Прогнивший Мир

Меня пробуждают странные, незнакомые ощущения. Что-то маленькое и тёплое едва касается щеки. Распахиваю глаза и первым делом вижу деревянный потолок. В воздухе витает лёгкий запах трав. В тишине раздаётся тихое «Ой», и слабое, едва уловимое чувство чужого страха внезапной волной накрывает сознание. Поворачиваю голову и замечаю хрупкую маленькую девочку в лёгком голубом платье. Её лицо растерянно, а глаза широко раскрыты. Замерев на мгновение, она вдруг стремительно убегает к двери.

Пытаюсь подняться, но тело подводит: мышцы ослабли, а руки дрожат. Едва сажусь на кровати, как слышу звонкий голос девочки: — Мама, папа, он проснулся! — Её слова звучат как колокол, громко и пронзительно, прежде чем она исчезает за порогом.

Звук её быстрых шагов всё ещё доносится до меня, а я тем временем начинаю с любопытством осматривать себя и всё вокруг. Глубоко вдыхаю воздух — пахнет деревом, свежестью, чем-то природным. Пол едва слышно скрипит под лёгким движением ноги.

Горьковатый привкус во рту заставляет слегка сморщиться, будто недавно пил, нечто противное на вкус, но я быстро перестаю концентрироваться на этих ощущениях, ведь меня привлекло нечто иное.

Хоть девочка и выбежала из комнаты, я всё ещё ощущаю, где находится тепло её энергии, что течет внутри тела. Это ощущение даёт мне понять, что она совсем рядом — буквально в соседней комнате, рядом с двумя более интенсивными источниками тепла.

Однако я улавливаю и нечто другое — едва уловимые оттенки страха, исходящие от этих двух источников тепла. И что любопытно, страх девочки появляется и исчезает, как если бы он был неустойчивым, непостоянным.

Осматриваю себя: с виду, чуть выше девочки, длинные растрёпанные чёрные волосы растут до лопаток. Мой взгляд опускается на свои руки: слишком худые, даже для ребенка, кожа бледная. Одежда висит, словно взятая на несколько размеров больше. Светлая рубаха скользит с плеча, а тёмные брюки почти спадают. Отчего-то я ощущаю это странным, но не неправильным. Все это не вызывает беспокойства, скорее любопытство.

Вскоре дверь скрипнула, и в комнату шагнул мужчина, а спустя мгновение — женщина. Я бросил взгляд на новоприбывшего, в котором переплелись любопытство и настороженность. Он был высокого роста, с широкими плечами, а его лицо обрамляла лёгкая щетина, придавая ему немного грубоватый облик. Рубаха, идеально облегавшая его фигуру, оставалась безупречно чистой, не запятнанной пылью. Мощные, мускулистые руки, покрытые глубокими шрамами и следами ожогов, выдавали его тяжёлую физическую работу. Лёгкий запах гари и металла словно окутывал его, как неуловимая аура. Несколько секунд я задержался на его тёмных глазах, и, почувствовав мой взгляд, он устало вздохнул и провёл рукой по коротким чёрным волосам, будто пытаясь собраться с мыслями.

Не проронив ни слова, я перевёл взгляд на женщину. Вокруг неё повеяло свежим ароматом леса и полевых трав, который, словно невидимая сила, мгновенно наполнил комнату, резко контрастируя с туманным запахом гари. Она была хрупкой, но в её осанке ощущалась внутренняя уверенность. Немного ниже мужчины, она казалась утончённой и в то же время сильной. Несколько прядей её длинных светлых волос выбились из аккуратного пучка, частично закрывая левый глаз, так что лишь его зелёная часть была видна. Я слегка наклонил голову, когда заметил второй глаз женщины — небесно голубой.

– Как тебя зовут? – тихо спрашивает женщина, её голос тёплый и мягкий, как убаюкивающая мелодия.

В голове всплывает одно слово, но оно ускользает, не даваясь схватить. Это тяжело, как если бы оно было из другой жизни.

– Са...то...ри, – произношу, чувствуя, как слово даётся с усилием.

Она кивает, будто всё становится ясным.

– Я Рика. Это мой муж Тору, а это наша дочь Хоши. Мы — семья Кояма.

Имена звучат странно, знакомо и чуждо одновременно. Они как звуки, которые не находят отклика, как если бы и не было связи с этим миром. Пытаюсь запомнить, но в голове лишь пустота. Всё как в тумане.

– Откуда ты? – продолжает она, и её голос звучит с беспокойством, но с надеждой.

– Я… не помню, – произношу с усилием, как будто слово требует большей силы, чем я способен вложить.

Рика обменялась взглядом с Тору, её тревога становится очевидной, но она тут же скрывает её.

– Что ты помнишь? – спрашивает она, почти шепотом.

– Кажется... ничего, – признаю, ощущая, как тяжело это говорить.

Пустота. Знаю, что раньше был кем-то, что-то делал, жил где-то. Но всё это — как обрывки туманного сна. Нет лица, нет событий. Просто нечто далёкое, что не обрело формы.

