Глава 17
Следующий день стал началом абсолютной и всеобъемлющей вакханалии. Пока малая часть общества сотрясала воздух звуками музыки и предвкушением разгула, большинства в чистейшем ужасе читали единый для людей и фолков заголовок. «Любовь и ненависть в третьем Округе: глава патруля признан фолком, обвинённым в подделывании документов и связанных с этим смертях людей». Сама о том не подозревая, Кассандра Аллен возглавила каждый из сюжетов, вышедший на свет одиннадцатого января. Её имя оказалось украдено и нагло использовано теми, кто решил позабавить себя информационной войной.
— Вы даже представить себе не можете, во что я оказалась втянута. Моей статье все поверили! Теперь все и правда думают, что Алек был фолком!
Кэсси расхаживала по дому Квонов и едва сдерживалась от того, чтобы не вырвать себе все волосы. Она была зла, растеряна и напугана. В это утро она как никогда пожалела, что стала публичной личностью. Меньше всего она хотела, чтобы её приписали в вольнодумцы. О том, что Алек был Александром, знали лишь Хён Сок и Эндрю. Теперь же статья с отчасти лживыми доводами попала не в те руки. И эти костлявые пальцы сжали горло Алека так, что тот, если б ещё был жив, больше не смог бы вздохнуть.
Хён Сок и Лин сидели перед ней и наблюдали за тем, как преданный судьбой автор с полными паники глазами мечется из угла в гол. Их влияние на Кэсси было велико, но сейчас они ничего не могли для неё сделать. Кассандра Аллен никогда не отвечала критикам, избегала конфликтов, а все связанные с ней публикации всегда предварительно вычитывала Лин на наличие прямых оскорблений и мнений, что могли бы её огорчить. В этот же раз Кэсси увидела всё сама. Новая травма вернула Кассандру Аллен к жизни. Кэсси вдруг пробудилась от спячки, и мир готов был с головой окунуть её в омут.
Ей ещё не приходилось бывать перед Хён Соком в таком отчаянном виде. Он бы и хотел помочь ей, но она нужна была ему самому для того, чтобы справиться со своей утратой статуса Героя. Теперь обе их карьеры были разрушены, вот только Кэсси о её крахе никакое министерство не успело предупредить заранее. Судьба поставила её перед фактом.
— Мне жаль, что об этом узнали, но может же быть такое, что твои слова сочтут за шутку. По крайней мере, там были неверные доказательства. — Хён Сок пытался найти слова поддержки, но что раньше, что сейчас, не мог похвастаться большими успехами в этом деле. По крайней мере, теперь он начал стараться.
— Ты наивен, если считаешь, что сделанное имя ничего не решает. — Не зная, куда себя деть, Кэсси упала в кресло и поджала под себя ноги. Она не хотела, чтобы кто-то чувствовал себя виноватым в случившемся, но просто не могла сдержаться от того, чтобы выместить свой гнев хоть на чём-то. Кэсси взяла в руки подушку и изо всех сил ударила её так, словно бы это она оказалась причиной воцарившегося беззакония. Подушка эта была одновременно и фолком, и человеком. — Хён Сок, ты обещал мне, что эту статью не опубликуют. Я знаю, что добровольно ты ни за что бы меня не предал, но это удар под дых. Вайна никогда не забудет, что я была связана со всем этим хаосом. — Ладони её накрыли лицо и в сложившейся позе образ Кэсси выглядел так, словно бы один только факт того, что она всё ещё хотела созерцать этот мир, был для неё оскорбительным. — И я бы простила им осквернение моего имени, но под ним опубликованы все мои книги! Вы понимаете? Все без исключений! Больше десяти лет работы. Миллионы выстраданных слов. Каждый сюжет, что годами мучил меня и преследовал даже во снах!
Её голос вдруг сорвался и на пару минут пропал в складках подушки. От внезапной тишины зазвенело в ушах. Хён Сок целиком и полностью прочёл все рукописи Кэсси. Почти половину из них фолки вовлекли в свою золотую коллекцию и внесли в списки библиотек. Они были для неё особенны. Каждая книга была для всей Вайнкулы особенной. Даже Хён Сок не считал чтение их пустой тратой времени.
