Прогнивший Мир

Я еду на старинной деревянной повозке, покачиваясь на ухабах, среди запаха пыли и свежести поля. Рядом сидит высокий мужчина с суровым лицом, его пальцы крепко сжаты на вожжах, заставляя коня идти по избранному пути. В телеге — тяжёлые мешки, наполненные зерном, крупами и другими припасами, издающими громкое поскрипывание и шуршание, когда повозка пролетает по неровным дорогам. В воздухе царит тишина, прерываемая лишь мерным топотом копыт, звонким пением птиц и едва уловимыми, словно далёкими эхо, скрипами сверчков.

Но вдруг мир вокруг меня, я парю в кошмарном измерении — огромном кубе, наполненном удушающим запахом смерти. Его стены исчезают в бесконечной тьме, а пол усеян телами, которые ещё дышат, кричат и стонут. Я здесь не как участник, а как пленник, лишённый возможности прикоснуться, помочь или изменить хоть что-то. Только смотреть. Уши улавливают странный шёпот, который незаметно достигает самых отдаленных уголков сознания: — «В ковчеге всегда будет демон».

Мой взгляд приковывает маленькая девочка с тёмными волосами, одетая в зелёное платье. Она идёт сквозь море изломанных тел, её фигура окружена мягким светом, который, подобно фонарю, разгоняет окружающий мрак. Этот свет, как и сама девочка, выглядит тёплым и успокаивающим, но в то же время кажется чужим, словно он явился из другого мира. 

Я кричу, отчаянно пытаясь достучаться до неё: — Девочка! Ты слышишь меня? Уходи отсюда! Это место не для тебя! 

Она останавливается. Медленно поворачивает голову, и её глаза — два звёздных осколка — встречаются с моим взглядом. На миг я замираю, ощущая, как холод проходит сквозь грудь, а затем сердце начинает бешено стучать. 

— Посмотри на меня! Ты должна уйти! — снова кричу я, но мой голос вязнет в густой, словно живая смола, тьме. Он будто никогда не существовал. 

Девочка не отвечает. Она отворачивается и продолжает свой путь. Её свет прокладывает перед ней узкую дорогу, и мне кажется, что он защищает её. Но за пределами света я замечаю нечто огромное. В этой тьме рождается гигантская тень, её очертания искажены мраком, но я чувствую её движение и слышу низкий, угрожающий рык. Это существо готово уничтожить всё вокруг, но оно не смеет пересечь границу света девочки. 

Я пытаюсь снова её предупредить: 
— Остановись! Тебя ждёт опасность! — но она не реагирует, будто и не слышит меня. 

Мир вокруг внезапно меняется. Куб исчезает, и я оказываюсь в центре разрушенной деревни. Чёрные столбы дыма поднимаются ввысь, дома обуглены, словно стояли в аду. Земля пропитана кровью, и воздух насыщен запахом гари и разложения. 

Девочка всё так же идёт вперёд. Она, кажется, не замечает хаоса, её лёгкая, почти призрачная фигура скользит сквозь руины. Свет вокруг неё остаётся неизменным — ярким, тёплым, но пугающе чужим. 

— Остановись! — кричу я, отчаяние сжимает горло. — Ты не должна быть здесь! 

Её шаги замедляются. Она снова оборачивается, но на этот раз её взгляд кажется осмысленным. Она видит меня. Или это иллюзия? Её губы шевелятся, но я слышу лишь далёкий шёпот — не слова, а звуки, которые словно доходят из иного измерения. От этого шёпота мне становится холодно. Затем её лицо снова пустеет, и она исчезает за обугленным домом. 

Я пытаюсь бежать за ней, но моё тело не слушается. Ноги будто закованы в невидимые цепи. За спиной я чувствую движение тьмы. Она живая. Она видит меня, дышит ненавистью, шепчет угрозы прямо в сознание. 

Тьма обрушивается на меня. Я падаю, чувствуя, как ледяной холод обволакивает моё тело, душит и поглощает. В последний миг всё вокруг исчезает. 

Медленно открываю глаза. Комната залита лунным светом. 
— Опять кошмар, — шепчу себе и устало провожу ладонью по лбу. Он сухой. 

Я привычно тянусь к свечке на столе. Её тёплое пламя разгоняет остатки ночного мрака. 
Это был всего лишь сон, но он снова ощущается слишком реальным. Уже два года меня преследуют такие видения. Это даже сложно назвать кошмарами. Скорее... странное переплетение воспоминаний и фантазий. 

