Прогнивший Мир

[Восемь месяцев назад]

Легкий ветерок шевелит листву, заставляя солнечные блики играть на поверхности реки. Вода мерцает, отражая небо, а на её глади две небольшие фигурки продолжают двигаться, стараясь удержать равновесие. Шаг за шагом, всё медленнее, пока, наконец, не достигают берега.

Склонив голову набок, девушка наблюдает за ними с мягкой улыбкой. Светло-коричневые пряди касаются лица, но она не обращает на это внимания.

— Молодцы, — хлопки ладоней звучат негромко, но с явной ноткой удовлетворения. — Всего месяц, и вы не только освоили ходьбу по деревьям и стенам, но и научились стоять на воде. Не зря старались.

Она внимательно осматривает своих учеников. Девочка с заплетёнными в косички волосами широко улыбается, пытаясь скрыть усталость. Лёгкий румянец на щеках выдаёт, сколько сил ушло на последнее упражнение. Рядом мальчик, более сдержанный, наблюдает за наставницей с едва уловимым интересом в карих глазах.

— Однако, — тон её становится строже, но не теряет мягкости, — ваш контроль над чакрой пока недостаточен, чтобы освоить даже базовую «Мистическую ладонь».

Светлая головка девочки опускается вниз, а плечи чуть поникают.

— Но, — продолжает женщина, чуть приподняв уголки губ, — этого уже достаточно, чтобы начать изучение одной из основных техник любого ирьёнина.

Она выдерживает короткую паузу, позволяя словам осесть. — «Скальпель чакры».

Глаза девочки вспыхивают, как если бы перед ней вдруг развернули свиток с важной тайной. А где-то рядом, под её курткой, лениво шевелится пернатый наблюдатель, явно наслаждаясь теплом и покоем.

— Скальпель чакры — техника многогранная, — голос звучит ровно, но в нём слышится привычная строгость. — Её можно использовать двумя способами: создавать острую чакру на кончиках пальцев или покрывать всю ладонь, превращая её в единое лезвие.

Сатори кивает, задумчиво скрестив руки. Логика техники предельно понятна.

— В медицине эта способность незаменима, — продолжает наставница, постукивая пальцами по колену, едва уловимое движение, указывающее на глубокую сосредоточенность. — Хороший контроль над чакрой позволяет разрезать ткани внутри тела, не оставляя открытых ран. Это снижает риск заражений и ускоряет заживление.

Хоши, сидя рядом, слегка склоняет голову, явно пытаясь уложить услышанное в своей детской, но уже острой голове.

— То есть, — голос девочки звучит немного неуверенно, но в нём слышится интерес, — если неправильно рассчитать чакру, можно повредить органы?

Наставница поворачивает к ней внимательный взгляд. — Верно. Именно поэтому контроль критически важен.

Сатори замечает, как сестра закусывает губу, очевидно размышляя над чем-то ещё.

— Но техника используется не только в лечении, — продолжает наставница, переключаясь на следующую мысль. — Она помогает развивать контроль чакры.

С земли поднимается ветка, сухая, с тёмной корой, упавшая недавно. Наставница складывает несколько печатей, и от скопления энергии на ладони, начинают сиять слабым голубоватым светом. Чакра ровным слоем покрывает кожу, мягко пульсируя.

Движение плавное, почти ленивое. Пальцы скользят по ветке, и та, беззвучно поддавшись, разделяется на две идеальные половины.

Глаза Хоши распахиваются. — Ого…

Сатори молчит, но взгляд становится чуть более сосредоточенным. Тишина, повисшая после демонстрации, длится лишь мгновение.

— А теперь запоминайте печати и принципы действия техники, — наставница поднимается, готовясь продолжить урок...

Дни идут, а техника требует времени и терпения. В перерывах между занятиями пальцы замирают в печатях, чакра тонкой плёнкой скользит по ладоням, и очередная веточка рассыпается на две ровные половины. Прогресс есть, но точность всё ещё хромает.

Однако одной ученице этого недостаточно. На уроке, когда класс погружается в изучение очередной темы, под столом вспыхивает слабое голубоватое свечение. Мгновение — и тонкие пальцы, окутанные чакрой, осторожно касаются края деревянной скамьи. Ровный разрез должен получиться идеальным…

Но внезапно голос сенсея прерывает сосредоточенность: — Кояма Хоши.

Мгновенный вздрог. Голубые глаза расширяются, а ладони тут же прячутся за спину. В классе воцаряется тишина, десятки любопытных взглядов оборачиваются в её сторону.

— Руки на стол, — голос учителя остаётся ровным, но в нём слышится безапелляционная твёрдость.

