Прогнивший Мир

Тёплый свет утреннего солнца пробивается сквозь тонкие шторы, мягко заливая комнату. В воздухе витает едва уловимый аромат сушёных трав — смесь ромашки и мяты, которую Хоши любит добавлять в чай. Она сидит рядом, скрестив ноги, с напряжённым выражением лица. Пальцы теребят край рукава, а взгляд рассеянно скользит по полу.

— Ты подготовлена лучше всех в классе. — Голос звучит ровно, уверенно, но без нажима. — Если дашь страху завладеть тобой, начнёшь делать ошибки там, где обычно отвечаешь не задумываясь.

Медленно провожу ладонью по её волосам, заплетённым в аккуратные косички. Движение размеренное, почти медитативное. Поначалу плечи остаются напряжёнными, но спустя несколько секунд дыхание сестры становится глубже, веки дрожат, потом плавно опускаются.

— Угу… — едва слышный звук вырывается у неё, когда пальцы скользят по затылку.

— Не переживай, всё будет хорошо! Экзамен — это как свидание с преподавателем: ты волнуешься, он — нет, а в конце всегда говорят, что ты не готов.

Произнесённые слова не были просто утешением. Хоши почувствовала лёгкое тепло в голосе, и, хотя её плечи оставались напряжёнными, в них уже не было того жесткого зажима, что был ещё минуту назад. Она тихо вздохнула, продолжая смотреть в пол, но уже с меньшим напряжением. Пальцы брата продолжали скользить по её волосам, и в этом однообразном движении было что-то успокаивающее. Внутренний трепет, казавшийся неизбежным несколько минут назад, теперь плавно растворялся, уступая место чему-то более мягкому. Всё начинало казаться менее важным, и в груди потихоньку росло ощущение, что тревога не была невыносимой, а просто очередным этапом, который скоро пройдёт.

— Ну как? Готова побороться за лидерство в теоретических заданиях? — Внимательно всматриваюсь в её лицо, ловя малейшие перемены в выражении.

— Да! Теперь точно всех победю! — Голос звучит звонко, уверенность искрится в глазах. Улыбка широкая, настоящая, без тени сомнений. — Спасибо, братик! Теперь на душе спокойно. Знаю, что не уступлю первое место… даже тебе! — Последние слова произносит с вызовом, будто уже представляет, как обходит всех соперников.

Улицы селения еще окутаны прохладой, влажный воздух несет в себе остатки утреннего тумана. Каменные стены домов чуть затемнены влагой, редкие торговцы неспешно открывают лавки, раскладывая товар. Селение только просыпается, но академия уже полна жизни.

Коридоры гудят от голосов. Одни стараются отвлечься разговорами, смеясь чуть громче обычного, другие сосредоточенно перечитывают записи, пробегая глазами по строчкам в поисках уверенности. Тревога в воздухе ощутима, будто приглушенный гул перед грозой.

Шаги неспешны. Хоши-тян, чуть прижимая к груди тетрадь, идет рядом, и хотя видимых признаков волнения нет, пальцы время от времени нервно перебирают край рукава.

Впереди выделяется знакомая группка. Друзья уже собрались, болтая вполголоса, переглядываясь. В центре — Тору-кун, и вот что действительно странно: в руках нет привычного яблока.

— Запретили на экзамен приносить еду, — мрачно сообщает он, будто речь идет о настоящей несправедливости.

Глаза Хоши-тян на миг округляются. — Даже если спрятать?

— Родители проверяли, — тяжело вздыхает Тору, безнадежно глядя на пустые ладони, на которых, как всегда, проступают загадочные иероглифы.

Наблюдать за ним в таком состоянии даже немного забавно.

Хоши-тян вновь ёрзает на месте, нервно теребя край рукава. В её голубых глазах тревога, губы чуть поджаты — редкое выражение для той, кто обычно улыбается даже во сне.

Вокруг оживлённо: дети переговариваются, некоторые смеются, кто-то возбуждённо делится последними догадками о грядущих испытаниях. Лишь клановые выглядят невозмутимо, будто заранее знают исход экзамена.

Тихий вздох срывается с губ. Шаг вперёд — и пальцы касаются мягких, заплетённых в косички волос. Лёгкое, едва ощутимое движение — ладонь скользит по её голове, успокаивая.

— Всё будет хорошо, — голос ровный, но достаточно тёплый, чтобы она почувствовала: в этих словах нет пустого утешения.

Хоши-тян вздрагивает от неожиданности, но не отстраняется. Медленно моргает, её напряжённые плечи чуть расслабляются.

— Думаешь? — в голосе пробивается сомнение, но взгляд уже не такой тревожный.

— Уверен. Ты ведь знаешь, что делаешь, — легкая пауза, — гораздо лучше остальных.

Краешек губ дрогнул, будто она пытается сдержать улыбку. В груди теплеет: похоже, немного помог. Пальцы привычно скользят по её волосам. Несколько мягких движений, и лицо Хоши чуть краснеет. Едва заметное смущение.