— Всё, что я так любила... — Кэсси вновь заговорила, но от того лишь сильней сжалось её горло. Ей ещё не доводилось так сильно тосковать по прошлому. Теперь она должна была перечеркнуть своё существо вплоть до вчерашнего дня. — И ведь я любила свою жизнь! Я так ценила её. Для меня ничего не могло быть дороже. Я думала, что со временем должно становиться лишь лучше. И я бы могла продолжать, но они убили моего автора! Использовали, как какой-то расходник. Задушили его и вскрыли грудь. Словно душа моя дешёвая блудница! И ведь даже это чувство я превратила бы в лучший из возможных романов, но это больше не имеет значения. Ничто не важно. Моя жизнь сломана, и только потому, что я по случайности попалась кому-то на глаза. Это несправедливо.
— Я не хотел, чтобы всё вышло именно так. — Хён Сок вдруг понял, что был тем самым кем-то, кто заставил Кэсси страдать. Все, кто был с ним связан, оказались обречены принести что-то в жертву. Все без исключений.
Призрак Алека ещё нависал над ним. Он стоял и дышал ему прямо в затылок. Хён Сока пробивала дрожь. Это чувство было худшим из всех, что он только мог вынести за все прожитые им годы. А всё потому, что он потерял любую возможность этим пороком делиться. У Александра было две тайны, и за сохранение одной из них Хён Сок ручался собственной головой. Никто не должен знать, что свою пропажу Алек организовал собственноручно. Его позор и без того был несмываем. Если Хён Сок и мог справляться с чем-то отлично, так это с молчанием. В нём он был докой, инноватором и для всех примером.
— Фолкам повезло, что они не берут фамилий. Так его семья будет хоть под какой-то защитой.
Лин пыталась говорить уверенно, но вид сокрушённой Кэсси выводил её из себя. Она бы ни за что не призналась, но правда была в том, для неё Кассандра давно стала ближе, чем просто подруга её брата. Больше, чем идеал, но куда меньше, чем родная мать. Это был уровень старшей сестры и главного примера всей жизни. До тех пор, пока не появились Эндрю и Гефест, Кэсси была единственным другом Лин. Сейчас же она стала лишь ближе. Прекрасная и неповторимая Кассандра Аллен, которую одиннадцатого января попытались убить.
Хён Сок и Лин переглянулись. Им нужно было срочно что-то предпринять, и в головах их кружилась одна и та же мысль. Для соглашения плана слова им не понадобились. Впрочем, они оба не особо умели с ними управляться.
Кэсси плакала и вжималась в кресло в надежде, что оно навеки проглотит её и избавит от возникших мучений. Душу её обуяли противоречия. Она любила всех и ненавидела весь мир одновременно. И люди, и фолки попали в круг её новых врагов, ибо убийца честного имени Кассандры Аллен прятался под неизвестной личиной. Он был трусом, предателем и худшим из возможных преступников.
В паузах между всхлипами Кэсси и не заметила, как Лин плавно переместилась к ней на колени, обхватила шею руками и своей щекой прижалась к её. Всё тело Лин повисло невесомым грузом на плечах Кэсси. Квон Лин никогда не позволяла себе подобных вольностей, но сейчас она вынудила себя отбросить былые предрассудки. Обычно Кэсси заботилась о её благополучии, писала полные любви записки и вечерами готовила ужин. Всё это оказалось таким привычным, что об обратном не хотелось и думать. Если сейчас стало плохо даже Кэсси, значит, ситуация на Вайнкуле и правда была из ряда вон. Те, кто к верхушкам общества никак не относились, вдруг стали страдать от их действий больше положенного.
Время шло, и Хён Сок использовал его по назначению. Он всё пытался свыкнуться с мыслью, что подвёл свою старую подругу и уже ничем не сможет ей помочь. Институт репутации давно работал иначе. Такой шум никогда не смолкает, а лишь опускается до неутихающего шепота. В том случае, если лучшие адвокаты докажут непричастность Кэсси, это никак не сгладит отношение общества к ней. Статья была написана слишком хорошо для того, чтобы её смог сотворить кто-то кроме Кассандры Аллен. Свой след она уже оставила. Хён Сок мог лишь упросить Эндрю помочь ей со сменой имени.