Слабость тянет вниз, и опираюсь на край кровати. Ноги не держат. Мысли туманны, а чувство, что не хватает чего-то важного, не покидает. «Когда я в последний раз ел?» — мелькает мысль, и тут же живот отвечает урчанием.

Хоши, стоящая рядом, прикрывает лицо ладошками и тихо смеётся, как будто мир полон простых радостей.

– Ты голоден? – спрашивает Рика, её голос звучит с заботой.

Киваю, ощущая, как пустота в животе отзывается болью. И не удерживаюсь от вопроса:

– А вы знаете, кто я?

Тору качает головой. Его лицо спокойное, но в глазах скрыта печаль.

– Нет, к сожалению.

Рика уходит готовить, увлекая за собой дочь, а я остаюсь наедине с мужчиной. Комната становится тише. «Кто я?»

Смотрю на свои руки. Они мои, но не мои. Такое чувство, что они не принадлежат мне. Всё вокруг — новое, словно только что появившееся. И странно, но это не пугает. Это привлекает, манит. Весь мир — как незнакомая, но притягательная загадка. Всё кажется новым, необычным, но не чужим. Любопытство наполняет всё, как если бы снова начинал открывать мир.

Кто же я? Вопросы остаются без ответа. Трудно сказать, был ли я кем-то раньше, или просто не существовал в памяти. В голове — лишь пустота, не охваченная ничем.

Закрываю глаза, и усталость, наконец, затягивает в тьму. Мысли тают, как облака, и всё исчезает.

***

Кояма Тору

Полдня прошло с того момента, как Рика-чан обнаружила мальчика в лесу. В своей кузнице я продолжал ковать металл, а звуки молота о наковальню, словно старинная мелодия, наполняли воздух. Хоши, весело играя с друзьями в саду, наполнила пространство детским смехом. Рика ушла за травами — её основным богатством как знахарки. Всё вокруг было наполнено миром и спокойствием, как если бы сама природа замедлила ход времени. Дом купался в мягком свете солнца, с кухни доносился аромат корицы, а ветер, словно заботливый старик, шуршал, перебирая цветущие ветви яблонь.

И вот, когда каждая минута казалась частью одной большой и спокойной картины, дверь с громким скрипом распахнулась. Я услышал шаги жены, а затем — тихое кряхтение. Она вернулась, но не одна. В её руках, обвёрнутый в тёмно-зелёный плащ, лежал мальчик. Рика выглядела обеспокоенной, но её решимость была очевидна.

— Что случилось? — спросил я, отложив молот и поспешив войти в дом.

— Я нашла его в лесу, в самом центре огромной воронки, — тихо произнесла она, аккуратно укладывая мальчика на деревянный стол, обтянутый скатертью. — Он был голый, весь в грязи, как будто скитался по лесу днями. Никаких следов, никаких вещей, ничего, что могло бы объяснить, откуда он. Я не знаю, что с ним произошло. — Голос её дрожал, но руки действовали уверенно, развязывая плащ, чтобы осмотреть мальчика.

Мы омыли его с заботой, стараясь не потревожить. Под грязью его лицо оказалось почти ангельским: тонкие черты, бледная кожа, покрытая сетью едва заметных вен.

— Он крайне исхудал, но травм или болезней не видно, — заключила Рика, проверяя пульс. — Наверное, ему около пяти лет. Может, ровесник Хоши, но трудно сказать точно, слишком он худ.

Я смотрел на неё, изучая её выражение лица. Оно было сосредоточенным, но полным тепла. Уже в этот момент было ясно, какой будет её ответ на мой вопрос.

— Ты хочешь оставить его? — спросил я, слегка почесав затылок.

— Если у него нет родных, разве мы можем его выгнать? — мягко произнесла она. — Хоши давно просила братика. Может, это и есть знак?

Мы одели мальчика в простую рубашку и уложили его на мягкую кровать, украшенную вышитыми наволочками с лёгким ароматом лаванды. Вскоре в комнату влетела наша маленькая Хоши, словно весенний ручей. Увидев мальчика, она сразу осыпала нас вопросами:

— Кто это? Почему он спит? Он принц? Можно, он будет моим мужем, когда я вырасту?

Рика засмеялась, прикрывая рот ладонью, а я только вздохнул и покачал головой.

— Дай ему время, малышка. Может, ты станешь его сестрёнкой, — хитро улыбнулась Рика, подмигнув мне.

Мальчик проснулся ближе к вечеру. Его карие глаза, словно два глубоких лесных озера, настороженно, но с искренним интересом смотрели на нас, как если бы он только начал воспринимать этот мир. Мы начали расспрашивать его, но он отвечал с трудом, словно заново учился говорить. Всё, что он помнил, это своё имя — Сатори. Всё остальное ускользало от него, как сны, исчезающие при рассвете.

Когда мальчик наконец уснул, я тихо закрыл дверь и направился к Рике. Она сидела на краю кровати, поглощённая своими мыслями, её взгляд был устремлён на руки, будто пытаясь найти в них ответы на невысказанные вопросы. Сев рядом, я осторожно прикоснулся к её плечу, надеясь вырвать её из задумчивости.

