По другую сторону леса

Папоротник это, в первую очередь, волшебство и тайна. Считается, что тот, кто найдёт цветок папоротника, обретёт удачу, богатство, славу и любовь или же будет наделён магической силой, заключённой в солнечной энергии жизни. В мире людей есть только два редких вида папоротника, которые цветут — Ужовник обыкновенный и Гроздовник полулунный (известный в народе как ключ-трава) и «цветут» нечто похожим на кисть цветов, которые открываются в сухую погоду и высыпаются на землю.

«Никогда в жизни больше не буду спать на голой земле» — думала Мэри, когда проснулась. Мох хоть и смягчил ситуацию, но после ночи беготни и сна не в кровати, тело начинало ожидаемо болеть. На поляне, кроме неё и спящей рядом Николь больше почти никого не осталось. Все давно разошлись по домам, и Мариэлле тоже было нужно вернуться, перед тем как отправиться на тренировку.

Наскоро попрощавшись с Николь, Мэри нашла уже ставшую родной берёзу, нашла небольшую расщелину в коре для ключа и открыла проход. В родном мире всю ночь лил дождь, что стало неожиданностью. Туфли оказались в грязи, и теперь их пришлось мыть полностью — вчера она много гуляла босиком, а потом сидела с опущенными в воду ногами, пока слушала рассказы Николь и немного делилась своими мыслями, замечая, что начинает постепенно ей доверять и раскрываться, словно тот шиповник, тронутый солнечным светом.

Первым делом Мэри отправилась принять душ и переодеться. Пока девушка разогревала еду, она написала несколько сообщений с размытым содержанием о том, что у неё все хорошо, и как она провела праздник. Ответные сообщения пришли на удивление быстро. Отец выражал радость и облегчение, от того, что она не стала грустить, а ещё снова попросил прощения за то, что так получилось. У нимфы это вызвало лёгкую улыбку, вперемешку с грустью и замешательством. Как она могла на него обижаться? Она же не маленькая и всё прекрасно понимает. Ей повезло с отцом гораздо больше, чем большинству, и девушка не собиралась принимать это как должное.

Через полтора часа она была уже во дворце. Стражники уже привычно впускали её без вопросов, а она привычно свернула в сторону сада, хотя сердце каждый раз начинало отбивать непонятный нервный ритм, оказываясь здесь, и не успокаиваясь, пока не начиналось занятие.

Пройдя мимо дерева, обросшего плющом и орхидеями, в голове пролетела мысль о том, что ей стоит не забыть потренироваться на полотнах вечером, и она постаралась её ухватиться за неё и запомнить.Будь у неё ручка, то обязательно записала бы это на запястье.

Уже оказавшись на просторной полянке, которую окружали деревья и самые разные цветы, нимфа осознала, что снова пришла первой. Это одновременно заставляло нервничать — «А вдруг я перепутала время? Или забыла, что занятие перенесли? Обо мне вообще помнят?» — и успокаивала тем, что она не заставляет никого её ждать.

— Здравствуй, — поздоровалась молодая женщина, когда Мариэлла снова ушла в свои мысли, всё никак не в состоянии привыкнуть к этой красоте и буйству растений.

— Ох, прошу прощения. Здравствуйте миледи.

Мариэлле было неловко признавать, что она не сумела запомнить её имя в первый раз и теперь не знала, как зовут одну из её наставниц. Ливрийка кивнула, и они приступили к занятию.

Сегодняшняя тренировка сильно отличалась от прошлых не только тем, что в этот раз было больше практики, чем теории, но и тем, что у Мариэллы наконец-то начало получаться. Не всё, не всегда и не всегда в том виде, в котором было необходимо, но уже гораздо лучше.

— Разрушать проще, чем строить. Получить проще, чем удержать, — было одной из фраз, которые сказала ей на первых занятиях ливрийка. Мариэлла пыталась вцепиться в эту фразу зубами и каждый раз напоминала себе об этом, когда у неё снова случалась неудача или результат был далёк от ожидаемого.

