Глава 4. Маленькая надежда в омуте огромного желания.
Пустошь. Безвременье.
Большой палец скользнул по указательному, создавая щелчок, и вот уже жёлтый язычок пламени заплясал перед моим лицом. Тихое шипение – и огонёк исчез. Пришлось повторить процедуру, используя последние крупицы магии во мне. Пламя разрослось и поголубело. Но не исчезало.
Вот и свет.
Я оглядела себя. На мне была грязная рубашка в клетку, штаны на тёплой подкладке, пуховик и походные ботинки. Не в силах поверить во всё это, щиплю себя. Позвякивание цепи напоминает мне, насколько все реально.
Среди всякой всячины, разбросанной в полном беспорядке по моей так называемой камере, я обнаружила две пары старых нейлоновых рукавиц, два потрепанных спальника, – и металлический ящик с висячим замком, который открывался комбинацией из шести цифр. Тут сработал рефлекс бывалого бойца, и я попыталась найти воду или еду, но безуспешно. Тогда глаза мои снова уставились на спальники. Почему их два? И почему две пары рукавиц?
Неужели со мной в камере кто-то ещё?
Может это Мария де Морт? (В прошлом - Кэролин). Та самая чокнутая волшебница, пытавшаяся захватить весь мир. Та самая, из-за которой я здесь и оказалась.
На правой руке болталась цепь из массивных звеньев, запястье охватывал железный браслет с огромным замком. Я ухватилась за замок и дёрнула изо всех сил. Никакого эффекта. Постепенно моё тело вновь обретало чувствительность. Снизу, под плотной пенкой, угадывалась неровная и жёсткая поверхность.
Я с трудом поднялась на четвереньки, всё тело болело. Огонь у меня в руке освещал только то место, куда я поворачивала голову. Страшный сон продолжался.
Я ничего не понимала. Всё это никак не вязалось друг с другом, и цепь у меня на руке с ними не вязалась, да и вся ситуация сама по себе ни с чем не вязалась.
Стало так холодно, что пришлось сунуть руки в серые рукавицы. Я встала на ноги. Резкий металлический звук всколыхнул множество воспоминаний.
Себастьян... его красные глаза, последнее, что я видела, а потом... Лишь темнота.
Я выбралась из этой комнаты в ожидании, что увижу какое-то новое место, совсем чужое, но живое. Но снаружи вообще ничего не было. Ни границ, ни оттенков, ни переднего плана, ни заднего. Одна тьма. Единственным источником света был мой огонь. В голове у меня сразу возник образ погружённого в океанскую пучину батискафа, с его слабыми желтыми огнями. Я огляделась, но не увидела ничего, кроме скалы и какого-то тёмного пятна между камнями.
Я осторожно двинулась с места. Тёмное пятно обрело резкость. С того места, где оно находилось, ритмично поднимались облачка пара.
Оно было живое.
Я ускорила шаг. Внутри всё замерло и напряглось.
Левое ухо порвано, сухая костистая голова, ножничный прикус... Я нагнулась и присмотрелась. Собака.
Это был обычный пёс, может овчарка, а может кто-то ещё. Но как в этой тьме оказалась собака?
Я догадывалась, как ей было страшно. Собаки вообще не любят новой обстановки. Я ласково погладила её, стараясь успокоить. У неё изо рта шла пена, – видимо, реакция на здешнюю обстановку. Выпрямившись, я испытала постыдное облегчение: я не одна, со мной здесь собака.
Я решила двигаться по звеньям своей цепи. Почва под ногами чёрная и мокрая. Вроде бы идешь вперёд, а на самом деле соскальзываешь назад. Пёс постепенно исчезал из виду: света было мало. Ведь собака – живой гимн свободе. Но как она здесь оказалась?
Метров десять я прошла по твёрдой гладкой поверхности. Потом ступать стало мягче. У подножия высокой скалы похрустывала заледеневшая грязь.
Я быстро прикинула, что если под ногами грязь, значит лёд обтекает вниз. А если лёд обтекает или падает, значит есть вода. Хорошая новость. Как говорится, приговорённому объявили, что его казнят не завтра, а послезавтра.
Ну вот я добралась до конца цепи, точнее, до её начала. Цепь намертво закреплена колом, вбитым в скалу, и выдернуть её невозможно. Я попыталась постучать по камню: вдруг кусочек отколется? Звук вышел громкий, но ничего не откололось. Скалу обработали со знанием дела. С ней справится разве что сильная магия.
Наверное, я бредила, потому что прямо перед собой вдруг увидела отвесную стену из чистого льда. Она поднималась, словно исполинская волна, готовая вот-вот обрушиться и поглотить тебя, точно челюсти. Огонь просвечивал её вглубь, и она отливала дивной синевой. Подземные ледники образуются на большой глубине, не меньше тридцати-сорока метров. Там, куда никогда не проникают и не смогут проникнуть солнечные лучи.
Я снова пошла вперёд, цепь натянулась до предела, и мои ступни оказались перед нарисованной на земле красной линией. Краска давно высохла… Линия шла вправо-влево и изгибалась, очерчивая круг. Очевидно, это граница моей территории. Тюрьма в тюрьме.
