Глава девятая. «Сделка»
Ведьмочка приняла чашу и поднесла её к губам. А затем резко плеснула вином в лицо дяди Марчело:
- Ты оскорбил моих родителей, призренный дядюшка, и пить с тобой я не желаю, - Чолито выпустила из рук чашу, и та со звоном упала на стол.
- Норовистая ты, Чолито, вся в свою матушку, - вытерев лицо рукой, усмехнулся Марчело. - Это мне нравилось в ней. Её бунтарство, недосягаемость, я вожделел ею, но она не замечала меня. Потому я и мстил ей мелкими гадостями и погаными слухами о ней. Что уж таить, ведь это и-за меня инквизиция начала охоту на Викторио. Я не думал, что Элизабет последует за ним... Дура...
- Ты мерзок, - прошипела Чоли и хлёстнула по щеке омерзительного родственника. - Знал бы через какой ад мы прошли, каких ужасов натерпелись и-за тебя... Ты убил моих родителей, выродок, гори в аду!
Чоли схватила нож со стола и хотела набросится на дядюшку, но тот больно схватил её руку:
- Не пытайся - у тебя не хватит сил.
- Отпусти мою жену, презренный! - подскочил с места Диего, но его перехватил Амадео, наставив стилет:
- Спокойно, не дёргайся, и не пострадает никто! Сядь, - приказал Амадео, и Диего повиновался, но прежде:
- Отпусти Чолито.
Марчело хмыкнул и вынял нож из пальцев Чолито:
- Аккуратнее, иначе поранишься. Присядь и мы поговорим, как люди высшего общества, а не как бандиты с дороги. «Гатта», вина юным синьорам, они слегка неспокойны после плавания, им нужно расслабиться.
- Уже несу, благодетель...
Старая кошелка разлила по серебряным кубкам старое вино, и Марчело первым поднял тост:
- За мою очаровательную племянницу и её супруга. Пейте, не бойтесь - отравы в нём нет.
Чета Оливарес не притронулась к кубкам. Для них пить с таким человеком было унижение их чести и достоинства.
- Глумишься, дядя, надо мной, - вздохнула Чолито, опрокидывая вторую чашу, что знатно начало гневать наёмников:
- Поумерь гордость, девочка, и выпей со мной, пока я не приказал влить это проклятое вино обоим в ваши глотки. Вы кажется не поняли суть истории о безрукой девственнице - я никогда не шучу, и воплощаю наказания, жестоко и бесприциндентно. Пей! - Серафино поставил свою чашу перед непокорной Ведьмочкой, и только на этот раз она не стала испытывать терпение родственника и выпила всё до дна, за ней следовал и Диего.
- Так то лучше, - усмехнулся Марчело, - вы гости, а я - хозяин, мой долг - заботится о вас.
Диего хотел выпалить, что все слова призренного контрабандиста - издёвка и провокация, но вовремя одумался и выдавил фальшивую любезность:
- Очень благородно с твоей стороны, Марчело, прости за вспыльчивость Чолито, она многое перенесла за последнее время, потому ведёт себя возбуждённо, как лиса в курятнике.
- С моей стороны тоже хватало грубости в ваш адрес, потому прошу прощения у любимой племянницы, что не признал её сразу.
Наглый наёмник взлял ручку Ведьмочки и галантно поцеловал:
- Теперь, когда мы примирились, скажи, барон, зачем плыл по владениям османских пиратов, разве твой капитан не знал, что это опасно?
Диего рассказал всё без утайки, от чего Амадео и Марчело удивились:
- Смело, но глупо с твоей стороны было плыть на испанском судне под флагом Венеции. И консперация у тебя была очень паршивая. Твой план был обречён на неудачу с самого начала.
- А где уверенность, что твоих сбережений бы хватило на угашение долга, а как же проценты за просрочку оплаты? Ты смешной, Диего, смешной и глупый. Думаешь, что так просто оплатить долг? Та твои потомки в седьмом колене будут его отдавать и не отдадут, - язвил Амадео. - Стало быть, ты и себя выкупить не можешь? Плохи твои дела, барон, очень плохи. Фортуна оставила тебя.