А ещё Мэри не могла нарадоваться тому, что её наставница не была слишком строгой или требовательной, потому что в противном случае, девушка просто бы сошла с ума. Она бы по-прежнему выкладывалась настолько, насколько вообще могла, но и ненависть к себе испытывала бы гораздо больше. Такое уже было с ней на гимнастике, пока ей не поменяли тренера, и результат заметно вырос. Мариэлла была из тех людей, кому хочется подарить весь мир тем, кто с ними добр и сильно расстраивалась, если не могла дать им желаемого. Это мотивировало её куда лучше кнута. Из-под кнута хотелось вывернуться ужом, схватить его и переломать им каждый позвонок того, в чьих руках он был до этого. Огрызаться и перегрызть глотку. А потом запрятаться в тёмном шкафу и, обняв себя руками, плакать от того, как себя повела.

— Молодец, — редкая похвала, не содержащая пресловутое «но», была чудесным мотиватором. Но Мариэлле всё равно казалось, что она делает недостаточно, хотя и чувствовала себя, словно выжатый лимон. Краем сознания она отметила, что на неё смотрят, но это ощущение уже въелось ей под кожу, и девушка не стала обращать на него внимание.

— А теперь постарайся убрать.

Не просьба, но и не приказ. Мариэлла вздохнула, постепенно привыкая искать искры магии в собственной крови и в теле. «Ты должна делать это так часто, чтобы это стало привычкой, которую ты делаешь на автомате. Магия – неотъемлемая часть тебя, а не просто инструмент». Мариэлла старалась, она делала всё, что было в её силах, Богини этому свидетельницы.

Ей потребовалось четыре подхода и восемь попыток, чтобы развоплотить всё, что она создала. Было даже жалко это делать, но тренировка есть тренировка. Нимфа медленно похлопала.

— Ты сегодня гораздо продуктивнее, чем была до этого. Неужели вчера отыскала цветок папоротника?

Это была шутка, и Мариэлла это знала. Так же как и знала, что это действительно была похвала. Выражения смуглого лица наставницы хватило, чтобы в этом убедиться, когда интонации было недостаточно. Мариэлла никогда не понимала, как люди вокруг так легко понимают двойные послания, но теперь она стала задумываться о том, что она вообще знала о себе до этого.

– Продолжишь в том же духе, и я поверю, что ты способна даже слиться с первозданной магией.

– Слиться с чем?

Её слова так резко выбили её из собственных мыслей, что последние цветы не рассыпались на искры, а завяли. Мэри поджала губы и тут же морально подготовилась получать нагоняй. Но миледи Флоренс лишь грустно вздохнула.

– Ну, во всяком случае, это уже было гораздо лучше, – сказала она и улыбнулась, когда Мэри посмотрела на неё большими испуганными глазами.

Молодая женщина с этого даже слегка рассмеялась.

– Ты из-за неудачи так что ли? Или про слияние ни разу не слышала.

К её удивлению, Мариэлла осторожно покачала головой, и улыбка женщины растворилась, превращаясь в задумчивость.

– Только о крыльях, – неуверенно добавила Мэри, начиная быстро копаться в памяти. Вдруг ей и правда говорили, а она забыла.

– Ну, хоть про это сказали, уже хоть что-то. Слушай, полное слияние с магией это сложно и опасно, – её тон начинал становиться всё более напряжённым и серьёзным, – Этому никто из нас не станет тебя учить, да и в целом никто и не сможет. Для этого нужно полное единение со своей магией и позволить магии полностью растворить себя в ней. Буквально. Обычно такое если и происходит, то только в опасных ситуациях. Лично я знала всего одну нимфу, сумевшую так. У других видов тоже есть такая возможность, у ундин, у берегинь, у гиан с дриадами, например. Но это единичные и опасные случаи. Я просто пошутила. Не бери это близко к сердцу, хорошо?

Мариэлла осторожно кивнула.

– Ну, вот и прекрасно. Давай продолжим тогда.

Мариэлла встряхнула руки, но улыбнулась, что женщина приняла за согласие.

