тебя. Я предсказывал, что она изменится, и это произошло. Что тебе кажется подозрительным? Видно, не так уж и плохо я разбираюсь в людях.

– Если вы уедете, – прошептал управляющий, – на моей голове не останется ни одного тёмного волоса. Вы же обмазываетесь кровью и идёте в центр голодного прайда, вы кладёте голову в пасть сумасшедшего крокодила, вы...

– Старк, – успокаивающе сказал Джозеф, положив руку ему на плечо, – заглуши свою глупую сентиментальность и привязанность ко мне. Когда мы имеем дело с игрой такого масштаба, нужно сохранять непрерывную трезвость ума.

Чёртова будка — место совершенно особенное. Жители Праги благодарили за него бывшего мэра, который по своей импульсивности начал строить новую линию метро в совершенно неподходящем месте, а потом передумал, так что работы полностью свернули. Один предприимчивый делец развернул на трёх уже построенных станциях подземное кафе «Апокалипсис». Потом случился пожар и бизнес пришёл в запустение: хозяин не смог восстановить кафе, а покупать его никто не захотел из-за трудоёмкости ремонта и отдалённости места от туристического центра. Чёртова будка мгновенно стала настоящим сборищем городских легенд. Про камеры наблюдения мэрия как будто забыла, и по ночам там собирался странный народ. Впрочем, последний год место перестало пользоваться популярностью, так как кто-то вечно вызывал полицейские наряды.

Великий герцог Эгерийский выехал из Адуана в четверг вечером. Он прихватил с собой Арчи, который сел в поезд уже на следующей станции. Джозеф накинул просторный чёрный плащ, взял в левую руку небольшой кожаный чемоданчик и уселся во втором вагоне поезда. Вопреки обыкновению, он не стал читать в дороге, а просто прислонился лбом к стеклу и безучастно наблюдал пробегающий перед глазами пейзаж.

Приехав в Прагу, молодые люди разошлись в абсолютно разных направлениях. Арчи, в маскировке похожий на хозяина, как две капли воды, посетил туристический центр, где поселился в самом шикарном номере отеля «Ритц-Карлтон», а Джозеф направился на юго-запад, где снял дешёвую комнатку у одной старушки.

Хозяйка квартиры, Алёна Ивановна, вызвала у молодого человека странное чувство раздражения и необъяснимое желание достать где-нибудь топор. Захлопнув дверь в свою комнатёнку, помещик тяжело осел на кровать и принялся смотреть в одну точку. Ужасные обои грязно-коричневого цвета, бедная обстановка и то бахвальство, с которым хозяйка показывала своё имущество, не раздражали его. Он полностью ушёл в свои мысли и заметил, что старушка радушно накормила его тарелкой перловой каши только тогда, когда почувствовал неприятное солёное послевкусие.

К своему удивлению (и, надо сказать, счастью), постояльца Алёна Ивановна почти не видела. В первый же вечер молодой человек надел закрывающую лицо шляпу, накинул плащ и исчез в ночной тиши. Хозяйка осуждающе покачала головой и подумала, что если безрассудный юноша наткнётся на модный патруль, ему не сдобровать: шляпы эти вышли из моды ещё полгода назад.

Джозеф пришёл в Чёртову будку, когда было уже за полночь. Проникнуть туда было несложно: улица обезлюдела, и всё, что было нужно — найти люк возле старого фонаря и спуститься вглубь метра на три. Оставалось пройти тоннель, покрытый слизью, и станция открывалась как на ладони: заброшенный зал кафе, наполовину заросший какими-то непонятными растениями; стены, обугленные от пожара и представляющие собой удручающее зрелище. Единственное, что придавало помещению некоторую прелесть, — остатки чёрно-красного пола в виде шахматной доски.

Помещик вздрогнул от ледяного воздуха, безраздельно царившего в этом склепе. Близость подземных вод давала о себе знать, и вскоре у Джозефа стал зуб на зуб не попадать. Он просидел часа четыре и совершенно вымотался. Самонадеянному мужчине почему-то казалось, что стоит ему только попасть в Чёртову будку, как его кинутся встречать праздничным салютом все раскаявшиеся сотрудники Министерства информации. Мысль о том, что Кассандра может попасть сюда только, скажем, в воскресенье вечером, совсем не приходила ему в голову. Тупое ожидание погружало в холодную ярость, и он корил себя за то, что не подготовился должным образом.

Пришлось Джозефу выползти на мрак Божий.

– А вдруг это была не она? – отчётливо сказал он, вылезая из люка и ощущая, как физически сводит мышцы от неприятного ощущения. – Нет, невозможно. Невозможно.

Когда Кассандра в субботу около часа ночи начала спускаться в люк, она думала только о том, как бы не встретить в метро крысу. Этих скользких хвостатых созданий она панически боялась, что могло поставить под угрозу успех всей операции. Скользя руками по стенам тоннеля, она старалась держать открытым только правый глаз, чтобы левым ненароком не увидеть крысу. Попав на станцию, она выключила налобный фонарик и удивлённо огляделась.

Было видно, что помещению пытались придать более-менее жилой вид. В углах коротали свой век несколько фонарей, стены были чуть-чуть приукрашены разноцветными гирляндами, а посередине стоял круглый стеклянный столик на одной ножке и два стула в тон. Недалеко лежал спальный мешок и располагался ящик с провизией. Аристократ добыл всё это в неравном бою со своей трусостью, несколько раз выбираясь ночью на улицу и обходными путями перенося трофеи в своё убежище. В данную минуту он сидел за столиком и полировал ногти под светом небольшой лампы, которая была прицеплена к гирлянде, свисавшей с потолка.

– О, Ваше Высочество, какой неожиданный сюрприз! – воскликнула Кассандра, едва только её глаза приспособились к сумеречному освещению. – А я тут мимо проходила. Дай, думаю, плюшками побалуюсь в час ночи.

– Мои плюшки рады будут попасть в ваш чудный ротик, – приветливо сказал Джозеф, услужливо приподнимаясь и отодвигая посетительнице стул. – Я надеюсь, вы ничего не имеете против крепкого турецкого кофе? Пить чай в такое время суток — это просто пощёчина хорошему вкусу.

Кассандра только сейчас заметила, что на столе находился узорчатый кофейник с двумя кружками. Девушка сделала глубокий вдох, чтобы коварный аромат проник в самые глубины её существа и открыл в ней новые возможности.

– Я окончательно подсела на кофе, – призналась она, усаживаясь за столик и чуть-чуть отодвигаясь от Джозефа. – Моя преждевременная смерть от передозировки кофеина будет на вашей совести. Так странно осознавать, что я когда-то жила, словно позабыв о том, что этот напиток есть на земле. Мне всегда казалось, что я пила его как будто в прошлой жизни и он ужасно гадкий. Но вы открыли мне глаза.

– Это вообще моё любимое занятие — прояснять картину окружающего мира непосвящённым, – заметил великий герцог, порываясь поднести чашку с кофе ко рту, но в последний момент зачем-то передумывая. – Знаете, попробуйте кофе по-венски с цветком сирени. Удивительно успокаивающее средство.

– Обязательно, – заверила Кассандра, выпивая почти половину чашки за раз. – Сирень вообще удивительно красивое растение. Вы видели, как она цветёт? Пока шла, я всё думала, что с ума сойду от этого аромата.

– Это значит, что следующая весна будет отменно тёплой.

– Надеюсь. Когда в марте лежит снежный покров по щиколотку, как это было в прошлом году, это ужасно раздражает. Я пожаловалась своему другу Хавьеру, и он обещал прекратить сие безобразие.

– И слово своё сдержал, – отметил Джозеф, делая первый нерешительный глоток. – Вы правильно выбираете друзей.

– Именно, – быстро отреагировала Кассандра. – Даже если я вначале ошибаюсь, мне хватает ума быстро осознать свои ошибки...

– Тише, – поморщился аристократ. – Не портите момент. Не торопитесь. Тут важно вступить гармонично. Мы так прекрасно рассуждали о прелестях сирени. Мне кажется, красоту этого растения недооценили. Вы, кстати, знали, что одна очень вредная императрица чуть не лишилась трона из-за букета сирени?

– Знали, – в нетерпении соврала Кассандра. – Политика порой служит обрамлением интереснейшим историям — в этом её единственная ценность. А для людей интеллектуально одарённых она может послужить забавным полигоном для полных адреналина игрищ.

– Нет, – искривился великий герцог. – Недостаточно гармонично. О политике может связно рассуждать любой идиот. Не так, не так. Ищите дальше.

Кассандра опасно блеснула глазами и демонстративно встала из-за стола.

– Уходите, – с безразличием промолвил помещик. – Всё равно момент испорчен: вы не вступили вовремя, и вся симфония развалилась.

– Плохой пианист и стонет и плачет. Ему всё мешает. И лотос поник, – сделала красивый жест ладонью Кассандра, печальная, словно японский поэт.

– Не старайтесь, – махнул рукой Джозеф. – Впрочем... Раз уж мы встретились, зачем так бездарно заканчивать беседу? Хотите, я поговорю с вами даже о политике, чтобы загладить свою бестактность. Расскажите мне о политической жизни на континенте. Я ведь со своими делами совсем забыл про вашу строптивицу Европу.

– Такая жизнь кипит у нас тут, в цивилизованном мире, а вы! Эх... – присела Кассандра за стол, моментально успокаиваясь. – Через три недели пройдут выборы на роль президента СШЕ.

– Каковы претенденты?

– Селена Сиськенс, Джастин Бэйбир и Адольф Браун.

– И чем же они хороши? – с безразличием спросил аристократ.

– У Селены отличная грудь и яркие блестящие глаза изумительно чёрного цвета. Как она заводит публику, вы бы видели! Джастин — очень милый мальчик, бледненький, смазливенький, все девочки до четырнадцати от него без ума. Адольф, к сожалению, не поёт, но у него ораторский талант от Бога. Какие речи он произносит, вы бы видели!

– А о чём хоть речи?

– А пёс его знает. Зато как говорит! Руками махает, кричит, аж надрывается, усами так грозно двигает. Я вот за него, наверное, и буду голосовать. А кто-нибудь из ваших будет?

Джозеф инертно пожал плечами.

– Вот как всегда вы укрываетесь в своём замке! – огорчённо воскликнула Кассандра. – С вашим положением вы могли бы оказывать большое влияние на европейскую политику, Ваше Высочество.

– Стараюсь, как могу, – скромно ответил тот.

– Терпеть не могу, ненавижу людей, которые укрываются от общественной жизни! Хотя вам, наверное, не нравится что-то в кандидатах?

– Как вам сказать, – вздохнул великий герцог. – Если кандидат мой проиграет, я буду чувствовать горечь и негодование, что большинство не разделяет мои убеждения. Если выиграет — тем хуже для меня; это означает, что я окончательно слился с толпой. Я бы с удовольствием участвовал в общественной жизни, если бы единолично принимал решения. На худой конец, если бы право выбирать органы власти было бы у ограниченного круга людей, которые знают лично каждого кандидата, видят его насквозь и понимают толк в политике. А так... Приравнивать мой голос, голос умного и образованного человека, который думал бы целый год, кому отдать предпочтение; человека, чьё суждение было бы результатом настоящего интеллектуального штурма...

– Апчхи! – неожиданно чихнула Кассандра.

– Будьте здоровы. Так вот, приравнивать мой голос к голосу домохозяйки, которая пришла на участок поразвлечься и выбирает человека с самыми красивыми глазами? Нет уж, увольте.

– Какая разница, – возбуждённо воскликнула собеседница, – правильно это или нет, справедливо это или нет, если не в нашей власти это изменить? Нужно принять соответствующие правила игры и извлечь всю возможную пользу из ситуации. И если бы вы решили, что такой-то кандидат заслуживает доверия, вы должны привлечь на свою сторону максимальное количество людей...

– Вы сегодня как-то бурно в полемику бросаетесь, – заметил Джозеф, доставая из стоявшего под столом пакета плюшку и лишая её половины территории. – Обычно вы ведёте себя более спокойно и сдержанно.

– А вы забыли, что я пришла к вам каяться и переходить на тёмную сторону?

Кассандра и правда раскраснелась и взбудоражено размахивала руками во время разговора про выборы.

– Что поделать, – огорчённо заметил великий герцог. – Вы ко мне, туда, где мрак и скрежет зубовный, а у меня ни фанфар, ни петард, ни печенья, одни только гирлянды и плюшки.

Девушка замолчала и попробовала успокоиться. Грудь её тяжело вздымалась, а ярко блестевшие глаза жалобно смотрели на аристократа.

– Угостили бы плюшкой уже, раз столько о ней говорите.

Джозеф молча протянул ей ароматную булочку и рассеяно посмотрел куда-то в сторону.

– Знавал я человека, который, точнее, которая, после слова «плюшка» забыла бы обо всём, что хотела мне сказать. Даже начинаю тосковать по её милым выходкам...

Надеюсь, она не успела покусать вас по дороге домой. Вы, впрочем, желаете произнести длинную пафосную речь?

– Да, – сказала Кассандра, доедая плюшку и совершенно успокаиваясь. – Я много размышляла над вашими словами и пришла к выводу, что вы правы. Мне не нравится тот мир, в котором я живу, и не попробовать изменить его, когда возможность сама плывёт в руки, было бы сущей глупостью. Я долго думала над тем, что же мне дороже — карьерные перспективы, репутация, отличная размеренная жизнь или мой внутренний монстрик, который лишил меня удовольствия от жизни в самый неподходящий момент и твердит, что, только совершая определённые странные поступки, я буду счастлива. Я вызывала это чудовище на разговор и потребовала отвечать за свои действия, но он наплёл мне всякой чепухи, под воздействием которой я и пришла к вам, Ваше Высочество.

Джозеф в третий раз налил себе кофе и начал молча потягивать напиток, немного хмурясь.

– Как думаете, что было раньше: курица или яйцо?

– Что? – опешила Кассандра.

– Это важно. От этого зависит наша дальнейшая работа.

Девушка лишь молча уставилась на собеседника.

– Вы слишком ровны и спокойны для такого разговора.

Она не нашлась, что ответить.

– Впрочем, вы не пытаетесь оправдаться — это говорит в вашу пользу. Возможно, все ваши терзания остались позади и ко мне вы пришли с уже ясной головой?

Кассандра пожала плечами.

– В любом случае, если вы думаете, что подцепите меня на крючок с первой же попытки — вы глубоко заблуждаетесь. Как я могу вам верить после ваших поползновений на мою частную собственность, после того, как мои слуги чуть не поверили, что близится второе пришествие Христа?

– Если вы мне не верите, то я никак не докажу свою преданность, – с обидой в голосе произнесла девушка. – Я долго обдумывала наш первый разговор. Вы правы, правы во всём! Интернет-пространство обнажило нарциссические подвалы наших душ и создало отличную сцену для всемогущего спектакля. Исчезла систематичность восприятия информации, у людей не хватает терпения, чтобы вгрызаться в первоисточники — легче нахвататься всего по верхам. Из-за рекламы испаряется сама душа — так постоянно выплескивается она, отвечая вездесущие мелкие раздражители. Информационный поток непредсказуем и неконтролируем: когда в любой момент можно стать заочным свидетелем пыток и убийств, когда любой идиот может плюнуть в самое святое, человеку не остаётся ничего, кроме как формировать защитный щит. Мы учимся не воспринимать ничего всерьёз. Общество шутов! И что же остаётся мёртвым людям? Только сильные, громкие, грубые стимуляторы могут разбудить их — на пару мгновений.

– Хм, – добавил великий герцог с несколько тревожной интонацией.

– Да. Эта мысль долго вызревала в моём мозгу. Знаете, последним толчком стали эти выборы. Я, наверное, старомодна, но считаю, что каждый должен заниматься своим делом. Танцоры — выплясывать румбу, фигуристы — скакать на льду, а тореадоры —драться с быками. Я не настолько люблю Селену Сиськенс, что лицезреть её достоинства ещё и на правительственных трибунах. Всё-таки звёзды должны заниматься своим прямым предназначением — спариваться на камеру. Так будет проще для всех.

Повисла пауза. Кассандра застыла и напряжённо вгляделась в лицо оппонента.

– Вы так чётко произносите свои речи, что я ощущаю призрак суфлёра за моей спиной. Я бы посоветовал вашему спичрайтеру добавить красочных эпитетов и всяческих цветастых оборотов — это привнесёт в текст больше жизни.

– Да ну вас к чёрту, Ваше Высочество! – вскочила девушка и бросилась к выходу.

Джозеф побежал за ней, довольно медленно и неуклюже, но Кассандра достаточно замешкалась перед входом в тоннель, чтобы тот успел схватить её за локоть. Великий герцог обладал стальной хваткой, так что вырваться у девушки не получилось, и она дала усадить себя обратно на стул.

– Отстаньте от меня! – резко крикнула Кассандра, как только нахал разжал пальцы. – Я тут перед вами душу открываю, а вы...

Она снова вскочила, намереваясь было убежать, но Джозеф повелительно усадил её на место.

– Простите, если обидел вас, но вы должны прекрасно понимать, что в моём положении я не могу доверять никому, даже себе. Привыкайте к тому, что ежеминутно я буду тестировать вас на честность. Что вы хотели обсудить со мной?

– Прежде всего, условия сотрудничества. Нужно обдумать, как мы с вами будем встречаться, чтобы я вводила вас в текущие дела следствия.

– Встречаться? А зачем нам встречаться? Нет, это грозит осложнениями. Выезды в город чреваты тем, что нас заметит одна из камер, да и мне лучше лишний раз пределы Адуана не покидать. Если же вы будете наведываться ко мне в замок, это вызовет определённые подозрения.

– Но я ведь могу приезжать в Адуан по делам следствия, – бойко ответила Кассандра. – Главное — убедить начальство, что я провожу с вами переговоры. Скажем, вы пойдёте на уступки при определённых обстоятельствах, вести беседы за пределами замка не намерены, а разговаривать будете только с одним человеком, к которому успели привыкнуть. Ни один «жучок» в замке работать не будет, так что у меня тут полный простор для фантазии.

– Отличная идея, – заметил аристократ. – Только я предпочёл бы, чтобы вы слали телеграммы. Если хотите, можно разработать специальный шифр, так что со стороны будет казаться, что мы обсуждаем какую-нибудь житейскую чепуху. Есть же, на худой конец, послания с исчезающими чернилами. Я даже могу прикупить для такого дела почтовых голубей. Птицы, слава Всевышнему, у меня ещё летают.

От досады Кассандра закусила губу.

– Но ведь это сильно осложняет...

