Прогнивший Мир

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Тело застывает на тонкой грани между сном и реальностью. Расслабленность смешивается с едва уловимым напряжением, словно тянет в две стороны одновременно.

Вдох. Выдох.

Сознание фиксирует неудачу с холодной, почти безразличной ясностью. Эксперимент провалился. Разделённая на части капля «холодной чакры» едва продержалась несколько минут, прежде чем слилась обратно в небольшую лужицу, что натекла из трещины в границе, за которой, возможно, скрывается внутренний демон… или же это отражение одной из трёх моих прошлых жизней. Мысли цепляются за это предположение, но тут же оседают в тишине. Размышления сейчас бесполезны.

Сосредоточение смещается. В воображении каждая возникающая мысль окутывается тонкой плёнкой, напоминая мыльный пузырь. Они медленно поднимаются вверх, едва различимые в полумраке, а затем исчезают, растворяясь в безграничных небесах подсознания.

Вдох. Выдох.

Тишина окутывает разум, отсекая всё лишнее. Мир сворачивается до узкого круга ощущений: лёгкого холода в груди, плавного движения чакры, ритмичного стука сердца. Лужица, растёкшаяся близ границы, дрожит в ожидании, как водная гладь перед порывом ветра. Одно касание — и из неё отделяется капля, по мановению руки, она плавно разделяется на шесть частей.

Пора выяснить пределы. Сколько из них смогут ассимилироваться в моей системе циркуляции чакры? Времени мало. Через минуту один из фрагментов окончательно сольётся с потоком, а значит, эксперимент придётся начинать заново. Казалось бы, минута — мгновение. Но в бою этого достаточно, чтобы принять решение, совершить ошибку… или умереть.

Вдох. Выдох.

Странное чувство, непривычное, подробное тому, как капля холодной воды скользит под кожу. Первый фрагмент плотной чакры возникает словно из ниоткуда в тенкецу у пупка. Будто взял в рот кусок пирога, но вместо того, чтобы прожевать, пытаешься сразу проглотить.

Вдох. Выдох.

За ним следуют второй. Третий. Четвёртый…

Резкий дискомфорт. Не боль, но очень близко к ней. Внутри каналов чакры два фрагмента сталкиваются, образуя затор.

Без паники. Вдох… Выдох…

Чакра движется слишком медленно. Нужно ускорить поток. Лёгкое усилие — и тепло разливается по телу, словно тонкие огоньки вспыхнули в каждой клетке. Именно так шиноби согреваются в холодных странах во время миссий. Напряжение медленно сходит на нет, поток медленно восстанавливается.

Вдох. Выдох.

Три фрагмента — пока предел. На данном этапе это уже результат, ведь с чего-то нужно начинать. Каналы постепенно привыкают к плотной чакре, а значит, со временем их вместимость увеличится.

Глаза открываются. Комната наполняется привычным утренним полумраком. Воздух кажется плотным, пропитанным ночной прохладой. Позвоночник приятно вытягивается при потягивании, мышцы откликаются лёгкой дрожью. Глубокий, ленивый зевок разрывает тишину, будто размыкая границу между медитацией и реальностью.

Привычно отмечаю временное увеличение радиуса моих сенсорных способностей, что возникает после каждой тренировки с «холодной чакрой». Определить точные цифры сложно, но радиус чувствительности чакры и страха временно возрастает на процент, может, два.

Но есть и небольшая, почти незаметная величина, что остаётся увеличенной навсегда, но речь идёт о миллиметрах. Почти неощутимо.

Единственное исключение – инцидент на рынке. Тогда восприятие страха и чакры расширилось вдвое: с двадцати до сорока метров и с шестидесяти до ста двадцати соответственно.

В день из той трещины в границе вытекает около восьми капель. Каждая из них — шаг к следующему пределу, который пока остаётся неизвестным.

Бросаю теплый взгляд на соседнюю кровать. Там, словно маленькая звезда, раскинувшись на одеяле, тихо посапывает малышка. Легкий свет, пробивающийся сквозь занавески, ласково играет на её маленьком личике. Хмыкнув, с тихим шагом покидаю комнату, чтобы не потревожить этот волшебный момент, и направляюсь на кухню, погружаясь в вечернюю тишину.

Пока дом окутывает тишина, в воздухе уже витает слабый аромат поджаренного риса и тёплых лепёшек. Слабый свет утреннего солнца проникает сквозь оконные перегородки, рассыпаясь золотистыми бликами по деревянному полу.