Их прервал мужчина в форме. Едва увидев его, Мэри непроизвольно застыла и захотела стать невидимой.

— Миледи Флоренс, как хорошо, что я вас нашёл, — поздоровался он, а затем слегка поклонился Мариэлле, введя её в больший ступор. Это было не в первый раз, но Мэри всё ещё было неловко, поэтому она слегка склонила голову в ответ, — Это нужно срочно передать Её Величеству.

Миледи Флоренс сжала коричневые губы и перевела взгляд карих глаз с лица стражника не то на зелёный сверток, не то на письмо и обратно.

— У меня назначена встреча только в конце недели.

— Прошу вас, возьмите, — настаивал мужчина, — У меня пост, я не могу его покидать. К тому же у меня нет полномочий прервать совет.

Мариэлла плохо разбиралась в том, как устроена работа дворца и его иерархии, но ливрийка обречённо вздохнула и приняла свёрток. Стражник искренне, но коротко выразил свою признательность, отвесил поклоны обеим и исчез так же быстро и незаметно, как и пришёл.

— Продолжим наше занятие?

Вопрос был риторический, но Мариэлла заторможено кивнула.

— Перейдем тогда к базовым заклинаниям. Ты уже работала с землёй в начале занятия, поэтому давай теперь перейдём к воде. Как я уже рассказывала, невозможно в полной мере использовать магию флоры, если не знаешь основы магии земли, воздуха и жидкостей или хотя бы воды. Водная стихия поддаётся лучше, если ты испытываешь грусть, печаль, тоску, меланхолию... Наши слёзы — это тоже вода.

Нимфа пошла в сторону прудика, и Мэри шла следом за ней, стараясь внимательно слушать. Девушка знала, что миледи повторит, если она попросит, но не хотела доставлять неудобств и тратить их время.

– Помнишь, что значат другие стихии?

– Огонь – это ярость, гнев и агрессия, – Начала отвечать Мэри, – воздух – беззаботность и лёгкость, радость, безудержное веселье и счастье. А земля – умиротворение и спокойствие.

Нимфа кивнула, соглашаясь. Мариэлле этого было достаточно. Девушка не была уверена, что ничего не напутала с воздухом и землёй, даже не смотря на ассоциации, которые придумала впервые только услышав об этом, но теперь была спокойна.

Огонь она запомнила сразу и навсегда. И потому ещё больше стала бояться того момента, когда время дойдёт до этой стихии. Использовать магию стихий значит раствориться в эмоциях, стараясь не потерять себя, не захлебнуться в этой лавине магии. Мариэлла не думала, что сумеет контролировать свои ярость, злость и агрессию, если хоть однажды ей придётся спустить их с прочного поводка. Когда-то она прочла, что в хороших девочках всегда слишком много агрессии, и не понимала, как такое вообще может быть. Пока не поняла, что она сама такая. И что подавляемые ею эмоции никуда не исчезают, а лишь копятся и ждут момента, когда она даст слабину.

— Вот, — женщина остановилась и изящно взмахнула рукой в сторону пруда, — Попробуй поднять часть воды в воздух. Хотя бы одну небольшую сферу.

Мэри подошла ближе, убирая слегка подрагивающими от напряжения и усталости пальцами серебряную прядь за ухо. Остановившись, она прикрыла глаза и постаралась сперва успокоиться, выровнять дыхание, а после прислушаться к себе, к своим ощущениям: току крови и биению собственного сердца в ушах, к тому, как приятно покалывают искорки магии в ней, как шелестят мягкая трава и солнечная листва под шум лёгкого ветерка, малейшим звукам воды.

— Ты уже умеешь чувствовать, как искры текут по твоим венам. Теперь попробуй почувствовать ток воды.

— Здесь есть ручей, — Не то спросила, не то сказала факт Мариэлла. Она не была уверена, что это то, о чём спрашивала наставница, но женщина довольно кивнула, подтвердив.