Послушно выполняет команду, стараясь не выдать расстройства, но упрямый румянец выдаёт смущение. Наставник медленно кивает, делая пометку в списке.

После уроков становится ясно: наказание неизбежно. — Уборка класса, — объявляет сенсей, складывая свитки. — Сегодня уборщики сюда не заглянут.

Разочарованный вздох срывается с губ. Сэтору, устроившийся под курткой, тихо трётся о шею, словно чувствуя настроение хозяйки.

Но едва остаётся одна в пустом классе, как за спиной раздаются знакомые шаги.

— И кто сказал, что ты будешь убирать одна?

Сатори прислоняется к косяку, сложив руки на груди. Рядом — трое друзей, вооружённых тряпками и самыми невозмутимыми выражениями лиц.

Хоши моргает. — Но… это же моё наказание.

— А мы просто убираем за собой, — невинно пожимает плечами один из ребят.

Внутри поднимается тёплая волна благодарности. Смущённо улыбнувшись, девочка берёт веник и кивает: — Тогда… давайте начнём.

Прошло время, и неожиданно ребята нашли для сложной медицинской техники необычное, пусть и слегка нелепое применение — нарезку продуктов без ножа.

Когда об этом рассказали Мива-сенсей, та сначала лишь недоверчиво приподняла бровь, но, уловив серьёзные выражения на лицах учеников, громко рассмеялась. Смех прозвучал неожиданно звонко, как редкий порыв ветра в тихом коридоре больницы.

— Это всё равно что из лука стрелять по тараканам, вместо того чтобы прихлопнуть их тапком! — выдала она, прижимая пальцы к бедру в попытке унять смех.

Однако, как бы ни старалась, удержаться не смогла — через секунду снова рассмеялась, наклонившись вперёд и прикрыв рот ладонью. Ученики переглянулись, не зная, радоваться им или смущённо потупиться.

Но на этом дело не закончилось. Уже через несколько дней по больнице поползли слухи, искажённые до абсурда. Кто-то уверял, что техники регенерации можно использовать для ускоренного созревания фруктов, а кто-то, понизив голос до заговорщического шёпота, распространял "секретное знание" — якобы в глубине госпиталя хранятся свитки с запретной техникой воскрешения.

— Она нужна, — пояснял особо увлечённый рассказчик, — чтобы оживлять зверей, птиц и рыб… и узнавать у них, как именно они хотят быть приготовлены! Ведь у каждого своё мнение, верно?

Мива, услышав очередную небылицу, лишь устало потёрла переносицу, но уголки её губ предательски дрогнули, выдавая сдержанную улыбку.

[Семь месяцев назад]

После уроков на полигоне стоит лёгкая дымка — солнце уже не в зените, но жара ещё держится. Тёплый ветер шевелит листву, донося запах разогретой земли. Вдалеке слышится стук деревянных мечей — кто-то ещё остался потренироваться. Разминка заканчивается, мышцы приятно разогреты, дыхание ровное.

Когда уже собираемся перейти к спаррингам, Хидео поднимает руку, привлекая внимание. — Ребята, мы уже два месяца изучаем в академии тактики ведения командных боёв…

Голос его звучит задумчиво, но уверенно. — «Хм. Он хочет перейти к практике? Вполне разумно. Только без ограничений могут пойти травмы, и он это наверняка понимает.» — Перевожу взгляд на него, в ожидании продолжения.

— Но на данный момент мы слишком неопытны для использования техник в командном бою. Поэтому предлагаю пока ограничиться только тайдзюцу.

Он ненадолго замолкает, давая время осмыслить предложение. Обмениваемся взглядами с остальными. В словах Хидео есть смысл: без контроля чакры даже обычные удары могут выйти из-под контроля.

— Думаю, так безопаснее, — соглашается Акира, сжимая кулаки.

Кто-то согласно кивает, кто-то хмурится, но в конце концов все одобряют идею. Я оцениваю ситуацию — это не просто желание поэкспериментировать. Хидео действительно хочет вывести тренировку на новый уровень. Любопытно, насколько далеко удастся зайти.

— «Если бы использовались техники, предсказать исход было бы проще. Шоичи — самый неудобный противник. Для всех, включая меня. Его стиль — коварная смесь тактики и врождённых способностей, делающая любое столкновение непредсказуемым.»

Во-первых, бой вслепую. «Сыпать соль на раны» — метафора, а вот «сыпать соль в глаза» для него обычный приём. Конечно, врождённое чутьё на опасность даёт возможность уклониться даже от атаки из мёртвой зоны, но этого недостаточно. Вторая причина — скорость, с которой формируются его клинки.