- Фортуна, может да, но Он - нет, а если Бог со мной - кто на меня?!
Амадео и Марчело чуть не подавились со смеху:
- А моя племянница нашла себе под стать муженька, ха-ха-ха!
- Ох, друг, не думаешь, что она до сих пор невинна, а дочь ей Святой Дух ниспослал, ха-ха! Разрази меня гром, таких шутов я ещё не встречал...
Диего не стал терпеть насмешек и с силой приложил по наглой морде контрабандиста, сбив того с ног. Капитан не стерпел пощечины и выхватил свой стилет:
- Хочешь, кишки выпущу, баронишка бездомный? А?! Давай, ну, чего не нападаешь, коленки дрожат?! Ты ж хвастал, что семь арабов убил, а я один - сразимся здесь и сейчас!
- Дайте мне клинок и я покажу тебе своё мастерство владения оружием, - барон вышел и-за стола и обратился к «чёрным плащам», но те не вняли его просьбе, а только на смех подняли:
- Достань его со дна морского. У Нептуна попроси, ха-га-га!
- Успокоились, оба, - властно приказал Марчело, - сели по местам, не хватало привлекать городскую стражу сюда. Мы сейчас не на войне, оружием махать - не резон. Успеете. Сейчас переговоры.
Разгорячённые бойцы уселись на места, и Марчело да Серафино продолжил речь:
- Проникся я вашей историей, дорогие мои, и как требует обычай семьи Белучи, родственникам должен я помочь в трудную минуту. Денег и людей у меня много, есть кораблей семь, виллы, в Аппулии, в Венеции, в Милане тоже есть немного земли, подарок от профранцузкого герцога. К чему речи мои; я - чертовски богат, но я не обременяю себя титулами и дворянством, я - вольный наёмник, торговец, контрабандист, на деньги необижен. Я могу помочь вам найти вашу Изабеллу, угасить долг, убрать кредиторов, если велико желание, но у меня есть два условия. - Марчело поднял указательный и средний пальцы. - Первое: ты, барон, принесёшь присягу Франциску, Королю Франции, да продлятся его лета царствованния, и станешь под его знамёна, а ты, племянница, - хищным взглядом посмотрел на Чолито и ткнул пальцем, от чего рыжая слегка дёрнулась, - подаришь мне ребёнка. Мальчика, девочку - кто получится, лишь бы чистой крови. Моя жена не рожает, бесплодна, как пустая дыня, будь она трижды проклята!..
Ведьмочка не могла и слова вымолвить. Дар речи оставил её! Да как дядя смеет такое помышлять?! Он не король, не граф, он из той самой всеми ненавидимой прослойки общества, которая имеет власть над сильными мира сего, потому что у них завсегда есть звон монет в кошельке, острое лезвие за поясом, и флакончик с ядом на шеи. Все их боятся, но все идут к ним, ибо они главные кукловоды общества, они дёргают те самые ниточки, подводящие и богатого, и бедного, а если что-то их не устраивает - они жестоко расправляются с неугодными, стирая человека в порошок, низвергают в небытие.
Диего сжал кулаки и держал ответ за двоих:
- Ты выдвигаешь невыполнимые условия, Марчело, бесчестные и грязные. Я, Диего Оливарес, офицер от кавалерии в чине капитана, данного мне Эрнаном Кортесом, чьим «Орленосцем» я был во время войны с мешиками, остаюсь верен Короне и Императору Карлу, да продлит Всевышний его лета, и присягать другому сюзирену не буду! А за твои бесчестные покушения на честь моей жены, я вызываю тебя на Божий Суд. Пускай Бог рассудит нас Своим праведным и неподкупным судом! Если я побеждаю - ты отступишь от своих грязных умыслов и даёшь нам людей в сопровождение и сумму - сто тысячь дукатов серебром и золотом. Если победишь ты - моя жизнь в твоих руках. Но дай слово, что не коснёшся жены моей.
