«Апия: Врата Тьмы»

Часть первая

Великий город Виндхольм тонул в предрассветном тумане, будто огромный корабль, севший на мель. Башни Цитадели Света пробивали пелену, как мачты призрачного фрегата, а внизу, в каналах, тускло поблескивали отражения газовых фонарей. Мост Семи Звёзд, по которому шагал Годфри, дышал сыростью - его древние каменные перила были покрыты лишайником и выщерблены временем

Годфри ван Хельсинг, Верховный магистр Ордена Пылающего Клинка, стоял на мосту Семи Звёзд, сжимая в руке донесение. Пергамент был помечен печатью императорской канцелярии – кроваво-чёрным воском, как для похоронных указов.

«Его Величество скончался этой ночью. Причина неизвестна. Наследник исчез. В городе замечены символы культа Тьмы».

Годфри сжал пергамент в руке, и воск печати впился в ладонь как укор. "Опять. После всех этих лет". В носу стоял знакомый запах - смесь ладана и гниющей плоти, тот самый, что преследовал его после резни в Эльфийском ущелье. Двадцать лет он верил, что покончил с этим. Двадцать лет оказались пшиком.

Годфри смял пергамент.

— Они осмелились.

Его голос прозвучал глухо, словно ударившись о каменные стены канала. За спиной замерли двое паладинов из эскорта. Они знали – когда магистр говорит тихо, гнев его страшнее бури.

— В штаб. Немедленно.

***

Главный зал Цитадели утопал в полумраке. Высокие стрельчатые окна пропускали лишь жалкие лучи рассвета, которые дробились на витраже с изображением Первого Императора, окрашивая собрание в кровавые оттенки. Тяжелые дубовые скамьи, испещренные поколениями мечей и посохов, стояли полукругом, как старые воины на совете

Цитадель Света встретила их молчанием. В главном зале, под витражом с изображением Первого Императора, уже собрались магистры и епископы. На их лицах Годфри прочёл то, чего не было в донесении: страх.

Годфри ударил кулаком по дубовому столу, заставив дрожать кубки с вином.

— Кто осмелился поднять руку на помазанника? Где его тело?

Элрик потёр переносицу, оставляя на бледной коже красноватый след.

— В часовне, ваша светлость. Но... — его голос дрогнул, — даже ветераны теряли рассудок, взглянув на это.

Годфри медленно обвёл собравшихся ледяным взглядом.

— Двадцать лет назад я выжигал культ Тьмы калёным железом. Вы действительно думаете, что сейчас испугаюсь?

Часовня пахла ладаном и смертью. Сотни восковых свечей, оплывших за ночь, бросали трепетные тени на стены, покрытые фресками великих битв. Тело императора лежало на саркофаге из черного мрамора - том самом, что веками хранился в подземельях для особых случаев.

Тело лежало на мраморном столе, покрытое серебряной парчой. Когда Годфри откинул ткань, кто-то за спиной сдавленно ахнул.

"Так вот как ты выглядишь, когда умираешь по-настоящему", - мелькнуло в голове, когда Годфри откидывал парчу. Он видел сотни смертей - от меча, от яда, от старости. Но эти чёрные узоры... Они шевелились. Как тогда. В деревне у Чёрных болот, где дети плакали, пока их кожа не начала слезать лоскутами.

Кожа императора была исписана.

Тонкие, как паутина, чёрные линии складывались в знакомые символы – руны древнего эльфийского проклятия. Те же знаки Годфри видел двадцать лет назад, в деревне, где культисты принесли в жертву детей.

— Культ Чёрных Лепестков, — прошипел он. — Они вернулись.

Пальцы сами сжались в кулак. "Лепесток. Всегда лепесток". В последний раз он видел этот знак на груди умирающего друга - брата по оружию, который вдруг начал смеяться, пока из его глаз не полезли черви. Тот смех снился ему десять лет.

— Но как? — Элрик нервно сжал посох. — Мы уничтожили их лидеров, сожгли гримуары...

— Очевидно, кого-то упустили.

Где-то в городе пробили колокола. Годфри вздрогнул – звук был слишком похож на погребальный звон.

— Наследник. Где он?

— Не знаем. Во дворце нашли только это.

Элрик протянул обгоревший клочок пергамента. На нём угадывались три слова:

«Виндгард ждёт наследника».

Годфри почувствовал, как Каратель на его спине дрогнул, будто почуяв близость Тьмы.

