Прогнивший Мир

По тихим улочкам деревни неспешно бредут две девочки, словно весёлые лучики утреннего солнца. Их звонкий смех, чистый и переливчатый, разливается вокруг, заполняя пространство тёплой радостью. Голоса, лёгкие и музыкальные, напоминают хрустальные колокольчики, которые подхватывает нежный ветерок. Я иду немного позади, наблюдая, как их мир светится беззаботным счастьем. Не хочу нарушать эту хрупкую гармонию, боюсь, что один неловкий шаг может разрушить их невидимую нить.

Хоши-тян идёт чуть впереди, будто ведёт за собой целый маленький оркестр солнечного утра. Её голубое платье трепещет на ветру, будто крылышки бабочки, только что севшей на цветок. Светлые волосы искрятся золотом под нежными лучами солнца, каждый прядь переливается, как волна на прозрачной воде. В её глазах светится что-то невероятное — то ли детская мечта, то ли сама жизнь, весёлая и лёгкая. Она смеётся так заразительно, что невольно хочется присоединиться, даже птицы, сидящие на ветвях, будто подпевают ей своим щебетом.

Но мой взгляд снова и снова возвращается к другой девочке. Её тёмные волосы свободно струятся по плечам, мягким шелковым потоком, отливая тёплым коричневым блеском. Карие глаза, озорные и глубокие, светятся таким неподдельным счастьем, что кажется, они отражают весь окружающий мир — солнце, небо, деревья и даже меня. Она смеётся громче всех, её голос — как маленький водопад: чистый, звонкий, живой. На ней лёгкое платье, розовое, с жёлтыми лентами, которое кружится вокруг неё в ритме её шагов. Это платье напоминает распустившийся цветок, нежный и радостный, словно сама весна.

Я смотрю на неё, на свою младшую сестру, и сердце вдруг щемит от теплоты. Как будто в один миг понимаешь, что держишь в руках что-то драгоценное, что хочется беречь от любой тени. Она бежит вперёд, ловит Хоши за руку, и обе смеются, кружатся, будто два маленьких вихря, наполняющих всё вокруг жизнью.

И я остаюсь позади, чуть приостановившись, чтобы почувствовать этот момент. Деревня вокруг оживает — ветер треплет листву, тихо звенят колокольчики на чьём-то крыльце, солнце нежно ласкает землю. А их смех, звонкий и искренний, наполняет этот день смыслом, делая его светлее.

И вдруг я понимаю, что никогда не смогу забыть этот миг. Этот утренний свет, трепещущее платье Хоши, её искрящиеся глаза, радостный голос моей сестры. Всё это кажется таким простым и таким чудесным одновременно. Это — счастье. Настоящее.

Но что-то не даёт мне покоя. На мгновение закрываю глаза, пытаясь разобраться в своих чувствах. Прислушавшись к себе вскоре осознаю… Страх! Я не чувствую чужой страх! Но когда снова открываю глаза и вижу, как девочки бегут дальше, хохоча и весело подталкивая друг друга, замешательство отступает. Вместо него появляется другое чувство — мягкое, тёплое, обволакивающее, как солнечный свет.

Краешком сознания отмечаю — я улыбаюсь, но решив не обращать на это внимание, продолжил наблюдать за девочками, стараясь запомнить каждую улыбку, дарующую столь приятное тепло.

Они добегают до детской площадки. С радостными криками обе бросаются к качелям, и вот уже их голоса смешиваются с беззаботным смехом другой детворы. Солнечные зайчики танцуют на качелях и песке, отражаясь в глазах детей. Родители лениво беседуют на деревянных лавочках, изредка поглядывая на игру. Кто-то шутит, кто-то смеётся в ответ. Мир вокруг кажется наполненным спокойствием, тишиной и теплом, словно он укутан в мягкое одеяло летнего утра.

Сажусь на одну из лавочек, прикрываю глаза и позволяю солнечному свету согреть лицо. Смех детей, шелест ветра и теплоту момента я пропускаю через себя, словно пытаясь впитать это мгновение навсегда.

Всё рушится в один миг.

Детский смех обрывается, словно кто-то перерезал невидимую нить. Мир меняется мгновенно. Вместо солнечного света — плотный мрак, словно тень накрыла деревню. Ветер превращается в ледяной шквал, пронзительный и резкий, несущий в себе отголоски криков.