Марчело слегка призадумался:
- Я - купец, моё слово - мои кандалы, если я что-то обещаю - не могу нарушить слова. Но обещать врагу я ничего не намерен.
- Считай меня кем хочешь: другом или недругом, но дай слово! - настоятельно приказывал Диего. - Давай как торговцы заключим договор, я пойду на своё унижение, но спасу честь Чолито! Запиши это на бумаге и скрепи печатью, и все будьте свидетели симу договору! - обратился барон к поситителям.
Капитан Амаде усмехнулся и шепнул товарищу:
- Юнец-то, наглый, может, убить его здесь и сейчас, чтобы не было ни каких преград?
- А может на поединке лучше? - парировал предложение друга Марчело. - Так уж быть - удовлетворим твою просьбу на счёт поединка, но бумаг ни каких писать не будем - с врагами я имею дело только на бранном поле. Биться будем на наших условиях, в пешем строю, оружие: баклер и болонский меч, доспехи: барбюты и карасы.
- Да будет так, Марчело, как ты желаешь.
- Раз вы будете веселится в схватке ратной, позвольте и мне присоедениться к веселию, - встрял в разговор Амадео, - Диего ведь сражался против многих сарацин Барбаросса, что не сможет совладать с двумя мужами, а? Ха-ха. Одновременно, - насмешливо посмотрел капитан на заложника, и Диего ответил:
- Я сражусь даже с десятью твоими головорезами, и убью каждого, кто посягнёт на мою жену.
«Чёрные плащи» засмеялись, а Диего продолжил:
- Раз на то пошло, условимся с тобой, Амадео. Как только я пущу тебе кровь, ты отпустишь моего слугу.
- Одноглазого??? Да, без возражений, но сможешь ли ты ранить меня? - ехидничал веницианец.
- Добро, сделка есть сделка, да разнесёт молния Юпитера того, кто ослушается и приступит слово, данное за сим столом.
Марчело взял со стола нож для мяса, и, протирев его, провёл лезвием по ладони, пуская кровь:
- Клянусь хранит слово, данное своему врагу, - и отдал нож Амадео, и тот тоже повторил клятву. Когда очередь дошла к Диего, он клялся даже при смертельном ранении не бросать оружия из рук и стоять на ногах, доколе дух не выйдет из его бренного тела, и что смерть не будет его напрасна.
Чолито сидела тихо, обхватив голову руками: снова, снова эти триклятые игры на её честь, и она - всего лишь приз победителя. Снова Диего рискует ради неё жизнью, а она вынужденна наблюдать за сиим, не в силах чем то ему помочь. Может, сейчас схватить нож и вскрыть горло, чтобы никому не достаться? Нет, это слишком глупо и ситуацию сим не изменить. Чтобы сделала Франческа на её месте? Какую бы дерзость проявила? Возможно, она бы устроила пожар и суматоху, попыталась бежать, сражалась, до коле огонь бы не пожрал её непокорённой, или лютые наёмники не проткнули десятком клинков. Но Франчески нет... И если бежать, что бросить благоверного, который готов жизнь отдать за неё???
«Боже, в Твои руки вручаем наши души... - прошептала Чолито. - Не оставь нас, слабых... Аминь... Франческа... Дай мне частичку твоих сил, смелости, отваги... Ты всегда спасала меня, и сейчас не бросай...»
После застолья «Гатта Неро» поселила постояльцев в лучшие комнаты, приказала своим «кошечкам» натаскать горячей воды и вымыть «синьору Лису» так, «чтоб она благоухала, как роза в весеннем саду, а её кудрявые волосы огненной волной Визувия горели и ослепляли всех зевак!» Послушные девицы исполнили приказ синьоры «Гатты», ведь за хорошую работу старая кошелка сулила по медяку, а за отлынивание - свой старческий кулак в шею и натаскивание за раскошные шевилюры. Девки боялись гнева старой «Гатты», потому работали усердно и на совесть: морскими губками и стригилами убирали многодневный пот с кожи рыжей синьоры, достали мыло из коморки, которым только самые богатые постояльцы и «Гатта Норе» имели право пользоваться, кипятком и сажей отмывали огненные кудри, втерали в тело ароматные масла - контабандные, разумеется, с розовым экстратом.