На кухне раздаются приглушённые звуки готовки — шуршание ножа по разделочной доске, тихий треск масла на сковороде. Всё идёт своим чередом, пока со стороны спальни не раздаётся негромкий шорох.

В дверном проёме появляется Хоши. Пижама чуть сбилась, волосы растрёпаны, глаза ещё полны сна. Пахнущими травами ладошками потирает щёки, словно пытаясь прогнать остатки дремоты.

— Время ещё есть, — подавая тарелку, киваю в сторону бадьи с водой. — Умойся сначала.

Сестра сонно кивает, пятится к выходу и через мгновение исчезает за дверью.

Завтрак проходит в уютном молчании. Лёгкий скрип палочек, едва слышные вздохи — Хоши с аппетитом уплетает свою порцию, будто и не засыпала всего час назад.

Но стоило трапезе подойти к концу, как в её глазах загорается знакомый огонёк.

— Давай на тренировку? — Голос звучит чуть неуверенно, но в нём слышится искреннее желание. — Завтра экзамен… Хочется быть уверенной.

Светлые брови едва заметно хмурятся, пальцы теребят край рукава. Значит, волнуется.

Киваю, замечая, как в голубых глазах вспыхивает надежда. Хоши, хоть и старается держаться уверенно, всё же выдаёт себя — напряжённые плечи, сжатые пальцы на рукаве пижамы.

— Экзамен? Да пустяки. По сравнению с тем, как ты заставила меня пробовать твой новый отвар из чёрной редьки, он покажется прогулкой по парку.

Малышка моргает, затем на её лице появляется возмущённо-лукавая улыбка.

— Между прочим, редька укрепляет иммунитет!

— И напрочь убивает желание жить, — с невозмутимым видом замечаю.

Она надувает щёки, пытаясь выглядеть обиженной, но тут же не может сдержать улыбку и смеётся. Обида, словно невидимая тучка, улетучивается, исчезает, как будто её и не было. Напряжение в плечах мгновенно ослабевает, и я понимаю — шутка сработала. Всё в её взгляде и улыбке говорит, что она снова в хорошем настроении, а значит, можно немного расслабиться.

Тренировочный полигон укрыт густыми кронами деревьев, раскачивающимися под порывами ветра. В воздухе смешиваются запахи хвои и прелых листьев, влажная почва пружинит под ногами. В тишине слышится лишь потрескивание веток да редкие всплески шума — Хоши вновь заходит со спины и готовится к следующему броску.

Раньше интуиция безошибочно подсказывала направление атаки — чувство страха предупреждало о каждом несущем опасность движении противника, каждом полёте куная.

До этого момента.

Стоило сестре отойти чуть дальше привычного расстояния, как невидимая нить оборвалась. Оружие вспарывает воздух, но что-то не так — сознание остаётся пустым, инстинкты молчат. Секунда — и холодный металл уже рядом.

Лезвие отбрасывает приглушённый блик, когда мой встречный удар его блокирует. Сердце замирает на мгновение.

— Не сработало? — голос Хоши звучит неуверенно. В её глазах — смесь волнения и детского любопытства.

Киваю, подбирая нужные слова. Пробел в защите оказался неожиданным.

— Ты ничего не почувствовал? Совсем? — Её взгляд сосредоточенный, как всегда, когда она анализирует что-то важное.

— Полностью, — отвечаю наконец. — Пока дистанция мала, предчувствие работает. Стоит уйти дальше — исчезает.

Хоши прикусывает губу, задумчиво хмурясь.

— Значит, страх связан не только с угрозой, но и с расстоянием. Возможно, чем дальше источник опасности, тем слабее реакция? — рассуждает она, присаживаясь рядом с упавшим кунаем.

Наблюдаю за ней, ощущая лёгкое беспокойство. Эта слабость могла стоить жизни в будущем. Но сейчас есть время, чтобы её исправить.

— Ты не совсем права. Скорость реакции всегда остаётся на одном уровне вне зависимости от того, с какой дистанции нанесен удар. Но моё восприятие страха имеет определенную область действия. Стоило тебе выйти за неё и я потерял возможность «предвидеть» твои атаки.

Выдохнув, смотрю на небо. Баланс в чистом виде. За любую силу нужно чем-то платить, либо упорными тренировками, либо наличием слабостей.

Густая листва дрожит под порывами ветра, пропуская сквозь себя редкие проблески солнечного света. Тишина нарушается лишь шелестом травы и приглушённым хрустом веток под ногами. Хоши вновь меняет позицию, прячась среди деревьев, — расстояние между нами увеличивается.