Голова невольно склоняется в сторону — жест неосознанный, скорее от удивления. Но сестра, словно почувствовав внимание, быстро юркает за спину Аки. Та моргает, не сразу понимая, что происходит, но уже через мгновение девочки оживлённо переговариваются, словно и не было минуту назад никакого волнения.

Молчаливо наблюдаю, позволяя разговору течь своим чередом. Тишина не тяготит, наоборот — в ней есть особенное спокойствие.

Через десять минут группу разделяют на три части и разводят по разным кабинетам. Коридор наполняется приглушенным шумом шагов, шорохом бумаги, приглушенными вздохами. Напряжение в воздухе чувствуется даже через стены.

Перед дверью кабинета короткая пауза. Входит один человек за раз, на входе выдают два листа с заданиями и пять чистых страниц для ответов. Парт расставлено по одной в ряд, расстояние между ними явно больше обычного.

Ямада-сенсей встречает учеников улыбкой, в которой нет ничего обнадеживающего. Длинный шрам, тянущийся от щеки до уха, заставляет выражение лица напоминать хищный оскал. Несколько одноклассников нервно ёжатся.

— Ну что, детишки, — голос звучит нарочито благодушно, с намеком на насмешку. — Пишите экзамен и не беспокойтесь ни о чем. Лучшие из вас получат повышенную стипендию на весь следующий год, а худшие… — он делает драматическую паузу, оглядывая аудиторию, — вылетят из академии быстрее, чем успеют сказать «упс».

Лёгкий смешок раздается где-то сбоку, но мгновенно стихает. Сенсей коротко взмахивает рукой, давая сигнал к началу.

Первый лист с заданиями оказывается лицом вниз. В памяти всплывает фраза словно из прошлой жизни: «Приходите на экзамен со свежей головой, во многом придется разбираться впервые».

Вопросы охватывают всё: историю, математику, геометрию, теорию чакры и ещё десяток дисциплин. Взгляд быстро пробегает по строчкам, мысленно разделяя темы на сложные и простые. Полчаса проходят в полной тишине, лишь редкий скрип кистей нарушает напряженную атмосферу. Ответы ложатся на бумагу ровными строками.

Последняя точка, листы перевернуты вниз. Быстрый взгляд на сенсея — проверяет кого-то у окна, внимания не обращает. Шаги по деревянному полу звучат четко, выход сопровождается слабым скрипом двери.

В коридоре по-прежнему тихо, только пару человек ожидают своей очереди, явно пересматривая в голове всё, что успели запомнить.

Тень дерева приятно укрывает от утреннего солнца. Листва тихо шелестит, поддаваясь легкому ветерку, приносящему свежесть. Сложно сказать, что успокаивает сильнее — прохлада или едва уловимый ритм природы, в котором звучат и шум листьев, и далекие голоса учеников, выходящих из академии.

Глаза прикрыты, но слух уловил лёгкие шаги. Чуть позже ощущается и знакомая чакра. Спокойная, ровная — без колебаний. Шиочи-кун. Кто ещё мог так же быстро справиться с теоретическими вопросами?

Губы едва заметно подрагивают в слабом намёке на улыбку. Всё-таки удалось хоть в чём-то его обогнать. Однако мысль не приносит удовлетворения. Стоит задуматься, и азарт мгновенно угасает. Глупо гордиться этим. Пусть память остаётся туманной, но слишком ясно: мой истинный возраст далеко не детский. Опережать одноклассников — не подвиг, а простая закономерность.

Мысли, впрочем, не стоят того, чтобы задерживать на них внимание. Ветер шевелит волосы, солнце лениво проглядывает сквозь листву, воздух наполнен запахом нагретой древесины и земли. Всё располагает к тому, чтобы просто расслабиться.

Хоши-тян появляется так же внезапно, как порыв ветра, — легкая, уверенная в своих движениях. Лицо светится довольством, будто только что выиграла спор, который никто, кроме неё, и не вел. Ничего не говоря, опускается на землю и, словно это самое естественное в мире действие, кладет голову на ноги.

Пальцы сами находят шелковистые пряди. Волосы тёплые, чуть спутанные — наверное, торопилась сюда. Спокойно перебираю их, чувствуя, как напряжение, если оно и было, постепенно уходит.

Хоши-тихо вздыхает, веки её дрожат, но вскоре дыхание становится ровным. Заснула. Настолько доверяет, что позволяет себе расслабиться в шумном дворе академии.

Ритмичные движения пальцев не прекращаются. Лёгкий шелест листвы, тепло солнца, безмятежность момента — всё это делает окружающий мир удивительно далеким, будто бы сам растворяешься в этой тишине.

Из-за пазухи Хоши-чан осторожно выглядывает соколёнок. Маленькие глазки внимательно изучают окружающий мир, будто пытаясь уловить невидимые угрозы. Затем, решившись, он выбирается наружу, встряхивает перья и несколько раз взмахивает крыльями, словно пробуя их на прочность. Однако вместо того, чтобы взлететь, птица складывает крылья и устраивается прямо на груди Хоши, зарываясь клювом в её одежду, словно дремлющий ребёнок.