Дыхание Кэсси не хотело успокаиваться, но слёзы уж перестали течь. Как и всегда — она сумела совладать с собой, но это не отменяло того, что разуму её нужна была передышка. Сердце неистово колотилось в груди, а голова гудела от напряжения. Кассандру Аллен наконец выбили из колеи. С ней давно такого не случалось. Человек избегающий ненужных волнений по воле судьбы вдруг впал в худший из кризисов. Всегда ей удавалось оставаться в стороне от треволнений и прочих невзгод. Но дальше так продолжаться просто не могло. Всю последнюю жизнь Кэсси её конфликт был в том, что у неё его попросту не было. Только теперь возникли те обстоятельства, на которые она не могла повлиять. Подавленная тревога вышла наружу тем гейзером, что разорвал её обычно безмятежное сердце. А всему виной любимая ею муза. Хён Сок снова был всему причиной. Он и источник добра, и зачинщик худшего зла.
Хён Сок поднялся с места, в три коротких шага преодолел разделявшее их расстояние и чёрной тенью навис над Кэсси и Лин. Ему было неловко, но он ничего не стеснялся. Скорее, его беспокоила перспектива того, что под весом своего неравнодушия он похоронит всех своих самых любимых людей. Не считая, конечно же, прежнего офицера Арно. Хён Сок уже было хотел стушеваться, но Лин схватила его за рубашку и потянула на себя. Тряпичной куклой он свалился на них, собой придавив и сестру, и ничего не подозревающую Кэсси. Её мокрое от слёз лицо уткнулось в его грудь, а бывшие прерывистые вдохи совсем прекратились. Она знала, что знакомый ей со времён школы Хён Сок никогда бы такого не сделал. Но рыбак вдруг решил наполнить свои сети.
Объятия его были неумелыми и неуклюжими. Словно бы неведомых размеров медведь вдруг проснулся от спячки и захотел прибрать к рукам бескрайние просторы неба. Он поймал их за два противоположных конца и смял под себя. Отдающее синевой полотно вмиг сжалось до бесконечно малой точки. В этот момент почти весь мир оказался в его руках. Звёзды рассыпались на его ладонях и засветились перламутром. Только солнца ему не хватало. Оно покинуло его и вдруг стало недостижимой мечтой.
Ладони Хён Сока держали две фигуры. Первая стояла неприступной, но досягаемой для него крепостью, а вторая ломалась от каждого его движения. Квон Хён Сок не душил, не сжимал и не подминал. Он делал всё так, как то любила Кэсси. Когда угодно она могла его с себя сбросить, подняться и упорхнуть из разбитого накануне окна. Но Кассандра Аллен не хотела исчезать. Хотя бы не сейчас. Только не сразу после того, как она наконец стала нуждаться в помощи Хён Сока, а не подполковника Квона.
Когда Лин надоело терпеть до странного нормальное проявление любви старшего брата, она тихо выбралась из объятия и встала рядом с Хён Соком. Врачевание над душой Кассандры Аллен длилось до того долго, что Лин едва не задремала, прислонившись лбом к его плечу. А Хён Сок всё продолжал удерживать Кэсси на поверхности бушующего океана. В конечном итоге исцеление прошло успешно. За последние пятнадцать лет иного с ними просто не случалось. Если они были вместе, что-то вмиг становилось лучше.
— Как здорово, что вы наконец всё обсудили. — Кэсси глубоко вдохнула и выглянула из-под Хён Сока. От внезапно возникшего приглушённого звука её голоса Лин подпрыгнула на месте и головой ударила брата о затылок. Хён Сок не придал этому значения, а Кэсси только улыбнулась. — Сейчас было самое время. Я очень рада за вас. Такие моменты дорогого стоят.
— В этом есть и твоя заслуга. Буду честен. Больше половины сделала ты. — Она не пожелала принимать очевидного, а потому Хён Соку пришлось пояснить. — Если бы ты не приходила, Лин давно бы ушла из дома. При таком условии я насовсем перебрался бы на работу. Это то, в чём мы уже давно должны были тебе признаться, Кэсси. Когда-то давно ты перестала быть подругой семейства Квонов. За последние десять лет ты стала частью каждого нашего дня. Это случилось так плавно, что я и не заметил то, как ты сама сделала себя членом нашей семьи. Ты всё старалась, а мы оба смотрели и не говорили тебе ни слова. А всё потому, что мы с Лин были не против.