Она стремится выйти за пределы моего восприятия страха, заставить полагаться не на инстинкты, а на расчёт. Хмыкнув, понимаю: она быстро научилась пользоваться слабостью, что обнаружила всего минуту назад, и теперь проверяет её на практике.

Металл со свистом рассекает воздух. Опасность не ощущается — страх молчит. Но присутствие сестры всё ещё различимо — чакра выдаёт её местоположение. Быстро разворачиваюсь и отбиваю лезвие, позволяя оружию с глухим звуком упасть в траву.

— Почти получилось, — голос звучит ровно, но внутри теплится слабое чувство тревоги. Если бы не восприятие чакры...

Хоши выходит из тени деревьев, сдувая с лица выбившуюся прядь. В её глазах мелькает азарт, но губы слегка поджаты — не до конца довольна результатом. А ведь тренировка только началась...

Воздух напоен ароматом нагретой земли, трав и смолы деревьев. Тренировка затягивается на несколько часов, и, несмотря на усталость, шаги остаются лёгкими — тело привыкло к нагрузкам.

На обратном пути лес наполняется вечерними звуками: стрекочут кузнечики, где-то в кроне вспархивает птица. Хоши неторопливо идёт рядом, иногда приседая, чтобы сорвать очередной стебелёк. Движения ловкие, уверенные, а на лице — сосредоточенность. Даже самые неприметные растения не ускользают от её внимательного взгляда.

Порой в её руках оказываются растения, названия которых так и остаются загадкой. Тонкие пальцы ловко перебирают стебли, аккуратно складывая их в небольшую холщовую сумку. В глазах отражается задумчивость — она словно взвешивает каждую находку, мысленно перебирая свойства и возможные применения.

— Эта трава помогает при лихорадке, — негромко замечает Хоши, показывая скромный зелёный побег. — А вот эта… — она берёт другой стебелёк, внимательно его рассматривает, будто прислушиваясь. — Если правильно высушить, можно использовать для обезболивания.

В её голосе звучит уверенность, а в движениях — осторожность. Каждый срезанный листочек будто часть сложной мозаики, которую она кропотливо собирает. Смотреть, как она развивается, — странное, но приятное чувство. Вроде бы ещё ребёнок, но уже идёт своим путём, впитывая мир, изучая его с завидной жадностью. Значит, не зря начал больше работать, даруя ей ещё больше свободного времени.

Вечером, Хоши-чан с серьёзным видом закрывает деревянную крышку коробки с лечебными травами и откладывает в сторону. Привычным движением смахивает воображаемую пыль с обложки книги и устраивается поудобнее у окна. Лучи вечернего солнца ложатся на её светлые косички, подсвечивая каждую прядь золотистым сиянием. В её голубых глазах вспыхивает уверенность:

— На итоговых физических тестах у меня нет шансов попасть даже в тройку лидеров! — она сжимает кулачки, словно заранее смирившись с этим, но в голосе звучит не уныние, а твёрдость. — Зато на экзаменах по теоретическим знаниям смогу вас всех обогнать!

— Экзамены важны, но не так, как кажется на первый взгляд. Они нужны, чтобы каждый понял свои сильные и слабые стороны, осознал, где недоработал. Конечно, есть и элемент соперничества — борьба за баллы, места в рейтинге. Всё же первые десять учеников получат удвоенную стипендию в следующем году.

Спокойно переплетаю пальцы, опираясь локтями на колени. Вечерний свет лениво скользит по полу, длинные тени вытягиваются по доскам.

— Я уверен в своём результате, — продолжаю, поднимая взгляд на сестру. — В первую шестёрку попаду без проблем.

Хоши-чан слушает внимательно, её губы чуть поджаты, словно она хочет что-то сказать, но не перебивает.

— Да, у клановых ребят знаний больше, но экзамен проверяет только то, что нам преподавали. Так что всё решит подготовка.

Она кивает, чуть прикусывая губу. Взгляд становится задумчивым, пальцы машинально барабанят по книге.

— В тайдзюцу всё сложнее, — наконец, говорит, взглянув на меня снизу вверх. — У них свои стили, рассчитанные на будущие клановые техники.

Сказав это, возвращается к повторному изучению книги «Тактика и стратегия отрядов шиноби». Во время чтения, она смешно почти зарывается носом в страницы. Молодой соколёнок, Сэтору, уютно устроившийся у неё за пазухой, едва слышно вздрагивает во сне.

В комнате ненадолго воцаряется тишина. За окном слышны отдалённые голоса, шаги по мостовой. Лёгкий ветер шевелит занавеску, наполняя воздух ароматом сухих трав.