— Похоже, ему у тебя нравится, — Глядя на эту картину, невольно задумываюсь.

Обычные животные никогда не задерживаются рядом, если чувствуют моё присутствие. Стоит им оказаться в радиусе моего восприятия страха, как тут же настораживаются, поджимают хвосты, а затем исчезают, словно их и не было. Птицы взлетают, кошки пригибаются, собаки огрызаются. Единственное объяснение — нечто вроде ауры страха, исходящей от меня. Люди её не замечают, а вот звери… совсем другое дело.

Но Сэтору не боится. Напротив, охотно позволяет себя гладить, иногда даже сам подставляется под ладонь. Почему? Привык? Или дело в том, Хоши-тян иногда позволяет мне его подкармливать?

Следуя рекомендациям по выращиванию зверя-помощника для шиноби, пропитываю корм чакрой перед тем, как дать ему. В какой-то момент с Хоши решили проверить, можно ли насыщать чакрой обычную еду. Если бы это сработало, можно было бы восполнять силы прямо во время тренировок или будущих миссий.

Но результат оказался разочаровывающим. Вкус не изменился, а чакра испарилась через считанные минуты.

— Это как лёгкий путь — сказала тогда Хоши, разглядывая приготовленный завтрак. — Все им идут, но в итоге он ведёт в тупик.

Она права. Что-то, что на бумаге кажется гениальной идеей, на деле оказывается бесполезным.

Соколёнок, что достался нам, уже заметно отличается от птиц Хидео-куна и его соклановцев, хотя все они вылупились из одной кладки. Последний из братьев, но уже сейчас крупнее остальных. Вместо бледно-коричневых перьев — насыщенный рыжий оттенок, выделяющий его среди сородичей.

Лисья пустельга — так называют этот вид. Взрослые птицы крупные, с длинными узкими крыльями, светло-рыжим оперением и тёмными маховыми перьями. Их размах крыльев достигает девяноста сантиметров, а охотничьи привычки напоминают работу опытного шиноби: притаиться, выждать момент, нанести удар. Насекомые, ящерицы, мелкие млекопитающие — обычная добыча, но что насчёт тех, кто способен накапливать и использовать чакру? Какими они станут, когда вырастут?

Наблюдая за соколёнком, который мирно дремлет у Хоши на груди, этот вопрос остаётся без ответа. Впрочем, как сказал один странный мужчина, исполняющий желания:

— У тебя есть уйма вариантов, и все они резонны.

Так что нет смысла забивать голову тем, чего пока не понять.

Через полчаса после выхода с экзамена, следом за нами начали появляться другие дети. Некоторых сразу выдавали скованные движения, блуждающие взгляды, стиснутые зубы. Они ходили туда-сюда, грызя ногти или бесконечно теребя рукава. Другие, напротив, словно сбросив с плеч тяжесть, присаживались рядом, под сенью дерева, где мы расположились, и, вытянув уставшие руки, позволяли себе немного расслабиться.

Час спустя класс словно раскололся надвое. Одна часть учеников сбилась в тревожный рой – нервные обсуждения, споры, предположения. Они отходили подальше, словно боялись заразиться чужим спокойствием. Другая – наша – осталась под деревом. Тишина здесь была другой, наполненной не напряжением, а размеренной усталостью. Несколько ребят последовали примеру Хоши – удобно устроились в тени и незаметно задремали, доверяя мгновению.

Когда последний ученик закончил письменную часть, объявили о практическом экзамене. Испытание состояло из нескольких этапов: спарринг без оружия, метание кунаев, а затем сюрикенов. В воздухе стало гуще от волнения, но на лицах некоторых появилось предвкушение. Теперь все зависело не от чернил на бумаге, а от движений тела, расчёта и интуиции.

Хоши медленно открывает глаза, сонно моргает, затем, поняв, что пора вставать, быстро собирается. Легкая тревога мелькает в её взгляде, но детское упрямство и желание поддержать брата перевешивают.

Ученики собираются на тренировочной площадке, воздух насыщен ожиданием. Кто-то возбужденно обсуждает тактику, кто-то молча разминает суставы. Учитель Тетсуя Ямада, привычно поправляя ворот формы, оглядывает нас с хмурым выражением лица.

— Первые — Сатори и Шоичи, — спокойно объявляет он, легонько постукивая карандашом по блокноту.

Шаг вперед. Внутри все тихо, как перед бурей. Выбор ожидаемый. Между нами с Шоичи нет той хаотичности, что была бы в бою с кем-то из бесклановых.

Шоичи делает кивок, почти незаметный. Лицо у него, как всегда, непроницаемое, но пальцы чуть подрагивают, стуча по запястью. Он не волновался бы, если бы не ожидал серьезного поединка.

— Начинайте, — голос сенсея ровный, без эмоций, но в нем есть скрытая тяжесть.