– Дорогая, – начал я, – ты выглядишь обеспокоенной.

Она вздохнула, медленно повернулась ко мне, и в её глазах блеснуло что-то тяжёлое, но голос звучал уверенно, почти твёрдо:

– Тору, у него явная потеря памяти. Мы так мало знаем о том, как это лечить. Но есть кое-что, о чём я могу рассказать...

– "Мы"? – переспросил я, слегка удивлённый её выбором слов.

– Да, мы – знахари, – ответила Рика, в её устах это слово звучало с гордостью, хотя в её голосе скользнула тень усталости. – Знания передаются из поколения в поколение, и наше искусство не просто обучение, это общение, развитие. Мы обмениваемся открытиями через письма, создавая некую сеть. Если кто-то делает прорыв, он сообщает остальным, и так рождается новая цепочка знаний.

Она замолчала, подбирая слова, а затем продолжила:

– Конечно, есть те, кто предпочитает держать свои открытия в секрете, часто из корыстных побуждений. Такие знахари изолируются от всех, их перестают упоминать в переписках. Это может показаться жестоким, но так мы поддерживаем рост и прогресс, помогаем спасать жизни.

Я усмехнулся, слегка покачав головой:

– Любимая, ты немного отклонилась от темы.

Рика осеклась, а затем рассмеялась, её смех был тёплым и ненавязчивым:

– Ты прав, опять увлеклась. Ладно, вернёмся к мальчику... У тех, кто теряет память, есть восемь основных реакций. Самая распространённая – растерянность. Следом идут страх и тревога. Затем...

– Рика, – прервал я её, улыбаясь, – знаю, как тебе нравится углубляться в детали, но давай перейдём к сути.

– Хорошо, хорошо, – она с деланным недовольством нахмурилась, но в её голосе звучала лёгкая ирония. – Так вот, в случае Сатори-куна всё иначе. Он не пугается, не теряется. Наоборот, проявляет любопытство, стремится понять, что происходит. Смотрит на мир как на чистый лист, и это удивительно.

Она наклонилась чуть ближе, словно готовая поделиться тайной:

– Нам действительно повезло. Он не боится, не замыкается в себе. Он не впадает в отчаяние. Он не ощущает разрыва с собой, как это бывает с другими. Вместо этого, он воспринимает свою утрату как что-то временное, что можно понять, решить.

Я слушал её, восхищаясь тем, как её глаза наполняются светом, когда она говорит о своём искусстве.

– Он адаптируется, – продолжала она, – он словно видит себя новым человеком, которому предстоит построить новую жизнь. Но я уверена, что в глубине души он всё равно будет искать следы прошлого – места, людей, события, которые помогут ему вернуть себя.

– Он восстановит память? – тихо спросил я, боясь услышать ответ.

Её лицо немного потемнело, и она отвела взгляд.

– Не знаю, дорогой. У кого-то воспоминания возвращаются внезапно, как вспышка, у других – по маленьким частям. А есть те, кто так и не вспомнит, кто они были.

Молчание растянулось, каждый из нас погружён в свои мысли. За окном доносился звук кузницы, и вдали можно было различить голоса детей, которые играли на улице.

– Но пока у него есть мы, – наконец произнесла Рика, её голос наполнился теплотой и решимостью, – мы сможем помочь ему найти своё место в этом мире, даже если его прошлое останется для него загадкой.

Я кивнул и обнял её, притягивая к себе.

– Ты права. Вместе мы справимся.

Прошло несколько дней. Сатори постепенно осваивался, становясь частью нашего мира. Он помогал по дому, учился есть за столом, а Хоши вдруг стала заметно более старательной, как будто боялась, что мальчик затмит её. Но он, казалось, не замечал её усилий. Его мысли витали где-то далеко, а глаза смотрели в пустоту, как если бы он искал нечто, что могло бы быть известно лишь ему.

Позже вечером Рика заглянула ко мне в кузницу. Её лицо было задумчивым, но мягким.

— Он как чистый лист, — сказала она. — У него нет прошлого, нет привязанностей. Но он с удивлением воспринимает всё, что происходит вокруг.

Я ответил ей с лёгкой улыбкой.

— Тогда сделаем так, чтобы на этом листе остались только добрые слова, — произнес я, нежно взглянув на свою жену.

***

Ранним утром, когда первые лучи солнца едва касались окна, за тёплым и мирным завтраком прозвучал тот самый вопрос, который изменил не только жизнь этой маленькой семьи, но и судьбу множества других людей.

Глава семейства, мужчина, чья фигура излучала силу и непоколебимость, на мгновение замедлил дыхание, прежде чем с лёгким смущением повернуться к мальчику, коему на вид не дашь больше пяти лет. Его голос прозвучал мягко, но с той внутренней силой, что всегда его сопровождала:

– Ты хочешь стать частью нашей семьи?

Тот момент, когда слова повисают в воздухе, как напряжённая нота, заставляет сердце биться быстрее.