— В пруд стекает вода из небольшого ручейка. На самом деле, этот ручей и образовал пруд у которого мы находимся. Когда-то ручью перекрыли внешний поток, расширив русло до размера пруда, и спустя время мы имеем то, что имеем.

Женщина подошла на шаг ближе, еле слышно шелестя своим одеянием. Мариэлла открыла глаза и слегка наклонила голову в сторону наставницы.

— Человек по большей части состоит из воды и различных жидкостей: кровь, лимфа, пот, желчь, слёзы... Мы не так уж и далеки от водной стихии. Тебе приходилось подносить ракушку к уху?

— Да, — Ответила девушка, после чего нахмурилась и крайне неуверенно добавила: — Чтобы услышать море?

— А ты знала, что когда ты подносишь ракушку к уху, то слышишь не море, а шум собственной крови?

Мариэлла вернула взгляд на воду. Она знала, но сейчас впервые стала рассуждать об этом в таком контексте. Больше миледи Флоренс ничего не сказала, поэтому, вернувшая себе концентрацию и остатки выдержки, нимфа снова попыталась сконцентрироваться. Биение сердца и покалывание искр в такт. Шум тока крови и потока воды. Она медленно подняла руку, пытаясь сконцентрироваться на своих ощущениях, наложенных на ощущения окружающей её природы, и предприняла свою первую попытку.

Ещё два часа тренировки, и Мэри была готова лечь в гроб. Буквально. Вероятно, по ней это было видно, но она не собиралась ещё и жаловаться. Она сама попросила о том, что ей нужно уложиться до конца лета. Справедливости ради, она так же чувствовала под слоем усталости и радость от того, что у неё наконец-то стало получаться. Ради этого она могла пережить несколько часов ежедневных тренировок. Не то, чтобы она не делала этого раньше в спортивной секции по гимнастике на протяжении многих лет, пока в этом году не снизила нагрузку.

«Кто бы мог подумать, что магия это тот же спорт?» — пронеслось в голове Мариэллы, когда она разминала шею и кисти рук по окончанию тренировки. В фильмах и книгах это казалось гораздо легче, хотя на деле и оставалось таким же завораживающим и невероятным. Миледи Флоренс подбадривающе похлопала её по плечу, улыбаясь. Казалось, что она рада успехам своей подопечной не меньше её самой. Мариэлла улыбнулась в ответ.

Но потом произошло нечто странное. Мэри ожидала, что наставница, как всегда, попрощается, уточнив время следующей тренировки, и уйдёт по своим делам, пока её распущенные и одновременно с тем частично собранные в причёску из мелких косичек волосы будут едва ли не лежать прямым ниспадающим водопадом, ничуть не колышась от ходьбы. Вместо этого она вернулась к зелёному свертку и молчала. Мэри не могла понять, может ли она попрощаться первой и пойти домой или от неё ждут чего-то ещё.

— Ты не могла бы задержаться на пару минут?

Мариэлла могла. Она кивнула, всё ещё неуверенная, что от неё хотят, ожидает ли её ещё одна тренировка или... «Что вообще происходит?».

— Я хотела попросить тебя об одолжении.

Мариэлла слегка нахмурилась, не понимая, а миледи Флоренс снова, как в первые две встречи, испытывала дискомфорт, обращаясь к девушке на неформальное «ты», на котором настояла сама Мариэлла.

— Ты не могла бы перед тем как уйти, передать это Её Величеству королеве Амариллис?

Кажется, миледи Флоренс заметила её трудности с запоминанием имён. Мэри неловко поджала губы, но в целом старалась не выдавать своё состояние. А потом перевела взгляд на протянутый свёрток и испугалась, слегка покачав головой в неверии.

— Но почему вы просите об этом меня?

— Моя сестра в Совете в качестве Представительницы ведьм и травниц, — нехотя пояснила миледи, — Я бы не хотела её огорчать тем, что нарушаю установленный порядок. Она слишком переживает о своей должности, и боится, что я подрываю её шаткую репутацию «своими выходками». А ты не относишься ко двору, к тому же Её Величество ясно дала понять, что тебе дозволено обращаться к ней по любому вопросу.