Между нами и детьми из кланов действительно есть ощутимый разрыв. Но между бесклановыми и нами — целая пропасть. Родители, наверное, заставляют их ходить на занятия, но внутри академии мотивация у них слабая. Они учатся, потому что так надо, не задумываясь, зачем.

Странно. Мир жесток. Будущая работа — вечный риск, опасность на каждом шагу. А они ведут себя так, будто это просто игра… Впрочем, им можно. Они пока дети.

Наблюдая за Хоши-чан, отмечаю, как естественно она расставляет приоритеты, не теряя детской непосредственности. Решительность и рассудительность, нехарактерные для её возраста, удивляют и вызывают уважение.

Она изучает стандартный стиль тайдзюцу селения — «Восходящий Ветер». Быстрый, подвижный, сбивающий с толку противника серией резких атак.

В отличие от всех остальных, способных следовать проторенной дорожкой, у меня нет подходящего стиля. Есть отдельные связки, техника движений, но целостности не хватает. И все же улучшенный геном, это благословение и проклятие...

Закрываю глаза, позволяя воспоминаниям унести сознание обратно на тренировочную площадку.

Просторный парк, залитый мягким светом. Трава под ногами упругая, влажная от утренней росы. Несколько деревьев отбрасывают длинные тени, создавая укромные места, но центр площадки открыт, словно арена. Чуть в стороне, присев на корягу или лениво раскинувшись на траве, друзья наблюдают за поединком, переговариваясь вполголоса.

Противник стоит напротив. Русые волосы собраны небрежно, пара прядей выбивается на лицо. На губах играет лукавая улыбка, голубые глаза светятся азартом. Весь облик Аки – сплошное нетерпение. Едва ли удерживается от того, чтобы не рвануть вперёд первой.

Наоборот, тело само собой застывает в предельной собранности. Ни одной лишней мышцы не напрягаю, каждое движение Аки – под пристальным наблюдением. Насколько быстро начнёт атаку? В какой момент решит использовать клановую технику?

Лёгкий ветер колышет траву. Напряжение сгущается, будто воздух стал плотнее.

Первый шаг – за ней.

Она стремительно сокращает дистанцию. Гулкий удар разносится по площадке — кулак Аки рассек воздух в считанных сантиметрах от лица. Мгновенное отступление. Едва успев восстановить равновесие, она наносит новый удар — на этот раз ногой. Ступня с силой врезается в землю, взметая комья почвы.

Каменный молот — мощный, безжалостный стиль тайдзюцу клана Буки. Она не просто бьёт, а сокрушает. В каждом движении — уверенность, каждый шаг точно рассчитан. Сила и скорость в одном потоке, без лишних движений.

Атаки обрушиваются без передышки, словно град по крыше. Прыжок назад. Разворот. Уклон. Боковой шаг. Корпус уходит в сторону — атака проходит в считанных сантиметрах. Ветер от её движения щекочет кожу. Каждый новый выпад тяжелее предыдущего, но слишком прямолинеен. Быстрая реакция позволяет избегать столкновений, но сокрушительная сила ударов заставляет сохранять предельную осторожность.

— Бегаешь как заяц, — Аки улыбается, но в голосе уже нет лёгкости. Серьёзность пробивается сквозь шутливый тон.

Голубые глаза вспыхивают азартом. Изменение тактики не заставляет себя ждать. Больше резкости, больше манёвренности. Ветер от стремительных движений холодит кожу. Теперь удары точны и расчетливы, нацелены на суставы, рёбра, солнечное сплетение.

Идти в контратаку слишком рискованно, но наблюдение продолжается. Рассчитать ритм. Подметить каждый повторяющийся жест, малейшее замедление, любую брешь в защите — мгновение, которое решит исход боя.

Аки атакует с упорством, достойным кузнечного молота. Её удары — это не хаотичные замахи, а выверенные, безупречно рассчитанные выпады, каждый из которых запускает целую серию атак. Она не даёт передышки, не оставляет пространства для ошибок.

Отскочить в сторону, уйти под локоть — я ловко ускользаю, но мои контратаки разбиваются о её жёсткие блоки, словно кулак о каменную стену. В её защите нет брешей, а сила ударов заставляет каждый раз отступать. Стоит мне хоть на мгновение замедлиться, ощутить малейшую слабину — и она уже делает шаг вперёд, безжалостно сокращая дистанцию, превращая пространство в свою арену, где ей нет равных.

