Прогнивший Мир

Дорогие читатели! Пусть Новый год принесет вам вдохновение, радость и новые возможности. Верьте в свои силы, достигайте целей и окружайте себя теплом близких. Пусть каждый ваш день будет полон света, как огни на праздничной елке. Счастья, здоровья и мира вашему дому! С Новым годом!

***

На уроке боевой подготовки нас ждет экзамен по метанию кунаев. Атмосфера в округе заряжена до предела: напряжение будто висит в воздухе, и слышно лишь тихое позвякивание оружия, которое ученики тщательно проверяют перед началом. Тетсуя-сенсей, стоя у стенда с мишенями, наблюдает за нами, скрестив руки на груди. Его суровый взгляд, пробегающий по классу, не оставляет никого равнодушным.

— Сегодняшний экзамен покажет не только вашу меткость, но и результаты ваших упорных тренировок, — голос сенсея спокоен, но слова находят отклик в каждом из нас. — У каждого будет три попытки.

Когда начинается испытание, зал наполняется приглушённым шумом метания кунаев, а вместе с ним и ощущением, что сейчас решается что-то важное. Аки-чан выходит первой. Её лёгкая походка и звонкий смех будто растворяют напряжение. Она берет кунай в руку, на мгновение задумчиво накручивает на палец кончик косички, а затем бросает. Лезвие уверенно врезается в шестёрку. Второй бросок — снова шестёрка, третий — семёрка.

— Отлично, Аки, как всегда энергична и точна, — подмечает Тетсуя-сенсей, слегка улыбнувшись краем губ.

Следующий — Тору-кун. Он спокойно перекатывает в руках своё неизменное яблоко, как будто сейчас вовсе не экзамен, а обычная прогулка. Когда доходит до бросков, его движения точны и выверены, будто он давно всё просчитал. Три куная, три семёрки. Он возвращается на место, словно ничего особенного и не сделал, но лёгкое удовлетворение в его взгляде всё же заметно.

Хидео-кун, уверенный в своей сноровке, буквально светится от азарта. Он постоянно поправляет ремни на своём снаряжении, будто готовится к битве. Первый кунай — восьмёрка. Второй — снова восьмёрка. Третий чуть слабее — семёрка, но это нисколько не уменьшает его довольной улыбки.

Настоящим же триумфатором становится Шоичи-кун. Его спокойствие и сосредоточенность всегда впечатляют. Он стоит у линии, сложив руки перед собой, а его белые волосы слегка подсвечены лучами солнца. Первый бросок — десятка. Второй и третий — девятки.

— Шоичи, практически безупречно. Твой уровень меткости достоин уважения, — одобрительно отмечает сенсей, поглаживая шрам на лице.

Когда подходит моя очередь, чувство лёгкой тревоги пробегает по телу. Взяв кунай, стараюсь сосредоточиться, но броски оказываются не самыми удачными. Шестёрка, ещё одна шестёрка и, наконец, пятёрка. Неплохо, но явно не дотягивает до результатов других.

Хоши-тян выходит последней из нас. Она выглядит немного скованно, но её голубые глаза полны решимости. Бережно прижимая кунай к груди, она делает первый бросок. Двойка. Но на её лице нет разочарования, лишь сосредоточенность. Второй бросок — тройка, третий снова тройка. Она улыбается, и это самый яркий момент экзамена.

— Прогресс потрясающий, Хоши, продолжай в том же духе, — тепло произносит сенсей, что заставляет её ещё шире улыбнуться.

Дети продолжали метать кунаи, но до первой шестерки никто таки не дотянул. Когда все попытки завершились, Тетсуя-сенсей, неторопливо прохаживаясь вдоль класса, объявляет итоги:

— Сегодня вы все показали себя достойно. Каждый из вас сделал шаг вперёд, и я горжусь вами.

Его голос ровный, спокойный, но в нём ощущается неподдельное тепло. Затем он подходит к столу и раздаёт нам по набору сюрикенов.

— А теперь мы переходим к следующей части тренировки. — Метание сюрикенов требует иной техники, чем работа с кунаями. Сосредоточьтесь на вращении и направлении броска, — объясняет он, прикасаясь к своему шраму. — Начинаем!