Мариэлла замотала головой сильнее. Ей всё ещё казалось, что ещё немного, и она откроет глаза в больничной палате, а её отец снова будет пытаться скрыть от неё свои красные от слёз глаза и усталость. Это всё казалось нереальным и странным. Она видела королеву Амариллис всего несколько раз, но, да, к сожалению, она не могла отрицать, что та действительно могла отдать такой приказ. Возможно, это прозвучало пару раз между строк, а Мариэлла, как всегда, всё пропустила мимо ушей. Мариэлле хотелось истерично смеяться – она под надзором, как дикая львица в цирке, да вот только все явно переоценивают её способности. Во всяком случае, до тех пор, пока она держит свой огонь под контролем.

— Хорошо. Но я не уверена, что помню, как дойти до её кабинета.

— Пойдём, — улыбнулась нимфа флоры, кивая в сторону входа во дворец, бережно скрытого в глубине сада, — Я найду кого-нибудь из слуг, спрошу где проводится собрание, скорее всего они в Круглой зале, и попрошу, чтобы тебя проводили.

Мариэлле ничего не оставалось, кроме как взять зелёный сверток и покорно кивнуть головой, соглашаясь. У неё закончились логичные и веские аргументы, а отказать напрямую было слишком неудобно.

Заходить в кабинет королевы было, откровенно говоря, страшно. Наверное, даже страшнее, чем в прошлый раз, хотя бы потому что тогда эмоции притупились, и она просто боялась, но делала потому, что её просто втащили туда. Сейчас она должна была войти туда сознательно, по своей воле. Войти в кабинет королевы Поселения, пока там шло, очевидно, важное собрание, и там явно кричали. О Богини, это невыносимо! Мариэлла просто застыла деревом около двери и мечтала исчезнуть.

Спустя пару минут оттуда стали выходить ливрийцы в зелёных, часто светло-зелёных, простых, но с узорами природных мотивов платьях в пол. Таких же, какое было в прошлый раз на Сеншале. К слову, эта ливрийка тоже была среди них, но в этот раз на её курносом носу были небольшие округлые очки, а Мариэлле удалось заметить россыпь веснушек и, что немного удивило девушку, заметно заострённые уши. Госпожа Сеншаль тоже заметила её, а потому остановилась и дождалась пока все выйдут, а после вернулась в кабинет со словами: «Ваше Величество, тут к вам посетительница» — от которой у Мариэллы скрутило живот в мёртвую петлю и моментально захотелось провалиться сквозь землю. Или обратиться деревом, подобно дриаде, если бы она могла сделать хоть что-то из этого, вместо того, чтобы беспомощно стоять бледной поганкой. Нимфа уже мысленно приготовилась, что и на неё накричат, поэтому хотела извиниться, быстро передать письмо-свёрток и уйти, но её ждал новый сюрприз.

Для начала, никто на неё не кричал. Мариэлла зашла в кабинет и сделала лёгкий реверанс, которому её научили ещё на первом занятии.

— Прошу прощения, что потревожила, Ваше Величество.

— Проходи, Мариэлла, — кивнула королева, ненадолго оторвав взгляд от бумаг и снова вернувшись к ним, — Мидеди Аделия, будьте добры.

— Конечно, Ваше Величество, — поклонилась она, выходя.

В кабинете королевы было всё точно так же, начиная от мебели и заканчивая разросшимися анютиными глазками на подоконнике. Это постоянство немного успокоило расшатанные нервы Мариэллы, и она смогла немного выдохнуть.

— Как твои тренировки?

— Как будто вам об этом не докладывают, — пронеслось в голове Мэри, но ответила она иначе, — Думаю, уже есть некоторый прогресс. Благодарю за вашу любезность.

Королева Амариллис кивнула и отложила бумаги. Когда она это сделала, Мэри заметила, что сегодня на ней шёлковое фиалковое платье с облегающими рукавами. А ещё она смогла рассмотреть кулон на шее королевы — маленькая прозрачная капля с трехцветной фиалкой внутри. Даже как-то слишком просто, по сравнению с тем, что обычно ожидается увидеть среди украшений человека с подобным статусом.