***

Площадка окружена ровными тенями деревьев, воздух неподвижен, будто сама природа замерла в ожидании. Внимательные взгляды сверстников, Тетсуя—сенсей стоит неподалеку, сложив руки на груди, его взгляд строг, но в нем читается заинтересованность.

Первый шаг – осторожность. Шоичи неподвижен, только редкие движения глаз выдают его сосредоточенность. Уголки губ чуть поджаты – не нервозность, а сосредоточение. Пальцы едва заметно вздрагивают, словно он прислушивается к чему-то внутри себя.

Легкое смещение в сторону, затем второе, третье. Движения отточены, но остаются естественными. Тело разогревается, глаза беспрерывно анализирует. Шоичи не реагирует. Оценивает. Ждет.

Его первый шаг вперед – без резкости, но с точностью. Вес тела смещается, правая нога на мгновение замирает в воздухе, прежде чем уверенно коснуться земли. Он двигается легко, но в каждом движении чувствуется опыт. Настоящий стиль. Полноценный. Выверенный годами тренировок.

Разница в умении очевидна, но бой – не только о навыках. Скорость реакции, импровизация, способность адаптироваться – вот что проверяется сейчас.

Взгляды сверстников устремлены на ребят. Никто не отвлекается – даже обычно болтливый Хидео молчит, сжав руки в кулаки.

Сатори делает первый шаг, мышцы напряжены, но дыхание ровное. Быстрое сокращение дистанции, вес тела уходит вперед. Первый колющий удар – проверка. Быстрая, почти неуловимая атака, скорее намек, чем реальная угроза. Шоичи не реагирует резкими движениями, не отшатывается. Оценивает.

Второй удар – точнее, направлен в центр корпуса. Легкий разворот плеч, перенос веса – все рассчитано, но противник успевает уйти. Не прыжком, не резким уклонением, а плавным, почти ленивым смещением.

Сатори не останавливается. Третий выпад – чуть быстрее, чуть обманчивее. На этот раз кончики пальцев почти касаются ткани одежды соперника, но Шоичи снова ускользает, как вода меж пальцев.

Земля под ногами чуть скрипит, но даже этот звук кажется чужеродным в густой тишине. Шоичи, наконец, слегка меняет стойку. Теперь он не просто наблюдатель – что-то изменилось.

Первый раз за бой его взгляд становится чуть менее отстранённым.

Шоичи двигается без предупреждения – резкое сокращение дистанции, и пространство вокруг мгновенно сжимается. Удары точные, выверенные, без лишней траты сил. Кажется, что он даже не старается атаковать, а просто расставляет ловушки, вынуждая соперника двигаться туда, куда ему нужно.

Сатори делает шаг в сторону, но тут же сталкивается с очередным выпадом. Еще один – и путь к отступлению перекрыт. Каждый удар не просто проверка – это расчет, шахматная партия, где уже через несколько движений может быть поставлен мат.

Голоса зрителей приглушены, только редкий хруст веток под ногами и шум дыхания нарушают тишину. Взгляд Шоичи остается бесстрастным, но что-то в нем изменилось – лёгкая тень удовлетворения, словно все идет по заранее намеченному плану.

Сатори мгновенно отступает, но пространство вокруг сжимается – Шоичи не оставляет лазеек. Быстрые, точные движения загоняют в угол, вынуждая реагировать на предугадываемые атаки. Темп нарастает, воздух наполняется приглушенным эхом шагов и ударов.

Каждый уворот дается все труднее. Рефлексы помогают, но ощущается нехватка опыта – одно неудачное движение, запоздалая реакция, и резкий удар проходит сквозь защиту. В груди на мгновение загорается боль, но сильнее – осознание ошибки.

Шоичи сохраняет невозмутимость. В его взгляде нет торжества, лишь спокойное подтверждение ожидаемого исхода. Бой еще не закончен, но перевес становится очевидным.

Однако сдаваться не вариант. Ошибку можно исправить – но только если изменить тактику.

Сатори замечает едва уловимый сбой в ритме атак Шоичи. На долю секунды тот замирает, завершая очередную комбинацию. Отличный момент, чтобы заставить противника сместиться. Резкий шаг вперед, серия быстрых, направленных ударов – и Шоичи оказывается у границы расчерченного для боя поля.

Но загнанный в угол он не теряет хладнокровия. Белые волосы едва шевелятся от движения воздуха, когда тот мгновенно оценивает ситуацию. Никакой суеты – лишь точный расчет. Ловкость и опыт делают свое дело: легкий поворот корпуса, быстрое перераспределение веса – и он уже уходит в сторону, меняя позицию с минимальными потерями.

Сатори напрягается – доля секунды, когда Шоичи сосредоточен на предугадывании очередной атаки руками. Резкое изменение тактики. Ноги, до этого лишь помогавшие в маневрах, теперь становятся главным оружием. Первый удар – стремительный, направленный в корпус, вынуждает противника подставить руки для блока. Второй – мгновенно следует за ним, заставляя Шоичи отступить на шаг назад.