— И к чему всё это?
Кэсси вдруг ощутила на себе роль обречённой на признание героини. После случившегося меньше всего ей хотелось быть расхваленной и уважаемой. Пожалуй, именно так чувствовал себя Хён Сок, когда после его выезда в Сварог часть Вины продолжила его возвеличивать. Сейчас всё это выглядело обыкновенной жалостью. Где-то под её сердцем собрались тревожные бабочки, а весь оставшийся дух сразило осознание того, как же сильно она подвела тех фолков, что каждой новой работе Кассандры Аллен внимали так, словно писала она Законы Божьи. Ей стоило сразу отказаться от этой неуместной для неё затеи. Кэсси не должна была осквернять фолков ни верой, ни правдой. Только не под своим настоящим именем.
— Хён Сок, ты же знаешь, что я не смогу ответить тебе так, как положено. Не предлагай мне и беседу самой вести. Сейчас я за себя то быть ответственной не в силах.
— А ты и не отвечай, просто слушай. — Лин заняла место брата и, упёршись руками в спинку кресла, нависла над Кэсси. Как бы ей ни хотелось, она бы уже не смогла избежать неумелого покровительства членов семейства Квон. Если они привязывались, то надолго и крепко. — Он пытается сказать, что мы правда любим тебя.
— Здорово, но я и так знаю об этом. Вы ведь и раньше этого не скрывали.
— Но и не показывали. — Вновь вмешался Хён Сок. — Ты никогда и ни в чём от нас не нуждалась. Даже когда ты просила меня о помощи, то всякий раз была готова к тому, что я откажу тебе. Мы не зависим друг от друга, но я уже не представляю без тебя жизни. Конечно, ты можешь уйти, если мы с Лин станем тебя доставать, но ты всегда можешь вернуться обратно.
— Очень мило, что вы решили воспользоваться моим шатким положением, чтобы поддержать.
— Мы поймали тебя в момент печали, но не закрыли в ладонях, а лишь на них усадили. — Лин наклонилась ниже и поцеловала Кэсси куда-то в лицо. Та не успела и моргнуть, в то время как Лин повторила этот свой жест ещё несколько раз, прежде чем остановиться и широко ей улыбнуться. — Улетай в любой момент. Мы не держим.
— Я сама справлюсь со своим душевным разладом, но спасибо вам за все предложения. — Кассандра и не заметила того, как взглядом задержалась на губах Лин. Наконец проявившаяся у неё улыбка была не похожа ни на одну другую. Удивительно. — Я обязательно учту ваши пожелания, когда придёт время.
Пока Лин ворковала над Кэсси, Хён Сок совсем выбился из сил. Он не мог знать наверняка, нужно ли ему будет стараться выдумывать ещё несколько слов поддержки, или на этом можно остановиться. Ему всегда было сложно, но никогда раньше это не было связано с Кэсси. Всё с ней было непринуждённым и лёгким, словно неожиданный порыв ветра под куполом. Преодолевать её горе было ему не по силам, а потому уже сейчас, вычерпнув лишь незаметную каплю из затягивающего Кассандру моря, он совсем ослабел, сел на край дивана и притворился, будто его здесь и нет.
Во всём мире остались лишь он, журнальный столик, несколько газет и та книга, которую Кэсси положила здесь в прошлый раз. Она всегда так поступала — бросала свои вещи на самых видных местах. И вот опять весь дом был в её книгах. Яркий уголок торчал из одной из них и смотрел прямо на Хён Сока. Он давно хотел, чтобы подполковник Квон потянул за него, выволок на белый свет и от того впал в тяжёлые раздумья. Только теперь глаза его обратили внимание на то, что всё это время было у него прямо под носом. Многое за свои двадцать семь лет он пропустил из-за присущего всем несчастным взрослым рассеяния. Ему было просто неведомо, что жизнь складывается из мелочей, да одной их суммы никогда недостаточно. Но сейчас детали стоили дороже общей картины.
От безделья Хён Сок открыл книгу и уставился на покрытую чудным орнаментом ленту. Кэсси любила из рабочих поездок в поселения фолков привозить с собой сувениры. Это был очередной пустяк, что надеялся пробудить его к себе интерес. И у него это наконец получилось. Хён Сок сравнивал орнамент лоскута ткани и те узоры, что всё это время видел на фолковских газетах и прочих бытовых пустяках. Они были практически идентичны. Одни и те же детали повторялись в них снова и снова.