Сажусь за стол, ощущая, как холодная деревянная поверхность касается ладони. Тетрадь лежит передо мной, словно молчаливый свидетель ночных видений. Открываю её и начинаю записывать всё, что видел. Линии плавно вытягиваются на странице, как мысли, которые стремятся ускользнуть, но я не спешу их отпускать. Когда-нибудь разберу эти сны по частям, как загадочный пазл. Но не сегодня. Сегодня оставляю их на бумаге, чтобы позже вернуться и обдумать всё, что в них скрыто.

Однако уже сейчас становится ясна странная закономерность. Перед тем как начать восстанавливать воспоминания, первым всегда слышу странные звуки — неясные и тревожные. Сначала они едва различимы, но чем ярче становятся образы, тем отчётливее я их воспринимаю. Звуки проникают в сознание, не давая забыть о себе. Воспоминания о монстре приходят с жутким скрежетом и треском, словно кто-то терзает металл зубами или скребётся когтями о стекло. Эти звуки охватывают, заставляя сердце биться быстрее. С каждым моментом я ощущаю их все сильнее, будто сам становлюсь частью этих воспоминаний.

Другие воспоминания — о спокойной стране, почти утопичной. Они окутаны лёгким звоном колоколов, как будто я нахожусь в каком-то прекрасном храме, где каждый звук — это благословение. Эти образы ассоциируются с далёкой и высокоразвитой страной, такой удалённой, что трудно понять, когда и где она существовала. Но странности этих воспоминаний не меньше, чем у тех, что связаны с монстром. В них я кажусь гораздо старше, чем есть на самом деле. Это ощущение тяжёлое, но манящее, как будто я был или буду кем-то другим.

Но вот вопрос, который не даёт покоя: откуда приходит третий набор воспоминаний? Резкий и неожиданный, он сопровождается ржанием лошади. Что связывает эти звуки с теми, что я вижу в воспоминаниях? Почему в них я вижу себя нынешнего, но лишь немного моложе? Как они согласуются с остальными воспоминаниями?

Тихо, едва заметно скрипнула дверь. Я поднял взгляд и увидел Рику-сан, которая, как тень, ступала в комнату, её глаза, полные мудрости, смотрели на меня с легкой теплотой. Она подошла ко мне, мягко положив руку на голову и слегка потрепав волосы. Её жест был таким знакомым и утешительным, что на мгновение мне показалось, будто время замедлилось.

— Твои воспоминания важны, — произнесла она с тихой, но уверенной интонацией, — они определяют, кем ты был, но не забывай, что самое важное — это то, кем ты станешь. Будущее всегда более важно, чем прошлое. Не привязывайся к тем теням, которые оставили след на твоём пути. Сосредоточься на том, что впереди.

Она сделала паузу, её взгляд мягко наполнился состраданием.

— А теперь ложись обратно в кроватку, — сказала она, словно подталкивая меня к спокойствию, как если бы её слова были не только наставлением, но и оберегом.

***
Свет утреннего солнца пробился сквозь тонкие занавески. За окном доносились звуки пробуждающегося двора: где-то вдалеке каркнула ворона, глухо ударил молот. В доме было тихо, лишь едва слышно потрескивали угли в очаге.

В комнате пахло травами – Рика-сан, наверное, уже начала варить лечебные настои. Хоши-тян сидела на татами, её длинные светлые косички торчали в разные стороны, а пухлые щёчки были слегка надуты – очередное проделка, которая зарождалась в её голове. Увидев меня, она вскочила, её лицо озарилось радостью.

– Ты сегодня снова будешь ковать? – прозвучал её звонкий голос.

– Да, – ответ прозвучал чуть тише, чем хотелось бы.

– Сделаешь что-нибудь для меня? Может, меч, как у самураев? Или… корону! Я буду принцессой!

Её воображение всегда поднимало настроение. Маленькая фигурка кружилась по комнате, пока с кухни не донёсся голос Рика-сан:

– Хоши, дай Сатори передохнуть. Ему ещё  к отцу идти.

Рика-сан подошла ближе. В её разноцветных глазах я видел спокойствие и тепло. Она провела рукой по плечу.

– Сегодня важный день, – мягко заметила она. – Не бойся, даже ошибки – это уроки.

Эти слова отозвались где-то глубоко внутри. Её голос, словно трепетное прикосновение, наполнил тёплой уверенностью.

Жар от горна заполняет кузницу, заставляя воздух колебаться и плотной волной накатывать на лицо. Уголь, насыщенный кислородом благодаря мехам, ярко пылает, окрашивая металл в тёмно-красный цвет. Болванка железа лежит среди углей, постепенно нагреваясь, пока не приобретает насыщенный светло-жёлтый оттенок, свидетельствующий о готовности к работе.

Тору-сан, опытный кузнец, стоит неподалёку и молча наблюдает, как подготовка идёт полным ходом. Его взгляд пристальный, но без лишней строгости – скорее внимательный, оценивающий.