И снова атмосфера накаляется, но на этот раз напряжение смешивается с воодушевлением.

Первый же мой бросок оказался полным провалом — сюрикен улетел мимо цели. Следующий ударил по краю мишени, принеся мне одну единицу. Третий оказался чуть лучше — двойка. Чувствую, как внутри нарастает раздражение. До этого я всегда был уверен в своей точности, но сейчас оружие казалось почти неподконтрольным.

Пока я усердно пытался исправить ошибки, Аки-чан весело крутила в руке свой сюрикен.

— Ты слишком напрягаешь кисть, Сатори-кун, — подсказывает она с улыбкой. — Попробуй немного расслабиться!

Стараясь следовать её совету, делаю ещё один бросок. На этот раз лезвие попадает в мишень, хоть и далеко от центра.

Рядом с Хоши-тян уже стоит Тетсуя-сенсей, терпеливо показывая ей правильный захват и движение. Она внимательно смотрит, а потом кивает, сжав кулачок. Её следующий бросок всё же достигает мишени. Её восторженный смех — как награда за старания.

К концу урока мои результаты остались средними, но я чувствую, что начал понимать технику. Сюрикены — это не кунаи, но и в этом оружии есть своя прелесть. Смотрю на остальных: кто-то ликует, кто-то хмурится, а кто-то уже обдумывает, как стать ещё лучше.

Средства, выделенные Рикой-сан и Тору-саном, давно подошли к концу. Наши скромные сбережения тают на глазах, а жизнь требует всё большего: новая одежда, обувь, ремонт дома — всё это становится непосильным грузом. Простая еда больше не кажется достаточной, ведь растущему организму нужны силы.

— Нам нужно что-то придумать, — говорит Хоши, задумчиво покусывая кончик своей косы. Её голубые глаза, обычно весёлые и беззаботные, сейчас полны беспокойства. 

— Работа, — отвечаю, глядя на свои потрёпанные сандалии. — Это единственный выход. Но нужно посоветоваться со знающими людьми.

Тетсуя-сэнсэй, узнав о наших планах, сразу предлагает помощь. 

— Хоши, у тебя ловкие руки и добрый характер. Попробуй себя в цветочном магазине. А ты, Сатори, поговори с моим братом, Като. Он кузнец, ему часто нужны помощники. 

Хоши тут же загорается идеей. Её энергия заразительна, и уже через пару дней она договаривается с владельцем цветочного магазина. Теперь, три раза в неделю, её можно увидеть среди ярких цветов.

— Представляешь, сегодня одна женщина купила целую корзину роз для свадьбы своей дочери! — делится она вечером, перебирая цветы на ладони. — Это так красиво... 

Я киваю, наблюдая за её восторгом. Хоши действительно будто создана для таких дел — светлая, лёгкая, как ветерок среди лепестков.

Моё знакомство с кузнечным делом начинается совсем иначе. Тетсуя Като-сан встречает меня на пороге своей мастерской с суровым взглядом. Его лицо серьёзное, но в глазах проскальзывает интерес. 

— Ну, что ты умеешь? — его голос звучит строго, и он машинально касается своего кожаного фартука, как будто проверяя, всё ли на месте. 

— Отец признал меня кузнецом, — отвечаю честно и показываю собственноручно выкованный нож.

Мужчина с интересом осматривает работу, — Неплохо, но проверить тебя всё же стоит. Начнём с простого. 

Он устраивает мне несколько испытаний: удержание раскалённого металла щипцами, работа с молотом и точное нанесение ударов. Через три часа мои руки горят, а мышцы отвыкшие от подобной работы просят пощады, но Като-сан хмуро кивает. 

— Кое-чему ты обучен. Только помни: в кузнице спешка не нужна, но и медлить нельзя. Раскалённое железо остывает быстро, как упущенные возможности. 

Работа начинается с малого. Като-сан поручает мне выковать десяток простых инструментов. Сначала кажется, что справиться довольно сложно. Металл кажется упрямым, а молот — тяжёлым, как камень. Но постепенно нахожу ритм. Использование чакры, слегка помогает ускорить процесс и добавляет точности. Подобно тому, как заставлял листик двигаться на ладони, я помогаю себе поднимать и опускать молот. К сожалению, это не является усилением тела с помощью чакры, а лишь маленькой хитростью.