– Что осложняет? Что такого вы сможете мне сообщить, ради чего вам обязательно надо будет лицезреть мой светлый образ?

– Но ведь иногда нужно принимать решения моментально!

– Пока вы доедете до замка, принимать уже будет нечего, – отчеканил Джозеф. – Телеграммы в любом случае быстрее.

Девушка только вздохнула и недовольно кивнула головой, показав, что соглашается.

– Вам требуется что-нибудь ещё? Какая-нибудь награда?

– Служение высшим целям является моей величайшей наградой, – серьёзно ответила Кассандра. – Хотя в случае успешного завершения дела некоторая денежная компенсация была бы как нельзя более кстати. На чёрный день. Или, знаете, домик у моря так хочется...

– Хорошо, – чуть заметно перекосился Джозеф, – вы получите даже больше, чем могли рассчитывать. Даже если ваша помощь не сыграет большой роли. Нарушенные идеалы требуют существенного денежного вознаграждения.

Кассандра удовлетворённо улыбнулась.

– Тогда приступим к делу, Ваше Высочество. Прежде всего, на повестке дня у нас стоял вопрос о том, как именно вы собираетесь уничтожить интернет. У нас остались две наиболее вероятные версии. Первая — вы как-то вышли на след Риччи Капусерса. Кто знает, возможно, при определённых доработках его машина сгодится и для ваших целей? Вторая — вы планируете взорвать дата-центры, а также уничтожить оборудование, обезвредить программы и убить людей, которые помогли бы восстановить положение. Тем более за последние годы всеобщей деградации число таких людей уменьшилось.

– Вот как, – произнёс Джозеф, начиная опять полировать ногти. Он наклонил голову, чтобы посмотреть, не слишком ли заострён угол у левого мизинца. – Занятные идеи, я вам скажу.

– Я надеюсь, правильной идеи нет в этом списке?

– Обязательно на обратном пути послушайте, как поют соловьи. Всё-таки пение этих милых пернатых стоит слушать только поздно вечером. К утру они теряют весь боевой задор.

– Ваше Высочество! – гневно прикрикнула на него Кассандра. – Я отказываюсь от всего: от работы, от честного имени, от репутации, а вы даже не хотите посвящать меня в такие малости?

– Такое поразительное неуважение к пернатым нашим братьям меня несколько обижает.

– Но мне станет гораздо легче вести дела, если я буду хотя бы минимально понимать, что к чему!

– Совсем необязательно. Вы будете сообщать мне информацию, а я сам буду решать, как ею распоряжаться.

– Это несправедливо, – обиженно пробурчала девушка. – Я бросаю к вашим ногам всё, и что я получаю взамен?

– «Небольшую денежную компенсацию» на чёрный день, вы же сами сказали, – повторил Джозеф с лицом человека, питающегося исключительно лимонами. – Судьбу мировой культуры вы оцениваете в домик у моря. Какое вам дело до того, как именно будет осуществляться мой проект? – добавил он с горечью в голосе.

– Ладно, – сказала Кассандра, чуть помолчав. Она сложила руки на коленях, так что выглядела покорной ученицей. – В конце концов, только от вас зависит исход этого, уже нашего общего, дела. Вы рискуете большим, чем я, вам и карты в руки.

– Рад, что вы понимаете это, – ровно ответил помещик, положив пилочку на стол. – Я полагаю, эти ваши министерские крысы разрабатывают две линии параллельно?

– Эти мои министерские крысы, к коим я себя по-прежнему отношу, Ваше Высочество, придерживаются того мнения, что не стоит распылять силы, а следует добить одну наиболее вероятную версию. Как только мы заметим малейшие несостыковки, мы тотчас же переключимся.

– Что ж, это очень мне на руку, – ответил Джозеф, не спуская глаз с Кассандры и машинально пробуя отпить из совершенно пустой чашки. – И какая версия в приоритете?

– Вторая. У нас как раз во вторник совещание было на этот счёт. Мы как решили: машина Риччи не будет работать в случайных руках. Человек пять во всём мире знают, как её сделать и запустить, двое из них мертвы, остальные находятся СДША... При всём уважении к вашему могуществу, вряд ли вы можете нанять агентов, которые нашли бы этих учёных, уговорили бы их участвовать в проекте, да ещё и вывезли бы их за пределы СДША. Если бы между нами не было «холодной войны», если бы не запрещалось общение между жителями СШЕ и СДША, если бы любые контакты не отслеживались, если бы Союз разрешал своим гражданам свободный выезд за рубеж... Только при соблюдении тысяч таких «если бы» это всё казалось бы не таким утопичным.

Кассандра подождала, скажет ли Джозеф что-нибудь в ответ, но он склонил голову на грудь и продолжал самым вопиющим образом молчать.

– Да, вторая кажется нам более вероятной. Сбросить бомбы на дата-центры не так уж сложно. Радары, оповещающие об угрозе, можно отключить, наняв нужных специалистов, да и любая противоракетная защита устраняется своими же людьми на местах. Исследовательские институты, места обитания учёных — тут и того проще. Остальной хаос легко организуется большим количеством преданных людей. Не каждый потребует домик у моря, так что вы отнюдь не разоритесь.

– Вы, быть может, хотите посоветовать мне что-нибудь более конкретное? – наконец произнёс великий герцог, призывая на помощь пилочку для ногтей.

– Сложно сказать, Ваше Высочество... Проследить ваши контакты — очень трудоёмкий процесс. Вы отлично зашифровались, выходя на связь через подставных людей. Я полагаю, чтобы связаться с нужным человеком, вы используете около десяти звеньев, каждое из которых даже не понимает до конца, какую функцию выполняет. Наши специалисты сейчас проверяют каждый ваш вздох за последний год и перетряхивают все известные террористические группы, ищут ваш след там.

Джозеф нахмурился и нерешительно повертел пилочку в руках.

– Вы должны сообщать мне любые новости, независимо от того, насколько важными они вам кажутся. У меня есть в Праге свой преданный человек. Я составлю для вас шифр, где вы будете, скажем, обмениваться впечатлениями о погоде. Он приноровится слать мне телеграммы в Адуан.

– Хорошо. Скажите мне... Они сейчас рассматривают наиболее вероятные страны, где могут обитать ваши террористы. Быть может, есть место, от которого мне стоит отвести подозрения? Предположим, я бы рьяно доказывала, что там-то их точно не может быть.

– Я понимаю, к чему вы клоните, – коварно улыбнулся аристократ. – Очень, очень хитрый ход в том случае, если ваша совесть всё-таки не имеет голоса Карузо, как мне первоначально показалось.

– Как же мне помочь вам? – устало поникла Кассандра. – Ни один мой шаг никогда не покажется вам достаточно убедительным. Доверие, знаете ли, — самый приятный подарок.

– И самый дорогой. Домик у моря обойдётся вам дешевле. Подумайте!

– Я могла бы уйти из министерства — но проку от меня станет ноль. Замкнутый круг, небо вокруг...

– Не знаю, – с некоторым отчаянием ответил Джозеф, по неосторожности порезав себе средний палец на правой руке. – Мне необходимо подумать.

– Ваше Высочество! – взвилась девушка. – Я не позволю обращаться с собой, как с дворовой шавкой!

– Потерпите, – ледяным тоном остановил её помещик. – Домик у моря этого, безусловно, стоит.

Кассандра уронила голову на руки и несколько минут предавалась горьким раздумьям.

– Хорошо, – спокойно сказала она. – Ради вас я совершу ещё одно предательство. Я нарушу слово, данное женщине, просившей меня о помощи в час отчаяния. Оплёванная, униженная, презираемая... Одному только небу известно, какие муки пришлось ей испытать в одиночном заключении. Вам, разумеется, знакомо имя Милены Фальцоне?

– О, – улыбнулся Джозеф, лукаво сверкнув глазами. – Более чем.

– Она клятвенно просила меня не рассказывать никому, кроме работников министерства, об акте своего унижения. Несчастная покидала Адуан, пытаясь сохранить в себе остатки мужества, и она не хотела, чтобы слухи о её ужасном психическом состоянии дошли до вас и стали предметом вашего извращённого удовольствия.

– За всё то время, что сия госпожа провела в замке, её психическое состояние и так не раз становилось предметом моего извращённого удовольствия, – резонно заметил великий герцог.

– И вы ещё смеете так говорить об этом! – повысила голос Кассандра, и в глазах её блеснул огонёк негодования. – Вы вепрь, вы киборг, вы тигр в оленьей шкуре! День за днём, неделю за неделей истязать невинную, беззащитную душу и упиваться её страданиями! По капле выдавливать из неё жизнь и лишь с ухмылкой потирать руки, как делал, наверное, граф Дракула, приглашая гостей на свои кровавые пиры! И вы сейчас восседаете напротив меня и так спокойно улыбаетесь! Эта картина кажется мне настолько сюрреалистичной, что я не могу поверить, что в здравом уме решилась служить этому человеку...

И Кассандра вытянула руку вперёд, как бы желая проверить, не растает ли Джозеф, как пустынный мираж. Тот быстро перехватил её пальцы где-то в районе своего носа.

– Приятно слышать комплименты из ваших уст, – заметил аристократ. – Я рад, что могу хоть кого-то вдохновить на такую проникновенную и поэтическую речь. Однако госпожа Фальцоне не уточняла, как именно я высасывал из неё жизненные соки?

– О, лучше бы она этого не делала! – гневно воскликнула девушка, немного покраснев. – Описание этих ужасных деяний могло бы стать прекрасной основой для какого-нибудь учебника по психиатрии.

– Боюсь, славу маркиза де Сада мне не затмить, – промолвил Джозеф со вздохом огорчения. – А жаль. Но, в любом случае, попытаться стоило.

– Маркиза де Сада! Да Альберт Фиш, Сальвадор Дали и Захер-Мазох просто сборище неудачливых детей по сравнению с вами!

– Даже так? – заинтересовался помещик. – Что же, я рад, что миледи по достоинству оценила мои старания. Быть может, какой-либо род моих издевательств запомнился ей особо?

– О, я даже не хочу об этом вспоминать, – поморщилась Кассандра, как будто перед ней поставили тарелку отборнейших собачьих фекалий. – Она рассказывала, как вы приходили к ней в темницу, раскидывали у своих ног мусор и заставляли её есть это, виляя при этом бёдрами, как будто она — радостный пёс, с умилением приветствующий хозяина... Как вы приводили несколько своих самых грязных конюхов, одновременно приводили к ней в камеру... Как за отказ исполнять некоторые прихоти, которые зачем-то понадобились вашей извращённой душе, все эти причуды избалованного и капризного аристократа, вы сутками оставляли её без воды и пищи... Как ваш дворецкий пытал её железными инструментами, когда Милена обращалась к нему недостаточно ласково...

– Какое безобразие, – недовольно скривился Джозеф. – Я только сейчас ясно начал осознавать, как много упустил. У меня в библиотеке есть несколько хороших книг на тему половых перверсий, и надо было вручить их госпоже Фальцоне. Из неё мог бы выйти неплохой литератор определённого толка.

– И вы даже ни на секунду не раскаиваетесь! Вы смеётесь мне в лицо, вы воспринимаете это как должное! – от возмущения Кассандра хватала ртом воздух, так что в итоге начала судорожно икать.

– Что поделать, – грустно повёл плечами великий герцог. – У каждого свои слабости. Такова человеческая натура. Совершенно, абсолютно, никоим образом не могу обуздать свои сексуальные аппетиты. Как только у меня в заточении оказывается симпатичная женщина, мои лобные доли пакуют чемоданы до Парижа.

– Как же я была слепа, – пробормотала Кассандра.

– Да, вы ещё удачно отделались, – заверил её Джозеф.

– Или же вы не находите меня достойной ваших унизительных пиршеств плоти? Что касается Милены, она полна намерения решительным образом вам мстить.

– В самом деле? – нахмурился помещик. – Каким образом?

– Не знаю. Когда она пришла ко мне, то была слишком взбудоражена и решила продумать план мести позже, уже на Мальте.

– А вы, я надеюсь, пытались отговорить её от этого необдуманного поступка?

– Ни в коем случае, – злобно ответила Кассандра. – Суровейшее из наказаний не будет для вас достаточным. Кара, даже самая искусная, не поможет вернуть ей чистое благородство невинной души.

– Жаль, – опечалился великий герцог. – Хочу вам заметить, что по существу пользы от вашего повествования — ноль. То, что она будет расстроена и попытается мне мстить, я и сам смог предположить. Ваш подвиг не зачитывается.

– Ах вот как!.. – начала горячиться девушка, подбоченившись.

– Подождите, не кипятитесь. В любом случае, я надеялся, что мой союзник защитил бы меня от нападок этой истеричной фурии, а не стал бы ей потакать... Погодите, не икайте так от возмущения. Давайте я принесу вам воды.

Джозеф взял кружку с кофе и отнёс её куда-то в угол, где наклонился, открыл рюкзак и нашёл на ощупь бутылку с минеральной водой. Лёгкой поступью вернувшись за столик, он поднёс её Кассандре.

– Терпеть не могу минералку, – поморщилась девушка, но глоток сделала. – Солёная вода — это какое-то извращение.

– Жаль, – огорчился помещик. – Мне она прекрасно помогает думать.

– То, что я разделяю ваши идеалы касательно упадка уровня культуры и роли в этом мировой сети, не значит, что я освобождаю вас от ответственности за преступления морального характера, – заметила Кассандра, быстро привыкая к странному вкусу.

– Разумно. Я даже вас за это уважаю. Однако миледи не объяснила вам причины, по которым она задержалась в замке чуть дольше, чем планировала, и по которым вынуждена была покинуть его чуть раньше срока?

– Конечно же, объяснила! В минуту подпития вы выболтали ей кое-что, чего сами потом испугались. А убежала она потому, что гордый дух её не был сломлен. Ваши издевательства придали ей сил бороться за свою жизнь до конца... Я боюсь даже представить, скольких несчастных жертв вы заманили в своё логово и поступали так же, как с этой бедной женщиной.

– К тому же, с одним из лучших специалистов в Европе по части любовных отношений, – горько добавил Джозеф. – Что именно я ей там выболтал, она, конечно, не помнит?

– Помнит. Она притворилась, что всё совершенно забыла — в надежде, что вы её выпустите. Между прочим, Милена поведала мне под большим секретом: чтобы довести её до состояния, когда бы они действительно ничего не помнила, потребуется минимум две бутылки водки. На меньшее количество спиртного у неё иммунитет.

– И что же она помнит? – спросил великий герцог, голос которого предательски дрогнул на последнем слове. От лица его отхлынула кровь, а зрачки в ужасе расширились.

– Она рассказала мне, – спокойно начала Кассандра, решив, что минералки с неё хватит, – что вы говорили о том медальоне, который мне посчастливилось у вас украсть, и что по его рисунку можно вычислить важное для всей операции место.

Аристократ замер, не зная, что сказать, дабы не выдать себя.

– Я, конечно, сразу подумала о том, что рисунок этот уникален для определённой местности. Скажем, его делает только один мастер во всём городе, или эти узоры характерны для какой-нибудь этнической группы. Имея на подозрении несколько стран, я могла бы направить запрос в соответствующий отдел и вычислить это место. Конечно, я не стала этого делать. Можете быть спокойны, я всецело соблюдаю ваши интересы.

– Спасибо, – сдавленным голосом ответил Джозеф.

Он положил пилочку на стол, так что Кассандра машинально отобрала её и начала крутить в руках сама.

– Между прочим, я бы советовала вам смотреть во все оба. Моя начальница что-то такое говорила... По крайней мере, у неё проскользнули такие слова... Она хочет заманить вас в ловушку.

– Я бы обиделся, если бы всё обстояло иначе.

– Элен считает, что вы будете полезней под следствием. Быть может, вы могли бы случайно выдать себя, или она могла бы посадить вас в камеру, где нет видеонаблюдения, и выпытать нужную информацию... Когда вы бываете в городе, будьте очень аккуратны.

– Благодарю за ценные сведения. Но, насколько я понимаю, для заточения под стражу необходимо возбуждение дела?

– О, не беспокойтесь, Ваше Высочество, за этим не станет, – коварно ухмыльнулась Кассандра. – Конечно, в связи с этим делом про интернет у нас нет ни одной реальной зацепки, кроме определённых слухов и домыслов. Но, знаете, мир настолько непредсказуем...

– Спасибо, – сердечно ответил Джозеф, уронив голову на грудь. – Знаете, я недооценил ваш героический шаг. Позвольте мне оставить какое-нибудь напоминание о себе. Чтобы в минуту слабости я мог смотреть на ваш подарок и вспоминать, что на земле бывают порядочные люди.

Кассандра растерялась.

– Даже не знаю, Ваше Высочество. У меня с собой ничего такого нет презентабельного. Если хотите, я оторву для вас пуговицу, но вряд ли она имеет свойства...

– Не утруждайте себя, – прервал её помещик. – Мне не хотелось бы стать причиной обнищания вашего гардероба, в нашей стране это может слишком плохо кончиться. А, придумал! Позвольте мне отрезать ваш локон.

– Локон?

– Да. Вам это ничего не стоит. А я бы поместил его в какой-нибудь медальон и носил бы с собой, как средневековый рыцарь на службе у Прекрасной Дамы.

– Ну хорошо, – растрогалась Кассандра.

Мужчина подошёл к ней сзади, достал из кармана маленькие ножнички и примерился к её волосам.

– Подержите волосы, – попросил он. – Я боюсь неправильно отрезать.

Кассандра поднесла руку к основанию хвоста и вскрикнула, нечаянно порезавшись. Рукава аристократа украшали нашивки, оказавшиеся на деле весьма острыми. Сейчас на одном из шипов блестела капелька крови.

– Простите, ради Бога! – произнёс Джозеф, – Это любимый мундир моего отца, никак не отпорю эти чёртовы рукава. У вас тут царапина, надо смазать антисептиком.

– Забудьте, – поморщилась Кассандра. – Доделайте уж своё грязное дело.

Он осторожно отрезал прядь сантиметров трёх, аккуратно положил её в пакетик и спрятал в карман. Девушка поднялась и решительно направилась к выходу. Джозеф галантно проводил её почти до самого люка, не забыв на прощание ещё раз обговорить условия сотрудничества.