— Допросы. Обыски. Всем командирам – удвоить патрули.

— А Виндгард? — спросил молодой паладин у дверей.

— Виндгард – ловушка, — Годфри бросил пергамент в жаровню. Бумага вспыхнула синим пламенем. — Но если наследник там...

Он не договорил. В проёме окна мелькнула тень – слишком быстрая для человека.

— Кто там?!

Ответом был лишь шепот, похожий на скрежет крыс:

— «Семь печатей... сломаются...»

Годфри выхватил меч. Каратель вспыхнул – но в лучах рассвета тень растворилась.

На подоконнике остался лишь чёрный лепесток, обёрнутый вокруг мёртвого голубя.

***

Той же ночью в трущобах у реки нашли первых жертв.

Трое мужчин, подвешенных за рёбра на крюках мясника. Их сердца вырваны, а на стене кровью выведено:

«Он уже здесь».

Когда Годфри прибыл на место, дождь смывал надпись. Но магистр знал – это не конец.

Это начало.

***

Капли воды падали с потолка каземата, ритмично, как часы Смерти. Годфри ван Хельсинг сидел напротив пленницы, прикованной к стене цепями, покрытыми рунами. Её глаза были выжжены, но веки всё ещё шевелились, будто под ними копошились черви.

— Кто возродил культ? — спросил Годфри, вращая в пальцах раскалённый докрасна кинжал.

Девушка зашевелила пересохшими губами. Из её горла полилась песня на древнем эльфийском — тот самый напев, что Годфри слышал в кошмарах.

"Когда сломается седьмая печать..."

Тени на стене за её спиной сгустились, приняв форму когтистых рук.

Годфри ударил кулаком по столу.

— Говори человеческим языком!

Пленница резко подняла голову. Её пустые глазницы наполнились синим огнём.

— Дядя?— её голос внезапно стал узнаваемым.

Ледяная дрожь пробежала по спине Годфри.

— Лира?

Десять лет назад его племянница исчезла во время нападения на их родовое поместье. Он искал её. Отыскал лишь окровавленное платье в лесу.

— Они дали мне новые глаза, — прошептала она. — Чтобы я видела Его приход...

Годфри схватил её за плечи, но кожа под его пальцами рассыпалась, как пепел.

— Где наследник?!

— Там, где ты оставил его, — она рассмеялась, и в этот момент Годфри увидел — её зубы были заточены в иглы.

Цепи лопнули. Тени рванулись к нему.

«Каратель» вспыхнул, разрезая тьму.

Когда дым рассеялся, на полу остались лишь клочья чёрного платья и лужа воды, пахнущая гнилыми лилиями.

Часть вторая:

Старый Город был похож на гигантскую ловушку - узкие улицы петляли между покосившихся домов с прогнившими ставнями, где тени двигались сами по себе. Дождь стекал по жестяным крышам, наполняя воздух металлическим звоном, а из подземных стоков поднимался запах плесени и чего-то кислого

Годфри шёл первым, не скрываясь. Его латы звенели с каждым шагом, а плащ, отяжелевший от воды, тянулся за ним, как саван.

— Там, — прошептал Элрик, указывая посохом на полуразрушенную башню.

Когда-то здесь был храм Нереха, пока Церковь Света не объявила его еретическим. Теперь в кривых стенах ютились нищие, воры... и те, кто поклонялся Тьме.

Башня бывшего храма Нереха кренилась, как пьяный стражник. Её стены, некогда белые, теперь покрылись черными прожилками грибка, складывающимися в кощунственные узоры. Дверь, некогда украшенная серебряными инкрустациями, теперь представляла собой прогнившие доски, скрепленные ржавыми полосами железа.

Дождь хлестал по спине Годфри, стекая с позолоченных латных наплечников и растворяясь в грязи под ногами. Полуразрушенный храм Нереха возвышался перед ними, его некогда белоснежные стены теперь покрылись чёрными прожилками плесени, складывавшимися в кощунственные узоры. В разбитых витражах ещё сохранились осколки стекла — они отражали свет факелов, рассеивая по залу синеватые блики, будто подводный мир.

"Сколько их там? Пять? Пятьдесят?" Годфри прислушался к тишине за дверью. Ветер принёс запах миндаля - верный признак эльфийского яда. "Как в старые добрые". Он вдруг почувствовал странное облегчение. Наконец-то враг, который не прячется за политикой.

Годфри поднял руку, и двенадцать паладинов замерли.