– Не спеши, – говорит он, почти шёпотом, чтобы не нарушить сосредоточенности. – Металл торопливости не терпит.

Рука, обмотанная грубой тряпкой, берёт клещи. Металл извлекается из горна и ложится на наковальню с характерным глухим звуком. Уже знакомое движение руки поднимает молот, и первый удар, мощный, но точный, приходится по середине заготовки. Сверкающие искры разлетаются во все стороны, осыпаясь на пол, где их тут же поглощает пыль.

Молот начинает свою ритмичную симфонию – удары чередуются с движениями клещей, поворачивающих заготовку. Каждый удар сплющивает металл, вытягивая его вдоль, формируя прямую линию. Грубый кусок железа постепенно теряет свои первоначальные очертания, обретая форму, которую ты задумал.

– Ровнее тяните! – раздаётся голос Тору-сана. Он подходит ближе, указывая на место, где удары были недостаточно сильны. – Если здесь останутся пустоты, при закалке металл треснет.

Работа продолжается, и заготовка возвращается в горн каждые несколько минут, чтобы снова набрать нужную температуру. Перегрев может сделать металл хрупким, а недогрев – непрочным. Этот баланс требует внимания и терпения.

Когда первичная ковка завершается, наступает время осадки – процесса, при котором металл укорачивается, становясь плотнее и прочнее. Удары молота теперь нацелены в одном направлении, чтобы выровнять структуру заготовки. Уголь продолжает тлеть, но горн слегка прикрыт, чтобы огонь не пересушивал металл.

– Теперь прочисть поверхность, – говорит Тору-сан, протягивая грубую металлическую щётку. – Удали окалину, чтобы увидеть, где есть недостатки.

Заготовка остывает до тёмного красного цвета, её поверхность покрывается грубой коркой. Щётка скрежещет по металлу, оставляя за собой чистую, ровную сталь, на которой видны едва заметные линии слоёв.

– Хорошо. Теперь закалка, – говорит Тору-сан, его голос приобретает серьёзные нотки. – Помни, слишком быстрое охлаждение испортит всё. Опускай в масло не сразу, постепенно.

Горн гаснет, когда заготовка достигает нужного состояния. Масло, находящееся в глубокой железной ёмкости, медленно поглощает металл, вспыхивая на поверхности дымом и слабым пламенем. Воздух наполняется резким запахом горелого масла, смешивающимся с постоянным ароматом нагретого металла.

После закалки металл выкладывается на деревянный стол для проверки. Тору-сан берёт мел, проводя по поверхности тонкие линии, которые помогут определить, где нужно провести окончательную обработку.

– Теперь отпуск, – продолжает он. – Металл нужно сделать гибче, иначе при первой нагрузке он сломается.

Заготовка возвращается в печь, но на этот раз температура гораздо ниже. Тепло проникает в металл медленно, помогая снять напряжение, накопленное в процессе закалки.

Когда изделие окончательно готово, начинается работа с рукоятью. Для неё выбирается прочное дерево – дуб или орех. Дерево обрабатывается вручную, вытачивается и закрепляется на металлическом хвостовике с помощью нагрева и заклёпок.

На выходе получается готовый инструмент – нож, скромный, но надёжный, с тёмной деревянной рукоятью и острым лезвием, блестящим от масла.

Тору-сан внимательно осмотрел клинок, провёл пальцем по краю, слегка качнул головой.

– Хорошо, – коротко сказал он.

В его голосе звучало одобрение, и это было дороже любых похвал. В этот момент чувствуется, что ковка – это не просто процесс, а искусство, требующее внимания, терпения и уважения к материалу.

Дома Хоши-тян тут же выхватила клинок из рук. Её глаза сияли восторгом, а движения были стремительными и неловкими.

– Ух ты! Ты сам сделал? Мама, смотри, какой он красивый!

Рика-сан подошла ближе, её взгляд задержался на клинке, а затем на лице.

– Это только начало, – заметила она. – Но для начала – очень неплохо.

Её голос звучал спокойно, но в нём слышалась гордость. Тёплый взгляд Тору-сана, смех Хоши, слова Рика-сан – всё это наполняло дом уютом. Впервые за долгое время стало ясно: здесь действительно есть место, где хочется быть.
На следующее утро мягкий свет рассвета золотит горизонт, окрашивая верхушки деревьев в нежные оттенки розового и янтарного. Воздух свеж и прохладен, его лёгкий холодок бодрит кожу. На поляне неподалёку от дома я сосредоточенно отрабатываю движения, которые показывал мне Тору-сан. Его голос словно отзывается в голове: "Сосредоточься. Не спеши. Каждое движение должно быть точным, как удар молота по раскаленному металлу." Эти слова звучат как отголосок его характера — размеренного, но твёрдого.