— Ты неплохо чувствуешь металл, — замечает Като-сан, наблюдая за моей работой. — У каждого кузнеца свой подход. Найди свой. 

Эти слова становятся для меня новым вызовом. С каждым днём я учусь понимать металл: его звуки, температуру, даже настроение. Постепенно задания усложняются, и теперь мне доверяют создание более сложных вещей. 

Вечерами мы с Хоши делимся успехами. Её истории про цветочный магазин всегда звучат как маленькие приключения. 

— Сегодня я собрала букет из ромашек, — говорит она, сияя от гордости. — Девушка выбрала его, чтобы признаться в любви! 

— Романтика... — фыркаю я, растирая уставшие руки. — Если бы она помогала ковать мечи, это был бы лучший букет. 

— А ты попробуй! — Хоши смеётся так заразительно, что даже усталость уходит. 

Наша работа становится не просто способом заработать. Это опыт, уроки жизни, которые делают нас сильнее. Хоши учится заботе о других, а я постигаю искусство упорства и терпения. Надеюсь, что это — лишь часть пути, который приведёт нас к нашим мечтам.

***

Сидя за партой и внимательно следя за словами Тетсуи-сенсея, приходит неожиданное осознание: незаметно для всех нас пролетели уже полгода с момента начала обучения в академии. Кажется, только вчера все впервые вошли в этот класс, полный ожиданий и волнения. Шумные перерывы, напряжённые тренировки, зубрежка теории, а по воскресеньям — долгожданная лёгкая разминка и заслуженный отдых.

— Перед тем как закончить сегодняшнее занятие, мы обсудим ранги шиноби и связанные с ними техники, — спокойно говорит Тетсуя-сенсей, его голос звучит уверенно, но без излишней строгости. — Начнём с самих рангов. Всего их пять: генин, чунин, специальный джонин, джонин и элитный джонин.

Он поглаживает шрам на лице, словно это помогает ему сосредоточиться. Затем продолжает:

— В чём же разница между, скажем, чунином и специальным джонином? Здесь дело не только в опыте, но и в количестве времени, потраченном на тренировки, в освоенных техниках и, конечно, в объёме вашей чакры.

При упоминании чакры на лицах некоторых учеников появляется напряжённость. Кто-то начинает украдкой проверять свои записи, будто пытаясь вспомнить, сколько у него самого этой энергии.

— Ученик академии, как правило, обладает не более сорока единиц чакры, — поясняет сенсей, немного поправляя ворот своей формы. — Поэтому для вас доступны только техники Е-ранга. Такие техники требуют не более пяти единиц чакры для использования.

Он выдерживает паузу, позволяя нам осмыслить сказанное, и продолжает:

— Когда вы заканчиваете академию, чакра у большинства бесклановых шиноби возрастает примерно до пятидесяти единиц. Однако клановые шиноби, как правило, имеют от семидесяти пяти до ста единиц чакры. Бывают и исключения. Например, Озэму Матаги, нынешний глава нашего селения, в день своей аттестации на генина имел более ста пятидесяти единиц чакры.

В этот момент в классе раздаётся тихий вздох удивления. Даже Хоши, сидящая рядом, перестаёт шептаться с Аки и внимательно смотрит на сенсея.

— Именно поэтому генинов обучают техникам D-ранга, которые требуют около пятнадцати единиц чакры. Но техники С-ранга для вас остаются под запретом, так как их использование требует около сорока пяти единиц. Зачем изучать технику, которая может истощить вашу чакру за один раз?

Его слова звучат настолько логично, что даже самые непоседливые ученики, как Хидео, перестают ёрзать на своих местах. И тут звонок громко раздаётся, прерывая урок.

— Что ж, на этом всё. Задания на дом вы получили, так что можете быть свободны, — с лёгкой улыбкой произносит Тетсуя-сенсей. Шрам на его лице, словно ожив, становится ещё заметнее, но взгляд сенсея остаётся доброжелательным.

Мы только начинаем собираться, когда голос Хидео-куна привлекает к себе всеобщее внимание.

– Эй, ребята, вы слышали последние новости? – спрашивает он, подаваясь вперед с нескрываемым энтузиазмом.