- Вкусно пахнешь, синьора, можно лизнуть твою кожу? - игриво стреляла глазами чёрноволосая «кошечка» в мокрой сорочке, через которую было видно, какими прелестями награждена она была Природой. Чолито осудительно посмотрела на неё, но задорная «кошечка» ни сколько не смутилась, а даже наоборот, больше вошла во вкус:
- Никогда не познавала женских ласк?
- Нет... не желаю такого... - смущённо ответила Чолито, а воронная голова продолжила нечистивые домагательства, чувствуя слабость Лисички:
- Очень много теряешь, синьора. Никто так не любит, как женщина. Ты будто вкушаешь сладкий и нежный пирог с фруктами, когда женщина начинает ласкать, а потом она может низвергнуть свой нектар из лона, вкуснее всякого вина.
Чолито смущённо закрыла лицо, а вороная змейка всё напирала:
- Мы можем сейчас с тобой сделать это... - шептала она на ухо огненноволосой Ведьмочке, подхватывая её грудь и нежно разминая своими пальчиками. - Твой благоверный не узнает, клянусь, что заберу эту тайну с собой в могилу.
- Не-ет, - дрожащим голосом ответила Лисичка, - я-я.. не стану предавать клятв и обетов, данных во время венчания... Только законный муж меня может познавать, а не грязная девка из барделя, и не вождь индейцев.
Чолито убрала руку вороной змейки, а та похотливо ухмыльнулась, закусив губы:
- А я думала, что ты не монашка. Хотя земля полниться слухами, что в монастырях - что в барделях, не отличишь. Не скромничай, просто высвободи первородную натуру, это заложено в наших сердцах, освободись от рамок и отдайся мне, - змейка уложила голову на левое плечё Чолито, - у меня есть снадобье, тебе понравиться, его нужно зажать зубами и передать в рот любимому человеку, ведьма мне говорила.
Тут Ведьмочка одёрнулась и оттолкнула в сторону змейку:
- Сказала - нет! Прочь, искуситильница, прочь от меня!
Неудовлетворённая «кошечка» фыркнула и отошла за полотенцем и сорочкой:
- Чёртова монашка, смотри не отрости вторую девственность, недотрога.
Вытерев огненновласую госпожу, змейка помогла ей одеть сорочку и неупустила возможности поцеловать её алые губы, со страстью и вожделением. Ведьмочка оттолкнула приставучую блудницу и несколько раз хлёстко ударила ту по лицу, губы разбила до крови. Воронная голова тяжело дышала, страсть переполняла её, она нечувствовала боли, и безумно глядела на свою «богиню». Голубые глаза горели яркими огоньками. Ни капли стыда в них, ни частицы сожаления - безумная страсть и похоть.
- Знаешь, каков вкус запретного плода? Это вкус твоих губ, синьора.
- Скройся! - приказала Чоли, и змейка откланялась. Чолито схватилась за горящие щёки: «Боже, что же с людьми не так? Почему они такие?»
Лисичка упала на кровать и закрыла лицо подушкой: «Столько невежд, столько нахальных и безпринцыпных мерзавцев и мерзавок...»
Тут дверь отворилась, и в опочивальню вошел Диего:
- Любовь моя, прости, что без стука вошел, - повинился барон, - спешил к тебе. В твои тёплые объятия.
Чолито голубкой спорхнула с ложа и подбежала к благоверному супругу:
- Любимый муж, мой рыцарь, мой защитник, - целуя гладкие щёки, приговаривала Лисичка. - Будь рядом со мной, не отходи. Я боюсь, что дядюшка может наведаться ко мне ночью...
Лисичка сглотнула ком в горле и тревожно дышала, сердце её готово было вырваться из груди. Диего поцеловал ручку любимой и взял её на руки:
- Если он сунется в нашу опочевальню - он мертвец!