Взмах рукой, поворот корпуса, и я замираю, прислушиваясь к звукам леса. Где-то вдалеке слышно, как кукарекает петух, перекликаясь с щебетом птиц. Ещё несколько упражнений, и я решаю отправиться к речке.

Утренний лес встречает меня ароматом влажной земли и трав. Тропинка под ногами освещена мягкими лучами солнца, а листья шепчутся на ветру, словно делятся своими секретами. У реки вода лениво течёт, отражая первые лучи солнца, и я чувствую, как напряжение оставляет меня.

Сидя на берегу с удочкой в руках, я погружаюсь в собственные мысли.

— Радиус моей чувствительности снова увеличился, — отмечаю, глядя, как поплавок покачивается на воде. Ещё недавно чакру удавалось уловить только в пяти метрах от себя, а теперь это расстояние увеличилось до тридцати. Даже восприятие страха стало чётче — теперь я ощущаю его на двадцати метрах.

Эти изменения не просто плод моих тренировок, нет... Воспоминания являются ключём и не важно, о ком эти воспоминания, о молодом парне из неведомой страны, о мальчике - сыне торговца, или же о жутком монстре. С каждой новой деталью я чувствую, как внутри меня будто рушится преграда, даруя мне силу. Это напоминает плотину, а воспоминания порождают трещины, которые становятся всё шире и глубже.

"Если плотина рухнет, что вырвется на свободу?" — холодная мысль пронзает меня. 

Поплавок резко дёргается, вырывая меня из раздумий. Ещё одна рыба! Ловля возвращает в реальность, отвлекая от размышлений. К обеду мой улов уже достаточно хорош, чтобы вернуться домой без стыда. 

Подходя к дому, я слышу негромкий стук и чувствую запах трав, смешанный с ароматом свежего теста. Рика-сан что-то готовит, напевая тихую мелодию. 

— Уже вернулся? — её цепкий взгляд скользит по корзине с рыбой. Она едва заметно кивает, подтверждая свои мысли. 

— Помочь с завтраком? 

— Конечно, — отвечает она тепло. — Помой рыбу, а я пока приготовлю тесто. 

Мы работаем в молчании, но оно кажется спокойным и естественным. Её движения плавны, нож в руках скользит, словно продолжение её пальцев. 

— Ты стал увереннее, — вдруг говорит она, не отрываясь от работы. 

— Думаешь? — осторожно спрашиваю. 

— Вижу, — её голос мягкий, но твёрдый. — Ты находишь себя. Это важно. 

Её слова звучат просто, но что-то внутри откликается. 

В дверь входит Тору-сан. Его тяжёлые шаги заполняют кухню. В руках он держит деревянный меч, на котором видны следы недавней шлифовки. 

— Завтрак готов? 

— Ещё немного, — отвечает Рика-сан, одаривая его лёгкой улыбкой, которая на мгновение согревает весь дом. 

Внезапно в комнату влетает Хоши. Её косички растрёпаны, щёки горят румянцем, а голубое платьице испачкано пылью. 

— Братик, ты рыбку поймал?! 

— Конечно! Смотри, — вытаскиваю рыбу из корзины. 

— Ух ты! Это будет самый вкусный завтрак! — радостно хлопает она в ладоши. 

Когда завтрак готов, мы садимся за стол. Хоши взахлёб рассказывает весёлые истории, жестикулируя так активно, что её слова почти не успевают за движениями. Тору-сан слушает молча, но уголки его губ трогает едва заметная улыбка. Рика-сан бросает на дочь строгий, но тёплый взгляд, поправляя выбившуюся прядь её волос. 

В такие моменты я чувствую тепло, разливающееся по сердцу. Здесь, за этим столом, я обрёл не просто крышу над головой. Я обрёл семью.

Солнце ещё только пробивается сквозь ставни, наполняя комнату мягким золотистым светом. Дом наполняется уютным ароматом риса и свежей рыбы. На столе, покрытом чистой льняной скатертью, аккуратно стоят миски с дымящимся мисо-супом, порции натто и зелёного лука. Тору-сан чинно сидит во главе стола, его фигура, как всегда, внушает спокойствие и уверенность. Он молча окидывает взглядом каждого из нас, будто проверяет, всё ли на месте, всё ли в порядке. 

Рика-сан ставит последнюю тарелку, затем вытирает руки о льняное полотенце и присаживается рядом с дочерью. Её строгие, но добрые разноцветные глаза на мгновение задерживаются на Хоши, которая уже начинает ерзать от нетерпения. 