— На самом деле, меня попросили вам передать, — Мэри протянула свою посылку вперёд и, не увидев негативной реакции на свои действия, положила на стол, — Вот. Я не знаю что это, но стражник сказал, что срочно, а он не может покинуть свой пост.

Женщина вновь утвердительно кивнула, принимая к сведению её слова, а так же сверток, но открывать не торопилась.

— Благодарю. Это всё, зачем ты пришла?

Пауза была не долгой, но при этом показалась нимфе вечностью. Она не совсем понимала, как ей говорить с королевой, почему та вообще с ней взаимодействует так спокойно, и что ей следует ответить на этот вопрос.

— Если так, то можешь идти, — решила её дилемму королева, спокойно отпуская, но при этом, по-прежнему не сводя взгляда.

— Ваше Величество, — Мариэлла на выдохе сделала реверанс и постаралась не спешить, когда выходила. Она даже почти запнулась о собственную ногу, что случалось слишком часто, когда она нервничала.

Краем глаза она отметила, что женщина так и не вернулась к своим бумагам, пока дверь за ней не закрылась. А ещё она старалась не смотреть в зеркало, стоящее позади королевы. Мариэлле всё ещё было крайне непривычно видеть себя с пепельными, едва не серебристыми волосами, при этом, когда её привычные светло-серые глаза изменялись на насыщено изумрудные.

Эти глаза... Ей нравилось то, какими они были в мире людей. Она сравнивала их с грозовым небом, поскольку всей душой любила дождь. Но то, какими её глаза становились в Ливрале, как они выглядели на самом деле... Это выглядело неправильно и одновременно с тем, именно так, как и должно было быть. Мариэлла прекрасно помнила слова о том, что именно та внешность, которая проявляется у неё в Ливрале, является настоящей. Сама же нимфа думала, что это не так. Оба её облика были частью её самой. И ей думалось, что со временем, когда она привыкнет, то сможет полюбить их одинаково сильно.

Дома Мариэлла спокойно приготовила ужин, пока пританцовывала и подпевала песне в наушниках. Она написала отцу ещё пару сообщений о том, что она в порядке, заранее зная, что тот навряд ли сможет на них ответить в ближайшее время, а ещё полила все цветы в доме, что тоже заняло много времени. Только после того, как она перестала чувствовать себя живым трупом, а с момента приема пищи прошло два часа, она переоделась в спортивные леггинсы и топ и привела всё в порядок для тренировки.

Для того, чтобы быть профессиональной спортсменкой, ей следовало бы ходить на тренировки круглый год и заниматься по несколько часов в день. Но из-за работы её нервной системы, это было невозможно. Точнее, да, Мариэлла знала тех, кто считал подобное просто проявлением слабости, слабых воли и характера, но она не мечтала о сцене или славе, она мечтала о покое, тишине и уюте. Да, иногда приятно побыть в центре внимания, когда все восхищены твоими навыками, но жизнь спортсмена – постоянные риски, травмы, нервотрёпки и нулевая стабильность. Её это пугало. Поэтому она, пусть и была сначала расстроена решением отца, но никогда с ним не спорила. Ей действительно была необходима стабильность. Тех наград, что у неё накопились за эти годы для неё было более чем достаточно.

Растяжку Мэри любила делать под видео, в которых тренерка по гимнастике выполняла этот же комплекс упражнений, а вот саму отработку элементов и связок предпочитала выполнять или под музыку, или в тишине.

На самом деле, Мариэлла не считала себя такой уж послушной и идеальной дочерью. Папа бы пришёл в ужас, узнай, что она иногда лезет на кольцо или полотна во время приступа мигрени, потому что лежать пластом невыносимо, таблетки боль не ослабляют, а почувствовать обострение оказывается лучше, чем монотонно ноющая голова.