— Живым — только главаря, — прошипел он, чувствуя, как «Каратель» на его спине дрожит в ножнах, будто пёс, учуявший добычу.

Дверь храма, некогда украшенная серебряными инкрустациями, теперь представляла собой прогнившие доски, скреплённые ржавыми железными полосами. На ней выцарапаны руны — они шевелились при свете факелов, словно живые черви.

Годфри ударил кулаком.

Дубовые створки рассыпались в щепки, и тьма внутри зашевелилась.

Первым на них бросился тот, кто когда-то был человеком.

Его кожа покрылась чешуёй, пальцы срослись в когтистые лапы. Паладин справа — молодой Рейнар — взмахнул мечом, клинок пробил грудь твари. Но та, истекая чёрной жижей, успела вцепиться ему в лицо.

— Свет, даруй кару!

«Каратель» вспыхнул. Годфри рассек чудовище пополам. Тело вспыхнуло синим пламенем, но тень от него не исчезла— она метнулась к следующему культисту.

— Они делятся тьмой! — крикнул Элрик, ослепляя группу адептов вспышкой священного огня.

Годфри ринулся вперёд.

Он убивал механически: удар в шею, поворот, удар в живот. «Каратель» тяжелел с каждым ударом, будто впитывая грехи убитых, но магистр не останавливался.

В углу зала, на алтаре из костей, стоял их предводитель – жрец в маске из пергамента.

Алтарь в углу зала был сложен не просто из костей - они были подобраны особым образом: черепа детей в основании, рёбра взрослых как опоры, а пальцы, сплетенные в макабрические узоры, образовывали чашу наверху. Всё это было скреплено засохшей черной смолой, которая пульсировала, словно живая

На жреце была маска из человеческой кожи, натянутой на череп. Губы сшиты серебряной нитью, но они шевелись, произнося заклинания:

— Семь... семь... семь...

Годфри не стал слушать.

Он вонзил «Каратель» в маску.

Клинок пронзил пергамент — но под ним не было лица. Только дыра, из которой хлынули насекомые.

Когда последний культист пал, в храме воцарилась тишина.

— Виндгард... — хрипел умирающий жрец. — Он уже там...

Годфри хотел наклониться, но вдруг «Каратель» дрогнул.

Из тени за алтарём вышел человек в серебряном плаще.

"Нет, не сейчас". Глаза Годфри болезненно сузились. Последний раз он сталкивался с этими тварями десять лет назад, и с тех пор каждый рассвет встречал с мечом в руках - на случай, если они вернутся. "Хотя бы не перед подчинёнными".

— Магакратия. — Его голос звучал, как скрежет камня по стали. — Вы всегда появляетесь, когда пахнет жареным.

Агент не носил масок – его лицо было слишком правильным, будто выточенным из слоновой кости.

Агент склонил голову, но в поклоне было что-то змеиное.

— Враги ваших врагов, магистр...

— ...всё равно остаются змеями, — закончил за него Годфри, сжимая рукоять меча до хруста в суставах.

— Сегодня – исключение. — Агент бросил на пол медальон: внутри был локон светлых волос. Детских. — Наследник ушёл сам.

Годфри сжал рукоять меча.

— Лжёшь.

— Зачем? — Агент улыбнулся. — Вы ведь уже знаете правду.

«Каратель» вспыхнул — но агент исчез.

Голос прозвучал за спиной:

— Он ищет Корону Чёрного Принца.

Годфри развернулся.

— Почему вы позволили ему уйти?!

— Мы не позволили. Мы не смогли остановить.

Агент сделал шаг вперёд — и Годфри увидел.

Серебряный плащ скрывал не тело, а пустоту. Там, где должна быть грудь, плавала лишь горсть звёзд, будто кусочек ночного неба.

— Что ты?!

— Предупреждение.

Агент взмахнул рукой — и стены храма ожили.

Каменные плиты превратились в руки, схватившие паладинов. Элрик закричал, когда его посох треснул, раздавленный пальцами из камня.

Годфри прыгнул вперёд.

«Каратель» рассек воздух, но агент растворился, появившись у алтаря.

— Виндгард ждёт не только наследника, магистр. Там проснётся то, что было до света.

— Молчи!

Годфри ударил мечом в пол.

Священный огонь рванул вверх, испепеляя каменные щупальца.

Агент рассмеялся.

— Вы прекрасны в своей слепоте.

Он щёлкнул пальцами.