Разговоры за столом были редкостью. Рика-сан, строгая в этом вопросе, всегда напоминала нам, что еда — это время тишины. Я аккуратно беру палочками кусок рыбы, ощущая, как нежное мясо тает во рту. Хоши-тян же, наоборот, действует так стремительно, что её палочки едва успевают за движениями. Она берёт рис, затем натто, затем обратно к рису. 

О осторожно поднимаю взгляд и произношу: 
— Иошира-сенсей сказал, что теперь каждый из нас будет ходить на охоту в одиночку. Завтра — мой первый раз. 

Рука Хоши, тянувшаяся к ложке с супом, зависает в воздухе. Она широко раскрывает глаза и с восторгом восклицает: 

— Братик, ты… — начинает она, но её голос тут же прерывает мягкий, но строгий тон Рики-сан: 

— Дети, за столом не разговариваем. У вас будет время после. 

Хоши сразу опускает голову, её щёчки смущённо краснеют. Я украдкой улыбаюсь, хотя сам мысленно возвращаюсь к предстоящей охоте. Слова Иошира-сенсея о том, что теперь мы будем охотиться в одиночку, тяжело ложатся на плечи. 

Тишину за столом нарушает лишь тихий стук палочек, да равномерное дыхание. Тору-сан ест спокойно, методично, как будто каждый его жест продуман. Когда он заканчивает, кладёт палочки на тарелку и бросает короткий взгляд на меня. 

— Сегодня в лесу будь внимательнее, Сатори, — произносит он низким, уверенным голосом. — Охота — это не только добыча. Это умение понять природу вокруг. 

Я молча киваю. Хоши, едва дождавшись окончания еды, радостно поднимает голову: 

— Ну а теперь можно? — спрашивает она у матери, блестя глазами. 

Рика-сан сдержанно улыбается: 
— Теперь — можно. 

Хоши-тян, как всегда, была первой, кто оживлял пространство своим звенящим голоском. 

— Что ты возьмёшь с собой? — Она подбегает ко мне, её голубые глаза сияют от любопытства. — А как ты справишься? А если тебя кто-нибудь съест? 

Её вопросы, звучащие один за другим, вызывают лёгкую улыбку. Укладывая тарелки в раковину, я отвечаю: 
— Ничего со мной не случится. Сенсей учил нас быть внимательными. Главное — хорошая подготовка. Сейчас думаю, что ещё взять с собой, помимо обязательного снаряжения. 

– Очень хорошо, что ты задумался над этим, - подходя к нам, с улыбкой произнесла Рика-сан и потрепала нас по голове, – но мог просто спросить у меня, ведь я хожу в лес чуть ли не с детства и моя мама научила меня делать бомбочки из толчённого острого перца. Так как у животных чрезвычайно острый нюх, можно этим воспользоваться и кинуть эту бомбочку под себя или под ноги животному. Таким способом не раз отгоняла от себя разных животных. Даже сейчас они у меня с собой. - рассказала Рика-сан с тёплой улыбкой на губах и ностальгией в глазах, когда говорила о детстве.

Порывшись в небольшой набедренной сумке, Рика-сан достала два небольших коричневых шарика и протянула нам. Осторожно взял его и поднёс к носу, но так и не почувствовал запаха перца.

– Оболочка этих шариков обработана особым составом, она довольно хрупкая и как вы заметили не пропускает запахи. Но если бросить этот шарик на землю, оболочка сломается и весь перец находящийся внутри вырвется наружу, создавая небольшую дымовую завесу, состоящую из перца, - с улыбкой проговорила Рика-сан, забирая шарики и аккуратно складывая обратно, – если хотите, вечером и вас научу их делать, -  синхронно кивнул с радостно улыбнувшийся Хоши-тян.

Лес встретил нас свежестью утреннего воздуха и тонким ароматом цветущих трав. Мы углублялись всё дальше, осторожно ступая по мягкому мху, чтобы не потревожить хрупкую тишину природы. Лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, играли на травинках, превращая их в миниатюрные изумруды. Рика-сан шла впереди с корзиной в руках, её спокойствие передавалось каждому из нас. 

— Помните, — начала она, слегка обернувшись, — собирать растения нужно с уважением. Лес щедро делится с нами, но всегда нужно оставлять часть, чтобы жизнь продолжалась. 

Её голос звучал мягко, но в этих словах читалась мудрость, словно каждая травинка была ей знакома не только по виду, но и по душе. 

Хоши-тян, как всегда, вырвалась вперёд, глаза её горели азартом. Она заметила куст с мелкими голубыми цветами и тут же наклонилась, чтобы сорвать одно из них. 