Или, если бы узнал, насколько на самом деле у Мариэллы было не в порядке с одноклассниками. Да, в итоге он всё равно узнал, но это был уже девятый класс, и, судя по его реакции, он не знал ни о причинах травли, ни о том, сколько это длилось на самом деле (потому что правду Мэри ему так и не рассказала), ни о том, что и до этого она была скорее белой вороной, чем частью коллектива. Или о том, что она когда-то состояла в отношениях. Её влюбленность была той редкой темой, о которой если и хотелось с кем поговорить, то только не с отцом. Потому что страшно, неловко и неудобно. В прочем, то было раньше. Теперь она не хотела говорить об этом ни с кем вообще.

Мариэлла забралась почти на самый верх, чтобы потом резко спуститься вниз, цепляясь ногами только за фиолетовое полотно. В зале для тренировок у неё было изумрудное и ей они оба нравились одинаково сильно.

Она не считала себя любительницей экстрима или адреналиновой наркоманкой, коими являлись многие другие, кто пришел в спорт. На самом деле любой спорт, это касалось не только воздушной гимнастики. Просто в данный момент, ей нужно было это. Ей нужно было движение, ей нужна была эта опасность, чтобы вытравить все эти жужжащие, назойливые мысли из головы. О том, что она делает недостаточно. О том, что она прикладывает мало усилий. О том, что, не смотря на то, что она знает, что медленный прогресс лучше, чем его отсутствие, это казалось недостаточным. Её виной. Её недоработкой. Ей нужна была эта тренировка не для поддержания спортивной формы, а для того, чтобы привести свои неугомонные мысли в порядок и снять груз вины со своих плеч. Лучше головокружение и головная боль от тренировки на снарядах, чем мигрень от бесконечных самоуничижительных мыслей.

Когда ноги начали дрожать, девушке пришлось закончить тренировку. Методичное скручивание снарядов и коврика, были тем, что позволило ей, наконец-то расслабиться. Всё тело болело, и Мариэлла знала, что завтра всё будет болеть ещё сильней, потому что вчера пропустила тренировку из-за литы, но она так же понимала, что не жалеет. Ей действительно было необходимо всё это.

Мариэлла радостно улыбнулась, поймав себя на мысли, что все остальные её мысли, наконец-то рассортированы по папочкам и разложены по полочкам. А ещё она с удивлением отметила ещё кое-что. Половина дня, проведенная в Ливрале и за тренировками магией, а после вторая — в мире людей, за бытовыми делами и спортивной тренировкой были тем, что заставили её почувствовать себя на своем месте. Лита в окружении ливрийцев и в Ливрале заставила почувствовать себя частью чего-то настоящего. Она чувствовала себя хорошо. Она была собой. Впервые по-настоящему собой, даже если пока всё ещё плохо представляла, что это значит, но это ведь только начало, верно?

Мэри села на кровать после душа и обвела взглядом её комнату, залитую светом из больших окон. Её дом. Её убежище.

Теперь у неё было их два.

Девушка поймала себя на том, что сидит с расфокусированным взглядом и смотрит в никуда, в то время как за окнами уже отчётливо был виден закат. Она перевела взгляд с больших окон на тумбочку. Там лежала книга, о которой она снова забыла, но сейчас у неё ещё были силы на то, чтобы её дочитать. И именно этим Мэри и собиралась заняться перед сном.

Она кинула взгляд на шкаф с книгами, убеждаясь, что закрыла дверь на защёлку, после чего смогла окончательно расслабиться. Она забралась с ногами на кровать, подвернув их под себя, а после вместо книги взяла в руки суккулент. Он был небольшим и рос в небольшом горшочке, но Мариэлла прекрасно помнила, что его она создала сама. Случайно, но, тем не менее, сама. Девушка слегка повертела его в разные стороны, а после протянула к нему вторую ладонь.

На пальцах проступили зелёные искорки. Суккулент медленно вытянул небольшой отросток, и спустя пару минут, на нём распустились пара миниатюрных цветочков.

Мариэлла восхищённо выдохнула.

«Мне не нужен цветок папоротника, чтобы творить магию. Я сама живое воплощение магии».