Рывок влево? Будет слишком предсказуемо. Пробую зайти с другой стороны, но это ошибка. Тело интуитивно пытается уклониться, но не успеваю расслабиться и отдаться на волю этому чувству, лишь на мгновение сопротивляюсь и замираю на месте. Аки мгновенно реагирует, встречный замах — и кулак врезается в мои рёбра. В воздухе на миг застывает ощущение сжатой пружины, а затем отступаю, проклиная свой улучшенный геном.

Её клановый стиль ориентирован на три вещи — настойчивость, выносливость и сила. Движения кажутся простыми, но за ними скрывается трехлетний опыт и понимание. В сравнении с этим мои действия всё ещё хаотичны, пусть и быстры.

Моё преимущество лишь в скорости реакции. Если не навязывать силовую борьбу, можно использовать её напор против неё самой. Главное — заставить увлечься атакой настолько, чтобы открыть уязвимое место.

Взгляд выхватывает мельчайшие движения — напряжённый взмах руки, смещение центра тяжести, резкий разворот стопы.

Наконец-то! Замечаю узкое окно для атаки, что появляется на миг, и ноги сами бросают тело вперёд. Серия быстрых ударов в корпус, но прежде чем успевает прийти удовлетворение от точности, ощущается встречное движение.

Наконец-то! Узкое окно для атаки мелькает на мгновение, едва уловимая брешь в её защите. Инстинкты берут верх — ноги сами несут меня вперёд, тело отзывается без промедления.

Рывок. Серия быстрых, точных ударов в корпус — один за другим, без пауз. Адреналин вспыхивает, наполняя мышцы лёгкостью, а дыхание замедляется в предвкушении удара, который вот-вот достигнет цели. Но прежде чем приходит удовлетворение от безупречно рассчитанного движения, что-то меняется.

Ощущаю встречное движение — резкое, как хлёсткая струя ветра перед бурей. Её реакция молниеносна. В этот миг становится ясно: я попался.

Отскок назад — инстинктивная попытка избежать подсечки, но дыхание сбивается, ритм нарушен. Пространство сужается, и она не теряет ни секунды.
«Двойной молот» — два стремительных удара, направленных точно в корпус.

Рывок в сторону, уход вниз, блок... Но вновь улучшенный геном дает о себе знать — я замешкался, инстинкты пытаются заставить меня отступить назад, разумом же пытаюсь уйти в бок. Итог известен — замешкался лишь на миг, но Аки это только и было нужно.

Рывок в сторону, уход вниз, блок… Но вновь этот проклятый, улучшенный геном даёт о себе знать. На долю секунды я теряю синхронность — инстинкты тянут назад, но разум требует уйти в бок. Два противоречивых импульса сталкиваются, создавая крошечную заминку.

Всего миг — меньше, чем удар сердца. Но для Аки этого достаточно. Она уже движется вперёд, безжалостно используя моё колебание. Ошибка, за которую придётся заплатить.

Глухие удары отдаются вибрацией в костях, выбивают остатки сил. Каждый её выпад тяжел, но точен. Колени дрожат, дыхание рваное. Продолжать бессмысленно. В груди зреет холодное понимание поражения.

Глухие удары отдаются вибрацией в костях, выбивая последние крохи сил. Каждое её движение — не просто мощное, а безупречно выверенное. Тяжесть ударов давит, проникает в мышцы, заставляя их гореть от напряжения.

Колени дрожат, дыхание сбивается, превращаясь в рваные, хриплые вдохи. Каждый новый шаг даётся с трудом. Продолжать бессмысленно — тело протестует, но разум уже осознаёт неизбежное. В груди зреет холодное, безжалостное понимание: это конец.

Грудная клетка вздымается часто, дыхание тяжёлое, руки отзываются тупой болью. Пыль оседает на разогретой коже, липнет к вспотевшей одежде. Мышцы гудят, будто переполнены свинцом.

— Хорошо бьёшь, — слова даются с трудом, но голос остаётся ровным. В нём нет горечи, только признание.

Аки тяжело выдыхает, коротко усмехается и смахивает прядь со лба. Голубые глаза всё ещё горят азартом, но в них теперь отражается и усталость.

— Конечно! — ухмылка выходит слабее, чем обычно, голос чуть сиплый. — Ты тоже молодец. Почти не давал времени на передышку.

Она присаживается прямо на землю, бросает взгляд вверх, будто проверят, на месте ли ещё небо? С минуту просто сидит, восстанавливая дыхание.

Да и моё тело требует отдыха, но ощущение боя ещё не улеглось. Пульс в висках, тяжесть в конечностях, приятная дрожь напряжённых мышц. Это не поражение — это ещё один шаг вперёд.