Я двинулась влево. Мои ноги ступали в сантиметре от красной линии, но пересечь её я не могла. Впереди виднелись ещё стены, а прямо передо мной в скале зияла дыра. Ход, напоминавший просторную галерею, которая сразу же сворачивала в сторону. Может, там разгадка моей несвободы? Может, за этим неприступным лазом лежит простая и прямая дорога наверх?
Почти бегом бросилась обследовать оставшийся участок и оказалась перед глубокой шахтой. Я осторожно наклонилась над ней и почувствовала струю воздуха. Ледяной воздушный поток устремлялся вниз, наводя на мысль, что где-то в глубине имеется ещё одно огромное подземелье. Я оцепенела. Огонь не достигал дна, потрескивал и дрожал на воющем ветру. Наверное, эта поющая о смерти пасть не имеет конца.
С носа у меня стекла капля. Холод усиливался. Я снова двинулась вперёд, и световой круг снова высветил нечто невообразимое. Я поморгала десять, пятнадцать, двадцать раз.
Передо мной лежал человек. И, как уже можно было догадаться, это была Мария де Морт.
Совершенно подавленная, я принялась потихоньку подкрадываться. Мария лежала по ту сторону красной линии, возле скалы, практически неподвижно, слабо шевелился только её застывший от холода большой палец.
Цепи на ней не было.
Как только я подошла ближе, Мария вдруг очнулась и с трудом поднялась на ноги. Первое, что она увидела - была я, державшая в руках последний лучик света в этой тьме.
— Сучка. — сквозь зубы проговорила она, медленно двигаясь на меня.
Но внезапно её тело начало содрогаться в сильных конвульсиях, отчего девушка вновь упала на землю. Из её носа обильно потекла кровь, а в оглушительной тишине стук капли крови о землю был запредельно громким. Мария схватилась за голову.
— Прекрати! — завопила она, глядя на меня со слезами на глазах. — Прекрати сейчас же!
Я не понимала, что происходит и на всякий случай сделала несколько шагов назад, опасаясь, что девушка может накинуться на меня. Но как только я оказалась на безопасном расстоянии от неё, страдания Марии прекратились и она вновь поднялась на ноги.
— Не подходи ко мне! — прорычала она, пытаясь стереть с лица кровь.
Что-то мне подсказывает, что эта мучительно долгая пытка только начинается.
Альтергроуд. Наше время.
— 'Измучена жаждой и проклята тьмой". "Грешница..." "Кару несёт ". — старик неуклюже поправил очки, сползаюшие с глаз на нос. Посмотрел на короля Альтергроуд, мысленно подбирая правильные слова. — Ваша дочь сделала то, что не должна была, даже имея такую власть и могущество. Легендарный хаос находится под запретом даже у самих богов Хаоса. Он не контролируем и опасен, и теперь частица этой неизведанной магии находится внутри самого сердца Камиллы. Поэтому тьма не отпускает её.
Старик говорил сбивчиво и заметно нервничал, находясь рядом с королём. Везение или же нет, что только он один мог разбирать целые пророчества и был прекрасно осведомлён с писаниями о Хаосе. Мистер Бин был никем иным, как учёным, который изучал самые разнообразные виды магии, и даже те, которых уже не существовало. Включая легендарный Хаос.
— Как это можно исправить? — вопрос короля Ральфа поставил мистера Бина в тупик, от чего старик ещё больше занервничал.
— Никак. — тихо ответил Бин, опасаясь разозлить короля.
— Не может быть, что нет никакого другого выхода! — Ральф разозлился, с большой силой ударяя по соседнему столу, отчего тот в миг развалился.
— Ваше Величество, успокойтесь! — запаниковал мистер Бин, теперь опасаясь за свои труды и письмена, разлетевшиеся по всей комнате. — Есть один выход!
И в следующую же секунду старик пожалел, что ляпнул это, не подумав. Ведь теперь придётся объяснять всё королю Альтергроуд, а тот вовсе не хотел, чтобы Ральф в это вмешивался. Но было уже поздно.
— Есть один вариант, но он невозможен.
— Рассказывай. — приказал ему король Ральф. — Сейчас же.
— Простите, Ваше Величество, но это правда сделать невозможно. Никто в этом мире не способен больше открыть легендарный Хаос, кроме вашей дочери. А другого пути попасть в эту темницу нет.
— А что в темнице?
— Можно забрать у Камиллы ту самую частичку злой магии хаоса, тем самым освободив её из заключения тьмы, но обрекая на эти мучения самого себя.
Ральф озарился надеждой. Наконец, спустя долгих пять лет у него появилась хоть какая-то зацепка. Появился хоть какой-то, даже самый маленький незначительный шанс освободить любимую дочь из той тюрьмы вечной тьмы, в которой она находилась. И ему было плевать, что ради этого он готов сам остаться в той тюрьме.
— Значит, говоришь, более никто не способен открыть легендарный Хаос?
— Ваше Величество, искренне советую вам даже не думать об этом. Это глупо. И невозможно.
Но нет ничего невозможного, как говорят люди. И, кажется, Ральф даже знал, кто способен открыть тот самый легендарный Хаос. Ведь это из-за неё всё и началось.