Аки-чан, с любопытством отложив в сторону свой призывной свиток, бросает взгляд в сторону Хидео:

– О каких новостях ты говоришь? – её голос звучит с лёгкой ноткой нетерпения.

Хидео многозначительно улыбается, явно наслаждаясь моментом:

– В одном из великих селений появился новый гений, и он – наш ровесник! Живет в Селении Скрытом в Песках. Его зовут Сасори Красного Песка. И знаешь, что самое удивительное? Он кукловод, но не просто кукловод, а настоящий мастер! Говорят, всего через месяц после поступления в академию он её закончил, а недавно, в свои восемь лет, уже получил звание чунина!

В группе воцаряется тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом ветра, и каждый обдумывает услышанное.

Аки-чан, потянув за кончик своей косы, хмурится:

– Это действительно впечатляет. Только подумай – восемь лет и уже чунин! Но, слава всем богам, что у нас нет общей границы с Суной. Я бы не хотела однажды столкнуться с таким противником.

– Ну, кто знает? – задумчиво произносит Шоичи, не сводя глаз с дальнего горизонта. – Гении редко остаются в тени. Возможно, однажды о Сасори будет знать весь мир.

– Или он станет нашим врагом, – добавляет Тору, небрежно перекатывая в руке своё яблоко.

Эти слова заставляют меня задуматься. Гений из Суны... Какой у него путь? И что в нём общего с нами, обычными учениками Академии?

Время течет своим чередом. Раннее утро застилает селение легкой дымкой, влажный воздух напоен свежестью. На тренировочном полигоне царит спокойствие, которое нарушают только звуки моих шагов и свистом куная, рассекающего воздух.

С самого рассвета повторяю связку, что недавно показал Мичи-сан. Мои движения еще далеки от идеала: выпад за выпадом всё еще дается с трудом, стойка не всегда устойчива, а удары не обладают достаточной точностью. Но это не останавливает. Даже ошибки — это шаг вперед, если вовремя замечать их.

Руки начинают слегка ныть от усталости, но я продолжаю. В каждом движении слышу наставления Мичи-сан: "Сохраняй ритм. Следи за собой. Понял ошибку — исправь и сделай новое движение". Иногда кажется, что его голос звучит рядом, но это лишь иллюзия.

Неспешно обтираю пот со лба, кладу кунай на землю и разминаю пальцы, пытаясь снять напряжение. Ещё несколько вдохов, чтобы восстановить дыхание, и снова принимаю стойку. "Торопиться ни к чему", — вспоминаю его слова. Не скорость важна сейчас, а точность и последовательность.

Полигон, обычно наполненный голосами и шумом тренировок, кажется сегодня особенно просторным. Никто не отвлекает, никто не поправляет, но от этого нагрузка ощущается сильнее. Ребята наверняка проводят это утро в своих кланах, а Хоши-тян, как обычно, ещё спит.

Когда солнечные лучи начинают пробиваться сквозь ветви деревьев, окружающий мир понемногу оживает. Но для меня утро еще не закончено. Каждый удар, каждое движение, даже те, что пока не идеальны, становятся частью чего-то большего. Пусть пока медленно, но я учусь — не только технике, но и терпению.

Тишина, нарушаемая лишь шорохом листьев и звуком моего оружия, становится чем-то вроде учителя. Она требует сосредоточенности, погружения в себя.

Но внезапно воздух будто сгущается. Прямо посреди полигона появляется шиноби деревни. Тёмный силуэт, слегка потрёпанная шиноби-форма, и строгий взгляд из-под повязки с символом Инака. Кажется, он только что вернулся с миссии. Его спокойствие контрастирует с внезапностью появления.

— Тебя вызывает глава селения, — произносит он, передавая свиток с официальной печатью. Голос ровный, но в нём слышится лёгкая усталость.

Руки тянутся к свитку, хотя взгляд всё ещё цепляется за фигуру незнакомца. Он едва заметно кивает, и в следующий миг растворяется в вихре шуншина. Листья, поднятые ветром техники, кружатся в воздухе, словно пытаясь догнать его.