Глава 31, где Кассандра получает предложение, от которого очень сложно отказаться

Незадолго до этого разговора, сразу после позорного выдворения Милены, великий герцог решил гнать взашей и её товарища по магическим воздействиям. Пока Джозеф раздумывал над тем, как бы это сделать помягче, чтобы не вызвать гнев неземных покровителей иномага, он слёг с высокой температурой и дня три бился в горячке. Старк, ни на минуту не отходивший от постели хозяина, успел внедрить в его мозг мысль о том, что, раз уж они выдернули такого важного магического гостя с того конца света, стоит довести дело до конца.

Дело в том, что старики отлично поладили. Вальядос подробно объяснил управляющему, какие перестановки в интерьере необходимо сделать для того, чтобы замок не покидала удача, научил его предсказывать погоду по полёту птиц и начал объяснять основы гипноза. Старк очень надеялся на то, что эти навыки помогут ему в работе со слугами и обращении с хозяином. Привязавшись к перуанцу всем сердцем, дворецкий холодел от мысли, что когда-нибудь придётся его отпустить.

Лёжа с высокой температурой, Джозеф постоянно выслушивал стенания Старка по поводу того, насколько важной и целесообразной является деятельность увещевателя змей.

– Ладно, – слабо махнул рукой хозяин замка, понимая, что легче будет уступить. – Пускай остаётся. Выгоню его, как только он тебе надоест.

– Благодарю, Ваше Высочество, – радостно ответил тот, целуя руку Джозефа. – Только ведь надо поручить ему дело. Он истинный перуанец, гордая натура, и если заподозрит, что мы держим его в замке из милости, то ужасно обидится.

Великий герцог тихо выругался.

– Он говорит, что на Кассандру нужен личный приворот. Так действеннее.

Джозеф повторил всё ранее сказанное.

– Он всё мне доказал. Это архинаучная деятельность! Он объяснил мне ещё, что лучше на вас приворот делать, так как с вами она несколько раз общалась. Вам нужно раздобыть только каплю крови, слюну и прядь волос — и дело у нас в кармане! Ах, Ваше Высочество, не морщитесь так, не упрямьтесь! Ну подумайте, что это будет стоить вам? Совсем ничего. А ведь от такой крохотной малости может зависеть успех всего вашего дела!

По тому, как периодически дёргалось лицо дворецкого, Джозеф понял, что старик действительно очень сильно переживает. Хозяин замка нехотя согласился довести авантюру до конца, решив, что ни вреда, ни пользы от этого не будет, а Старк хотя бы угомонится. Впрочем, где-то в глубине души предательски тлел маленький уголёк надежды на успех.

Не прошло и двух дней с выздоровления аристократа, как поступила та самая знаменательная телеграмма от Кассандры. Перед самым отъездом в город, когда Джозеф сидел на ступеньках крыльца и задумчиво смотрел в небо, к нему ещё раз пришёл Старк, чтобы отговорить его от этой ужасной затеи. Впрочем, помещик пресёк все поползновения на его ментальную территорию.

– Ты видишь, Хрюн, – вздохнул он. – Она и так у меня в кармане. Может, ты наконец утихомиришься со своими приворотами?

– Я ей не верю, – решительно заявил дворецкий. – Она расставила вам силки, а вы ещё хвалитесь, какое там аппетитное зерно. Приворот же гарантированно отдаст её в ваше распоряжение...

– И что же? – скептически поднял брови Джозеф и потёр подбородок. – Одержимая, она будет тягаться сюда каждый день? Эдак ты мне информатора загубишь.

– Вы выработаете правила и пообещаете, что ответите ей на чувства, если она будет полностью вам подчиняться, – твёрдо продолжил старик Йохан.

Великий герцог со вздохом махнул рукой и не ответил ничего определённого. Дворецкий тоскливо смотрел удаляющемуся вдаль властелину.

С того момента как Джозеф покинул Адуан, Старк места себе не находил. Он бесцельно бродил по замку, переставляя попадавшиеся под руку предметы, грыз ногти и спал по три-четыре часа в день. Большую часть времени он посвящал тому, чтобы сидеть на вышке и выглядывать появление хозяина. В субботу его нервы начали сдавать. Старк беспричинно кричал на слуг и дал себе зарок, что в понедельник вечером поедет в Прагу сам. Наконец, в воскресенье проблема разрешилась сама собой.

Дворецкий сидел в кабинете хозяина и перекладывал с места на место его документы, даже не надеясь увидеть Джозефа целым и невредимым. В полночь на пороге возникла бледная фигура аристократа.

– Всё прошло по высшему разряду, Хрюн. Она будет слать мне телеграммы и снабжать всей необходимой информацией. Верить ей, я думаю, можно процентов на восемьдесят.

Управляющий лишь молча вздохнул и посмотрел на Джозефа взглядом, в котором сквозила глубокая безнадёжность.

– А, совсем забыл, – добавил помещик, засовывая руку в потайной карман плаща. – Вот тебе волосы, вот тебе кровь, вот тебе слюна. Я надеюсь, с чашки можно будет что-нибудь соскрести. И теперь, раз и навсегда, я попрошу тебя отстать от меня с вашими бабскими глупостями. Если тебе понадобится кусок крокодильей лапки, кал летучей мыши или потные железы преподобной Кассандры, разбирайся с этим самостоятельно.

Следующие два дня Джозеф пребывал в блаженном бездействии. Май отцветал, и на излёте этого поэтического месяца было решено устроить чемпионат по гольфу среди слуг. Господин цу Гундер-Балленштайн занимался лишь тем, что возлежал в шезлонге, попивал шардоне и радовался от осознания того, что играет в гольф в несколько раз лучше всех их вместе взятых.

Так или иначе, во вторник вечером идиллия была нарушена. Во время решающего момента, когда определялось, кто же всё-таки играет лучше — Пьер или Карл — на поле появился запыхавшийся Старк. Аристократ поморщился, так как встревоженная фигура немного заслоняла предзакатное солнце и нарушала всеобщую гармонию.

– Ваше Высочество, – прокричал дворецкий, нелепо размахивая руками. – Ко мне... Со мной... Срочно идите со мной!

– Старк! – недовольно поморщился Джозеф. – Бессмертный мудрец Ли Чансун говорил нам, что важное не бывает срочным. Всё срочное — лишь суета.

– Вы не понимаете, – продолжал старик, всё так же тяжело дыша. – Несчастье... Случилось несчастье!

Не обращая внимания на тираду Джозефа о том, что ни одно несчастье не заставит его оторваться от созерцания чужой ущербности, Старк схватил хозяина за руку и потащил в Кусачую рощу. Так назывались несколько деревьев туи, которые имели удовольствие произрастать как раз недалеко от поля для гольфа.

Ещё приближаясь к роще, помещик рассмотрел фигуру иномага в пёстром пончо, которая скрючилась в нелепой позе и самым наглым образом портила растительность. Вальядос стоял на коленях, опираясь на локти, и возмутительно извергал содержимое своего желудка на кустик, росший под любимой туей Джозефа.

– Что это здесь происходит? – негодуя, спросил замковладелец.

– Господину Вальядосу дурно, очень дурно, Ваше Высочество! – пояснил взволнованный Старк. – Он говорит, это как-то связано с приворотом...

Перуанец поднял обессиленную голову и разъярённо вцепился в помещика мутно-карими глазами. Он начал хрипеть, порываясь что-то сказать, но так как тело его периодически сотрясали рвотные позывы, Джозеф не мог понять ровным счётом ничего.

– Переведи, – попросил он Старка.

– Он говорит, что вы не предупредили его, что объект приворота — воин, поэтому... Так, это мы пропустим... Хорошо... Это тоже... Тише, господин Вальядос, тише! Успокойтесь, пожалуйста! Не пристало иномагу в десятом колене произносить слова, недостойные плохо водящего таксиста!

– Ещё одно нелицеприятное слово в мой адрес, и вы вылетите вон, – грозно заверил его великий герцог. – Какого воина, о чём он? Я в вооружённых силах служить не собираюсь. Это было бы большим несчастьем для доблестной европейской армии.

Вальядос начал что-то бурно рычать, попутно облизывая губы.

– Вот как! – удивился Старк. – Надо же, кто бы мог подумать...

– Да в чём же дело? Объяснит мне кто-нибудь? – вспылил Джозеф, начинавший терять терпение.

– Господин Вальядос говорит, что Кассандра относится к тому типу людей, который в их племени называют «воинами». Что, это международная классификация? Ну, допустим. Они редко испытывают сильные эмоции и находятся в умеренно-гармоничном расположении духа. Так как негативные эмоции, например, горе, зависть, ревность, злость, обида и ненависть им практически неведомы, приворот на них не действует. Поясните, господин Вальядос, я не совсем понимаю, как это.

Иномаг как следует опустошил свой желудок и начал что-то вопить, заламывая руки.

– Ах, вот как... Господин Вальядос говорит, что каждая сильная эмоция создаёт свой след в энергетике человека. Иномаги обычно ищут дорожку, оставленную негативной эмоцией, расширяют её, обживают и только тогда закладывают туда мину замедленного действия — заклинание приворота. У «воинов» закрытое энергетическое поле, там не за что зацепиться. Удар, который господин Вальядос намеревался нанести Кассандре, отскочил от девушке и нанёс ущерб его энергетике. Так что сейчас он, можно сказать, отдувается за нашу глупость.

– Что? – опешил аристократ, начиная медленно распаляться. – С меня довольно. Убери этого шарлатана вон из моего поместья, Старк. Я и так позволил пудрить себе мозг непростительно долго.

Джозеф развернулся и быстро зашагал по направлению к замку. Настроение его было непоправимо испорчено, так что он отказался от ужина.

Старк постарался всячески облегчить страдания своего иноземного друга и спрятал его в одном из флигелей подальше от глаз хозяина.

Обед следующего дня был целиком и полностью посвящён реабилитации перуанца в глазах его высочества.

– Он зол на нас, что мы его не предупредили, – терпеливо объяснял Старк, отхлёбывая черепаховый суп, который не очень-то и любил. – Но откуда нам было знать? Я в этих делах полный профан.

– Он просто отравился чем-нибудь и разыгрывает комедию, чтобы оправдать своё безделье, – заявил Джозеф, неприятно нахмурившись.

– Господин Вальядос редко прикасается к пище с нашего стола, – кротко возразил управляющий. – Он привёз достаточный запас еды с собой.

– Конечно. Если бы я ел жареных морских свинок, я бы перед тобой и не в таком виде расхаживал. И точно стал бы слышать голоса сверху. Что это? – спросил он, пристально вглядываясь в окно. – Да как-никак, телеграмма!

По газону бежал Арчи, который снялся с форпоста и действительно стремился как можно быстрее доставить хозяину какой-то документ. Когда он влетел в комнату, то, запыхавшись, смог проговорить лишь следующее:

– Письмо для Вашего Высочества.

Затем его ноги подкосились, и Старк вовремя подвинул стул, чтобы он не упал на пол.

– Красный штемпель, – нахмурился Джозеф. – Значит, что-то очень важное. Что же, посмотрим.

Минуты две он вертел письмо в руках, будто не решаясь его открыть. «Если я так буду нервничать каждый раз, так и никаких душевных сил не хватит», — подумал помещик, на секунду пожалев, что ввязался в эту авантюру.

Заметив колебания хозяина, письмо взял Старк. Джозеф кивком приказал прочесть его вслух.

«Ваше Высочество!», – гласил документ. – «Мы пропали».

Великий герцог издал тихое подобие вопля затравленного зверя.

– Спокойствие, Ваше Высочество, спокойствие! – запричитал дворецкий. – «Точнее, я пропала». Так что всё хорошо.

Джозеф обессилено откинулся на спинку кресла, не подавая никаких признаков жизни.

«Они знают, что я тайком встречалась с вами. Мне конец. Впрочем, в ваших силах спасти положение. За мной следят, но они думают, что я об этом не догадываюсь. Я предлагаю встретиться ещё раз. Как бы продолжая прерванный разговор, вы будете убеждать меня перейти на свою сторону. Я соглашусь. Я буду спасена: меня не посадят и, скорее всего, будут предоставлять ложную информацию, чтобы я передавала её вам».

– Так она перестанет быть мне полезной, – пессимистично пробормотал аристократ.

«Конечно, так я перестану быть вам полезной. Но подумайте сами: ложная информация может быть не менее ценной. Отзеркалив её, переведя чёрное в белое, мы легко получим истину! К тому же, я сделала удивительное открытие: вы не так одиноки в этом мире, как может показаться. Один человек — я пока держу его имя в тайне на тот случай, если это письмо перехватят — симпатизирует вашим взглядам и так же, как и я, любит море. Он узнал, что я встречалась с вами, и вышел со мной на связь. Занимая достаточно высокий пост, он может снабжать меня информацией первостепенной важности, которую я и буду передавать вам в поездках в Адуан под самым носом у министерства. Как вы понимаете, подробности я смогу обсудить лишь с вами лично, в замке и без свидетелей».

– Ваше Высочество, это всё выдумки воспалившегося мозжечка, – побагровел Старк. – Разве вы не видите, что она ужом крутится, чтобы прокрасться к нам в Адуан?

«Прошу вас, откликнитесь на мою просьбу. Если вы согласны, будьте в пятницу в 21:00 в ресторане «Малинче», в VIP-комнате. Камер там нет, хотя ради такого случая добавят. Кстати, если по каким-либо причинам вы не захотите помочь той, чья жизнь загублена по вашей вине, то за пределы Адуана даже не выезжайте. Дело немного продвинулось, и теперь можно найти повод посадить вас в камеру временного заключения. Без уважения, но с надеждой и верой — ваша Кассандра».

– Ох уж эти женщины! Лишь бы обвинить на ровном месте. Её не я погубил, а страсть к морским волнам. Что ты думаешь по поводу всего этого, Хрюн?

– Она хочет выманить вас из замка, чтобы вам подкинули китайский шёлк и сфабриковали дело, – сурово ответил тот.

– Мы не можем разбрасываться такими возможностями, – нахмурился Джозеф. – Даже если вероятность того, что этот информатор существует, составляет не более 5%, мы обязаны проверить это.

Всю дорогу великий герцог пробыл в каком-то мыслительном вакууме. Он с удивлением осознал, что смотрит на себя как будто со стороны, не испытывая по поводу судьбы этого странного господина никаких определённых эмоций. Казалось, что если к нему прямо сейчас придут спецслужбы и ласково попросят удалиться с ними в места не столь отдалённые, то он равнодушно махнёт рукой и согласится, лишь бы его оставили в покое.

VIP-комната, как ни странно, оказалась тесной и непрезентабельной для заведения такого уровня. Кассандра сидела в простом, но элегантном чёрном платье за столом и нервно озиралась по сторонам.

– Наконец-то вы пришли! – злобно проговорила она, стоило только помещику переступить порог их гнёздышка. – Я ждала вас целых семь минут.

– Примите мои искренние соболезнования в связи с этим обстоятельством, – учтиво поклонился Джозеф. – Я надеюсь, что визгливая игра здешнего оркестра помогла скрасить ожидание, потому как...

– Я ждала вас целых семь минут! – повысила голос Кассандра. – Вы преследуете меня, травите меня, и ещё имеете наглость опаздывать!

– Но я ведь уже извинился, – миролюбиво проговорил аристократ. – Может, приступим к делу?

– К делу?! – начала вопить девушка с лёгкими нотками истеричности в голосе. – Перестаньте следить за мной, и все наши дела будут окончены! Сколько раз я вам говорила, что не собираюсь служить вам! И что же? Вы отстанете от меня, в конце концов?

– Если я так долго не давал вам жить, – задумчиво проговорил Джозеф, – что мешало вам обратиться в ваше министерство за помощью?

– Потому что мне жаль вас, господин жизнь-есть-страдание.

– Или вас не устраивают мои условия?

– Или меня не устраивают ваши условия. Вы обещаете мне Геенну огненную вместо собственного кабинета в министерстве и тёплого молочка по пятницам за счёт сего славного заведения. Условия неравнозначные.

– Извините, ничем иным не располагаю, – разочарованно развёл руками Джозеф. – Райские кущи показались бы мне слишком скучным местом.

– Вы ставите меня в опасное положение. Это была наша последняя встреча.

Великий герцог подался вперёд, положив локти на стол и скрестив ладони так, чтобы они заслоняли часть его лица. Кассандру внимательно изучали его серо-голубые глаза, разрезавшие плоть, словно нож хирурга.

– Хотите выйти за меня замуж? Вот.

– Что вот?

– Новый поворот. Замуж, говорю, выходите за меня или нет?

– В каком это смысле? – опешила Кассандра, и по её растерянному лицу помещик понял, что на этом повороте его слегка занесло.

– «Брак», – начал по памяти воспроизводить Джозеф. – «Устаревший общественный институт, устанавливающий имущественные связи с субъектом сексуальной связи. На данный момент признаётся вредоносной формой человеческих отношений. Ведутся споры о том, стоит ли включать моногамность в список психических расстройств. Впрочем, сохранился обычай отмечать свадьбу с понравившимся половым партнёром. Для заключения брака следует предоставить в надлежащие органы сведения о продолжительности отношений. Как правило, не менее трёх видеозаписей полового акта с одним и тем же человеком». Не знаю, как мы докажем нашу связь, конечно, но надеюсь, что в законодательстве есть несколько лазеек на этот счёт. Я вообще считаю, что пора ввести строгую дифференциацию в человеческих отношениях. Один вид брака для тех, у кого бурные животные страсти, другой — для тех, у кого нежная дружба; браки между людьми, которые хотят прожить всю жизнь вместе должны регистрироваться по другим правилам, нежели те, где сокамерники коротают время в ожидании чего-то лучшего. Это бы сильно упростило понимание мною окружающего мира и свело бы к минимуму все сюрпризы.

Кассандра ничего не ответила, продолжая ошарашено таращиться на Джозефа.

– Вы, прелесть моя, зерно без роду и племени. Знаем мы, как вас там на этих министерских должностях сушат. По секрету скажу, что я плохо разбираюсь в людях, но «своего» человека за версту чую. Если я хотя бы раз в жизни испытал определённую эмоцию, я мгновенно увижу малейшую её тень даже на незнакомом лице. Мы с вами одного поля чертополох. Становитесь моей женой — и вы будете принадлежать к одной из самых выдающихся фамилий в Европе. По мановению волшебной палочки вы вознесётесь над этим дурным плебсом. Вам откроются двери в лучшие дома континента. Деньги можете расшвыривать направо и налево, вы будете собирать оригами из банкнот и отапливать ими замок.

– Бумажные деньги давно вышли из обращения, Ваше Высочество, – прошептала Кассандра.

– Ах, да! Всё никак не забуду. Чёртова электроника. Подумайте, неужели вы не хотите, чтобы и вас величали «Ваше Высочество»?