— Иссоп лекарственный! — объявила она с нескрываемой гордостью, аккуратно складывая цветы в свою корзину. — Его можно собирать всё лето. Это противопростудное средство, а ещё он помогает заживлять раны. 

— Ты просто молодец, — похвалила её Рика-сан с улыбкой. 

Но Хоши не остановилась: 
— А ещё, — добавила она, подняв палец вверх, как маленький учитель, — иссоп можно использовать для облегчения дыхания при астме и бронхите. Ты же сама говорила, мама, когда объясняла про настои для больного Тору-сана. 

Рика-сан слегка подняла бровь, явно удивившись. 
— Я упоминала это только мельком, — произнесла она, вглядываясь в дочь с тёплой улыбкой. — Молодец, что запомнила. 

— Я всё запоминаю! — отрезала Хоши, её гордость буквально искрилась, как солнечные лучи в росе. 

Тем временем я нашёл синий василёк. Его яркие лепестки тянулись к солнцу, и я, аккуратно сорвав один цветок, начал проговаривать: 
— Василёк синий. Его собирают летом. Он помогает лечить болезни почек, мочевыводящих путей и глаз. 

— Да-да, это всё правильно, — вмешалась Хоши с веселой уверенностью. — Но ты забыл, что его можно использовать ещё и для укрепления капилляров! Это самое важное. Без этого свойства ни один настоящий знахарь не обойдётся. 

Я молча посмотрел на неё, слегка смущённый. Она сказала это так, будто давно знала и ждала, когда же я допущу ошибку. 

Вскоре мы наткнулись на мяту перечную. Хоши-тян сорвала несколько веточек, бережно положила их в корзину и тут же начала рассказывать: 
— Мяту нужно собирать только в июле, когда она в самом соку. У неё сосудорасширяющее, обезболивающее и успокаивающее свойства. А ещё мама как-то говорила, что её добавляют в отвары, чтобы унять головные боли. Правда, это было не на уроке, а когда она просто варила травяной чай. 

Рика-сан слегка улыбнулась, поправляя выбившуюся из причёски прядь. 
— Как всегда, в точку, — заметила она, а её голос звучал с ноткой гордости. — Ты очень наблюдательная. 

Хоши сияла от похвалы, но всё же сделала вид, что ей это привычно. 

После обеда, под тёплым домашним светом, мы начали сортировать собранные травы.** Хоши не могла сидеть спокойно, то и дело указывая, как лучше разложить растения. Её маленькие руки ловко перебирали листья и цветы, а голос был полон уверенности, которую я начинал уважать. 

— Ты знаешь, мама говорит, что каждая трава имеет свой характер, — сказала она вдруг, не отрывая взгляда от работы. — И если слушать их внимательно, можно научиться их понимать. 

Я не сразу нашёл, что ответить. Для меня трава была просто травой, а для неё — целым миром. 

Вечером Рика-сан научила нас делать перцовые бомбочки. Даже тут Хоши-тян опережала всех, её движения были быстрыми и точными. Глядя на неё, я только лишний раз убеждался: несмотря на её возраст, она уже настоящий мастер.

На всякий случай заготовил девять шариков, три себе и шесть для других учеников охотника - Джуна-куна и Нобу-куна. Между мной и ними сложились странные отношения, хоть мы и учились вместе, но я стал для них кем-то вроде старшего товарища. После тренировок с Иоширой-сенсеем, они часто подходили ко мне уточняя те или иные моменты из прошедшей лекции.

Благодаря тому, что я записывал каждое слово Иоширы-сенсея, его уроки будто оживали на страницах моих заметок. Это помогало мне не только понимать материал, но и делиться знаниями с другими. Через полгода после начала занятий я заметил, что ребята начали приносить с собой тетрадки и карандаши. Первое время они отставали, не успевая за быстрым ритмом его объяснений, но их упорство не осталось незамеченным. Сенсей, обычно такой строгий и требовательный, стал делать небольшие паузы, давая нам время записывать ключевые моменты. Это было непривычно, но оттого ещё более ценно.

Ранним утром, пока ещё свет прорывался через лесную листву, я вышел на двор, чтобы размять тело. Свежий воздух бодрил, а тишина вокруг казалась почти звенящей. После тренировки отправился к реке. Холодная вода обжигала кожу, но приятно пробуждала. Когда вернулся домой, Рика-сан уже была занята на кухне. Без лишних слов я взялся помочь: почистил овощи, нарезал хлеб, подал миски. Её легкий напев, едва различимый среди звона посуды, придал утреннему моменту ощущение уюта.