Небо затянуто клубами чёрного дыма. Пламя жадно пожирает дома, отбрасывая исказившиеся тени на улицы. В груди нарастает паника, мысли бьются, как пойманная птица: «Нападение? Кто? Почему? Где они — Рика-сан, Хоши-тян?»

Всё вокруг пропитано липким страхом, ощущение чужой паники давит, как тяжёлое одеяло. Каждый шаг словно становится труднее, но ноги сами несут к дому, к тому, что дороже всего. На пути внезапно падает человек. Металлическая повязка на лбу блестит в тусклом свете пожаров, меч готовится нанести удар. Но в следующее мгновение в его грудь вонзается огромное чёрное перо, пронзая тело насквозь. Взгляд поднимается вверх.

Над деревней, в клубах дыма, парит нечто огромное. Его крылья, чёрные, как безлунная ночь, разрезают воздух. Каждое движение крыльев обрушивает вниз смертоносный дождь из перьев, унося жизнь. Один взмах — и целая улица погружается в безмолвие.

Монстр зависает в воздухе среди черных клубов дыма. В этот момент приходит осознание: страх исчез. Тот, что шёл от людей, растворился. В этом ужасном молчании становится понятно — деревня мертва.

Перед домом лежит Тору-сан. Его тело изрешечено кунаями, кровь тёмным пятном растеклась по земле. Мельком задерживается взгляд на его лице, в глазах пустота. Промедления нет — дверь распахивается. Внутри Рика-сан и Хоши-тян сидят на полу. Женщина обнимает девочку, словно пытается защитить её даже сейчас. Их лица спокойны, но холод, исходящий от тел, делает мир ещё мрачнее.

Пальцы дотрагиваются до кожи. Лишь холод в ответ. Крик разрывает тишину, сливается с яростным рёвом, доносящимся снаружи. На крышу дома, словно воплощение ночного кошмара, опускается монстр. Его силуэт огромен, а ветер доносит запах крови. Из огромной пасти вновь раздаётся ужасающий вой, в котором ощущается... Безысходность и боль.

Холодный пот покрывал тело, а детали странного сна ускользали, будто его и не было вовсе. Вокруг царила тишина. Я лежал на кровати, заботливо укрытый одеялом. Оглядевшись, заметил перевязанные бинтами торс и спину. Отбросив одеяло осмотрел себя, тело ниже пояса оказалось голым.

На стуле у кровати, склонившись в неудобной позе, спала Хоши-тян. Её волосы спадали на плечи, лицо выглядело уставшим, но спокойным. Попытался подняться, стараясь не потревожить её сон. В груди вспыхнуло удивление: боль, которую ожидал, так и не появилась. Травмы после вчерашнего боя, казалось, уже не напоминали о себе.

«Неужели проспал несколько дней? С моей регенерацией такого быстрого восстановления быть не могло… Или нападение было не вчера?»

Мысль ускользнула, как тень, отказываясь складываться в нечто осмысленное. Глаза снова остановились на Хоши-тян. Внутри шевельнулось нечто знакомое, но необъяснимое. На краю сознания мелькнула неуловимая мысль, обещая что-то важное, но исчезла прежде, чем удалось ухватить её.

Вздохнув, отбросил попытки разобраться. Осторожно сел на кровати, стараясь не разбудить девочку. Её тихое дыхание придавало странное чувство покоя, словно всё было в порядке, пусть даже разум говорил об обратном.

***

Кояма Хоши

Я чувствую лёгкое движение рядом, будто кто-то шевельнулся совсем близко. Сон ещё держит в своих объятиях, но это едва заметное прикосновение тянет обратно в реальность. Локоны волос щекочут лицо, а плечо слегка ноет от неудобной позы.

Тёплое солнце лениво скользит по спине, пробиваясь сквозь занавески. В воздухе висит слабый аромат трав и чего-то едва уловимого, но знакомого и успокаивающего. Постепенно сознание возвращается, веки с трудом разлепляются.

Мир перед глазами размытый, словно кто-то провёл кистью по стеклу. Щека покоится на грубой ткани, голова лежит на скрещённых руках, а тело будто приросло к стулу у кровати.

И тогда взгляд натыкается на него.