У древних людей было принято рисовать то, что даровала им природа. Фолки-искусники же всем красотам Вайнкулы предпочитали нечто им никогда не доступное. Листья растений Земли, цветы из-под куполов и давно вымершие животные. Изображений с полной окружностью они избегали, словно бы не знали, что она всегда символизировала то, к чему все фолки издавна стремились. Равенство. Но вместо этого фолки любили изображать кресты. Поневоле им нравилась идея центра, от которой они без конца рисовали по три знака к ряду. Хён Сок нашёл значения всех этих символов в интернете, но неясным ему оставалось одно — кто из людей и фолков был шаром-солнцем, а кто её противоположностью тьмой? И всё же, между ними всегда должен был наступить вечер. Неизбежно амфи становились и рассветом, и закатом. Собой они мирили всех остальных. Амфи всегда и всех предостерегали, неважным для них было и то, кто просил их об одолжении, и то, обязывали ли их приходить на помощь. Их делом было пользовать тот дар, что подарила им природа. Если люди были землёй, а фолки небесами, то амфи каждой единицей пространства их заполняющего.
Узоры писали красными на белом. Можно подумать, фолки прознали обо всех особенностях производства рекламы людей и использовали их сакральные знания для того, чтобы продвинуть свои частные лавочки. Это было до того далеко от правды, что даже смешно. Одной лишь интуицией фолки добивались тех знаний, для которых людям понадобились тысячи прожитых на Древней Земле лет. Всё выглядело так, словно они бы к пришествию человечества они были готовы. Задолго до Луиса Кортеса они увидели кровь на снегу. Это и были их красный и белый.
По центру картины стояла крупного размера фигура с длинной широкой юбкой и подобием цветка на том месте, где располагалось лицо. Фолки в точности повторили переживание, объединявшее всех древних людей. «Великая Мать» — тут же подумал Хён Сок.
— Мать-природа. — дополнила его Кассандра, да до того неожиданно, что сначала Хён Сок решил, что её голос звучит в его голове. — А это — коловрат. — Она указала на изображение свастики с восемью лучами, загнутыми в сторону вращения стрелок часов.
— И что он означает? — Хён Сок вдруг почувствовал острую потребность записать всё то, о чём Кэсси ему объяснит. В заметках он нашёл текст двухнедельной давности и решил, что он заслуживает стать озвученным. Благо те мысли, на которые его наталкивал Эндрю, всегда ему пригождались. — Ты прекрасно разбираешься в тонкостях новой культуры фолков, ведь и сама являешься её неотъемлемой частью. И здесь мне нужна твоя помощь. — На одном дыхании проговорил он и закончил простой и искренней просьбой. — Кэсси, расскажи мне обо всём.
Предвещая очередной разговор, она присела рядом с ним. В любой другой ситуации она уже давно попрощалась бы с Хён Соком, вернулась в свой дом и придалась бы полным отчаяния тяжким раздумьям, но сейчас она больше всего на свете боялась остаться одна. Лин обошла их и локтями упёрлась в спину Хён Сока. Не то, чтобы она хотела принять участие в исследовании культурных особенностей фолков, но оставлять Кэсси на ни на что не способного брата ей не хотелось. Да и с недавнего времени его присутствие стало для неё необходимостью.
— Это солнцеворот. Он олицетворяет добро, счастливую жизнь, движение и всё в таком духе. — Кэсси провела пальцем от середины узора к самому верху. Там неизвестный художник запечатлел три светила. — Фолкам нравится солнце. Они видят его отражение в собственных глазах и рисуют везде, где только могут.
— Коловрат, движение, глаза. — Повторил Хён Сок, параллельно с этим ища информацию о культе солнца древних славян. Бесконечное число жёлтых лиц выглядывало из экрана его телефона. — Коловрат это символ Сварога? Бога, в честь которого фолки назвали своё центральное поселение.
— Верно.
— А его движение, это движение времени?
— С солнцеворотом идёт и время, но это не только о течении суток и перемещении планет. Коловрат напоминает фолкам о том, что всё в мире циклично. Эта мысль для них одна из любимых.