Потолок обрушился.

***

Пустота.

Беззвёздная, бездонная.

Шесть кристаллических тронов парили в безвоздушном пространстве, каждый — вырезанный из чёрного кварца. В них сидели фигуры без лиц, облачённые в плащи из туманностей.

— Он слишком близко подобрался, — прозвучал Голос, похожий на скрежет льдин.

— Пусть идёт, — ответил другой, в котором звенели колокольчики. — Наследник уже сделал выбор.

Третий голос, глубокий, как океанская впадина, произнёс:

— Если паладин доберётся до Виндгарда, он разрушит Печати.

В центре пустоты возникла проекция — Годфри в разрушенном храме, с мечом наготове.

— Наш агент провалился, — сказала четвёртая фигура, женский голос, пахнущий гарью. — Он начал вспоминать.

Пятый трон оставался немым.

— Решение?— спросил шестой.

— Сжечь Виндхольм, — предложил первый. — Стереть переменную.

Кристаллы затрещали, голосованием.

Три — за.

Два — против.

Пятый трон взорвался.

Из осколков возникла новая проекция — наследник, стоящий перед алтарём в Виндгарде. В его руках — Корона Чёрного Принца.

— Мы опоздали, — простоил женский голос.

Тьма сгустилась.

***

Годфри очнулся под грудой камней.

Элрик вытащил его, истекая кровью из раздробленной руки.

— Остальные?..

— Мёртвы.

Годфри встал. «Каратель», воткнутый в землю, больше не светился.

— Он сказал правду.

— Кто?

— Наследник. Он действительно в Виндгарде.

Элрик побледнел.

— Тогда... это конец?

Годфри посмотрел на восток, где за горами лежал проклятый город.

— Нет.

Он вырвал из-под лат медальон с изображением Первого Императора.

— Это начало войны.

Часть третья

Дым от погребальных костров висел над Виндхольмом, когда Годфри ван Хельсинг переступил порог Цитадели Света.

Цитадель Света, обычно сиявшая белизной, теперь казалась серой и безжизненной. Дым погребальных костров осел на её стенах черной пеленой, а витражи, лишенные солнечного света, выглядели как слепые глаза. Даже каменные львы у ворот, веками встречавшие паладинов, казалось, отвернули морды

Его плащ был пропитан гарью и кровью. Каратель, обычно сиявший на спине, теперь покоился в ножнах – клинок почернел после схватки с агентом Магакратии.

Шаги гулко отдавались в пустых коридорах. "Как после битвы у Реквиемских ворот", - подумал Годфри. Тогда он тоже вернулся один. Тогда тоже все смотрели, стараясь не встречаться глазами. Разница лишь в том, что теперь у него не было сил притворяться, что это не его вина.

— Ваша светлость...

Младшие паладины расступились, не смея встретиться с ним взглядом. Они уже знали.

Из двадцати лучших воинов ордена вернулись двое.

Годфри прошёл сквозь зал, не останавливаясь. Каменные лики святых смотрели на него с витражей, но сегодня их взгляды казались осуждением.

Круглый Зал, место принятия судьбоносных решений, был обит темным дубом, на котором висели портреты прежних магистров. Их глаза, написанные с мастерством старых художников, следили за живыми, а факелы в железных скобах бросали неровные тени, заставляя портреты гримасничать.

В Круглом Зале его ждали.

Магистр Элрик, бледный, с перебинтованной рукой

Епископ Кассиан, чьи глаза всегда блестели холодным расчетом.

И он – Верховный Инквизитор Малхазир, чьё лицо скрывал серебряный шлем.

Серебряный шлем Малхазира исказил голос, превратив его в шипение разгневанной змеи.

— Двадцать лучших воинов ордена. И вы привели обратно лишь тени былой славы.

Годфри медленно поднял голову. В его глазах вспыхнуло то, что заставляло новобранцев терять дар речи.

— Ты видел это... существо? — он произнёс слово с отвращением. — Оно носит человеческую кожу как плащ. Мои люди погибли как герои, а твой язык пляшет на их костях.

"Сколько тебе заплатили?" - хотелось спросить. Вместо этого Годфри сжал рукоять меча, чувствуя, как шрамы на ладони горят. Эти шрамы оставил последний инквизитор, который осмелился назвать его "полукровкой". Тот сейчас пасёт свиней где-то на окраинах империи. Без языка.

За столом кто-то резко вдохнул. Даже Элрик побледнел. Годфри медленно повернулся к инквизитору.