Добитая, девушка подняла на великого герцога кроткий взор и растерянно пробормотала:

– А я-то вам зачем, мессир?

– Ну как, – заметил Джозеф, демонстративно помешивая ложечкой кофе. – Жениться я, положим, не хочу. Но дети — моя первейшая обязанность по отношению к роду. Раз рано или поздно мне придётся завести детей, так почему бы не сделать это с пользой для дела? И не надо возражать, что вы хотите посвятить свою жизнь карьере. В глубине ваших глаз теплится это — старомодное желание иметь прочную семью. Вы поэтому моими подставными утками не соблазнились. Вам, видите ли, фазанов подавай.

– Хорошо, – тихо выдавила из себя Кассандра, втягивая голову и набрасывая на плечи лёгкий платок.

– Вот и чудненько. Вы, надеюсь, понимаете, что играть против меня — не в ваших интересах? Как только я выполню свой план либо, как говорит мой Старк, «запахнет жареным», я на вас женюсь, что сделает вас недосягаемой для европейской юрисдикции. А пока — милости просим к нам, в Адуан, со свежей информацией по делу. Обсуждать рабочие вопросы я буду только у себя, там, где исключена любая возможность прослушки.

– Но как же так я смогу приехать?

– Придумайте повод. Скажите, что вы знаете, как раскусить меня, скажите, что видели в прошлый раз в замке какую-нибудь забавную вещицу, которую определённо нужно украсть. Чему, как не искусству вешать лапшу на уши учат там, в этих ваших министерствах!.. Кажется, этот кофе плохо действует на моё пищеварение. Что они подмешали туда? Какое-то пойло для скота. Прощайте!

И Джозеф чеканным шагом вышел из ресторана, оставив девушку в смятенном состоянии духа.

Глава 32, в которой Джозеф видит интересную кармическую альтернативу

Вернувшись домой, помещик первым делом прилёг на кровать и закопался в куче одеял. Именно так он и предпочитал спать: если его не придавливало сверху килограммами пуха, он чувствовал себя незащищённым.

В кармане у него лежало письмо от Хейна Питбуля, мэра Вены, напечатанное на превосходной японской бумаге, коей тот запасся в избытке, предчувствуя запрет на её изготовление. Прозорливый Питбуль знал, что некоторые представители высшего света, подобные Джозефу, питают необъяснимую слабость к письмам старомодного толка, поэтому не смогут отказать просьбе, ради которой адресанту пришлось взять в руки ручку, сколь бы абсурдной та ни была. Послание содержало следующую информацию:

«Дорогой мой Джозеф! Пишу тебе с тем, чтобы напомнить, что ежегодный бал, устраиваемый мэрией в честь того, в какой прекрасной стране мы живём, всё ещё в силе. До меня дошли слухи, что ты немного занят, но я надеюсь, что ты не успел превратиться в завзятого социофоба, и блеск высшего света покажется тебе притягательней тёплого сияния домашнего очага. Этот блеск частенько резал тебе глаза, я знаю, — что ж, запасайся тёмными очками и смело выдвигайся в путь. На нашей ярмарке тщеславия ты не увидишь цыган с ручными медведями, зато шутов и клоунов здесь хоть отбавляй. Акулы пера в нашей тихой гавани превращаются в смиренных карасей, бесплатно раздающих остроты направо и налево. Есть у нас и львы большого бизнеса, и его гиены; верзилы и мазилы большого спорта, носороги и дикобразы от искусства — в общем, множество самых диковинных зверей. Приезжай, мой мальчик. Не откажи в удовольствии лицезреть твоё высочество старику, который нянчил тебя на коленках.

P.S. Праздник пройдёт с 3 по 9 июня. Если по каким-либо причинам мои пламенные слёзы не смогли растопить лёд твоего сердца, приезжай хотя бы одинадцатого числа, на фуршет в честь моего повторного назначения на должность мэра.

P.P.S. Я подготовил для тебя крайне приятный сюрприз. Не пожалеешь».

Джозеф освежил в памяти содержание письма и задумчиво пожевал губу. С одной стороны, Питбуль был давним другом его семьи, и аристократ питал к нему самую тёплую привязанность. Не приехать — значило бы оскорбить светлые чувства старика. С другой — сама мысль о том, чтобы на несколько часов превратиться в манекена, направо и налево раздающего бессмысленные улыбки, наводила на Джозефа тяжкую тоску.

Прелестей светской жизни молодой человек так и не понял. С интересными людьми он предпочитал общаться подолгу, вырвав их из цепких лап окружающего мира, чтобы успеть как следует изучить малейшие движения их души.

Поворочавшись с боку на бок, Джозеф всё-таки решил, что обижать Хейна Питбуля — предпоследнее дело для благородного человека. И, хотя требовать его присутствия на ежегодном балу было вопиющей наглостью, уж на фуршет он может изыскать силы.

Поезд прибыл в Вену в пять часов, а в девять Джозеф уже приближался к загородной резиденции достопочтенного мэра, где и проходило торжество. Основной разгул мыслей и чувств вёлся на свежем воздухе, где стояли палатки с закусками. Гости, подобно монголам, кочевали от шатра к шатру, стараясь не упустить ничего интересного. Живой оркестр играл лёгкий блюз; шампанское лилось рекой, а дамы стремились перещеголять друг друга в оригинальности. Полиция моды на подобные закрытые мероприятия не заглядывала, так что гости могли воплотить в жизнь все свои стилистические фантазии.

Мимо Джозефа проплыла дата с большим кораблем на голове, явно рядившаяся в Марию-Антуанетту; вслед за ней чинно прошествовал толстопузый коротышка, чей шикарный костюм являлся облагороженной версией образа грязного хиппи. Атмосфера распущенной свободы вселила в помещика игривое настроение, и он, припевая, направился искать хозяина дома.

– Джозеф, мальчик мой! – воскликнул Питбуль, радостно распахнув свои объятия. – Ну наконец-то, наконец-то! Я уже решил, что в тебе проснулся снобизм твоего батеньки, и ты никогда... Мистер Стрит, познакомьтесь, это Джозеф цу Гундер-Балленштайн, великий герцог Эгерийский. Гордость и радость СШЕ, представитель одного из самых знатных и богатых родов на всём континенте.

– Слыхал о таком, Ваше Высочество, – с лёгкой усмешкой поклонился загорелый и весьма самодовольный мужчина лет тридцати семи. Щетина на его лице явно жила своей жизнью.

– Это Уильям Стрит, журналист Дома Цоренов. Бывали дни, любезный мистер Стрит, когда этот видный мужчина, краса рода Балленштайнов, на моих руках писался прямо в свои маленькие штанишки. Помнишь, Джозеф, как ты сидел у меня на коленках и срыгнул манную кашу прямо на рукав моего нового мундира? Тебе годика два было. Ты-то запамятовал, а я на всю жизнь запомнил. Мундир потом как начали стирать, сразу испортили, то-то моя жена убивалась.

– Ваша светлость с детства отличалась диким и своевольным нравом? – моментально заинтересовался журналист. – Как давно вы обнаружили в себе склонность к актам вандалистского характера?

– Наша светлость считает, – холодно ответил великий герцог, смерив мэра убийственным взглядом, – что дела давно минувших дней могут представлять жизненно важный интерес лишь для историков и идиотов. Будущее — вот наш светоч в ночи, и мы всей нашей светлостью обращены исключительно в этом направлении.

– Да тут парад светлячков настоящий, – подмигнул журналисту господин Питбуль, миролюбиво похлопывая аристократа по плечу. – Всеми вашими светлостями, которые присутствуют сегодня на фуршете, можно город осветить похлестче, чем Хиросиму.

– А вы пиццу любите? – включил задний ход журналист, готовясь совершить грозный психологический наезд.

– Да, – растерялся Джозеф. – А почему вы спрашиваете?

– А почему вы отвечаете? – ухмыльнулся нахал. – Пиццу, значит, вы любите. Запомним...

Лицо его приняло торжествующе-злое выражение. Казалось, информация, полученная от великого герцога, обладала такой неслыханной ценностью, что Джозефу стало страшно, и он поспешил покинуть собеседников под благовидным предлогом.

Стоя перед пирамидкой из бокалов шампанского, он поймал себя на том, что испытывает странный зуд от желания вытянуть бокал из самого основания, чтобы посмотреть, как разрушится эта Вавилонская башня. От навязчивой мысли его отвлёк всё тот же Питбуль.

– Дорогой мой, настал твой звёздный час! Превратить воду в вино мне пока не под силу — квалификация слишком низка — но сделать унылый вечер радостным... Кому, как не мэру Вены, этим заниматься?

– Кому, как не человеку, который сэкономил, прикрыв канализацию фанерными люками, – несколько обиженно ответил Джозеф.

– Ах, милый мой мальчик, прости старику дурную слабость! Кто ж виноват в том, что я никак не могу забыть те мгновения, когда ты так мило пускал слюни и какал прямо у меня на руках! Но ничего, у меня для тебя подготовлен сюрприз, который с лихвой искупит мои старческие глупости.

Загородная резиденция мэра представляла собой особняк XVIII века, выкупленный по бросовой цене у одного аристократического рода после разорения. На первом этаже размещался огромный холл, и Хейн Питбуль, как истинный ценитель прекрасного, не мог отказать себе в удовольствии устроить свой собственный бал.

Когда Джозеф вошёл в зал, его на секунду ослепило сияние паркета, искрящегося под вызывающим светом хрустальных люстр, и бесчисленные зеркала, призванные плодить и умножать блеск и нищету великосветских куртизанок. Улыбки нарядных красавиц, острые, как ножи, разрезали воздух и накаляли атмосферу. Когда какая-нибудь дамочка бросала на него томный и хищный взгляд, Джозеф начинал ощущать себя ребёнком, попавшим в центр львиного прайда.

– Позволь тебе кое-кого представить, – обнадёживающе заявил Питбуль.

По одной из двух изогнутых лестниц, соединяющих холл со вторым этажом, спускалось чудесное создание, одетое в лёгкое платье из розового шифона. Вся прелесть, всё очарование и радость жизни отражались в её широко распахнутых глазах, с изумлением откликающихся на всякую неожиданность мира. Юная нимфа старалась понравиться каждому, что делало её в глазах окружающих ещё более милой и забавной.

– Дорогая моя Агнесса, – ласково произнёс мэр, когда девушка приблизилась к нему, – позволь представить тебе великого герцога Эгерийского, человека в высшей степени достойного и образованного, о котором ты, разумеется, наслышана.

– Очень приятно, Ваше Высочество, – сказала девушка, слегка приседая.

– Джозеф, это моя племянница Агнесса Питбуль. Ей всего четырнадцать, но редко в наше время можно встретить особу столь выдающихся дарований.

– Безумно счастлив познакомиться с вами, – ответил аристократ, целуя протянутую руку.

– Агнесса, где твой отец? – осведомился мэр.

– Папенька наверху, – почему-то зарделась девушка, и её щёчки стали напоминать спелую вишенку. – У него разболелась голова, так что он не стал спускаться на бал.

– Пойду проведаю моего мавра. Мы не виделись с ним с августа. Надеюсь, вы приятно проведёте время. Моя дорогая, развлекай нашего помещика, как сможешь, – поспешил откланяться Питбуль.

– Ой, простите, я не знаю, как вас развлекать, – испугалась девушка, краснея ещё больше.

– Ну что вы, – улыбнулся Джозеф. – Не стоит принимать всё, что говорит ваш дядя, буквально. То, что я имел честь познакомиться с вами, способно скрасить любые невзгоды вечера.

– Хотите, я продемонстрирую вам свой профайл? – сказала Агнесса, в очаровательном кокетстве склонив голову набок. – Он у меня прекрасен.

– Ни в коем случае! Останьтесь для меня загадкой.

Аристократ мягко увлёк за собой девушку, предлагая присоединиться к танцующим вальс. Агнесса танцевала на диво хорошо. Конечно, сказывалось отсутствие опыта, но некоторые технические погрешности с лихвой компенсировались гордой грацией и энергичностью молодого существа.

Огромные карие глаза девушки смотрели на Джозефа с восторгом расширяющейся Вселенной. Ротик её чудесно приоткрывался, и иногда она одаривала помещика самой искренней и непосредственной улыбкой.

– Вы прибыли издалека? – ласково спросил великий герцог, плавно поворачивая корпус. Танцор из Джозефа был не самый блестящий: он был медлителен и переставлял ноги чересчур осторожно, так что порою отставал от своей бойкой спутницы.

– Да, – игриво ответила она, немного убыстряя шаг. – Папенька послал меня в закрытый интернат в Швейцарии, где я училась шесть лет.

– Люцерн, должно быть?

– Совершенно верно! – воскликнула она, поражённая. – Как вы узнали?

– В Швейцарии всего три отличных интерната, которые ваша семья сочла бы достойными своих отпрысков. В Базеле берут только мальчиков, а Женеву ваш отец счёл бы достаточно развращённым городом для юной леди. Остаётся Люцерн.

– А ведь и правда! – воскликнула Агнесса, и зрачки её расширились. – Вы так здорово всё объяснили! Хотела бы я мыслить также логично, как вы!

– Не возносите меня на пьедестал столь поспешно, – слегка улыбнулся Джозеф. – Повод-то ничтожный.

– Неправда, – кокетливо добавила девушка. – Знаете, Трейсон сказал хорошо по этому поводу. Мы учили. Как это? «Мысль мудрого подобна вершине айсберга».

– Мысль верная, – заметил Джозеф, в высшей степени довольный собеседницей.

– «Как струна, таит она много измерений...». Ой, я не помню дальше. Вы не подскажете мне?

– К своему стыду, я не читал Трейсона.

– Как же там было... «сжимая смыслы»...

– Оставьте эти словесные хитросплетения, – ободряюще улыбнулся Джозеф. – Выскажите основную мысль своими словами.

– Да как же там было?.. Ах, я не помню, совсем не помню!

– Ну же, не расстраивайтесь так, – постарался утешить девушку аристократ. – Кто его, старого развратника, знает.

Великий герцог быстро уставал от танцев, поэтому некоторое время спустя он предложил своей очаровательной спутнице покинуть суматошный зал королей жизни. Терраса, украшенная фиалками и хризантемами, открывала живописный вид на озеро, и Джозеф опёрся о колонну, тяжело дыша и жадно пытаясь насытиться терпким ночным воздухом.

– Вам не очень хорошо, Ваше Высочество? – встревоженно спросила Агнесса.

– Всё в порядке, – вяло улыбнулся тот. – Просто немного закружилась голова. Скажите, о прелестное создание, не жаль ли вам тратить лучшие свои годы на жизнь в интернате?

– Нет, конечно! – удивилась девушка. – Как вы могли подумать такое?

– Но ведь там же люди... Отвратительные люди, с которыми вы вынуждены находиться постоянно, без возможности побыть наедине со своими мыслями. Мерзкие осьминоги, которые своими слизкими щупальцами ковыряются в вашей душе и рушат вашу внутреннюю гармонию. Бессмысленные и тупые указания, школьные правила, самонадеянные наставники, которые своими руками замешивают цемент и кладут кирпичную кладку из будущих Эйнштейнов.

– Нет, ну что вы! – вскричала Агнесса с некоторой обидой. – Вы просто, наверное, никогда не бывали в таком хорошем интернате, как мой «Синий чулок»! Я нашла там лучших подруг, и мы всегда ходим вместе, и обсуждаем всё на свете, и если что-то делаем, то тоже вместе! И преподаватели у нас такие умные, вы бы знали! Они стараются к нам подход найти, заинтересовать чем-то. У нас есть такой учитель — мистер Питерсон, он физик — так он нам объяснял теорию относительности на белых котятах, представляете? Нет, мне даже жаль вас, жаль, что вам никогда не придётся учиться в таком чудном интернате!

– Надо же, – иронично заметил Джозеф. – А я думал, вы скажете, что я высокомерный индюк, и что все мы в итоге оказываемся этими самыми кирпичами в стене, одинаковыми и взаимозависимыми. И что неважно, насколько раздуто самомнение у каждого отдельного экземпляра, роль его в стене от этого совершенно не меняется. Что, осознав всё это, я должен стать жизнерадостнее и добрее, а не то кончу раковой опухолью...

– Нет, что вы, не говорите так о себе, не говорите! – ужаснулась собеседница. – Вы же хороший, я это вижу, я знаю, у вас глаза добрые и сейчас вот, когда вы говорили, немного грустные стали. Может, вы когда что-нибудь такое говорите, вас и считают заносчивым, но в глубине души вы светлый, а это главное.

– И высокомерный, – добавил аристократ.

– Неправда!

– Правда, дитя моё. Говорят, что один человек, друживший с Оскаром Уайльдом десять лет, пришёл к нему в роковой час и заверил, что по-прежнему предан ему, так как не сомневается в том, что все обвинения — грязная клевета. Уайльд ответил, что если тот не сможет взглянуть в лицо фактам и полностью осознать их, то дружба их будет невозможна... Капризный драматург не хотел, чтобы его любили не за то, кем он является на самом деле. Скажите, красавица, смогли бы вы полюбить чудовище, не только уродливое снаружи, но и искалеченное внутри?

– Не знаю, – смешно свела бровки девушка в тяжелом раздумье. – Мне такие не встречались.

– Как, совсем? Вам не встречались люди, чья душевная дезорганизация сеет хаос вокруг, заставляет чернеть сами лучи солнца, душит и топит наиблагороднейшие порывы окружающих людей?

– Может, и встречались, – беззаботно улыбнулась она. – Но я в них этого не замечала.

– Вы счастливый человек, – прошептал поражённый помещик.

К ним подошёл Виктор Питбуль, отец Агнессы, высокий голубоглазый шатен с тонкими усами и розой в петлице.

– Счастлив видеть Ваше Высочество, – радушно обратился он к Джозефу. – Я надеюсь, этот вечер не пропадает для вас даром?

– Вы знаете, я и не надеялся, что в нашем пасмурном краю встречаются такие прекрасные орхидеи, – приветливо ответил великий герцог, пожимая ему руку. – Спешите принять мои поздравления, дорогой Питбуль. Мужчина, вырастивший такую дочь, должен быть благородным человеком.

– Благодарю, – улыбнулся Виктор, слегка польщённый. – Агнесса, дорогая, ты не устала? Сейчас в зале собираются исполнять старинные романсы.

– Нет, папенька, нисколько! Его высочество такие интересные вещи рассказывает.

– Правда? – изогнул бровь отец девушки. – Какие это же?

– Мы обсуждаем... – замешкалась та, – обсуждаем мы...