Сатори-онни сидит на кровати. Его спина прямая, а на лице лёгкое изумление, словно он только что понял что-то важное. Карие глаза смотрят прямо сюда, и по телу пробегает волна облегчения. Он... сидит. Он очнулся!

— Братик? — голос дрожит, будто не верит в реальность происходящего.

Он моргает, словно тоже сомневается, а затем едва улыбается — тепло, как всегда.

— Ты проснулась, Хоши...

В этот момент время замирает, а затем эмоции захлёстывают с головой. Слёзы подступают, застилая всё вокруг.

— Братик! Ты... ты очнулся! — ноги сами поднимают с места, тело бросается вперёд, обхватывая его руками. Всё, что копилось — страх, боль, отчаяние — вырывается наружу.

Его руки осторожно ложатся на плечи, и становится теплее. Настоящий. Живой. Голова упирается в его грудь, чтобы услышать биение сердца, как подтверждение того, что он здесь.

— Я думала... — голос ломается, слова не находят дороги.

— Прости, что заставил волноваться, — он отвечает хрипло, слабым, но живым голосом.

Эти слова только сильнее трогают душу. Руки крепче обхватывают его, будто страх потерять возвращается. Единственное желание — остаться рядом как можно дольше, чтобы почувствовать, что всё это не сон.

Его руки осторожно обнимают, и от этого прикосновения мир словно становится менее тяжёлым. Но всё, что было скрыто внутри, вырывается наружу, словно плотину прорвало.

– Ты не представляешь, как я боялась, братик, – слова рвутся с губ, дрожат вместе с голосом. – Когда мы увидели, что деревню охватил пожар, а люди кричат... Я... я думала, что больше никогда не увижу тебя и папу!

Сатори молчит, давая мне выплеснуть всё, что накопилось. Его теплая ладонь медленно проводит по волосам, но это только сильнее открывает поток слов.

– Я видела... – голос срывается, но я заставляю себя продолжать, – видела трупы, братик. Этих людей, с которыми мы каждый день здороваемся. Тетушку Каяно, которая всегда приносила нам сладости, и дядю Хару, который учил нас ловить рыбу... Они... они больше никогда... – слова тонут в рыданиях, и я снова утыкаюсь в его грудь.

Его рука на мгновение замирает, но он тут же возвращается к своему мягкому жесту, словно убаюкивает.

– Мне пришлось помогать маме лечить раненых, – шепчу уже тише, чувствуя, как дрожь постепенно уходит. – Столько крови... столько криков... Мы пытались спасти Иошира-сана, но... но не смогли. Он так много сделал для деревни, а мы...

Снова замолкаю, но Сатори нарушает тишину. Его голос тихий, спокойный, словно он специально говорит так, чтобы слова укрыли, как теплый плед.

– Хоши... Я знаю, это было страшно, – он чуть сильнее прижимает меня к себе. – Иошира-сенсней был хорошим человеком. Он погиб, защищая то, что для него было важнее всего. Он сделал всё, чтобы спасти вас.

– Но это несправедливо! – не выдерживаю, вскидывая голову. – Почему такие люди умирают, а эти разбойники...

Гнев в голосе сменяется новой волной слёз, и он снова меня обнимает, не позволяя утонуть в отчаянии.

– Жизнь редко бывает справедливой, – говорит он спокойно, но в голосе слышится грусть. – Но именно поэтому мы должны делать всё, что в наших силах, чтобы сохранить тех, кто нам дорог. Ты справилась, Хоши. Ты помогала маме, спасала людей. Ты уже сильнее, чем думаешь.

Эти слова удивляют, заставляют замереть на мгновение.

– Но... я просто... я ничего не смогла...

Он качает головой, чуть улыбаясь.

– Ты смогла больше, чем думаешь. Ты осталась сильной, даже когда было страшно. А это самое важное.

Его слова звучат так уверенно, что поневоле начинаю верить. Дыхание выравнивается, слёзы почти иссякли. Глубоко вздохнув, прижимаюсь к нему крепче.

– Теперь всё будет хорошо, правда? – спрашиваю, поднимая на него глаза.

– Правда, – он улыбается, его ладонь снова скользит по волосам. – Я здесь, папа и мама тоже. Мы справимся со всем, что придёт.

– Только ты больше не уходи надолго, – прошу, всё ещё чувствуя в груди слабый отголосок страха.

– Не уйду, – обещает он. – Никогда больше не заставлю тебя так волноваться.