На лице беловолосого не отражается удивление, но легкое напряжение в плечах выдает – такой маневр он не предвидел. Сатори чувствует, как впервые за бой перехватывает инициативу.

Сатори увлекается – атаки становятся резче, удары следуют один за другим, в желании пробить оборону противника теряется осторожность. Внимание сосредоточено на малейших движениях Шоичи, на поиске бреши, но этого-то он и ждет.

Внезапное смещение веса – беловолосый стремительно опускается вниз. Ловкий подкат. Сатори на мгновение замирает, словно не решаясь выбрать, какой действие нужно предпринять. Земля уходит из-под ног. Холодный воздух сменяется резким ударом по спине, когда тело Сатори падает на покрытый пылью пол тренировочной площадки. Грудь сжимает остаточное напряжение, но разум уже анализирует ошибку.

Сатори быстро поднимается, отгоняя ноющую боль в мышцах. Ошибка уже осознана, но времени на сожаления нет. Глаза выхватывают движение Шоичи – тот наблюдает, спокоен, словно уже знает следующий шаг. Это раздражает.

Резкий рывок вперед – воздух дрожит от скорости. Колющий удар устремляется к цели, но... промах. Шоичи смещается в сторону так, словно видел этот манёвр за секунду до того, как он был совершен. Пустота перед кулаком заставляет сердце Сатори сжаться.

Контратака следует мгновенно. Беловолосый уже внутри его защиты – перехватывает равновесие, проводит удар. Мир перед глазами переворачивается. Земля встречает жестко, в легких перехватывает воздух. Ошибка вновь, но теперь уже последняя в этом бою.

Шоичи, стоящий в нескольких шагах, не торопится. Он внимательно смотрит на Сатори, его белые волосы в контексте пыльной арены кажутся почти светящимися. Легкая улыбка на губах, но не от победы — скорее от мысли о возможностях своего оппонента.

— Ты действительно можешь. Просто… еще не готов, — холодно говорит он, но в его голосе ощущается что-то большее, чем просто оценка. Признание, возможно. Или приглашение. Он протягивает руку, помогая подняться.

Сатори замедляет дыхание, всматриваясь в лицо Шоичи. Он видит, как тот отступает шаг назад, будто бы и не было этого боя. Что-то внутри Сатори зреет — смесь чувства неудачи и странного уважения. Но даже в этой тишине в его голове мелькает мысль: — «В следующий раз будет иначе»

***

— Достаточно! — произносит сенсей, его голос четкий и твёрдый, словно камень. Он смотрит на нас внимательно, но с лёгким одобрением. — Вы хорошо себя показали. А теперь поклонитесь и освободите место для следующих.

Тонкие линии шрама на его лице слегка морщатся, когда он пожимает плечами и аккуратно поправляет ворот своей формы. Это движение давно стало привычным, как и его мягкое постукивание карандашом по столу, когда он погружается в раздумья.

Я медленно привожу дыхание в норму, стараясь не допустить, чтобы излишняя усталость отразилась на лице. С каждым боем, с каждой новой связкой ударов всё больше ощущаю свои границы, но каждый шаг вперед приближает меня к цели. Шоичи не дал мне победить, но его уважение легко заметно.

Взгляд на Хоши, её весёлые глаза делают меня немного легче. Несмотря на её небольшой возраст, она не раз показывала, что обладает мудростью, которая порой удивляет меня. Хоши подходит ко мне, она останавливается, её маленькая рука вытягивается, и Сэтору оказывается в её руках.

Она задерживается на мгновение, её голубые глаза искренне смотрят на меня. В её взгляде нет ни малейшего страха, только забота и ожидание. Хоши передаёт Сэтору мне с осторожностью, как будто этот жест имеет для неё важное значение. Её нежные пальцы касаются моих на секунду дольше, чем нужно, и я понимаю, что это её способ показать привязанность.

— Ты молодец, — говорит она, хотя её голос едва ли звучит громче шёпота, но для меня это самый тёплый комплимент.

Хоши и Аки-чан выходят в центр площадки. Тишина, повисшая на мгновение, сменяется напряжённым ожиданием. Несколько учеников шепчутся между собой, делая ставки, но большинство наблюдает молча — слишком велик контраст между соперницами.

Бой начинается. Хоши мгновенно принимает боевую стойку, её движения плавны и выверены. За последний год она многому научилась: руки стали сильнее, гибкость улучшилась, а освоенная амбидекстрия позволяла ей одинаково уверенно владеть обеими руками. Но даже это не меняет того факта, что перед ней стоит Аки — боец, привыкшая к суровым тренировкам клана.

Первый обмен ударами проходит так быстро, что большинству зрителей трудно уловить детали. Хоши старается держать дистанцию, используя свою ловкость, но Аки-чан действует агрессивно. Она давит мощью, её атаки точны и резки, словно отточенные удары молота. Несмотря на хорошую координацию Хоши, разница в силе ощущается.