Чолито нежно глядела в карие глаза благоверного и крепко держалась за его шею. Она знала - барон не подведёт, он человек слова и чести, на него можно положиться. С ним Лисичке не страшен даже сам сатана.
Диего понёс благоверную к ложу и аккуратно положил её на перину, а после потушил свечу, и полумрак окутал опочевальню...
Очень трудно было уснуть в заведении, где каждый постоялец предавался любовной утехе с «кошечками» «Гатто Норе». Постоянные стоны и оханья, шлеки и крики - симфония блуда и грязного разврата, под такую точно не уснёшь.
- Уж лучше с лошадьми у сена спать, чем в этом притоне, - вздыхала Чолито, обнимая мужа. - Де Крус был прав: Италия стала гнездом дьявола и порока.
- В Севильи такого дерьма тоже хватает, и в Кадисе, и в другом портовом городе, та и не только в портовом... Разве тебе не всё равно на это всё?.. Чолито, тебя обидели? Почему ты так встревожена, кто смел тронуть тебя?!
- Одна прислужница старой кошелки, - стыдливо говорила Лисичка, - приставала ко мне, с грязными умыслами. Трогала меня там, где не следует, совращала на совокупление, даже поцеловала в губы... Я ей хорошенько приложила по лицу за её нахальство, но... она... она... не отступит, я чувствую... Её глаза... как два голубых горящих озера... были полны дьявольской похоти...
- Чолито, моя верная супруга, - прижал к себе Диего трясущуюся от волнения благоверную, - не бойся защищать свою честь, и честь нашей семьи. Это единственное сокровище, что у нас осталось. Ни гроша за душей, ни земельных владений, ни крепких замков - честь и доброе имя. Я защищу клинком последнее достояние семьи Оливарес...
Воронная голова проскользнула в покои Марчело. Старый наёмник пил вино, рассевшись на стуле и закинув ноги на стол. Камзол и рубаху он небрежно бросил на кровать, дорогие сапоги были разбросаны по разным местам, но Марчело было всё равно.
- Католина, - расплылось в ухмылке лицо Серафино, - моя кошечка, вся мокрая, иди ко мне, я согрею тебя.
- Благодетель... - мурлыкала Католина, спуская с плечь мокрую сорочку. Мокрая ткань туговато сползала по телу, а развратница и не спешила сразу полностью обнажать прелести, она дразнила любовника, возбуждала его львинный аппетит, заставляла желать себя. Ей нравилось, как Марчело смакует её взглядом, будто пирог с абрикосами, на эту ночь он её господин, она - его рабыня.
- Поторапливайся, кошечка, - нетерпеливо хлопал себя по коленке наёмник, - мой фалос уже не может теснится в штанах! Я хочу тебя, бестыдная сучка, развратная блудница, девка гулящая!
Отбросив чашу в стену, Марчело вскочил с места и подбежал к Католине. Та сразу же бросилась в объятия, и любовники начали страстно целоваться в горячие уста.
- Католина, - оторвавшись от губ девушки, с задышкой молвил наёмник, - ты любишь меня?
- Больше жизни, синьор, - отвечала голубоглазая.
- А ты готова помочь мне? Завладеть Чолито и наказать дерзкого выскочку барона, что смел дерзко назначить сумму в сто тысяч дукатов.
- Чолито - она для меня как богиня, - краснея, синеглазая змейка отвернула лицо, - она - моё желанное сокровище. Если разрешите с ней разделить ложе хоть на одну ночь, я готова помочь Вам, благодетель.
Старик поправил ей мокрые волосы и склонился к уху:
- Мы должны не дать барону победить на Божьем Суде. Я не сомневаюсь в своём клинке, ни в отваге Амадео, но для верности яд белодонны, капля в вино перед поединком - и он поражен параличём, и мы получим Чолито.
- Это безчестно, но эфективно, - облизнулась воронная змейка, - в войне все средства хороши....