Свиток в руках немного тяжёлый для своего размера. В голове всплывает описание шуншина — техники, позволяющей мгновенно преодолевать расстояние из точки "А", в точку "Б". Её ещё не преподавали в академии, но однажды находил описание в библиотеке. Это удивительное джутсу: идеально подходит для быстрых манёвров или побега, но обладает критической слабостью. Даже опытным шиноби нужно время, чтобы восстановиться после дезориентация от первого рывка. Не нужно говорить, как это может быть опасной в бою.

Взгляд опускается на свиток. Печать главы селения говорит сама за себя. Это точно не шутка и не недоразумение. Мысли начинают блуждать. Почему зовут? Что случилось? Ответы ждут впереди, но сейчас, под утренним солнцем и под шелест листвы, вопросов больше, чем ясности.

Шаги направляются к выходу с полигона, но движения всё ещё будто по инерции. В голове мелькают отстраненные мысли. Всё никак не привыкну к этим металлическим протекторам на видных местах у шиноби. Хоть наше селение и называется Инакагурэ но Сато - Селение Скрытое в Рисе, но подобно тому, как сокращают иные названия селений, наше зовётся - Инака.

Вздох наполняет лёгкие после окончания тренировок, оставляя ощущение лёгкой усталости и довольства. Утренний воздух прохладен, словно призывает к движению. Оставив полигон позади, ноги несут к дому, где спешно смываются следы пота и пыли. Чистая одежда ложится на плечи, и шаги устремляются к зданию администрации.

Перед входом в административный корпус невольно бросается взгляд на массивные деревянные двери, украшенные знаком селения. Дежурный шиноби у входа внимательно изучает бумагу, затем коротко кивает и указывает направление.

Просторные коридоры кажутся тихими, словно пропитаны уважением к месту, где принимаются важные решения. Вскоре путь приводит к массивной двери с табличкой «Глава селения». Перед ней останавливаюсь, делая глубокий вдох. Рука касается двери, и лёгкий стук нарушает тишину.

— Входи, — звучит строгий, но спокойный голос с той стороны.

Дверь медленно открывается, и взгляд невольно охватывает кабинет. Пространство оказывается намного больше, чем наша спальная комната. У стен возвышаются массивные шкафы, заполненные свитками, папками и книгами, будто здесь собрано знание всей деревни. На противоположной стороне кабинета находится огромное окно, через которое заливается солнечный свет, наполняя помещение мягким сиянием.

В центре внимания — большой деревянный стол. На его поверхности ровно разложены папки, стопки чистой бумаги и какие-то документы. Всё выглядит аккуратно, даже строго.

За массивным деревянным столом сидит мужчина, чьи коротко подстриженные чёрные волосы аккуратно уложены, а внимательные карие глаза изучают каждую деталь моего облика, словно пытаются заглянуть внутрь. Лёгкий наклон головы выдаёт интерес, но лицо остаётся непроницаемо спокойным, как у человека, привыкшего сохранять контроль в любой ситуации.

— Матаги-сама, — глубокий поклон выражает уважение, положенное главе селения.

— Добрый день, Сатори-кун, — голос главы звучит тепло, но в нём ощущается скрытая строгость. — Рад, что ты смог прийти. Причина, по которой ты здесь, довольно проста, — он делает короткую паузу, словно проверяя, слушаю ли я внимательно. — Твоя сестра, Хоши-чан, похвасталась, что в вашей деревне появилась необычная детская площадка. Причём клановые дети тоже не остались равнодушны и рассказали об этом своим родителям. Родители заинтересовались и поспрашивали у жителей деревни, а те, в свою очередь, подтвердили, что действительно есть такая площадка. Более того, многие утверждают, что это именно твоё творение.

Матаги-сама слегка улыбается, его взгляд становится мягче, но всё равно остаётся сосредоточенным.

— Как итог, ты стоишь передо мной, и у меня есть всего два вопроса. Первый: правда ли, что это ты спроектировал эту игровую площадку? Второй: сможешь ли ты вновь схематично её нарисовать, чтобы мы могли воспроизвести её в других деревнях? — голос главы звучит ободряюще, но чувствуется, что он хочет услышать только честный ответ.

Короткий кивок подтверждает его догадки, и на лице Матаги-сама появляется лёгкое выражение одобрения.