– Особенности кирпичной кладки, – нашёлся Джозеф.

– А! – развеселился брат мэра. – Вот как! Ну веселитесь, голубки. Поручаю свою дочурку вашим заботам. Верните её целой и невредимой.

– Будет исполнено, мой генерал! – шутливо отрапортовал помещик.

Несколько минут они молчали, не решаясь открыть новую тему для разговора. К паре подошёл молодой человек с большим подносом.

– Морож. Куп? – поинтересовался он.

– Куп. А какое у вас есть?

– Хрен. Соль. Мармелад. Перец. Икра. Пластмас линейка. Грифель. Аркебуза.

– Какое вы желаете? – повернулся помещик к Агнессе с лёгкой улыбкой.

– Ой, да никакое.

– Отбросьте лишнюю скромность! Мне хочется сделать вам приятное.

– Спасибо, но не стоит, Ваше Высочество.

– Тогда я закажу для вас всё, что тут есть. Потом разберётесь в своих желаниях.

Агнесса попыталась препираться, но в итоге осталась с восьмью порциями на руках. Закончила она тем, что с удовольствием вгрызлась в экземпляр с ароматом грифеля, модного в этом сезоне.

– Вы должны быть поосторожнее, – серьёзно заметил Джозеф. – В вашем возрасте принято смотреть на мир сквозь розовые очки, но знаете, разные люди бывают.

– Я верю, – с некоторой ноткой протеста в голосе произнесла она, – что в каждом человеке можно что-то хорошее найти, если постараться.

– Это кто вам такие бредни поёт? – усмехнулся помещик.

– Никто! – начала отпираться Агнесса, выбрасывая упаковку от мороженого в ближайшие кусты. – Я сама отличная певица.

– В вас сказывается отсутствие жизненного опыта.

– Неправда! Просто я понимаю, что это мне сейчас повезло, потому что я родилась в хорошей семье, богатой. А вот буду я зазнаваться — и рожусь я в следующей жизни где-нибудь в Иркутске, как я тогда рассуждать стану?

– Таким образом вы желаете отсрочить кармическое наказание? Подавляя нехорошие мысли? Браво, отличная идея. Буду готовиться к жизни в Иркутске. По крайней мере, этот вариант кажется мне лучше, чем предвещаемая мне раковая опухоль.

– Кто это вам её предвещает? – ужаснулась Агнесса.

– Одна моя хорошая знакомая.

– Это ужасно! Кошмарно, мерзко! Как она могла сказать вам такое?

– Дитя! Вы не знаете, о чём говорите, – грустно ответил Джозеф.

– Я бы вам никогда такое не сказала! Я бы вам только хорошее говорила!

– Стоило бы вам узнать меня чуть лучше, вы бы и не такое сказали.

– Не верю вам я! Вы не можете сделать ничего ужасающего!

– Вы слишком, слишком доверчивы, моя дорогая Агнесса, – печально вздохнул великий герцог. – Боюсь, я злоупотребляю вашей наивностью. Я не достоин дышать одним воздухом с вами.

– Ваше Высочество!.. – с упрёком воскликнула Агнесса, но Джозеф порывисто развернулся и быстро зашагал по направлению к выходу. Ни с кем не попрощавшись, покинул он резиденцию мэра и тотчас же направился к железнодорожной станции, мрачный, как неупокоенный призрак. Утром он уже принимал свою любимую ванну с маслом розового дерева.

Глава 33, в которой над Кассандрой подтрунивают все, кому не лень

В течение двух дней после встречи с великим герцогом Кассандра пребывала в отличном расположении духа. Она чувствовала себя настолько довольной, что даже набрала лишней работы и, как ужаленная, носилась по городу, выполняя поручения, предназначавшиеся её коллегам. Те, конечно, были слегка озадачены, но ещё больше — обрадованы.

В среду вечером она сидела на диване, весело болтая ногами и поглощая жареную рыбью чешую, когда вдруг в гости решил зайти давно пропавший из виду коллега.

– Вилем, дружище! – радостно поприветствовала приятеля Кассандра. – Сколько лет, сколько зим!

– Сколько осеней, сколько вёсен! – добавил парень. – Как поживаешь, ищейка? Слыхал я, работы у тебя прибавилось.

– Да, – просто ответила она. – Взяла ту семейку шантажистов на себя и ещё Венере с отчётом помогла.

– Ну ты прямо культуристка, – заметил Вилем. – Не надорвёшься?

– Нет, – весело ответила девушка. – Культура эта с культуристами пускай летит в тартарары.

– И действительно, – многозначительно пробормотал Вилем. – Как ты там? Ничего нового?

– Да нет.

– Что, совсем ничего? Подумай, касатик мой, не разочаровывай меня.

– Ну как... – задумалась Кассандра. – Ковёр подумываю купить себе новый, белый. Уверена, он в моду войдёт в этом году. В комнате будет красиво смотреться, как ты думаешь?

– Мне совершенно всё равно, – с тихой угрозой в голосе произнёс Вилем. – Ещё что-нибудь? Что-нибудь более важное? Что-нибудь, скажем, интересное для нашего отдела?

– Не знаю... Понимаешь, может что-нибудь и произошло, только мне это показалось неважным и я похоронила это где-то на самом дне подсознания. А ты бы заинтересовался.

– Может. Поэтому постарайся вспомнить. Было бы странным, если бы за это время с тобой не произошло ничего важного.

– Как я так насильно вспомню? Ты меня натолкни на мысль, авось в разговоре всплывёт.

– Хм... Быть может, ты хотела сообщить что-нибудь новое о деле некоего Джозефа Икс?

– Нет. Там всё по-старому.

– Точно? Как это за последние дни не всплыло ничего нового?

– Полный штиль.

– Смотри у меня, – грозно добавил коллега. – Я давал тебе последний шанс.

– А, вспомнила! Вспомнила! – выкрикнула Кассандра, подпрыгивая на месте. – Ты читал заметку о пицце в «Трибуне»? Там журналист, беседовавший недавно с его высочеством, очень интересные параллели проводил касательно его детства, и на этом основании предсказал его дальнейшие действия. Мне кажется, это нужно самым серьёзным образом приобщить к делу.

– Как скажешь, – тяжко вздохнул Вилем.

– А ты как сам? Расскажи что-нибудь о себе, что ты, как следователь на допросе.

– А я недавно посетил кружок «Дуга и Прошка», о котором мы все пренаслышаны. Вещи там, конечно, творятся изумительные. Такого количества теорий заговора на один квадратный метр я в жизни не встречал. Это не экстремисты, это обычные философы-параноики, так что сажать их особо не за что.

– И что они интересного тебе рассказали? – спросила Кассандра, поудобнее усаживаясь на диване.

– Там был старичок один, пан Гумбольдт, он занят тем, что историю мировую переписывает. Считает, что мы живём не в самую просвещённую эпоху, что раньше и лучше было.

– Все так считают, – заметила девушка, чуть зевая.

– Да, но не все говорят об этом во всеуслышание! Кому захочется попасть в сумасшедший дом за критику демократических ценностей? А его раза три лечили, безуспешно, слава Богу. Такой забавный! Говорит, СССР сам распался, а не основал мир коммунизма с обязательным отключением горячей воды летом. И не было никакой Священной демократической войны. Говорит, после Цветной войны решили историю переписать. Взяли интернет на модерацию и всю ненужную информацию отсеивали. А тех, кто решался что-то писать от себя, казнили.

– Как у тебя голова кругом не пошла! Бодаясь с сумасшедшими, можно и самому заразиться вирусом бешенства.

– Этот вопрос мне бы и тебе хотелось адресовать, – пробормотал Вилем. – А ещё там была одна интересная историйка, что на самом деле Цветную войну белые развязали. Мол, это не арабы развернули геноцид европейцев, что привело к ответному бунту, полному вырезанию этой части населения и запрету на въезд в СШЕ другим расам. Это европейцы устали от засилья цветных и просто решили выплеснуть всю накопившуюся агрессию, а все ужасы о бесчинствах арабов уже потом в историю вписали, чтобы оправдать свою жестокость.

– Всё это, конечно, очень красиво, – задумалась Кассандра. – Хоть детектив пиши.

– Куда тебе в писатели, – усмехнулся Вилем. – Ты же у нас замуж собралась.

– Ой, замолчи уже, а? Мало того, что меня весь отдел травит, так и ты туда же.

– Вот как с вами, женщинками, надо. Предложи вам замуж, так вы уже и Родину продадите.

– Нет, ну а что мне было делать? – взвилась Кассандра, издёрганная этой темой. – Я ему говорю, мол, давайте сотрудничать. А он, наглец, хорошо устроился: «Давайте, шлите мне информацию, только сами в замок ни ногой, видеть мне вас там не нужно. А на улицу выходить я боюсь». Вот что, что мне делать оставалось?

– Да-да, рассказывай, – продолжал подтрунивать Вилем. – Небось, специально вторую встречу устроила, всё колечка ждала.

– Он сам, по-моему, не понял, что ляпнул. Это была импровизация чистой воды. У него глаза ещё так испуганно расширились.

– Так съезди в Адуан, счастья попытай. Стать хозяйкой Тоби — дорогого стоит. После этого ты без труда возглавишь любое министерство.

– Ох, хватит! Тут надо пораскинуть мозгами.

– Только в меня не попади!

– Пока продолжаем выбранную стратегию. Соврать о том, что мы подозреваем его в связях с террористами, было отличной идеей. Джозеф расслабится, язык его развяжется, потому что он перестанет контролировать каждое своё слово. Даже если он нечаянно проговорится, у него будет надежда, что я не пойму, что к чему. Вы проверили медальон?

– Да.

– Отлично! И?..

– Такие узоры делает только пакистанский мастер Хоши. В горах Пакистана сейчас располагаются три базы, которые могли бы заинтересовать нас. Первую мы не отсекаем на тот случай, если Джо действительно-таки решил прибегнуть к услугам террористов. Ходят слухи, что вторая связана с СДША; если это так — что мы сейчас и проверяем — становится понятно, как он мог выйти на след машины. О третьей мы ещё ничего не знаем.

– Всё складывается как нельзя лучше, – с удовлетворённым вздохом потянулась Кассандра. – Я надеюсь, что моя версия всё-таки окажется верной и всё дело действительно в машине.

– А что Милена?

– У госпожи Фальцоне какие-то свои счёты с его высочеством. Она вроде наметила план мести, но меня в него не посвящала. Сейчас Милена снимает стресс после заключения в замке... Кхм. Странный способ реабилитации для жертвы сексуального насилия. Кхм.

– Госпожа Фальцоне всегда славилась тем, что умеет и любит кидаться в крайности, – снисходительно заметил Вилем. – Ладно, красотка. Отдыхай. Тебе предстоит ещё долгий путь в дюны.

– До скорых встреч, – с вежливой улыбкой откланялась Кассандра.

Глава 34, в которой Кассандра и Джозеф путешествуют по земному шару

13 июня выдалось ужасно мрачное утро, поэтому у Джозефа не оставалось иного выбора, кроме как засесть за изучение политической карты мира. Он почти уже было разрисовал Турецкий халифат, как в комнату постучался Старк.

– К вам гостья, Ваше Высочество, – неуверенно заявил он.

Телеграмма с форпоста пришла давно, но, не решившись будить хозяина в четыре часа утра, дворецкий промучил незваного посетителя до двенадцати часов. К этому времени Джозеф успевал оправиться от потрясения, вызванного пробуждением и очередным попаданием в этот мир.

– А! – оживился великий герцог. – Кассандра? Давно пора. Я ждал.

– Это другая девушка, Ваше Высочество.

– Вот как? – удивился Джозеф. – Кто же?

– Агнесса Питбуль, мессир.

Помещик выронил из рук маркер.

– Здесь? Ты уверен, что у тебя не начались галлюцинации, Хрюн?

– Я не знаю, – пожал плечами управляющий. – Во всяком случае, она так назвалась. Её на форпосте задержали, и она ждёт там до сих пор. Я не хотел будить Ваше Высочество.

– Что же, пускай едет, – задумчиво провёл пальцем по подбородку Джозеф, откидываясь на спинку кресла. – Проводи её в фиолетовую комнату.

Агнесса оделась не по погоде и ужасно озябла в дороге, поэтому, когда девушка с трепетом приотворила дверь в фиолетовую комнату, руки её слегка дрожали, а зубы отбивали сбивчивый ритм. Увидев аристократа, она моментально смутилась и уставилась в пол.

– Проходите, моя юная пани, – настороженно начал Джозеф, забыв встать и жестом показывая девушке присаживаться на диван. – Какой неожиданный сюрприз. Что привело вас в моё скромное жилище?

– Я сбежала из дома, – просто ответила она. – Я поняла, что люблю вас, и что моё место — рядом с вами. Я не могу тратить время на бесполезную деятельность. Каждая минута, которую я провожу не подле вас, кажется мне пустой; все эти дни я только и делала, что смотрела на бессмысленно утекающее время и горько сожалела, что не могу наполнить жизнь смыслом, находясь рядом с вами.

От ужаса помещик отпрянул назад.

– Что вы такое говорите?!

На глазах Агнессы выступили слёзы.

– То, что я действительно думаю и чувствую. Разве вам это не нравится? – обиженно спросила она.

– Вы бредите. У вас случилось помутнение рассудка. Это бывает с впечатлительными девушками. Немедленно вернитесь домой, прошу вас, не ставьте меня в неловкое положение. Ваш отец будет очень недоволен.

– Мой отец!.. – с горечью воскликнула она. – Мой отец вряд ли заметит моё отсутствие. Я вижу его только перед отъездом в интернат, да ещё пару раз в год, когда нужно вытянуть меня на какой-нибудь официальный приём.

– В вас говорит подростковый максимализм. Вы недооцениваете силу родительской любви. Ваша мать, наверное, с ума сходит.

– Моя мать пьёт в то время, когда отца нет дома, то есть почти всегда.

– Бедное дитя... – сочувственно вздохнул Джозеф. – Даже если это и так, прошу вас, не поддавайтесь минутной слабости. Вы совсем не знаете меня. Не ставьте своё будущее под угрозу. Вам нужно продолжать учёбу.

– Учёбу! У нас каникулы начинаются раньше, чем у всех, так что до августа я совершенно свободна. Но если мне у вас понравится — я не собираюсь туда возвращаться. Я люблю своих девочек, мне нравится интернат, но ничто не сравнится с удовольствием, которое даёт нам настоящая любовь.

Великий герцог несколько раз скептически кашлянул.

– Я не знаю, как бы вам это правильно сказать, милая Агнесса... Но вряд ли вам понравится в Адуане. Здесь скучно; людей вашего возраста нет, все взрослые — ханжи, еда отвратительная. К тому же, в замке очень плохо топят. Да и вряд ли вы, дитя нового времени, можете провести больше дня без ваших друзей в Фэйспуке.

– Ради вас я готова даже порвать со своими друзьями из Фэйспука, – ответила она, гордо вздёрнув носик. – Индийские вдовы сгорали на кострах, жёны декабристов теряли всё, чтобы иметь возможность изредка видеть своих мужей. Неужели ради того, чтобы видеть вас каждый день, я не откажусь от «Звёзд Розенкраца»? Хотя вот без них, конечно, будет плохо мне. Там как раз Марк сделал предложение Антуанетте...

– Да-да-да, – оживился Джозеф. – Вообразите только её реакцию.

– Ах, замолчите! Вы разве не видите, что мне и так тяжело? Не смейте гасить мои благородные устремления. Я приняла чёткое решение и буду ему следовать.

Помещик шумно вздохнул и сложил кончики пальцев вместе.

– Что же, тогда придётся действовать иначе. Мне больно говорить это вам, но раз вы так настаиваете... Видите ли, ваше присутствие в замке не совсем желательно для меня.

– Как?! – ужаснулась Ангесса. – Разве вы не любите меня?

Джозеф с горькой улыбкой покачал головой. Девушка несколько секунд удивлённо похлопала ресницами, а затем из её глаз брызнули слёзы.

– Но я же... Я же видела... В ваших глазах... – начала всхлипывать она.

– Ах, прошу прекратить истерику! – возмущённо вскочил с дивана помещик, начиная нервно расхаживать из угла в угол. – Совершенно, совершенно не выношу вида женских слёз! Если вы намереваетесь манипулировать мной таким образом, то абсолютно зря!

Агнесса закрыла лицо руками и начала плакать навзрыд. Джозеф почувствовал острую боль. Ему стало очень жалко девушку, но он не знал, как её утешить, а сесть рядом и прижать её к себе показалось ему чем-то неприличным.

– Что же вы думали? – начал быстро тарабанить он, покусывая от досады губу. – Что первый встреченный вами принц мгновенно загорится страстной любовью, и вы будете вы жить долго и счастливо до конца дней своих? Существование наше гораздо многограннее. Все мы проходим через череду ошибок, это помогает ценить то, что мы имеем. Я польщён тем, что мне посчастливилось стать вашей первой любовью. Но эта ноша, увы, слишком тяжела для меня.

Джозефу показалось, что Агнесса перестала плакать. Он присел на диван и отнял её руки от лица, но как только полные слёз глаза девушки уставились в сочувствующие, но всё же холодные глаза аристократа, она принялась рыдать с новой силой.

– Я была уверена, что вы тоже любите меня... Я видела это... Вы так смотрели на меня, а потом так ласково подали руку, когда предложили выйти из зала... И вы когда танцевали, у вас глаза так блестели, это же из-за меня! И так ещё говорили... Про кирпичи, про орхидею... Мороженого мне купили восемь штук, а я ведь вас не просила! И про индюка высокомерного сказали, вы же открылись мне тогда! И потом пожаловались, что вы недостойны и уехали, а я пришла доказать, что вы достойны, очень даже!

– Дитя! – хлопнул Джозеф кулаком по спинке дивана. – В том, что вы перечислили, нет ничего криминального. Признаюсь, я был очарован вами, но всё же моя симпатия не выходит за рамки обычного восхищения прекрасным созданием... Вы придумали и увидели ровно то, что вписывалось в вашу теорию. Вы создали в уме романтический образ — уверяю, он не имеет ничего общего с настоящим.

Девушка уткнулась лицом в спинку дивана и начала тихо скулить.

– Ах, силы небесные, Хрюн, ну сделай же что-нибудь!

Старк, подслушивающий под дверью, мигом вбежал в комнату и отвёл хозяина в сторонку.

– Послушайте, Ваше Высочество, – начал он быстро шептать хозяину, – увещевать её сейчас нет никакого смысла. Она находится в состоянии, близкому к аффекту, поэтому ничего слушать не будет. Пускай поживёт здесь дня три. Когда мечты разобьются вдребезги о гранит реальности, можно будет отправлять её домой.