После завтрака я направился в свою комнату. Настало время собираться. Колчан со стрелами удобно лег на плечо. В поясной сумке заняли места бомбочки с перцем и пара кунаев — небольшие, но удобные. Оранжевая фляга из тыквы, наполненная свежей водой, висела сбоку. Проверив ремешки на луке, я двинулся к выходу.

– Удачной охоты! – звонкий голос Хоши-тян раздался за моей спиной. Она стояла у порога, широко улыбаясь. В её глазах сверкало восхищение.

– В лесу тебя могут ждать не только зайцы и кабаны, – напомнил Тору-сан, глядя на меня спокойно, но пристально. Его слова всегда звучат весомо, даже когда он говорит просто.

– Всё будет хорошо, я более чем готов к этой охоте, - едва заметно улыбнувшись, проговорил, выходя из дома.

Мои шаги эхом разнеслись по деревне. Лес манил своей загадочной тишиной, и я чувствовал, что впереди ждёт нечто большее, чем просто охота.

На окраине деревни мне предстала сцена, наполненная не только нервозностью, но и ощущением ожидания. В тени большого дерева стоял Иошира-сенсей, его взгляд скользил по ребятам, которые явно переживали. Лишь заметив меня, он медленно подошёл, привлекая внимание своей уверенной осанкой и неподдельной улыбкой.

— Ну что ж, настал этот день! — произнёс он с энтузиазмом, словно сам был частью этого важного момента. — Сегодня вы отправляетесь на первую самостоятельную охоту, а с этого дня вы уже не мои ученики. Теперь вы настоящие охотники! Главное — не забывайте всё, чему я вас учил. Удачи вам в лесу!

Джун-кун, слегка теребящий ремень своего ножа, с интересом посмотрел на Иоширу, а затем взглянул на своих спутников, сдержанно спросив:

— Нам идти поодиночке или в группе?

— Как хотите, — ответил Иошира-сенсей с лёгкой ухмылкой, в его словах читалась нотка игривости, но в то же время — уверенность. — С сегодняшнего дня вы сами выбираете свой путь. Кто на кого и как будет охотиться — решать только вам.

С этими словами Иошира-сенсей двинулся в сторону леса, его шаги резонировали в тишине, но вскоре он остановился, вытащив из сумки маленькие круглые предметы.

— Возьмите это, — сказал он, протягивая каждому по три бомбочки с перцем. — В каждой из них — толчёный перец. Если столкнётесь с опасностью, от которой не сможете убежать или победить, бросьте их. Эти шарики могут спасти вам жизнь, так что будьте осторожны с ними.

Джун-кун взял бомбочки с благодарностью, затем посмотрел на меня с лёгким ожиданием:

— Сатори-кун, мы с Нобу-куном решили идти вместе. Хочешь присоединиться?

В ответ лишь едва заметно покачал головой.

— Извините, ребята, но мне хочется попробовать поохотиться в одиночку.

Джун-кун немного нахмурился, но сдержанно улыбнулся.

— Жаль… Ну что ж, удачи тебе.

— И вам удачи, — ответил я, стараясь не показывать ни сомнений, ни волнения. — Всё будет в порядке. Мы уже не раз выходили на охоту, и если Иошира-сенсей считает вас готовыми, то вы точно справитесь.

Словно для подбадривания, я добавил:

— Удачи, ребята.

С этими словами развернулся и пошёл в лес. Каждый шаг, каждый вздох природы вокруг, казался знакомым и успокаивающим. В лесу царила глубокая тишина, а чувство поглощало меня, как всегда. Внимание сразу заострилось на каждом малейшем изменении в воздухе, на каждом шелесте, на каждом колебании ветра.

Восприятием чакры заметил, как ребята отдаляются, а Иошира-сенсей, оставаясь в тени отправился следом, по-прежнему наблюдает за ними, без лишних движений, но всегда рядом.

— Похоже, выбрал, за кем приглядывать, — мелькнула мысль. Медленно углубляюсь в лес, ощущая, как каждый шаг становится всё более ощутимым в этом океане тени и света.

Тени леса поглощают, а звуки природы вокруг — синицы на ветках, шелест листвы — создают полное ощущение изоляции. Лес, как живой организм, постепенно заполняет мысли. Когда заметил семейство кабанов, сердце забилось быстрее, а внимание стало ещё острее. Эти животные слишком крупные для такой охоты с одним луком и стрелами. Даже если удастся подкрасться достаточно близко, попасть в жизненно важную точку будет трудно, а если что-то пойдёт не так — спасаться будет крайне сложно.

Стоя в тени деревьев, вспоминаю слова Иоширы-сенсея: «Охота — это не только умение сражаться, но и способность выбирать». С луком и стрелами на кабанов не пойти. Это слишком рискованно, да и неразумно для того, кто ещё не имеет достаточного опыта. Ближе к цели, чем на несколько метров, подойти будет опасно. Если ситуация выйдет из-под контроля, выбежать и уклониться будет почти невозможно.