— Отлично. Сколько времени тебе потребуется, чтобы подготовить эскиз? И не переживай, твой труд не останется без награды. Конечно, техники шиноюи тебе пока не по силам, но денежное вознаграждение ты получишь, — его тон становится чуть более непринуждённым, почти дружеским, что неожиданно создаёт атмосферу доверия.

Несколько секунд размышления, прежде чем дать ответ:

— Если начать сразу, то к завтрашнему дню эскиз будет готов, — голос звучит уверенно, хотя внутри чувствуется лёгкое волнение.

Матаги-сама одобрительно кивает, делая заметку в одном из лежащих перед ним документов.

— Замечательно, Сатори-кун. Вижу, ты не только изобретателен, но и организован. Уверен, твои идеи принесут много пользы.

Взгляд главы остаётся доброжелательным, но за ним прячется привычка оценивать, анализировать каждую деталь. Шаги в коридоре снаружи едва слышны, но тихая уверенность Матаги-сама заполняет всё пространство комнаты, как будто даёт понять: здесь каждый человек и каждая идея имеют значение.

— Можно задать немного странный вопрос?

Озэму Матаги смотрит на меня, его взгляд пронзительный, но спокойный, скрывающий любой намёк на эмоции. На его губах мелькает едва заметная улыбка.

— Конечно, спрашивай, — его голос тихий, но твёрдый, в нём чувствуется не только уважение, но и интерес.

— Вы ведь не глава своего клана, но глава Инака. Разве на вас не может оказывать давление руководство других кланов? Раньше я всегда думал, что только глава клана может стать главой селения, — слова срываются с языка, любопытство берёт верх.

Матаги-сама слегка наклоняет голову, его глаза становятся ещё более сосредоточенными. Он не сразу отвечает, но в его взгляде читается понимание того, что вопрос требует разъяснения.

— Ах, честность, — тихо произносит он, будто сам себе, и лёгкая усмешка появляется на уголках его губ. — Это редкость. В других селениях такой порядок действительно практикуется, но у нас всё устроено немного по-другому. Всё дело в разделении обязанностей. Здесь, в Инака, ни один из глав кланов не занимает руководящих должностей. Эти места предназначены для людей, которых выбирают среди клановых, но по сути — это выбор в пользу подходящих личностей.

Он делает небольшую паузу, как будто даёт мне время осознать сказанное, и продолжает, не снижая концентрации.

— Но разве среди бесклановых не могут быть подходящие люди? — мой голос звучит слегка настороженно.

Озэму наклоняет голову, его взгляд остаётся непроницаемым, но в его голосе звучит лёгкая одобрительная нота.

— Хвалю за смелость, но впредь будь осторожен с такими вопросами. Люди могут воспринять это по-разному, — его голос становится мягче, но всё равно оставляет ощущение дисциплины. — В нашем случае, это просто традиция. Шесть кланов основали Инака, они создали его с нуля, вложили свои силы и свою жизнь в развитие этого селения. Мы не хотим, чтобы кто-то разрушил всё это из-за своей жадности, зависти или беспокойства о личных интересах. Поэтому последнее слово всегда остаётся за представителями кланов.

Он делает краткую паузу, и взгляд его становится ещё более проницательным.

— Но да, среди бесклановых могут быть достойные люди, которые смогут занять важные посты, если они проявят себя. И если они согласятся, то мы примем их в качестве заместителей. Так и они окажутся при деле, и мы сможем контролировать ситуацию, — добавляет он, его голос теперь звучит спокойно и уверенно, как если бы он объяснял простую истину.

— Последний вопрос.

— Да, да, слушаю внимательно. Продолжай, — Озэму Матаги складывает руки на груди, его спокойный взгляд словно сверлит насквозь, но голос остаётся ровным.

— Зачем вам чертежи моей игровой площадки? Да ещё и платить за это собираетесь.

— Тут всё проще, чем кажется, но выгода многослойная, — говорит Озэму-сама, поднимая мозолистую руку и поочерёдно загибая пальцы. — Первое: финансовая поддержка сразу двух молодых и перспективных шиноби. Это инвестиция в будущее деревни.

— А второе? — уточняю, стараясь уловить каждый нюанс его слов.