Сложно защититься, когда кунай в любой момент может удлиниться в три раза. Обычные блоки теряют смысл. Стиль его клана полностью построен на создании оружия из соли. Каждое движение — подготовка к следующему удару, каждая атака — возможность создать ещё одно лезвие.

И последняя проблема — защита. Пока что не способен покрыть солью всю руку, но небольшой участок под одеждой укрепит без труда. Подставит его, сыграет ошибку — и в следующий миг последует стремительная контратака. А ведь это лишь то, что удалось увидеть.»

Аки-чан стоит, скрестив руки, взгляд сосредоточенный. В чистом тайдзюцу уступает только Хидео, но это не мешает быть одной из самых опасных среди нас. Каменные пальцы её клана уже сейчас позволяют превратить кулак в монолитную глыбу, способную пробить ствол десятилетнего дерева. Высокая защита, мощная атака, выдержка — сочетание, делающее её грозным бойцом.

Тору-кун расслабленно наблюдает за остальными, но именно в этом его опасность. Два маленьких помощника могут напасть в любой момент. Если вместо белок начнёт использовать птиц и применит тактику Сэтору — резкий бросок с неба, пару ударов клювом в глаза, мгновенный отход — станет по-настоящему неприятным противником.

Хидео-кун полон уверенности. Ему есть чем гордиться: превосходная ловкость, сила, отточенные движения. Каждый шаг чётко выверен, каждый взмах руки наполнен скрытой угрозой.

Хоши-чан... Её глаза блестят любопытством, но в бою этого мало. Ни защитных, ни атакующих техник, как у Шоичи или Аки-чан. Нет синхронизации с Сэтору, подобно Тору и его зверям. Ни скорости, ни бойцовского чутья Хидео. Способность чувствовать страх, как у меня, тоже отсутствует.

Но это пока. Исправить можно всё. Ведь идея уже начала формироваться в моей голове.

— Предлагаю практиковать командные бои на сверхкоротких дистанциях. Форматы: три на три, два на два, три на два, один на троих, два на одного, — размеренный голос Хидео нарушает молчание, возвращая мысли в реальность. — Вдобавок к техникам пока что не будем использовать оружие.

— Будет сложно… Особенно два на три. Или вообще один против троих, — задумчиво пробормотал Тору, перекатывая в руке яблоко.

— Зато так мы научимся сражаться против превосходящих сил, — подмечаю, наблюдая, как Аки теребит кончик своей косы. Шоичи молча кивает, выражение его лица остаётся неизменно спокойным.

— Раз все согласны, давайте начнём уже с сегодняшнего дня! — Хидео широко улыбается, азарт вспыхивает в его глазах. После короткой паузы продолжает: — Первым боем будет три на три. Я с Тору и Аки против Сатори, Хоши и Шоичи.

— Я только за! — звонкий голос малышки звучит с неподдельным энтузиазмом. Свистнув, она даёт понять Сэтору, что на этот раз ему не стоит вмешиваться. Сокол, лениво взмахнув крыльями, усаживается на ближайшую ветку. Хоши всё чаще удаётся передавать ему команды без слов. Взаимопонимание между ними растёт с каждым днём.

Шоичи занимает позицию между нами, словно невидимая преграда. Пара шагов назад — команда готова. Хидео, Тору и Аки делают то же самое.

Тору, склонив голову, подбирает с земли тонкую ветку и с ленивой улыбкой подкидывает её вверх. На мгновение все замирают, словно пружина сжимается до предела. Ветка касается земли. Мы бросаемся вперед.

Солнце уже склоняется к горизонту, окрашивая облака в теплые оттенки алого и золота. Воздух пропитан запахом прелых листьев и свежести недавнего дождя — осень постепенно берет свое. Ветер лениво треплет края одежды, словно устав наблюдать за нашими попытками стать сильнее.

— Мда-а… — протягивает Тору-кун, перекатывая в ладони яблоко. В голосе звучит не столько разочарование, сколько осознание. — Нам еще тренироваться и тренироваться… Буквально минута — и все превратили бой в череду дуэлей.

Взгляд скользит по уставшим, но довольным лицам. Несколько царапин, пара синяков — ничего серьезного, но этого достаточно, чтобы задуматься.

— Агась, — смеется Аки-чан, убирая выбившуюся прядь за ухо. — Никто даже не попытался сработаться, просто выбрал себе противника и пошел разбираться один на один.

Шоичи-кун задумчиво постукивает пальцем по колену, словно выстукивая ритм несуществующей мелодии.