— И это они хотели сказать нам своими знаками? Можно подумать, мы сами до этого не могли догадаться. — Вмешалась Лин, наблюдая за тем, как Хён Сок фиксирует каждое произнесённое Кассандрой слово. — Но если для них время циклично, тогда почему сейчас гибнут люди и фолки? На Вайнкуле такого никогда не случалось, что они собираются повторять? Думают, что после всего этого им станет проще снова уйти в пещеры?
— Они рисуют это не для нас. Фолки трудятся лишь на себя, а всё это — их обереги и сакральные символы. Даже председатель Моис часто использует их в одежде, а всё потому, что он уважает культурное наследие всего человечества. Пару лет назад на переизбрании он был в рубашке с тонким красным узором на воротнике и манжетах. Помню, там ещё были запонки с символами Перуна и Сварога. Конечно, далеко не все фолки и люди практикуют язычество, фолки в принципе больше вхожи в культ поклонения человеку как Богу. Всё это выбор частных лиц.
Лин никогда не могла совладать с собой, когда её поправляли, но, если это делала Кэсси, да ещё и таким верным тоном, она просто не могла к ней не прислушаться. «Такого на Вайнкуле никогда не случалось». Хён Сок вдруг понял, что не может быть в этом уверен. Со времён прибытия Луиса Кортеса произошло много самых невероятных вещей, но информации о том, что кто-то из фолков или людей желал другому зла, не было ни в одной базе ПОПДМК. Более полного и верного справочника обо всех прошедших на Вине событиях просто не существовало. Даже они не могли этого знать. Чтобы ведать подобными тонкостями, нужно быть кем-то большим, чем простой сотрудник органов внутренних дел Вины. Нужно быть Кассандрой Аллен или подполковником Арно. Для получения знаний нужно быть к ним готовым.
— Кем фолки считают Бога Сварога? — задался очередным вопросом Хён Сок. Он спрашивал у Кэсси то, о чём не могли написать в интернете.
— Человеком, конечно же. Сварог всегда человек, а Перун — фолк.
— Если он их верховное Божество, то они над нами просто насмехаются.
Вновь вставила Лин, для большего удобства переместив руки со спины на плечи брата, что и не замечал её веса. Она с интересом пыталась уловить суть происходящего так, словно бы попала на собрание избранных. Раньше Хён Сок никогда не позволял ей так близко к себе подбираться. Лин прикоснулась к священному таинству. Её брата впервые так явно заинтересовало что-то, хоть на малую часть выглядывающее за пределы его работы.
— Я всё никак не могу понять. — Хён Сок открывал один интернет-форум за другим, но у него не выходило разобраться в том, какой источник можно считать надёжным. Слова людей и фолков имели одну форму, но разное содержание. Конфиденциальность всё рушила. Больше нельзя было рассчитывать на то, что один не выдаст себя за другого. — Сварог отец Богов, а все солнца его сыны. Детей у него трое. Эндрю сказал, что в наше время всего по три. Человек, фолк и амфи. Но сам Бог человек, не мог же он создать другого человека? Не должен он быть сам себе отцом. Это странно. Ни за что не поверю, что фолки просчитались и всё это время удерживали свою веру на неверных числах. Это ведь явное противоречие. Должно было быть четыре фигуры, один отец и три сына, но они никак этого не растолковывают.
— Фолки согласны с убеждением Кортеса в том, что отцы у всех нас разные.
— Это ведь ничего не объясняет. — Поддавшись возникшему в ней энтузиазму, Лин едва держалась от того, чтобы не взобраться на шею Хён Сока для того, чтобы начать подслушивать его мысли. — Они либо ошиблись, либо хотели сказать, что к нашему отцу ближе нас самих. Поэтому их город зовётся Сварогом, а не Перуном, я права? Фолки, можно сказать, живут в нас самих.
— Что там насчёт Перуна? — обратился к Кэсси Хён Сок, продолжая записывать всё, что приходило ему на ум.
— Он покровитель всех воинов.