— Второе, — Озэму-сама поднимает средний палец, — это отношение. Мы, как селение, займёмся дешёвой благотворительностью. Построим такие площадки бесплатно в окрестных деревнях. Люди это заметят. Слухи о нас начнут расходиться, и, как снежный ком, улучшат общее восприятие.

— Хорошее отношение — это, конечно, отлично. Но, что это даст нам в реальности?

— Молодец, умеешь задавать правильные вопросы, — одобрительно кивает глава селения. — Чем лучше к нам относятся, тем больше заказов мы получим. Ни для кого не секрет, что сейчас лишь четверть торговцев, проходящих через нашу страну, обращаются за услугами к шиноби Инаки. Большинство предпочитают Коноху или даже Кумо.

— И тогда, как вы говорите, дело за репутацией? — уточняю, чувствуя, как смысл его слов начинает складываться в чёткую картину.

— Именно, — Озэму-сама наклоняется чуть ближе, его голос становится увереннее. — Люди доверяют тем, кто заботится о них. Чем больше мы проявляем себя с положительной стороны, тем выше вероятность, что они выберут нас. А репутация — это не только новые клиенты, но и укрепление наших позиций среди других селений.

Слова Озэму-самы звучат убедительно, и его спокойная решимость внушает уверенность. Такое чувство, что он уже несколько шагов впереди, просчитывая последствия. В этот момент приходит понимание, что этот человек не просто руководит селением, а действительно заботится о его будущем.

Задумчиво шагаю по узким улочкам селения, размышляя о недавней встрече с главой Инака. Его слова будто запутанная головоломка, в которой каждое решение открывает ещё больше вопросов. «Озэму Матаги совсем не прост, — думаю, подходя к нашему дому. — Он словно ведёт игру, где правила мне неизвестны. Политика… игра, в которой каждая деталь имеет значение, а последствия одного хода могут разрастись на годы вперёд».

На пороге дома доносятся знакомые звуки — Хоши-чан, с искренним энтузиазмом словно ожившая стихия, хлопочет на кухне у плиты. Её мелодичное мурлыканье, сопровождаемое звонким стуком посуды, наполняет дом ощущением тепла и уюта. 

Захожу внутрь. Хоши, в голубой футболке и серых шортах, уже успела испачкаться в муке, но её это явно не беспокоит. Она сосредоточенно мешает что-то в большой миске, словно от этого зависит судьба мира.

— Братик! — радостно восклицает она, едва завидев меня. — Ты чего такой серьёзный? 

— Размышляю, — коротко отвечаю, но её настойчивый взгляд заставляет остановиться.

— О чём? Рассказывай! — Хоши мигом оказывается рядом, её глаза, словно летнее небо, сверкают от любопытства. 

— Ходил к главе селения, — произношу уклончиво, надеясь, что этого хватит, но она лишь насупленно складывает руки на груди.

— И что? Не отмалчивайся! Говори всё, как было! 

Её настойчивость вызывает улыбку. Присаживаюсь на табурет и начинаю пересказывать события. Она слушает, затаив дыхание, словно это не история про обычный разговор, а рассказ о сражении. 

— Знаешь, братик, — произносит Хоши, когда я заканчиваю. — Он ведь всего лишь рассказал тебе о своих планах, но сколького он уже добился этим? 

— В этом и суть, — соглашаюсь, чуть помедлив. — Он словно играет на нескольких досках сразу. Наверняка за этим стоит что-то большее. Например, желание показать реальное положение дел в нашем селении и как с ними справляются.

— И одновременно, как селение относится к своим шиноби и простым людям, — подхватывает Хоши, задумчиво глядя в окно. 

— А ещё, какие перспективы это может открыть, — добавляю, стараясь уследить за её мыслью. 

Она смотрит на меня серьёзно, и вдруг произносит: 

— Братик, глава... Он же страшный человек! 

Качаю головой, пытаясь подобрать слова. 

— Скорее, он умный, хитрый и невероятно сильный, — уточняю, вспоминая его взгляд. 

— Ну да, — задумчиво соглашается Хоши. — Именно поэтому он и стал главой Инака. 

Её рассуждение звучит неожиданно взрослым, и это заставляет улыбнуться. В такие моменты чувствуется, что она взрослеет быстрее, чем кажется.