— Логично, если подумать, — медленно говорит он. — Когда атака идет сразу с нескольких сторон, тело инстинктивно ищет одну цель. Видимо, эта привычка сильнее, чем мы ожидали.

— Тогда пока исключим все бои, кроме один на один и один против двоих, — предложенный вариант кажется наиболее разумным. — Так мы сможем проработать оба сценария: и сражение против превосходящих сил, и бой в условиях численного преимущества.

Хоши-чан внимательно слушает, чуть нахмурившись. Похоже, обдумывает.

— Если так, то одиночке стоит разрешить техники, — наконец говорит Шоичи-кун, глядя в пустоту, будто ищет ответ где-то за горизонтом. — А вот тем, кто в паре, — запретить использование чакры.

— Хорошая идея! — одобряет Хоши-чан, воодушевленно кивая. — А когда одиночка научится справляться с двоими, тогда можно разрешить им минимальное управление чакрой — перемещение по стенам и воде, чтобы повысить мобильность.

Звучит разумно. Тренировка должна быть сложной, но не превращаться в избиение слабого.

Договорившись, мы некоторое время просто отдыхаем, позволяя телу прийти в себя. Воздух наполняется негромкими голосами, редким смехом. Сэтору зевает, устроившись у Хоши-чан под курткой, его перья слегка топорщатся — видно, что доволен.

Постепенно группа редеет: кто-то уходит раньше, кто-то задерживается, чтобы обсудить детали. Когда вечер окончательно окутывает деревню мягкими тенями, мы, наконец, направляемся домой.

Шаги приглушены мягкой землей, ветер приносит запахи готовящегося ужина из дальних домов. Где-то вдалеке раздается чей-то смех, звонкий, беззаботный.

— Сегодня было весело, — тихо говорит Хоши-чан, прижимая к себе Сэтору.

Пыль оседает медленно, пропитывая воздух запахом разогретой земли. На горизонте солнце касается верхушек деревьев, разливая длинные тени по выгоревшей траве. Хоши шагает рядом, её косички слегка покачиваются в такт движениям. Пальцы сжимают край рукава, и взгляд, обычно живой и сосредоточенный, чуть поник.

— Что-то случилось?

Она вздыхает, сдувая непослушную прядь со лба.

— Ребята изучают крутые боевые техники, а мы?.. Я, конечно, попросила Мива-сама обучить меня одной, но... она не боевая.

Любопытно. Что-то подсказывает, что если Хоши выбрала её, значит, в этом есть смысл. Когда придёт время, сама покажет. Но пока что... — Я знаю одну технику, которая может стать боевой.

Голубые глаза тут же вспыхивают интересом. — Ты знаешь боевую технику?! Какую? Где ты её изучил? А...

Слишком много вопросов разом. Стоит ли отвечать? Хоши нетерпеливо прикусывает губу, но по её взгляду ясно — любопытство пересиливает даже усталость.

— Да, но её сложность намного выше, чем у других техник такого же ранга. Требуется исключительный контроль чакры.

— Что за вопрос? Конечно же да! — Энергия в её голосе вспыхивает с новой силой.

Неудивительно. Когда дело касается тренировок, Хоши превращается в живую молнию — на всё хватает сил, на всё хватает времени.

— Тогда готовься. Будет трудно.

Потрепав её по голове, замечаю, как она прищуривается, но не отстраняется. Сокол, до этого безмятежно дремавший под её курткой, шевелится, тихо встряхивая перьями. Скоро стемнеет. Время возвращаться.

***

Жаркий полдень. Воздух дрожит над утоптанной землёй, пропитанной запахом смолы и зелени. Ветра почти нет, только листья шуршат, когда кто-то двигается слишком быстро.

Стук «один», стук «два», стук «три»… Глухой удар. «Четыре… Нет, всё же три удара — предел концентрации».

Ствол дерева покрывается свежими отметинами, глубокими, словно оставленными топором. Чакра скальпелем прорезает кору, оставляя после себя ровные тёмные полосы. Взгляд скользит в сторону: рядом раздаётся похожий ритм ударов.

Хоши сосредоточенно повторяет движения, губы плотно сжаты, брови сведены. Волосы выбились из косичек, прядки прилипли к вспотевшему лбу, но она не отвлекается. «Старается». Неудивительно — это единственная известная нам техника ближнего боя, и малышка цепляется за неё с упорством, редким даже для взрослых.

Уголки губ дрогнули в невольной улыбке. В который раз за день пальцы складывают знакомую последовательность печатей, чакра послушно стекается в кончики рук. Лёгкое покалывание, напряжение — и пальцы становятся опаснее клинков.

Стук «один», стук «два»…

Дерево отзывается глухим треском.