Так Агнесса и осталась в замке. Разумеется, великий герцог первым делом известил об этом её отца. Ответ гласил:

«Мой дорогой Джозеф! Я, конечно, был огорчён поступком Агнессы. Тем не менее, я считаю, что ей полезно будет побывать у тебя на каникулах. Ходят слухи, что в сентябре может начаться война «МакЖорнальдс» против «Чикен Кинга», так что, думаю, ей будет у тебя безопаснее. Прими дары, что посылает тебе Небо, с должным уважением. Моё почтение, твой В.П.».

– Война корпораций? – расширились глаза Агнессы, когда она впервые прочитала послание отца. – Опять? Господи, как надоело-то! А что они на этот раз не поделили?

– Ходят слухи, – ответил Джозеф. – Что «Чикен Кинг» жарит курицу на кокаиновом соусе.

– И в чём же проблема? – удивилась Агнесса.

– В конце октября «МакЖорнальдс» собирается ввести новую коллекцию, где активно используется кокаиновое масло.

– Я не понимаю, – вздохнула девушка.

– Вы слышали о новой эпидемии, которая безжалостно уничтожает кусты коки? Лекарство до сих пор не найдено. Того урожая, что удалось спасти, катастрофически не хватает. Цены взлетели до небес. Что остаётся делать «МакЖорнальдсу»? Если он поднимет цены на бургеры, люди выйдут на улицу, может случиться революция. Единственный шанс — отбить у «Чикен Кинга» предусмотрительного наркобарона Сильвестра. У них эксклюзивный контракт. Можно попытаться приструнить «Чикен Кинг» юридически — сфальсифицировать обвинение ничего не стоит — но воевать открыто проще и дешевле. У «МакЖорнальдса» отличная регулярная армия. Обходится она дёшево: плати наёмникам бургерами, да и только. В среднем один час юридических разбирательств будет стоить столько же, сколько жизнь пяти солдат, а за новыми добровольцами дело не станет. «Чикен Кинг» пока ещё не настолько преуспел в создании регулярных войск, ему выгоднее судиться. Так или иначе, если в течение ближайших трёх месяцев не нащупается консенсус, начнётся война.

– А что, война это весело, – заёрзала на стуле девушка, немного обрадовавшись. – Помните, когда десять лет назад «В Контракте» воевал с Фэйспуком?

– Когда на цитадель Фэйспука сбросили бомбу?

– Да. У меня брат старший тогда сбежал из дома и в знак протеста воевал на стороне «В Контракте». И вот, когда главный центр Фэйспука уже полностью разбомбили, армия растащила всё тераунивое железо. Мне братик тогда кусочек принёс, такая классная штучка! На солнце она жёлтая, а под водой красная. Ну, потом, конечно, СШЕ обиделись, что Фэйспук разгромили, и опять эта «ледяная война» началась. А брат мой продал терауний за бешеные деньги. Так обидно было.

– Как не помнить... – задумчиво пробормотал Джозеф. – Этот случай подсказал мне несколько отличных идей.

Их щебетанье прервал Старк, взволнованно несший в руках телеграмму с форпоста.

– К вам Кассандра понаехала, Ваше Высочество, – сурово молвил он.

– Ах! – вскочил помещик, радостно потирая руки. – Давно пора!

– Что за Кассандра? – насупилась Агнесса.

– Хрюн, проводи пани в комнату, где у нас хранится коллекция фарфоровых кукол. Я думаю, это покажется ей крайне интересным.

Девушка скорчила недовольную гримаску, но всё же, с детства успевшая возвести послушание в привычку, последовала за Старком.

Великий герцог принял Кассандру в коронном зале, где из-за ремонта украсть было решительно нечего.

– А, Ваше Высочество! – затараторила Кассандра, влетая в комнату. – Нет времени обсуждать! У нас ЧП. Произошло нечто очень, очень ужасное.

– Что? – замер Джозеф.

– Англия! Дело выгорело, ну, вы понимаете.

В глазах аристократа на секунду отобразилось облегчение, так что Кассандра окончательно убедилась, что копать в этом направлении не стоит.

– Понимаю, – важно ответил замковладелец.

– Да. Впрочем, это наши, министерские проблемы. Теперь о вас. Вы, конечно, понимаете, что все только и делают, что ищут место, где бы вы могли спрятать свои базы. Найдут — разбомбят.

– Лучше бы лук-порей выращивали — и то больше пользы.

– Кстати, министерство уверено, что вышло на ваш след. В Австралии есть группа террористов-цветофилов, так один из них пришёл к нам и сказал, что их спонсирует какой-то европейский аристократ, представляете?

– Какой мерзкий образец человеческой породы, – поморщился великий герцог. – Цветофилов?

– Они отстаивают свои права заключать браки с представителями мира растений. Их глава, Терри Маршал, женился три года назад на баобабе. Я видела их свадебные фотографии: весьма прелестно. Терри в сорокоградусную жару стоял во фраке, а на баобабу надели кружевное белое платье от Веры Вонь. Впрочем, идиллия длилась недолго. Один из друзей застукал Терри за занятием любовью с белым нарциссом. Тот каялся и объяснял, что не может побороть свою роковую страсть к нарциссам, и что Несси и только Несси — баобаба всей его жизни, вносящая уют и защищённость в его никчёмное существование. Проблема в том, что в этой секте с моралью всё строго. Любишь баобабу — нечего по лютикам да ромашкам шастать. Односектанцы инициировали развод. Встал вопрос о детях. За время совместного проживания Терри зачал в пробирке трёх малышей. Цветофилы за Несси, конечно: когда её выкапывали из семейного дворика и увозили в центр реабилитации для одиноких баобаб, старший ребёнок, Питер, с плачем побежал за машиной и чуть не угодил под мотоцикл. Кстати, за время их сожительства Терри успел вырастить два кактуса, их точно отдадут Несси. В австралийском буше ведь тоже удобно всякие базы строить. Поэтому власти займутся их тщательным мониторингом.

Кассандра постаралась вставить тему про буш максимально резко, без переходов, так, чтобы помещик, расслабившись во время болтовни, не успел подготовить реакцию. На лице Джозефа, впрочем, не отразилось ни тени испуга. Девушка с удовольствием отметила, что ещё одну версию можно отметать.

– Что, простите? – настороженно заметил Джозеф.

– Я говорю, Терри Маршала сейчас допрашивают соответствующие органы. Диких степей много в Австралии, очень много, – сказала Кася, выделяя первые два слова, немного их растягивая. – Если они выяснят, что вы причастны к цветофилам, они там каждый сантиметр обшарят.

– В Австралии почти не осталось диких степей, – заявил помещик, буравя Кассандру пристальным взглядом. – Зато степей предостаточно в России. Не удивлюсь, если у вас для меня припасён самовар в кустах.

– Правда? Оговорилась, значит. Я хотела сказать, пустыни.

– Мне сложно представить, как можно организовать секретную базу в пустыне, – натянуто ответил Джозеф. – Тем более Австралия — далеко не та страна, где легко осуществляются секретные планы.

– Министерские крысы — животные подопытные; что нам скажут, то мы и проверяем. Кто-то наверху, видимо, не согласен с Вашим Высочеством.

– Что вы ещё забыли упомянуть? – усмехнулся Джозеф. – Как я отношусь к тайге, непроходимым лесам, труднодоступным горам, скрытым пещерам? Давайте, если пришли проверять меня, так проверяйте на всё сразу.

«А про необитаемые острова он ничего не сказал», – отметила про себя Кассандра.

– Отбросьте ваши параноидальные настроения, Ваше Высочество, – шутливо пожурила его пальчиком девушка. – Стыдно не доверять старым друзьям. Ареал обитания ваших мохнатых меня совершенно не интересует. Да если бы вы сами рассказали мне, я бы заткнула уши и не стала слушать. Лично я считаю, что это где-то под землёй, вот так.

– Может быть, – ровно ответил Джозеф. – Вы только про необитаемые острова забыли меня спросить, для полноты картины.

– Ой, ну что за глупости, – махнула рукой Кассандра. – Любые перемещения на остров можно легко отследить; если остров окружить, то сбежать с него будет очень трудно.

– Не труднее, чем из непроходимых джунглей или с вершины Джомолунгмы, – спокойно добавил великий герцог. – В лесу вы застрянете в дебрях; гору легко оцепить у основания, можно подбить ваш вертолёт, если вы думаете сбежать по воздуху. Степи, пустыни или любое другое открытое пространство отлично просматривается.

– Так ведь и пытающуюся сбежать подлодку отследить — проще простого, – возразила Кассандра.

– Это вы так думаете, – загадочно улыбнулся аристократ.

«Уж не двойной ли перевёртыш он затеял?..», – с тревогой подумала Кассандра. – «Он как бы сам наталкивает меня на мысль, что база находится на острове. Думает ли он, что я точно отсеку эту версию, так как никогда не поверю, что он открыто скажет мне правду?..».

– Как! У вас есть глушащие радары средства? Супербыстроходные подлодки? Хитро продуманные планы перехвата? Или что-то ещё?

«Неужели... Неужели всё-таки Кирибати? Нет, это было бы слишком унизительно».

– Или что-то ещё, – вальяжно потянулся Джозеф. – А может и всё вместе.

– То есть вы утверждаете, что спрятали свою базу где-то на необитаемом острове?

– Я ничего не утверждаю, – весело подмигнул он. – Всё это уже ваши домыслы.

«Нет, нет и ещё раз нет! Он хочет пустить нас по ложному следу. Положим, на Земле существует около пятьсот тысяч островов. Вздумай мы проверить хотя бы половину, это отняло бы всё свободное время. Но где тогда? Где?».

– Я вам не верю, – храбро заявила Кассандра. – Вы сказали это для отвода глаз. Не такая же я дура, чтобы поверить, будто этот блестящий человек придерживается такого глупого во всех отношениях плана.

– Почему это глупого? – спросил оскорблённый помещик и тут же прикусил губу от досады на самого себя.

«Неужели?..».

– Потому что лично я, будучи главнюком, первым делом искала бы ваш след именно на островах.

– Но вы ведь не хозяин крысятника, не так ли? У вас, по вашим же словам, царит хаос всепобеждающей глупости. Так что на этот счёт я спокоен.

– Уберите вашу дудочку, господин крысолов! – поморщилась Кассандра. – Никогда не поверю, что человек в трезвом уме и твёрдой памяти способен обосноваться на островах.

– Вас индуцировали тем же вирусом, которому подвержены ваши тупоголовые коллеги, – вздохнул великий герцог. – Инкубационный период болезни, видимо, составляет года три.

– Так вы всё-таки хотите сказать, что запрятали свои базы на островах?

– Ничего я не хочу сказать, – устало пошевелил губами Джозеф. – Мне обидно, что такая девушка, как вы, не замечает очевидных вещей.

– Так значит, те четыре острова можно разбомбить? – беспечно заявила Кассандра.

– Какие четыре острова? – насторожился помещик.

– Карузерс проводит испытания бомб, выпускающих газы сродни человеческим. Знаете, в океане столько заброшенных, никому не нужных островов. Он уже выбрал себе несколько для экспериментов.

– Каких это? – зевая, поинтересовался Джозеф, но голос его едва слышно задрожал.

«Как легко было бы сказать про Кирибати! Но нельзя», – отчётливо осознала девушка. – «Если я окажусь права, он тотчас же свернётся, ищи-свищи ветра в поле. Нет, надо действовать осторожнее».

– Неизвестно пока. Но знаете, Ваше Высочество, если наши люди поговорили бы с ним, он бы перенёс свою деятельность куда-нибудь на континент. В ту же саванну.

– Ну что вы, не стоит идти на такие жертвы ради меня. Я за технический прогресс. Зачем срывать учёному испытания?

«Ему ничего не стоило бы сказать «да» и отвести опасность от островов. Конечно, шанс, что Карузерс будет бомбить именно его острова, меньше тысячной процента. Но, зная параноидальный нрав герцога, я уверена, что он не упустил бы самой мизерной возможности перестраховаться. Нет, это точно не острова».

– Ну и отлично, – радостно вздохнула Кассандра. – Я также не сторонница вставлять палки в колёса техническому прогрессу. К тому же, я уверена, что вы обосновались не на острове.

– Правда? – заинтересовался Джозеф. – А где же?

«Нет», – окончательно уяснила себе Кассандра. – «Это более тонкий блеф. Поначалу он всячески рекламирует острова, прекрасно понимая, что я даже рассматривать эту версию не буду. Потом я неожиданно говорю про Карузерса, и он инстинктивно идёт на попятную. Ведь если бы Джозеф согласился с предложением перенести бомбёжки на континент, я бы точно уверилась, что всё дело именно в островах. Значит, там».

– На Северном полюсе. Вы не настолько умны, чтобы размещать базы в самых очевидных местах — приходится искать наиболее хитроумные пути. Вдобавок, там достаточно пустынно. А мороз — ваш лучший помощник.

– Почему? – удивился великий герцог. – Техника ведь плохо работает на морозе.

Кассандре захотелось вскочить и станцевать лезгинку. Джозеф в очередной раз словил себя на оплошности и тут же поспешил замять инцидент.

– Я, знаете ли, не сторонник того, чтобы люди испытывали затруднения, вызванные перебоями в работе электричества.

– Какой вы заботливый, – умилённо вздохнула девушка. – Так всё-таки, давайте обсудим насущные вопросы. Мои знают, что вы меня завербовали. Мне срочно нужно пустить их по ложному следу. Надо придумать версию, очень убедительную. Они начнут проверять её и потеряют уйму времени. Что мне сказать им?

Джозеф скрестил руки на груди и тяжело задумался.

– Скажите, чтобы искали в Австралии. Не говорите точно, в какой местности. Просто — в Австралии.

«Нет. Тут — точно нет. Я бы рассматривала возможность двойного блефа, если бы заметила хотя бы минимальное беспокойство во время нашего разговора про Австралию».

– Хорошо. Кстати, забыла сообщить о самом насущном. Наши плотно взялись за группировку Аль-Завархии. Если у вас были с ней какие-то контакты, остерегайтесь.

Эту информацию девушка сказала лишь для отвода глаз, поняв, как мало выиграл помещик от её посещения.

– Спасибо.

– Кстати, Ваше Высочество, – игриво добавила она. – Вы тут давеча меня замуж звали. Я хотела спросить: это вы по-серьёзному, али так, поматросить и бросить?

Джозеф внимательно осмотрел девушку с головы до ног.

– Я посмотрю на ваше поведение, – изрёк он. – А там видно будет.

– Вы бы колечко, что ли, подарили ради приличий, – вздохнула Кассандра.

– Зачем несчастный кусок металла той, у кого есть мощное кольцо всевластия — моё безграничное доверие?

«Вот скупердяй», — подумала Кассандра. Ей пришлось очень мило попрощаться с Джозефом, весело поулыбаться хмурому Старку, сопровождающему её до форпоста, и в приподнятом настроении сесть в поезд, доставивший её в столицу.

Глава 35, в которой Кассандра выглядит печальной

На следующий день подотдел особых случаев держал экстренное совещание.

– Надо послать запрос в соответствующие инстанции. Выяснить, в каких условиях такого типа машина может работать, — это ускорит поиски в разы. Вдруг она плохо выдерживает высокие температуры? Вдруг она такая маленькая, что можно хоть в чулане спрятать? Представьте, что этот псих хранит её где-нибудь под боком, а мы только мучаемся.

– Он параноик, – пресекла полёт мысли недавно поступившего в отдел новичка Элен. – Да если бы эта штука лежала где-нибудь в Испании, он бы дёргался, что вот-вот кто-то случайно наткнётся.

Новичок не знал, что это был его первый и последний день в отделе. Элен намеревалась устроить вышестоящему начальству интеллигентную взбучку. Новые люди в разгар такого дела? Слишком уж подозрительно.

– Хорошо, – продолжая страстные дебаты, вскинул руки Хосе. – Допустим, он, как говорит Кассандра, расположил свою машину на острове. На Земле с полмиллиона островов. С чего бы нам начать?

– С Кирибати, – моментально отреагировала довольная Элен. – Как и изначально предполагалось.

– Смотрите, – примирительно встряла Кассандра. – Располагать базу на острове, заселённом людьми, — глупо и опасно. Легче тогда уж выйти с плакатом «я террорист» на Трафальгарскую площадь. То же касается мест, часто посещаемых туристами.

– Самое лучшее место — архипелаг, – продолжала обиженно настаивать Элен. – В случае опасности можно быстро переметнуться с места на место. А на Кирибати есть как заселённые, так и незаселённые острова.

– Я думаю, – мягко, но настойчиво начала Кассандра, – что Джозеф приобрёл искусственно возведённый остров у одного из консорциумов. Нельзя ли как-то войти в контакт с их руководством?

– Он уже Джозеф? – скептически переспросила Элен.

– Странно было бы называть его Эрикой.

– Мне нравится идея с консорциумами, – заметил Хосе. – Выкупить остров можно только у европейского и южноамериканского консорциумов. Вот к их руководству и попытаемся обратиться.

– Он же не дурак, чтобы подставляться, – заметила Кассандра. – Наверняка остров оформлен на другого человека. И я бы не сбрасывала со счетов все остальные консорциумы. У них можно взять острова только во временную аренду, это так. Но что если какой-нибудь американский остров больше подходит Джозефу по параметрам? Местонахождению, площади, рельефу — чему-то такому.

– Американцы не будут отвечать на наши запросы, – заметил Хосе. – Мы на ножах.

– Но попробовать можно...

– У тебя какие-то недовольные глаза, – задумчиво отметила начальница. – Ты бы радоваться должна, а свет твой подугас как будто. Уж не перешла ли ты на тёмную сторону?

– Что за глупости, – возмутилась Кассандра. – Я просто не выспалась.

– Итак, – заявил Хосе, барабаня пальцами по столу. – Сколько островов нам остаётся проверить? Тысяч сто-двести?

– Достаточно будет проверить Кирибати, – непререкаемо заявила Элен. – Чтобы каждый сантиметр мне вычистили!

– А после можно взяться и за другие варианты. Например... – завела Кассандра.

– «После» не будет.

На этой оптимистичной ноте совещание было окончено.