С этим решением внутренне отпускаю кабанов и шаг за шагом отступаю в тень. Вокруг лес продолжает жить своей жизнью: синицы щебечут, белки стремительно мчатся по веткам. Поднимаю взгляд и осматриваю лес, прислушиваясь к каждому шуму. Нужно найти цель попроще — такую, что позволит проверить свои силы и подходы без лишних рисков.

На выдохе решаю: зайцы или лисицы — вот идеальная цель для начала. Меньше сил, больше ловкости. Отдалённый шёпот ветра подсказывает, что в этом направлении есть шанс на успех.

Часы тянутся, словно времени нет. Лес вокруг всё глубже погружается в тень, и лишь шорох листьев под ногтями и лёгкое дыхание леса напоминают, что мир живёт. Внезапно, в зону моего восприятия попадает небольшой очаг чакры. «Заяц? Или что-то более крупное?»

Мой взгляд привлекают кусты, именно там я чувствую страх и чакру.

«Если это он, можно попробовать выстрелить сквозь кусты. Но если промажу, то заяц обязательно победит и в такой ситуации даже Иошира-сенсней вряд ли смог бы попасть», — мысленно оцениваю обстановку. Рисковать не хочется, но азарт не дают покоя. Так и решается всё в одно мгновение.

Скользнув рукой по колчану, осторожно достаю стрелу, держу её, как будто это не просто оружие, а нечто большее, что соединяет с лесом. Тетива натягивается плавно, без лишних движений, взгляд сосредоточен. Напряжение в воздухе растёт, сердце бьётся быстрее. В этом мгновении весь мир сжался до узкой полосы, где только я и тот, кто скрывается в кустах. Стрела вырывается, как будто срывая все тормоза, но… злобное «щелк!» и заяц, почувствовав угрозу, рванул вперёд, оставив стрелу где-то позади.

«Не попал». В горле затруднённое дыхание, в голове — лёгкое недовольство. Быстро двигаюсь к кустам, чтобы извлечь стрелу. Она воткнулась в землю всего в пяти сантиметрах от того места, где сидел заяц. «Ветки сильно изменили траекторию», — думаю. Осмотрев её, убеждаюсь, что повреждений нет. Спокойно кладу её обратно в колчан и снова устремляюсь в путь. Эта неудача — лишь часть пути. Смыслом охоты является не только победа, но и уроки, которые она преподаёт.

Время продолжает своё шествие, и снова лес дарует встречу. На ветке дерева, высоко и незаметно, сидит крупная птица, что-то чистит в перьях. Невероятно красивые оттенки её оперения — чёрное с зелёным отливом на шее и ярко-красные брови. Тетерев. Известный своей настороженностью и чуткостью. Даже малейший шум — и он взлетит. Нужно быть крайне осторожным, каждое движение должно быть обдумано.

Тихо подкрадываюсь, внимательно следя за каждым шагом. Вытаскиваю стрелу с максимальной осторожностью, словно это не просто оружие, а живое существо, от которого зависит успех. Вдох — и тетива натягивается, готовая к действию. Птица не замечает, как стрела вырывается из колчана, летя молнией. Тетерев пытается взлететь, но опоздал. Вдохновлённый удачей, стрела поразила свою цель мгновенно, не давая птице ни единого шанса на спасение.

Подходя к добыче, поднимаю её, осторожно вытаскивая стрелу, сломавшуюся при падении с ветки. Птица тяжело лежит на земле, но её яркое оперение всё ещё чарует взгляд. «Для первого раза неплохо», — без лишней гордости, с лёгким удовлетворением, произношу слова вслух. Пора приводить добычу в порядок. Привязываю птицу для удобства, чтобы не мешала при возвращении. Всё это время ловлю себя на мысли, что первый успех — всегда самый сладкий.

Тетерева теперь через плечо, и по тропе ведёт путь домой. С каждым шагом, лес вокруг кажется менее строгим, а воздух — менее тяжёлым. Расслабленное состояние занимает место, но счастье длилось недолго. В воздухе появляется странный запах. Запах гари. Вдыхаю его глубже, и тревога проникает внутрь, когда взгляд обращается к небу, где клубы дыма начинают подниматься, скрывая солнце.

Сердце сжимается, но мысли о безопасности родных и близких не дают продолжить путь спокойно. Бросаю добычу на землю, не обращая внимания на её падение, и в мгновение ока мчусь в сторону деревни. Весь лес становится размытым пятном за плечами, а единственная цель — добраться туда как можно быстрее.