Несколько мгновений Хоши удаётся сдерживать натиск, уверенно уходя в уклонения. Преимущество обоерукого бойца действительно создаёт для Аки трудности, но ненадолго. Против меня и Хоши она сражалась не раз, давно привыкла к такой технике.

В один момент Аки меняет ритм. Резкий шаг вперёд, ловкий обманный манёвр, и вот её рука уже прорывается сквозь защиту сестры. Малышка пытается контратаковать, но противница перехватывает её удар, использует силу момента и отправляет Хоши на землю.

Бой окончен. Всё произошло слишком быстро, чтобы осмыслить сразу.

Хоши приподнимается, отряхивает руки. В её глазах читается разочарование, но оно тут же сменяется чем-то другим — не унынием, а пониманием. Она кивает, признавая поражение, и встречается взглядом с Аки-чан. Та молчит, но в уголках губ мелькает уважительная улыбка.

Молча опускаю руку на голову сестры, пальцы мягко проводят по светлым косичкам. В её голубых глазах читается усталость, но она не жалуется. Только глубоко вздыхает, принимая свой проигрыш.

— Хорошая попытка, — голос остаётся спокойным, без лишних эмоций. Не хочется говорить ей пустых слов поддержки, но и промолчать — значит оставить её один на один с разочарованием.

Хоши кивает, сжимает губы. В её руках трепыхается Сэтору — маленький соколёнок, всё это время нервно перебирающий крыльями, словно чувствует её настроение. Передав птицу обратно, смотрю, как малышка осторожно прижимает его к груди, поглаживая перья.

Взгляд переключается на поляну. Последний бой, на который действительно стоит посмотреть. В воздухе ощущается напряжение, едва уловимый накал эмоций, пробегающий между зрителями. Кто-то негромко переговаривается, но большинство следит за происходящим, затаив дыхание.

Тору и Хидео выходят в центр площадки. В воздухе висит напряжение — бой обещает быть быстрым и техничным. Зрители притихли, ожидая столкновения двух кланов.

Результат заранее понятен. Пусть оба обладают впечатляющими навыками, но разница в специализации слишком велика. Клан Матаги, к которому принадлежит Хидео, делает упор на дальний бой, но даже в ближнем его представители опасны. Кансатсу, откуда родом Тору, славится мастерами разведки и поддержки, но в открытом поединке без союзников его стиль теряет эффективность.

Хидео стоит уверенно, в нём чувствуется готовность, словно охотник, уже выбравший добычу. Его стиль боя — «Охотничий ветер» — требует скорости и точности. Удары стремительны, словно порывы ветра, выпады молниеносны, а каждое движение рассчитано так, чтобы не дать противнику ни секунды на восстановление.

Тору напротив — спокоен, но насторожен. Взгляд изучающий, пальцы легко перебирают яблоко, будто обдумывает очередной ход. Его стиль — стремительные атаки с мгновенным отступлением. В настоящем бою он бы полагался на зверей, но сейчас приходится рассчитывать только на себя.

Поединок начинается. Хидео бросается вперёд с молниеносной скоростью. Его кулак рассекает воздух, целясь в грудь противника, но Тору уже смещается в сторону, уходя от удара. Однако едва он делает шаг назад, как Хидео мгновенно сокращает дистанцию, наваливаясь с ещё большей скоростью.

Тору уклоняется, но с каждым мгновением пространство вокруг него сужается. Хидео давит агрессивно, методично. Локоть летит в сторону подбородка — уклон! Колено целится в рёбра — парирование! Но силовая разница ощутима. Даже на блоках удары Хидео словно молотят по телу, заставляя отступать.

— «Чёрт, он слишком быстр.» — Тору отлично понимает — в ближнем бою у него мало шансов. Хидео быстрее, мощнее, его стиль бойца Матаги идеально приспособлен для такого давления. Он работает сериями — три быстрых удара, уход, смена угла атаки, ещё три удара. Ни секунды на передышку.

Очередной выпад. Хидео подсекает, но Тору успевает оттолкнуться, делая кувырок назад. Приземляется мягко, уже готовясь к следующему натиску, но Хидео даже не думает сбавлять темп. Мгновенно оказывается рядом и наносит резкий боковой удар.

На этот раз избежать не удаётся. Кулак врезается в плечо, бросая Тору в сторону. Зрители слышат глухой звук столкновения и замирают в ожидании. Тору падает на одно колено, тяжело дыша. Но его взгляд ясен.

Хидео делает шаг вперёд, явно собираясь добить его серией мощных атак. Однако что-то меняется. Движения Тору становятся плавнее, шаги — легче. Он больше не просто защищается. Теперь он ждет. Что-то задумал.

Хидео не сбавляет темп. Он видит перемену в стойке Тору — более расслабленную, текучую, как будто тот готов не сопротивляться, а просто следовать за движением противника.