Его слова звучат как клятва, и я снова позволяю себе улыбнуться. Теперь, когда он рядом, кажется, что этот кошмар наконец отступил, и впереди снова есть свет.

Поняв, что всё будет хорошо, я почувствовала, как в груди растекается облегчение, подобно теплу, возвращающемуся в тело. Страх, который сжимал меня в последние дни, как будто растворялся, отступая в тень. Весь этот ужас, эти воспоминания о разрушенной деревне, о мёртвых, о том, как я думала, что потеряла всё... Всё это теперь казалось далеким, как плохой сон. Мир снова наполнился светом, и мне захотелось верить, что теперь действительно всё будет по-другому.

– Ты прав, – тихо сказала, ощущая, как тяжесть, наконец, покидает меня. – Мы справимся.

Сатори, заметив что-то в моём взгляде, заглянул в мои глаза с мягким, заботливым выражением. Его голос был тихим, но проникающим.

– Кстати, Хоши... Я не помню, как так быстро поправился. Что случилось?

Моя грудь на мгновение сжалась, и я замешкалась, пытаясь вспомнить, как правильно сказать. Губы дрожали, а в голове путались слова, но я всё же нашла силы ответить.

– Ах... это... Ты бы, наверное, так долго не пришёл в себя, если бы не Мива-сама, – сказала, еле сдерживая лёгкие всхлипы. – Она... она ниндзя-медик. Без неё ты, возможно, ещё долго бы не проснулся. Всё случилось так быстро... благодаря ей.

Сатори приподнял брови, удивление мелькнуло в его глазах.

– Мива-сама? – спросил он, словно не совсем веря своим ушам.

Я поспешила рассказать, потому что слова о ней были как исцеление для меня, давали силы продолжить.

– Она сражалась с разбойниками, спасала людей, – продолжила, не замечая, как снова сдерживаю хлюпанье носом. – А когда ты был без сознания, она использовала свою технику. Ты даже не представляешь, как это было потрясающе. Она скрутила пальцы в такие странные жесты... и её ладони засияли зелёным. Она прикладывала их к твоим ранам, и буквально через несколько минут они начали заживать. Это было как чудо, Сатори. Я не могу даже объяснить, как это впечатлило меня.

Сатори слушал внимательно, его глаза сияли изумлением.

– Ты даже не представляешь, как это было удивительно, – продолжила, чувствуя, как внутри меня распускаются эмоции. – Она сказала, что я могу стать такой же, если буду усердно учиться. Она верит, что я могу стать чунином и хорошим ниндзя-медиком. И я... я верю ей, братик.

Сатори улыбнулся, его взгляд был полон поддержки и понимания, а я почувствовала, как его слова успокаивают меня, словно тёплый ветер. Он слегка наклонил голову, словно что-то обдумывая.

– Ты хочешь пойти с ними? – его вопрос был неожиданным, но мягким.

Кивнула, забыв о своих последних переживаниях, и внутренне почувствовала твёрдость в своём решении.

– Да, братик, – ответила, – я хочу стать настолько сильной, чтобы защищать людей, которые мне дороги. Мама, конечно, отличная травница, и она научила меня многому, но... но мама не сможет научить меня, как лечить людей, просто прикоснувшись. А с помощью её техники можно сделать чудеса, быстрее, чем с мазями и отварами! Я хочу быть такой, как она, чтобы лечить и спасать.

Сатори пристально посмотрел мне в глаза, и я почувствовала, как его взгляд глубоко проникает в меня, подталкивая к ещё более твёрдому решению.

– Значит, ты всё для себя решила? – спросил он.

Я кивнула, уже не сомневаясь.

– Да, – ответила с полным убеждением, несмотря на лёгкое волнение в голосе. – Да, я хочу стать сильной. Чтобы защищать, лечить... чтобы не потерять никого.

Сатори посмотрел на меня с уважением и согласием.

– Хорошо, отговаривать тебя не буду, – сказал он спокойно, – твои желания понятны и благородны. Но теперь... если ты не против, давай поедим, как-никак, я уже два дня не ел.

Я смутилась, почувствовав, как покраснела, и быстро спрыгнула с кровати.

– Не задерживайся тут, скоро мама закончит готовить обед! – весело сказала, закрывая дверь, и поспешила на кухню.