Глава 36, в которой Агнесса (к несчастью) рассуждает о литературе

Пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, Старк протирал фамильное серебро семейства цу Гундер-Балленштайнов. В комнату тихо вошла Агнесса и начала с любопытством разглядывать обстановку. Больше всего ей понравилась табличка, присуждающая Эмилии цу Гундер-Балленштайн титул «Мисс педикюр большого пальца правой ноги» на европейском конкурсе красоты. Прямо из середины таблички торчал палец, и, чтобы тщательно вытереть пыль, требовалось приложить массу усилий.

Агнесса отколола шпильку и помогла дворецкому выковырять въедливую грязь, после чего тот совершенно растаял и принялся с энтузиазмом рассказывать историю каждого экспоната этого мини-музея.

Наконец, хмурая озабоченность девушки всё-таки прорвалась наружу.

– А что это за тётка приходила?

– Знакомая его высочества.

– Знакомая? Насколько знакомая? А как её зовут?

– Имя ей — Далила, – отрезал Старк. – Да разве его высочество переубедишь? Он весь в деда своего покойного пошёл. Как втюхает что-нибудь в головушку свою бедную, так и не разубедишь.

– Далила? Какое жуткое имя, – хмыкнула собеседница. – Если бы меня так назвали, я бы тоже так тупо выглядела.

Далее следовали бесчисленные причитания Старка касательно того, как он опасается за судьбу хозяина. Оглушив Агнессу различными подробностями из жизни Адуана, дворецкий проводил её в левое крыло второго этажа, в самую отдалённую, но годную для проживания комнату, которую только и смог найти по распоряжению Джозефа.

Пожелав гостье всего наилучшего, Старк решительно хлопнул дверью, так что Агнесса осталась совершенно одна. Она с грустью посмотрела на бледно-розовые обои с золотистыми узорами, на фаянсовые статуэтки, изображающих древнегреческих атлетов.

Ей стало ужасно себя жалко.

Агнесса была непоколебимо уверена, что, узнав благую весть о её приезде, аристократ тут же закатит пир горой. Девушка успела во всех деталях представить, как осчастливит Адуан своим присутствием, как бурно её встретят и как именно она облагородит собой новый дом. Теперь, когда волны её радостных надежд разбились об утёсы суровой реальности, Агнесса срочно нуждалась в новой программе действий.

Составлять какие-либо далеко идущие планы было не под силу: мысли крутились в основном вокруг того, как сильно её обидели. Особенно навязчиво повторялась картина, как Джозеф осознает все свои ошибки и поспешит извиниться. При этом он должен приехать на слоне, обязательно белом, и с жёлтыми хризантемами в руках. Она ясно вообразила себе, как беглый индийский раджа совершенно случайно гостит в СШЕ, как Джозеф мчится к нему через всю Европу и слёзно умоляет продать ему слона, пусть даже за половину своего состояния. Потом она подумала, что неплохо было бы, чтобы слуги тоже извинились перед ней за то, что имели наглость допустить мысль, что она ему не нужна. Они должны будут почётно плестись в конце процессии и подносить ей экзотические дары. Старк споёт песню от имени Джозефа про любовь, и, помучив, капризного аристократа дней пять, она, так уж и быть, простит его.

С этими радостными мыслями девушка уснула. По совету дворецкого, она старалась не попадаться великому герцогу на глаза в течение двух дней. На третий, пребывая в хорошем расположении духа, Джозеф сам изъявил желание повидаться с гостьей.

Сияя от радости, Агнесса принарядилась в своё лучшее платье из чёрного бархата и чинно прошла в столовую. Старк был с ней особенно любезен, поэтому девушка решила явить свою великую милость и простить помещика авансом, без белого слона.

– Вы слышали, что отыскали одну из первых симфоний Малера? – заявил Джозеф, радостно барабаня пальцами по столу. – Мир думал, что Малер уничтожил её, терзаясь несовершенством своей ранней работы; но, к счастью, композитор совершенно запамятовал об одном из черновиков. Недавно ценнейший артефакт был найден, а вчера неизвестный меценат выкупил его, подарив после музею Эрика Трэвиса.

– Правда? – довольно равнодушно переспросила Агнесса, не забыв для приличия улыбнуться. – Это большое событие в мире музыки.

– Именно. Я не испытывал такого чувства счастья с тех пор, как начал готовиться к... Впрочем, неважно. Малер! По этому поводу надо выпить.

В извилистом, как змея, декантере уже второй час насыщалось кислородом благородное бордо двенадцатилетней выдержки. Великий герцог едва заметно улыбнулся Агнессе, взял сосуд со стола и собственноручно налил девушке.

– Как там в этих ваших интернатах? Малера вы проходите — без сомнений. А, например, Скарлатти?

– Нет, – помотала головой Агнесса.

– Ну ещё бы, – скривился Джозеф. – А я-то думал, почему вам так нравится там находиться.

– Мне не всегда нравится! – бурно возразила девушка. – Очень плохо бывает мне. Есть у нас такая Майли Кил, ужасная зазнайка. Как-то у нас был урок по звёздологии, и меня спросили, кто был третьим мужем Ванессы Обелье. Я сказала, что Альбрехт Дюрер. И она начала так ржать, так ржать, что чуть из класса не выгнали. А на перемене, главное, подходит такая ко мне и говорит: «Да как можно не знать всех мужей Ванессы! Это же икона! Как она дезодорант в подмышку пшикает в той рекламе! Да что тебе объяснять, темень. Ты, наверное, думаешь, что Шанель — это какой-нибудь поэт». А я так обиделась. «У меня плохая память на имена», — говорю я. — «Просто я про Дюрера где-то слышала». Ну, меня соседка моя, дочь графа Закревского спасла. «Так звали пса Марлея Клакса», — таким заумным тоном произнесла, главное. И ещё сверху посмотрела на Майли, очень высокомерно. «Как, ты не знаешь, кто такой Марлей Клакс? Помнишь, тридцать лет назад был слоган на радио «Радость — это счастье»? Так вот, Альбрехт Дюрер — это имя собаки внучатой племянницы изобретателя этого слогана». А потом внучка ребе Зовского подходит и с кислой миной, как будто карбюратор чинит, так и ляпнет: «А вот и нет. Альбрехт Дюрер — это какой-то средневековый старый хрен». Вот бы мне такой ум! Я бы тогда сразу на три класса вперёд перевелась.

– Ни слова больше, – замер помещик, повелительно поднимая ладонь. – Если вы продолжите, случится нечто ужасное. Как вы посмели испортить мне настроение в такой день? Между прочим, моя прелесть, кого вы можете смело причислить к своим любимым композиторам?

– Моцарта и Бетховена.

– Правда? – удивлённо поднял брови Джозеф. – Кого ещё?

– Не знаю... Баха, Вивальди... Чайковского, может быть.

– Что за каша у вас в голове творится, – недовольно изрёк аристократ. – Как можно одинаково сильно любить жизнерадостного сумасброда Моцарта и угрюмого мизантропа Бетховена? Вы бы ещё сказали, что больше всего любите отдыхать на Ибице и в Сибири. Да ещё приплюсовать к ним божественного Чайковского вместе с пустым фигляром Вивальди! Скажите, а если бы Бетховена не считали гением, он бы вам так же нравился?

– Да, – ответила девушка, чуть поколебавшись.

– А какое у вас его любимое произведение?

– «Лунная соната».

– О боже, – прошептал помещик, покрываясь испариной.

– Что такое? – испугалась Агнесса.

Она начинала чувствовать себя, как на экзамене, и была настолько напряжена, что тщательно следила за каждым словом, боясь произнести что-то лишнее.

– Я надеюсь, что вы, как романтическая особа, просто прониклись красивой историей любви. Это самое банальное и, как следствие, самое известное, что только и мог написать Бетховен. Его ранние вещи переплюнут эту несчастную сонату в десять раз.

– Да, мне очень нравится эта история, – надула губки Агнесса, слабо припоминая, в чём же состояла её суть.

– Погодите секунду, – спохватился Джозеф, зачем-то вылетев из комнаты. Через несколько минут он появился, неся патефон.

Великий герцог водрузил его на стул рядом с Агнессой и поставил пластинку. Занеся иглу над дорожкой, он бросил прощальный взгляд на девушку, как будто готовясь к самому худшему. Его скрючившаяся фигура напоминала Агнессе побитого жизнью коршуна.

– Послушайте и скажите, что вы думаете по этому поводу.

Из патефона полилась нежная музыка, немного скучноватая, не совсем яркая и не очень выразительная. Хрупкое пение альтов иногда перебивал нетерпеливый кларнет, а общим фоном к сему действию служило тихое журчание фортепиано.

Агнесса растерянно смотрела на Джозефа, но по его лицу было совершенно непонятно, нравится ему музыка или нет.

– А кто это написал? – робко спросила она, как только последний отзвук альта затих.

– Не всё ли равно? – многозначительно ответил аристократ. – Вам нравится или нет?

Агнесса совершенно не представляла, что ответить. Она видела, за что эту музыку можно любить, но и к чему придраться тоже нашла. Девушка не могла чётко понять, чего же в мелодии больше — таланта или претенциозности.

– Мне сложно сказать, – честно ответила она.

– Как так? – скептически ухмыльнулся Джозеф. – Музыка либо отправляет вас в неведомые дали, либо нет, разве не так?

– Ну, да, – дрогнувшим голосом согласилась она.

– Так разбудила она в вас хоть какой-то намёк на чувство?

– Нет.

– Почему?

– Мелодия скучна и невыразительна.

– Как только проклёвывается хоть какая-то цельность, она рассыпается прахом на ваших глазах? Она напоминает вам лисицу, которую вы никак не можете поймать за хвост?

– Вот как-то так, да, – приободрилась Агнесса.

– Здесь совершенно не чувствуется Божьего помазанника, и сочинил это графоман в мире музыки, бесталанный писака, единственная цель которого — слава?

– Точно! – вернулась в доброе расположение духа Агнесса.

– Хорошо, – ответил Джозеф и поставил другую пластинку.

Эта мелодия была повеселее, хотя не без странностей. Звуки органа устремлялись ввысь, а потом начинали скакать в разные стороны, проносясь бешеным галопом по ушам слушателей. Джозеф выглядел вполне довольным, иногда поигрывая пальцами в такт мелодии.

– А эта как вам? – спросил он, разгорячённый музыкой.

– А эта мне нравится, – ответила она. – В ней чувствуется такая... знаете... страсть, экспрессия. Похоже на молодого Вагнера. Да, наверное, это он.

– Понятно, – сухо ответил великий герцог, резко поднимая иглу и выключая патефон. Он сел на место и откинулся на спинку стула, а взгляд его при этом стал совершенно бессмысленным.

– А вам? – неуверенно спросила она.

Джозеф быстро поднялся и в порыве ярости ударил кулаком по столу.

– Этот отрывок написал я, я, понимаете?! В тринадцать лет, когда мы с дядей баловались и лупили по клавишам синтезатора, что было сил! В этой музыке нет совершенно никакого смысла, понимаете?

– А мне нравится, – насупилась девушка.

– Нравится вам! Что же вам тогда ваш обожаемый Моцарт в экстравагантной оранжировке не понравился? Малоизвестное произведение, не менее сложное и замечательное от этого, которое не проходят в рамках курса искусства даже в таком престижном интернате! Что вы сказали? Скучно и бездарно? Нет, вы не чувствуете суть музыки. Я увидел это сразу. Истинный ценитель назвал бы мне хотя бы одну малоизвестную фамилию. Вы просто нахватались громких имён — и на этом основании будете считать себя выше тех, кто вообще не слышал ничего сложнее стука закрывающихся дверей.

И Джозеф скрылся в своём кабинете, не показываясь оттуда весь оставшийся день.

Агнесса почувствовала себя смертельно обиженной. Каждая льдинка из того града претензий, который помещик незаслуженно и несправедливо обрушил на неё, оставляла свой кровоподтёк. Она не понимала сути обвинений и считала их необоснованными, поэтому ощущала себя миротворцем с белым флагом, которого забили до смерти всей вражеской армией. Носик Агнессы жалобно подёргивался, а на глазах выступили огромные слёзы.

К девушке мягко подошёл Старк и положил ей руку на плечо, пытаясь вкрадчиво втолковать следующее:

– Его высочество сейчас рассержен, но завтра вечером полностью отойдёт. Скажите ему, что у вас собственный музыкальный вкус и вас не интересует мнение искусствоведов касательного того, что вам нужно слушать, чтобы прослыть культурно развитым человеком. Объясните, что если мелодия нравится вам, пусть весь мир считает её ужасной — вам всё равно. Докажите, что если вы любите композитора, то не обязаны принимать всё его творчество целиком, это было бы ханжеством. В каждом вы ищете созвучные произведения, так и скажите. И добавьте ещё, что его высочество не может трезво оценивать свою мелодию со стороны, а она может понравиться. Намекните ему мягко, что не стоит себя недооценивать.

Так Агнесса и поступила, поэтому мир в замке был восстановлен. Джозеф на секунду допустил, что есть вещи, которые выходят за грань его понимания, так что смог общаться со своей гостьей достаточно ровно. Чтобы развеять последние сомнения, он завёл её в гостиную в правом крыле замка, которая нынче уже не использовалась для приёма гостей.

И, хотя комната выглядела немного заброшенной, а в правом углу прочно обосновался паучок, Агнессе она понравилась. Стены были выкрашены самым странным образом: внизу были изображены чёрные скалы, а над ними нависло небо насыщенного фиолетового цвета.

– Ах, смотрите, какой милый паучок! – воскликнула девушка, радостно хлопая в ладоши.

– Мерзкий гад, – поморщился Джозеф. – Ты что же, дружочек, думаешь, что если Старк тебя не заметил, так ты можешь спокойно претендовать на мою территорию?

Он стал искать, чем бы таким размазать насекомое по стене.

– Стойте! – запротестовала Агнесса. – Не надо, он же такой хорошенький, смотрите! Милашка моя, у-тю-тю!

Девушка протянула пауку указательный палец, и он храбро взгромоздился на него, начав нашествие на ладонь.

– Прибейте его, – сказал великий герцог, передёрнувшись. – Глядеть противно. Я думал, девушки не любят пауков.

– Ну как его можно не любить? Смотрите, у него восемь ножек!

Джозеф, наконец, нашёл тяжёлый фолиант с обложкой из чёрной кожи.

– Ах, стойте! Ну не надо! Можно, я выпущу его на траву?

– Дело ваше, – пожал плечами хозяин замка. – Только уберите эту гадость с глаз моих долой.

Агнесса аккуратно захлопнула паучка в ловушке своих ладоней.

– Я, собственно, не ради этого привёл вас сюда. Здесь у меня неплохая подборка картин. Что вы думаете по поводу этой, скажем, зарисовки Агле?

Джозеф имел в виду небольшой пейзажик, написанный в мрачноватых тонах, резкими и порывистыми мазками. По тёмно-синему холму угрюмая кобыла тащила повозку, груженную углём, а в сером небе мелькали жёлтые отблески и летали одинокие журавли.

– Печальная картина, – ответила она, быстро сообразив, что плохая вещь вряд ли задержалась бы надолго в стенах замка. – Такую грусть она навевает... Мне кажется, у автора была депрессия и он пытался вытравить свою тоску, перенеся её на холст.

– Хорошо, – нахмурился великий герцог. – Нравится ли вам сие творение?

Он указал на портрет женщины, выполненный в тёпло-коричневых тонах. По очертаниям лица она чем-то напоминала Мону Лизу.

– Красиво, – храбро заявила Агнесса. – Очень всё точно выписано, достоверно. Как будто на фотографию смотришь.

– Отлично, – стиснул зубы Джозеф, – а вот это как вам?

В раму самым возмутительным образом был помещён белый листок бумаги. Чуть левее центра был приклеен кружочек из чёрного картона, причём так неаккуратно, что часть клея вырвалась на волю и расползлась по окружности.

– Концептуально, – задумчиво произнесла потенциальная искусствоведка. – Мне кажется, тут воплощена идея несовершенства человека перед бурным потоком Вселенского знания.

Силы помещика были на исходе. Он резко развернулся и, ни слова не говоря, отчалил в свой кабинет. Девушка затрусила за ним.

– Ну что, что такое? – жалобно вопрошала она с глазами, полными слёз.

Агнессе так отчаянно хотелось понравиться аристократу, что она даже не отдавала себе отчёт, в каком унизительном положении находится. Она жаждала понять, что Джозеф хочет от неё, и тут же исправиться, чтобы превратиться в эталон его женщины.

Бедняжка нерешительно простояла у кабинета минуты три, после чего из-за угла вылез откуда ни пойми взявшийся Старк и оттащил её в сторону.

– Слушай сюда, дура! – прошипел управляющий, вцепившись Агнессе в плечи и гипнотизируя её злобным взглядом. – Когда выдастся удобный случай, заведи разговор о литературе. Его высочество, возможно, уже махнул на тебя рукой, но ничего, ты всё равно попробуй. Срочно иди читать «Степного волка» Германа Гессе. Ты от него в восторге, запомнила? И даже не думай ничего измышлять самостоятельно, я тебе брошюру Уилфреда принесу. Заучи её назубок, поняла? Можешь почитать ещё что-нибудь из Гессе, но это опционально. Я боюсь, ты и этого не запомнишь. Дальше. Французскую литературу ты не любишь, поняла? Так мы избежим множества опасностей. Скажи, у тамошних литераторов слишком перегруженный стиль, экспрессивный. Скажи, нужно проще быть. Потом что? Так. Кого ты из англичан любишь?

– Стивенсона, – ответила испуганная таким напором Агнесса.

– Плохо. Нет, детка, Стивенсона ты не любишь. Это мне, дворецкому, можно Стивенсона любить, а тебе нельзя. Хотя... Да, викторианская литература побезопасней будет. Скажи, что весь этот чёрно-белый подход к людям, упрощение эмоций и излишняя идеализация тебя успокаивает. Пока ты подросток, это вполне естественно, а потом пройдёт само собой. Поняла?

– Поняла, – согласилась девушка.

– Только про Уайльда не говори. Скажи, что он француз по натуре, и ты его принципиально читать не собираешься. Даже не смей рассуждать с его светлостью о Уайльде; одно лишнее слово — и все наши усилия пойдут насмарку. Дальше что?.. Смело критикуй постмодернизм. Не стесняйся в выражениях, можешь даже вставить крепкое словцо. Дальше... Скажи, тебе Цвейг очень нравится. В суть не вдавайся, просто скажи, что нравится, а почему — не можешь понять. Что дальше? Думаю, незнание философии он тебе простит... Почитай «Афоризмы житейской мудрости» Шопенгауэра. Это само лёгкое. Выучи цитату. Что-нибудь про то, что люди не переносят умственное превосходство. Поняла?