— «Заманивает?» — Но инстинкты охотника не подводят. Нельзя дать противнику диктовать темп. Нужно сломать его ритм, вынудить ошибиться.

Хидео делает ложный выпад, заставляя Тору двинуться влево, и в тот же момент резко меняет направление атаки. Его локоть устремляется прямо в солнечное сплетение.

Тору успевает среагировать, но не полностью. Он смещает корпус, но удар всё равно задевает, выбивая воздух из лёгких. Всего доли секунды, но их хватает.

Хидео уже рядом. Ноги цепко стоят на земле, мышцы напряжены. Движение плавное, но неумолимое — вторая рука подныривает под защиту Тору, а затем резкий толчок в грудь. Тору теряет равновесие.

Понимает, что сейчас произойдёт, но сделать уже ничего не может. Мир на мгновение переворачивается — и спина с глухим звуком встречается с землёй.

Хидео прижимает его плечо, фиксируя движение. — Сдаешься? — Голос ровный, но в глазах — азарт.

Тору коротко кивает, переводя дыхание. Учитель объявляет победу Хидео. Шум в толпе — кто-то восхищается скоростью, кто-то отмечает ловкость Тору.

Итог никого из нас не удивляет. Хидео — самый быстрый и выносливый среди нас. Его тело словно создано для боя: рефлексы, отточенные до автоматизма, скорость, которой невозможно угнаться, сила, скрытая за лёгкими, но точными движениями.

Вот что значит рождённый воином. Вот что дают годы тренировок, наложенные на выдающиеся природные данные.

Но Тору тоже показал себя. Дольше, чем кто-либо ожидал, удерживал равновесие, искал лазейки, пытался перехватить инициативу. Чуть больше времени — и, возможно, бой сложился бы иначе. Но "если" в бою не имеет значения. Хидео побеждает. Это закономерно.

За остальными боями следить не интересно, все они на голову уступают нам. Тору молча поднимается с земли, отряхивает одежду и, как всегда, остаётся невозмутим. Хидео расслабляет плечи, но в его взгляде нет самодовольства — для него это всего лишь ещё одна тренировка.

Без лишних слов переходим к следующему этапу экзамена. Атмосфера меняется — шум схваток стихает, уступая место напряжённому ожиданию. Впереди — последняя часть экзамена.

Перед взглядами учеников выстроены круглые мишени — покрытые тонкой сетью трещин и сколов, потемневшие от бесчисленных попаданий. Дерево, изрытое следами кунаев и сюрикенов, будто хранит в себе эхо множества тренировок. В воздухе смешиваются терпкий запах древесной коры и лёгкий металлический привкус.

Испытание простое: самое большое кольцо приносит один балл, самое маленькое в центре — десять. Безошибочная проверка меткости.

Аки выступает первой. Движения точны, выверены до мельчайших деталей. Кунай за кунаем находит цель, вонзаясь в центр с хлёстким звуком. Тридцать из тридцати. Безупречно.

Шоичи слегка кивает, признавая её мастерство, а Хидео щурится, оценивая результат. Когда наступает его очередь, рука движется уверенно, но один из кунаев уходит чуть в сторону. Девять. Всего один недобор.

— Чёрт… — губы сжимаются в тонкую линию, но во взгляде вспыхивает азарт. Почти дотянулся. Чуть больше контроля — и наравне с лучшим результатом. Однако меткость — не только техника, но и удача. А удача для шиноби не менее важна.

Шоичи метает аккуратно, размеренно, будто просчитывает каждый бросок. Двадцать семь. Тору бросает после него. Двадцать пять. Затем приходит моя очередь.

Кунай ложится в ладонь, металл приятно холодит кожу. Вдох. Выдох. Первый бросок — в центр. Второй — чуть в сторону. Остальные ложатся неровно. Двадцать один. Ни провал, ни достижение.

Хоши выступает последней. Пальцы маленькими кулачками сжимают оружие, прежде чем она делает бросок. Пятнадцать. Не впечатляюще, но в её глазах мелькает едва уловимое удовлетворение. Прогресс. Следуют сюрикены.

Аки вновь показывает уверенность — двадцать четыре попадания из тридцати. На этот раз Хидео не даёт слабину — двадцать два. Тору — девятнадцать, Шоичи — восемнадцать. Хоши удивляет. Лезвия находят цель с неожиданной точностью. Шестнадцать.

Последним бросаю я. Сюрикены рассекли воздух, но далеко не все достигли мишени. Двенадцать. Результат низкий, но не вызывает раздражения. Скорее заставляет задуматься.

Меткость — навык, который можно отточить. Тренировки, терпение, разбор ошибок. Это лишь один из этапов. А впереди — ещё немало возможностей проявить себя.

Тетсуя-сенсей скользит по нам внимательным взглядом и откашливается.

— Сегодня результатов не ждите, — его голос звучит ровно, но устало. — Завтра они будут на доске в вашем классе.

Кивки, переглядывания, приглушенные разговоры. Пока одни с облегчением покидают академию, другие задерживаются, перешептываясь между собой.