— Повтори.

Тишина повисла густая, как смоль.

Епископ Кассиан постучал посохом по полу.

— Наследник. Вы уверены, что он в Виндгарде?

— Да.

— Тогда почему вы здесь, а не там?

Годфри разжал кулак. На ладони лежал чёрный лепесток – точно такой же, как на трупе голубя.

— Потому что кто-то в этом городе помогает культу.

Он бросил лепесток на стол. Тот коснулся дерева – и зашипел, прожёгши дыру.

— Предатель среди нас.

— Виндгард – ловушка, — сказал Элрик. — Наследник уже мёртв, а если и нет...

— Если и нет, его нужно уничтожить, — закончил Малхазир. — Кровь Сейранов пробудит Пожирателя.

Годфри сжал Каратель.

— Он ребёнок.

— Он ключ, — епископ Кассиан поднялся. — Орден Пылающего Клинка обязан защищать империю. Даже если цена – душа.

Годфри посмотрел на свои руки. Шрамы от священного огня болели сильнее обычного.

— Хорошо.

Он повернулся к двери.

— Я отправляю отряд в Виндгард.

— Вы не идёте? — удивился Элрик.

Годфри остановился на пороге.

— Мне нужно найти того, кто предал императора.

***

Часовня Первого Императора была высечена из цельного куска белого мрамора - холодного даже в самую жаркую погоду. Статуя императора возвышалась над алтарем, его каменный меч указывал точно на восток - к Виндгарду. Пол был выложен мозаикой, изображающей семь печатей, но некоторые плиты треснули, и сквозь щели пробивался черный мох.

В часовне, перед статуей Первого Императора, Годфри опустился на колени.

— Дай мне силы...

Но молитва застряла в горле.

Из-за спины раздался шёпот:

— Ты уже знаешь, что делать.

Годфри резко обернулся.

Часовня была пуста.

Только на алтаре лежал новый чёрный лепесток... и карта с отметкой в квартале знати.

Там, где стоял дом кардинала Кассиана.

***

Винный погреб под резиденцией церкви пах гнилью и ладаном.

Годфри спустился по скрипучей лестнице, «Каратель» дрожал за спиной.

Кассиан сидел за столом, заставленным бутылками эльфийского нектара. Его фигура была нечёткой, будто нарисованной дымом.

Ты пришёл убить меня, старый друг? — епископ поднял бокал. Вино капало сквозь его пальцы, оставляя ржавые пятна на скатерти.

Годфри сел напротив.

— Ты мёртв.

Кассиан рассмеялся.

— С каких пор это нас останавливало?

Он откинул рясу. Грудь была пустой— рёбра срослись в решётку, за которой копошились чёрные мотыльки.

— Я пустил их в город, — признался епископ, выпивая ещё. Вино вытекало из дырки в горле. — Чтобы очистить империю. Как хирург режет гангрену.

Годфри схватил его за воротник.

— Ты отдал императора на растерзание!

— Он и сам был частью культа, — Кассиан ухмыльнулся. — А наследник... о, наследник — лучшая из наших шуток.

Тень сгустилась.

Когда Годфри вытащил меч, погреб уже изменился — он стоял в запечатанной гробнице, покрытой пылью веков.

На стене кровью было написано:

«ОНИ ВСЕГДА БЫЛИ ЗДЕСЬ»

***

На рассвете пятьдесят паладинов вышли из ворот Цитадели. Их вели магистр Элрик и седовласый ветеран Ториан.

"Ториан... старый дурак". Годфри смотрел, как седовласый воин проверяет снаряжение. "Ты ведь знаешь, что я посылаю тебя на смерть?" Но Ториан встретил его взгляд и кивнул - ровно так же, как тогда, в Битве у Плачущих Скал. Эти старые волки всегда знали цену приказам.

Ворота Цитадели, огромные дубовые створы, окованные сталью, скрипели, как старухины кости, когда отряд паладинов выходил в город. Над аркой висел герб ордена - пылающий клинок на черном фоне, но краска облупилась, и теперь он больше походил на кровавую тень

— Найти наследника, — сказал им Годфри. — Если он жив – защитить. Если тронут Тьмой...

Он не договорил.

Ториан кивнул – он понял.

Когда отряд скрылся за поворотом, Годфри повернулся к городу.

Каратель на его спине наконец вспыхнул – слабо, как последняя искра в ночи.

Охота началась.