— И ещё фолк. — В водовороте мыслей он поймал одно слово. Армия. Фолки причислили себя к настоящим борцам за свободу. — Но почему именно он? Им не хватило тысячи наших религий, где фолки смогли бы выбрать себе Божество поприятнее? Они сознательно стали миллионом воплощений Перуна. Фолки назвали себя войском. Кто-то из них нашёл этого Бога и обрёк остальных на защиту земель. — Хён Сок продолжал читать то, что об этих Богах писали в сети. В древнем, как мир, обороте лжи, он пытался найти хоть крупицу истины. Одни и те же общие тезисы повторялись везде, но никак не объяснялись ни фолками, ни людьми. — Сварог, цикличность, один из троих древних Богов отец всех остальных и себя самого, фолки живут в нас самих. — Всё выглядело так, будто две совершенно разные теории играли друг против друга. В них было не разобраться.
— Это лишь твои догадки, никто всерьёз не станет обвинять фолков в том, что они выбрали неверную религию или не так её поняли. Их некому было направить.
— А как же первый человек? — спросила Лин, всё больше и больше наседая на спину брата.
— У Луиса Кортеса было много других дел. — Продолжала Кэсси. — Мы не можем винить его в том, что он недоглядел за фолками. Они быстро всё схватывали, а он один заведовал станцией и разведкой. Конечно, на его попечении было чуть больше двух десятков людей и служебных машин, но это не отменяет того факта, что ему было не до них.
— Но откуда-то же они взяли все эти имена. Кто-то их им подсказал. — Хён Сок перечитал свои записи с тремя большими заголовками. — Сварог, Перун, Свентовит. Все они головы одного и того же тела. И фолки словно подселенцы.
— На самом деле, подселенцами они называют нас, но так говорят только те, кого не принимает общество. Обычно такие фолки организуют собрания за границей столицы потому, что там их не разгоняют. Председатель внимательно следит за тем, чтобы ничто не оскорбило чувств верующих.
Хён Сок тут же вспомнил, как однажды видел подобных в закоулках третьего Округа. Они всё шептали о нечистой силе. Все желания их могла удовлетворить любая людская религия, но для рисунков они выбрали мотивы древних славян. И лишь теперь Хён Сок понял. Они ни с чем их не смешали, не приукрасили, не изменили. Это было не в их духе. Никогда раньше он не видел, чтобы фолки оставляли что-то в том виде, в каком оно к ним пришло. Всему прежнему они предпочитали смешение и только им ясное сочетание. В голове Хён Сока ничего друг с другом не вязалось. Если даже человек не понимал того, что принадлежало его роду, то как фолки смогли самостоятельно всем этим овладеть?
— Откуда ты только всё это знаешь? — он отложил телефон, сжал кулаки и принял решение в срочном порядке выдвигаться в ПОПДМК.
— Мне об этом рассказал тот фолк, что сделал этот оберег. — Кассандра убрала талисман обратно на его законное место. Хён Сок знал, что её книги хранят бессмертные тайны, но даже не подозревал о том, что значение это было в самом прямом смысле слова. — В своё время я сама многое поспрашивала. Ведь никто не обращается с нюансами так же ловко, как первоисточник.
— Не знал, что ты увлекаешься подобным.
— Жить становится намного проще, когда позволяешь себе верить хоть в какую-нибудь ерунду.
Даже если Кэсси и пыталась выглядеть снисходительной к причудам фолков, на самом же деле никогда их таковыми не считала. Сварог и его коловрат уж точно не могли быть пустяковой случайностью. Но даже она не понимала всего. Сколько не пытайся приучить себя к чужому миру, без проводника ничего толкового из этого не выйдет.
И почему бабуля Ия не носила этих знаков? Даже Ики... Определённо, если приняли их для себя не все старые фолки, то и для их современников они уж тем более были чужды. Хён Сок не мог вспомнить, чтобы хоть раз под куполом первого Округа замечал подобные обозначения. Либо они скрывались куда более умело, чем фолки вне столицы, либо Хён Сок никогда не всматривался в чужие фигуры. Раньше, когда ему приходилось пешком преодолевать путь до дома и обратно в отдел, он всегда смотрел в пол. Так мысли его легче переживали дорогу. И только сейчас пелена его спала. Хён Сок огляделся, но ничего из увиденного не было для него в порядке вещей. Всё и привычно, и странно ему одновременно. И снова двойственность. Дихотомия. Кэсси рассказала ему многое, но ничего из этого он не сумел для себя вынести.