На выходе из академии до нас доносится новость: во время боев несколько учеников получили травмы рук. Теперь их ждет пересдача по метанию сюрикенов, но уже после объявления итогов. Некоторых это волнует, но большинство просто пожимает плечами — каждый шиноби должен быть готов к таким вещам.

Утро застает класс полным. Воздух наполнен шепотом, сдержанным возбуждением, нетерпеливыми движениями. Все взгляды устремлены на доску с результатами.

— Ой! — голос Хоши звенит от радости, и глаза вспыхивают восторгом. — Мы заняли первое место по теории!

Имя мелькает рядом с двумя другими: Шоичи и... мое. Внутри теплится тихая гордость. Хоши сияет, но старается сохранять достоинство — хватается за косички и быстро опускает взгляд. Шоичи просто молча кивает, принимая новость как должное.

Практическая часть... Здесь уже не первое, но и не последнее место. Пятое, с небольшим отрывом от сестренки. Глубоко внутри что-то шевелится — легкий укол досады? Нет, скорее, азарт.

— Поздравляю, — бросает Хидео, улыбаясь. Он насвистывает что-то веселое, стоя рядом с доской, и явно доволен своими результатами.

Тору молча перекатывает яблоко в руке, бегло оценивая данные. — Ты доволен? — уточняет он негромко.

На мгновение зависаю с ответом. Доволен? Да, но впереди еще так много работы. — Вполне, — голос звучит ровно, но в мыслях уже мелькают планы: что улучшить, на чем сосредоточиться.

Шум в классе нарастает, кто-то спорит, кто-то делится радостью, а кто-то тихо переваривает результаты.

Друзья хотели отпраздновать окончание первого учебного года, но Хоши-чан упорно настаивала на возвращении домой. Ближайший торговый караван отправлялся уже через несколько часов, а следующий – только через неделю. Выбор был очевиден.

Попрощавшись с друзьями, поспешили домой, быстро пообедали, взяли заранее подготовленные вещи и бегом направились к каравану.

Сидя внутри повозки, наблюдали, как селение исчезает вдали, постепенно сливаясь с линией горизонта. Называть это место селением – старая, возможно, даже насмешливая традиция. Селение Скрытое в Рисе возвышается на плато, окружённая массивными пятиметровыми стенами, сделанными из соли и камня.

Если приглядеться, на поверхности стен можно заметить крошечные шипы, испещрённые иероглифами. Скорее всего, это фуиндзюцу. Раньше не уделял этому особого внимания, но однажды случайно стал свидетелем странной сцены. Маленький зверёк попытался взобраться на стену, неосторожно зацепившись лапой за один из шипов. В следующий миг его безжизненное тело рухнуло на землю.

В памяти всплыло, как Мива-сама запечатывала предметы в свиток. Возможно, здесь применена схожая техника, но более изощрённая. Только вместо вещей в этих шипах скрыт смертоносный яд.

Широкая полоса выжженной земли тянется вокруг селения, оголяя серый песок и слежавшуюся соль, пропитанную чакрой. Лес обрывается резко, словно отсечённый гигантским лезвием, оставляя за собой искалеченные пни. Пространство открыто, ничто не мешает взгляду скользить по равнине, где врагу негде спрятаться.

Когда приходилось охотиться, чувствительная к чакре кожа улавливала, как соклановцы Шоичи наполняли соль под землёй чакрой. Ни разу не удалось увидеть сам процесс, но присутствие тонких, тянущихся глубоко в почву нитей чакры ощущалось отчётливо. Возможно, это защитный барьер, не позволяющий врагам пробраться под землёй. Или же заготовка для будущих техник клана Енсан.

Караван добирается до деревни три дня, останавливаясь в нескольких поселениях. Путь выматывает, но, наконец, впереди маячат знакомые очертания домов. Каменные крыши, белёсые стены, извивающиеся дорожки, уводящие к сердцу селения.

Дальше идти нет смысла. Покидая караван, ноги тут же переходят в лёгкий бег. Тело привычно подстраивается под ритм, чакра плавно растекается по мышцам, позволяя покрывать расстояние без усталости.

На горизонте появляется деревня. В этот момент над головой раздаётся пронзительный крик, и резкий порыв ветра предупреждает об атаке сверху. Сэтору, видимо, за время путешествия почувствовал вкус свободы. Несколько дней улетал на часы, изучая окрестности, но неизменно возвращался. Сейчас же пикирует вниз, сверкая крыльями.

Хоши взвизгивает, но не от страха – в её голосе больше радости. В последний момент выставляет руки, ловя птицу, и та приземляется прямо ей на плечо. Лёгкий вихрь вздымает несколько выбившихся из косы прядей, и она, смеясь, пытается их убрать.

– В следующий раз предупреждай, – шутит, почесывая Сэтору под клювом.

Соколенок только щурится, принимая ласку как должное. Деревня ближе с каждым шагом. Скоро дом, наконец-то, снова наполнится теплом.