– Ага, – кивнула Агнесса.

– Ну, с Богом, – вздохнул Старк. – Этого должно хватить для начала.

Вечером дворецкий заглянул в кабинет помещика, в очередной раз вытирая видимую только ему пыль.

– Ужасно, ужасно примитивная девушка, Хрюн, – покачал головой Джозеф. – Никакой тяги к чистому знанию, никакого истинного понимания искусства. Родись бы она в семье сантехников, с удовольствием рассказывала бы сальные анекдоты и рыгала за столом.

– Ваше Высочество, – осторожно начал Старк, – не стоит относиться к малышке Агнессе, как к взрослому человеку. Девочка находится в периоде становления. Вполне естественно, что её взгляды плавают, она ищет себя. Возьмите её под своё чуткое руководство и покажите глубинную красоту этого мира.

Старк видел, что Агнесса могла бы разорвать порочный круг одиночества и отчуждённости, в центре которого находился его хозяин, и поклялся, что приложит все возможные усилия для того, чтобы девушка своей искренностью и преданностью исцелила израненное сердце Джозефа.

– Боюсь, мои старания пропадут даром, – пробормотал великий герцог. – Не люблю растрачивать силы напрасно. Ей понравилась «Ариадна», любимая картина отца, представляешь? Действительно, зачем нам заниматься живописью, если можно купить фотоаппарат? В пейзаже Агле она увидела печаль. Печаль! Картина, отражающая бессильное, подавленное бешенство от утраты смысла жизни, от невозможности что-либо изменить — этот венец экзистенциализма в живописи — вызывает у неё грусть, не более того! Я уже не говорю про тест с инсталляцией, который она не прошла. В аппликации трёхлетнего ребёнка ей почудились какие-то загадки Вселенной!

– То, что вы их не видите, не значит, что их там нет, – задумчиво пробормотал Старк, поднося указательный палец ко лбу. – «Устами младенца», как говорится... Вы так запугали несчастное дитя, что она не может здраво выражать мысли в вашем присутствии. Дайте ей последний шанс, Ваше Высочество!

Через три дня, в пятницу 20 июня, выдался такой чудный тёплый вечер, что ужин решено было устроить на поле для гольфа, куда перенесли столы и стулья. Джозеф разнежился в переливистых лучах закатного солнца, так что Агнесса решила применить медленную наступательную тактику.

– Как поживаете, Ваше Высочество? – сказала она, аккуратно присаживаясь рядом.

– Вот именно — поживаю. Как точно, всего в одном слове, можно передать суть моей жалкой экзистенции!

– Ну почему же жалкой, – ласково улыбнулась девушка. – Мне кажется, если бы у вас появился ребёнок...

– Для этого нужна женщина — как минимум, равная мне. Что, насколько вы понимаете, в принципе невозможно. Да и продолжать свой род было бы ужасной подлостью с моей стороны по отношению к человечеству. Мир не приобрёл бы ничего нового благодаря моим отпрыскам, а только подвергся бы ненужной опасности распространения психических расстройств.

– Ах, раскройте глаза! Посмотрите, какое солнышко сегодня ласковое, тёплое! Как мило птички чирикают!

– Мне кажется, в замке лучше. Особенно в малахитовой комнате. Сходите — узнаете. Прямо сейчас сходите. Сейчас!

– Ох, мне и тут интересно!

– Не пора ли вам познакомиться с Тоби? Тоби, а ну-ка сюда!

– Я с вами на серьёзную тему поговорить хотела!

– Это на какую это? Инга Ецель таки вышла замуж?

– Вы знаете, я многое переосмыслила здесь, – степенно ответила Агнесса, глядя куда-то вдаль. – Действительно: к чему вся эта звездология? С чего бы сексуальность должна быть главной причиной успеха певца? Если актёр гениально исполняет свои роли, какое мне дело до того, чем он бреется и с кем спит? Интерес к этому возникает, когда искусство покидает истинный дух! Или же когда антихрист изгоняет этот дух из публики. Вы не пробовали приводить на спектакли свиней?

– Неужели я так мало плачу Старку, что он начал подрабатывать копирайтингом? – скептически вздохнул помещик, покачав головой.

– Да я сама...

– Если ему так недостаёт говорящего попугая, я подарю ему какаду на день рождения.

Агнесса проглотила обиду, совершенно не подав виду. Ненавязчиво оставшись, она поддерживала мягкий, ни к чему не обязывающий разговор; затем, сравнив фарфоровую чашку со вздохом фаустовской Маргариты, она перевела разговор в нужное русло и мало-помалу начала выдавать всё, что посоветовал ей Старк.

Аристократ был приятно изумлён. Он почувствовал дикий прилив сил и даже не смог сдерживать себя, рассуждая о тех или иных вещах, которые давно бродили на самом дне его души. Агнесса перестала быть потерянным звеном человеческой эволюции и прямо на глазах водрузила на себя гордую ленту со званием Человек. Джозефу стало даже казаться, что сердце перегоняет кровь в несколько раз быстрее, и иногда он чувствовал лёгкое покалывание в мышцах.

Агнесса ощущала себя самой счастливой девушкой на свете. Через два часа беседы в её сознании укоренилось, что она является самой неотразимой из всех женщин, которых только знал великий герцог в своей жизни. Забыв об опасности, гостья расслабилась.

Агнессе было так хорошо, что она начала вести себя естественно. На глазах любительница «Игры в бисер» превращалась в непоседливое пятилетнее существо, мило хихикающее и совершенно не к месту строящее глазки. Джозеф готов был простить ей всё.

– Фу! Грейпфрутовый сок! Этот грейпфрут такой жёлтый, он напоминает мне апельсин. Слуги, унесите его! – брызнула от смеха девушка, очаровательно покачивая ножкой.

Она швырнула в Старка стаканом с соком, который, не долетев, упал на траву и заляпал дворецкому новый костюм.

– Жёлтый как апельсин? – лукаво переспросил Джозеф. – Поосторожнее с ассоциациями, моя дорогая Агнесса, эдак мы до старины Фрейда договоримся!

– Вы на что-то намекаете? – спросила озорница.

– Нет, – моментально насупился Джозеф.

– Давайте тогда дядю Зяму через год обсудим, у нас как раз по школьной программе предусмотрено.

– Вы так наморщили свой прелестный носик, что я уже было допустил кощунственную мысль, что вы не любите школьную программу.

– Ненавижу! – кокетливо подмигнула Агнесса, накручивая локон на пальчик. – Если бы не учёба, жизнь в интернате вообще была бы сказкой. Особенно литературу не люблю, которую мы проходим.

– Как? – с великим удовольствием ухмыльнулся замковладелец. – Вам не нравятся те великолепные произведения, которые вы проходите в рамках школьной программы?

– Жуть и мерзость, – сделала краткий обзор Агнесса. – Особенно «Сопельки».

Джозеф внимательно посмотрел на девушку и даже не нашёл, что сказать.

– За это нужно выпить, – подытожил он. – Хрюн, тащи сюда коньяк старины Тревельяна.

– Но вы же собирались распить его на мой юбилей, – ужаснулся Старк.

– Тащи, – безапелляционно ответил великий герцог, делая повелительный щелчок пальцами. – Я встретил идеал девушки. Такое случается не так часто.

Агнесса так обрадовалась, что решила закрепить свой успех. Третий бокал шампанского сделал решительный и окончательный вклад в её погибель. Старк совершенно забыл затронуть тему любовной лирики, так что она не знала, что именно ей следует предпочитать. Игривые пузырьки шампанского закружили её мысли в безумном хороводе; девушка решила, что опасаться ей больше нечего, и страшная правда начала мало-помалу просачиваться сквозь доспехи наносного глубокомыслия.

– Вам ведь всего четырнадцать лет, – заметил Джозеф. – Как раз сейчас перед вами встаёт проблема поиска принца. Вы ещё не совсем отошли от детства; сексуальные энергии только начали просыпаться, но юная душа помнит свой прежний покой и отказывается пачкаться в грязи. Всем вашим существом вы ищете чистых и благородных отношений. Окружающих парней волнуют совершенно другие темы; они похабны и неизящны, тупы и примитивны. Те, которые могли полюбить бы вас романтически, кажутся вам рохлями, к тому же, они скромны и непопулярны. Разве эта так называемая — да простит меня Бальзак — книга под названием «Сопельки» не отвечает всем вашим запросам? Разве не в ней вы нашли свой идеал отношений?

– Да ну, – поморщилась Агнесса.

– Неужели я вижу перед собой столь редкое существо? Неужели вы перескочили первичный низменный уровень и вас волнуют только вопросы вечности? – задумчиво проговорил Джозеф, наливая шампанского и себе.

– Не знаю, – ответила девушка, вольготно откидывая волосы со лба. – Просто написано плохо.

– Правда? – оживился аристократ. – Выпьем.

И они чокнулись так сильно, что часть шампанского пролилась на стол.

– Ага. Нудятина такая. И зачем всё так растягивать? Слов столько сложных всяких, продираешься, как сквозь тернии. Пока абзац прочитаешь, так уже спать хочется. Я не понимаю, для кого они, эти классики, писали? Разве были в то время люди, которые могли всё это осилить, да ещё и кайф словить? Это в министерстве культуры пару клуш нашлось, им нравится. А нам по их вине мучайся!

– Погодите, – прошелестел Джозеф, замерев от ужаса. – Что вы имеете в виду?

– Ой, а вам что, нравятся «Сопельки»? – спохватилась Агнесса. – Просто понимаете, я о чём говорю, идея хорошая, но если бы описать всё попроще и покороче... Вот вы Алекса Штольца читали? У него похожие темы, но как пишет, проходимец! Такая книжка была у него, всего пятнадцать страниц. Вот это я понимаю! Так вот: в одном горном селе жил пастух. И он совсем один жил, было там несколько женщин, но все страшные и заняты. И он влюбился в свою овцу. Долго мучился, не знал, открыться ей или нет, как рассказать о своей «всепожирающей страсти». А потом он к ней как-то пришёл, и она на него с таким страхом посмотрела, что он упал на колени и начал вопить, что он ни в коем случае не хочет её зажарить на ужин, что, наоборот, будет её оберегать. Ну, овца вроде как согласилась на его любовь. А потом к ним в аул ещё одно стадо небольшое пригнали, и там был баран, красивый такой. Ну, пастух тот осознал, что с бараном его любимой будет лучше, ведь один биологический вид у них. И он от неё ушёл, сказал, чтобы были счастливы, а у самого аж сердце кровью обливалось. Но овца быстро его раскусила и от своего решила не уступать. Потом он долго боролся с собой, в селе ведь голод наступил, но любимую не съел. А ещё у них родились дети, овцелюди...

– Для получения потомства такого рода вовсе не обязательно спариваться с овцой, – рискнул встрять в разговор Старк, ставя на стол обещанный коньяк.

– Да, в дальнейшем их потомки смешались со всем аулом, и он превратился в одно сплошное стадо овцелюдей.

– Я, видимо, понял, в какой стране происходило дело, – не выдержал Старк, быстренько ретировавшись с места событий.

– Так вот, а тот баран, который был конкурент, он влюбился во внучку пастуха, и у них родились людоовцы. Так вот, я что хочу сказать. Этот автор, Алекс Штольц, говорил в интервью, что «Сопельки» — его любимая книга, главное вдохновение его молодости, и что он хотел вернуть интерес подростков к этому шедевру. Поэтому он взял ту же идею и просто описал её более понятно, плюс язык там хоть человеческий, не более пяти слов в предложении. Я о чём говорю: если бы авторка «Сопелек» как-то более понятно писала, для людей, так цены бы ей не было. А то растягивает на кучу страниц, читать невозможно.

Загадка Агнессы объяснялось просто: с детства ей ставили на ночь аудиокниги. Отец её, отправляясь в очередную командировку, не слишком заботился о выборе репертуара для дочери. Камю чередовался с Толстым, Гёте с Вербером, и, хотя малышка и не понимала смысла слов, но впитывала их, как губка. Отсюда пошло её умение говорить сложносочинёнными и сложноподчинёнными предложениями. Постоянное общение с многомудрыми преподавателями только усилило эту пагубную наклонность.

Великий герцог сидел молча, закрыв лицо левой рукой.

– Что с вами? – испуганно спросила Агнесса.

Джозеф издал тихий стон.

– Вам плохо? Может, принести воды?

Девушка заботливо тронула замковладельца за плечо, пытаясь отвлечь от дурных мыслей, но тот лишь отстранился от неё.

– Воды! Старк! Воды! Я поняла! У вас, кажется, болит голова? Я как-нибудь могу помочь вам? Меня мама научила делать один отличный компресс...

– Это пройдёт, – дрогнувшим голосом ответил Джозеф.

– Ой! Мне же поручили вам письмо передать. На контрафактной бумаге, представляете! Сказали, что, когда у вас в моём присутствии заболит голова, вам обязательно нужно прочитать его.

Агнесса побежала в свою комнату, так как конверт с письмом хранился у неё под подушкой.

– Больше никогда не поступай так со мной, Старк, – сдавленным голосом пробормотал Джозеф, когда дворецкий участливо поднёс графин с водой. – Я понимаю, ты хотел как лучше, но представь, каково мне сейчас? Я думал, что обрёл уникальное единение душ, что, изнемогая в раскалённой пустыне, набрёл на источник со святой водой. И что теперь? Ангел оказался Люцифером, и в мой оазис набежали жестокие сарацины. Они наплевали в мой родник, затоптали грязными ногами нежные побеги роз, превратили его в выгребную яму для лошадиного навоза! Старк! – простонал Джозеф, пунцовый от пульсирующей в висках боли.

– Я думаю, это ничего, можно приглядеться... Девушка ведь хорошая, – жалобно пролепетал управляющий.

– Пошёл вон! – выкрикнул помещик, запуская в слугу графином.

Старк поплёлся восвояси, держась за окровавленную голову. Ему навстречу вприпрыжку неслась Агнесса, даже не заметившая, что с её компаньоном по тёмным делишкам случилось что-то неладное.

– Вот, Ваше Высочество, смотрите!

Джозеф апатично развернул письмо. Ему уже было решительно всё равно, что читать.

«Кукусики, мой зайчик! Соскучился по старой доброй тётке Милене? Приветик тебе с солнечной Мальты! Не правда ли, крошка Агнесса — само очарование? Я надеюсь, Её Целкомудрие уже дошло до той кондиции, чтобы рассказывать про любимую зелёную куклу. Так увлекательно слушать, какие она шила ей наряды, как купила для неё собачку, как построила домик на заднем дворе, как похоронила в картонной коробке, не правда ли? Берегись, мой дорогой, теперь она от тебя не отвяжется. Я знаю, о чём говорю: в поисках такого чистого сердца я перерыла пол-Европы. Отцу её решительно плевать, можешь не волноваться: я обещала ему, что вы поженитесь, так что он даже не вздумает препятствовать такой блестящей во всех отношениях партии. В конце концов, ему всё равно, куда сбагрить дочь, лишь бы под ногами не путалась.

P.S. Учти: если ты затянешь с женитьбой, то бедняжка Питбуль приложит всё своё влияние, чтобы вправить тебе мозг. От тебя отвернётся весь свет — это будет самое меньшее, ты можешь потерять часть денег, а дальше — только хуже. Честное имя твоей семьи будет опозорено, а этот пройдоха знает, как проворачиваются такие делишки. Да-да, моё золотце, старина Питбуль, как истинный старовер, считает, что браки заключаются один раз в жизни. Так что, чую, предстоит вам венчаться в какой-нибудь мерзкой церкви с облупившимися фресками.

P.P.S. Пригласишь на свадьбу? Я уже платье себе придумала, жёлтое мини, расшитое стразами внизу. Декольте не будет. Всё-таки пора становиться приличной девушкой.

P.P.P.S. Между прочим, я всё помнила про медальон, но ничего не рассказала. Каково тебе? А ты ещё будешь говорить, что я вся такая скотина-расскотина из себя.

P.P.P.P.S. Да сколько можно уже! Никак не могу остановиться. А знаешь, почему я ничего никому не рассказала? Потому что если я тебя сдам, ты ведь можешь и погибнуть. А мне этого не надо. Знаешь, мне тут один поклонник на днях сказал: «Несовершенный брак часто зовут тюрьмой. Оно и правда: лучше гнить в темнице, чем изо дня в день находиться рядом с человеком, который тебя бесит до скрежета зубовного». Я, конечно, так не считаю, но для тебя это именно так. Только представь: возле тебя постоянно мельтешит глупая и недалёкая женщина, которая от частого использования кажется тебе некрасивой. Ты подмечаешь каждую складочку, каждую морщинку, каждую несуразицу в её словах; смрад её дыхания отравляет тебе воздух, и от него не скрыться нигде, даже в самом уединённом месте. Она тебя не понимает; она мастерски опошлит любую высокую мысль, испортит всякий порыв души и отнимет каждое твоё наслаждение. Когда ты её видишь, то превращаешься в маньяка-садиста; тем не менее ты постыдно зависишь от неё, ведь только в её силах подарить тебе счастье. Когда она довольна, ты паришь в небесах; но стоит малозаметной нотке раздражения проскользнуть в её интонациях, как ты чувствуешь себя совершенно разбитым, опозоренным и ни на что негодным. Между тем полностью удовлетворить её ты не можешь, как бы ни старался, потому что причины её недовольства тебе совершенно непонятны. Каждый раз она изобретает новый способ, чтобы мучить тебя. Не можешь же ты, в конце концов, своей любовью заменить ей Бога, родителей, друзей, признание общества и далее по списку? А ты даже любить не попытаешься, у тебя там пусто — выросла капуста. Как тебе перспективы? Понравился сюрприз?

P.P.P.P.P.S. Всё, в последний раз делаю приписку, обещаю! Так вот: я надеюсь, ты не зарубишь её топором во время очередной ссоры? Это было бы печально; боюсь, мне на время пришлось бы прекратить практику. Хотя мы не можем быть в ответе за психопатов: они неприручаемы.

P.P.P.P.P.P.S. Чёрт! Если малышка родит ребёнка, то ей станет на тебя совершенно плевать. Я надеюсь, что ты будешь попрекать её тем, что она растолстела, не следит за собой и уделяет тебе мало внимания. Я уповаю на то, что ты, как лицо высокоморальное, не заведёшь себе любовницу и будешь терпеливо вариться в этом помойном котле до конца жизни. Хотя откуда у тебя возьмутся силы на жену, я уже не говорю про любовницу. Ну всё, с Богом. Аминь! Люблю, целую, твоя Милена».