Глава 5. Оттенки безумия.
Пустошь. Безвременье.
Многие считают, что они не способны зайти настолько далеко. Терзают себя пустыми надеждами о возможности побороть самих себя, побороть внутренних демонов, которые с огромным желанием готовы их сожрать. Но их стремления хватает лишь на сладкие грёзы.
Но есть и другие. Те, кто доверчиво принял своё якобы подлинное «я», принял этих своих демонов. Они не составляют планы, не фантазируют про идеальный мир, а просто довольствуются тем немногим, что приносит течение времени.
Какие же все разные и неповторимые, не правда ли? Но мало кто замечает, что вся эта множественная уникальность — лишь оттенки безумия, связывающие всех их между собой.
В принципе как и меня.
Моя жизнь была безвозвратно уничтожена, втоптана в грязь и закинута туда, откуда уже не вернуться. И в какой-то момент я решила, что облегчить мои бесконечные страдания сможет прекрасный мученический крик того, кто, собственно, и искалечил ни в чём неповинную душу. Я отдавала отчёт своим действиям и как никогда понимала: я подбитываю внутренних демонов, делаю всё для того, чтобы они овладели мной, но на данный момент меня это совершенно не волновало.
Сейчас палач моей жизни оказалась крепко прикована к столу, а рот её надёжно забивала тряпица и заклеивали липкая лента. Лучшего зрелище я ещё не видела, вся моя сущность сейчас ликовала и кричала о превосходно проделанной работе.
Я подошла к девушке, одежда которой уже успела пропитаться кровью, и резким движением сорвала скотч с её лица. На моём лице появилась еле заметная ухмылка, явно не предвещающая ничего хорошего для жертвы. Мария выплюнула тряпку, откашлялась, а затем вцепилась в меня яростным взглядом.
— Дрянь! — проревела девушка, дёргая за удерживающую её цепь. — Отпусти меня прямо сейчас, и я подумаю о прощении!
На несколько секунд моё лицо приняло серьёзный вид, будто я и в самом деле обдумываю её предложение, но уже скоро я не сдержалась и рассмеялась Марии в лицо. Меня очень даже забавлял тот факт, что даже находясь в таком положении, девушка продолжает мне угрожать. Бессмертное существо мне не убить, но её пытки могут продолжаться вечно.
— Ты действительно думаешь, что я тебя боюсь? — искренне поинтересовалась я.
— Ты действительно думаешь, что я тебя боюсь? — повторила мой вопрос Мария, продолжая сверлить меня яростным взглядом.
Не говоря больше ни слова, я схватила со стола огромную кочергу, предварительно нагретую мною на огне, и дотронулась ею до прекрасного личика Марии, оставляя на нём небольшой, но серьёзный ожог. Девушка не издала ни звука, молча терпя эту боль. На её глазах выступили блестящие слезы.
— Может мне стоит отрезать твой поганый язык? — спросила я, будто спрашивая разрешения у Марии, а в голове уже нарисовались картинки этого действия.
Я взяла со стола небольшой охотничий нож, который, как собственно и кочерга, непонятным образом находился в этом мире. Да и в целом тут было достаточно оружия, взятого непонятно откуда. Хотя этот мир и создан для пыток, как психологических, так и физических, поэтому удивляться оружию здесь мне не стоило. Главное, что пытаю теперь я, а не меня.
Я преподнесла нож к лицу Марии, проведя по недавно сделанному ожогу холодным лезвием. Потом я перевернула нож так, чтобы острый кончик лезвия касался этой щеки и резко надавила на неё. В этот раз девушка не сдержала крик. Темная бордовая кровь хлынула из открытой раны, да в таком количестве, словно из сонной артерии. Я усмехнулась, отойдя на несколько шагов назад и наблюдала за этим. Мне хотелось ещё больше крови.
— Ты всего лишь жалкая мразь, которая больше ни на что не способна. — сплюнув изо рта кровь, проговорила Мария. — Так и будешь тыкать в меня своим маленьким ножичком?
— Ты права. — усмехнулась я. — Нужно придумать что-то более стоящее.
Моя магия в этом мире начала понемногу восстанавливаться, но стала более тёмной, зловещей. Мария об этом не знала, ведь я хотела устроить ей сюрприз под конец физических пыточных игр, но девушка напросилась пораньше. Ей уже не терпится испытать мою магию на себе.
— Tormentum. — прошептала я, направляя поток тёмной энергии на девушку. Наконец-то, спустя столь долгое время, я ощутила свою магию в крови. Почувствовала, как темнота вместе с ней быстро пробегает по моим венам, заполняя пустоту внутри. Прекрасное чувство.
Это заклинание я уже использовала один раз раньше. Тогда оно прекрасно у меня получилось, но сейчас моя магия темнее, ужаснее и страшнее. Я обострила эти чувства для Марии. Теперь любой удар, даже простой щелбан, под воздействием проклятия отзывается неистовой безумной болью и страхом, сокрушающим любую силу воли. При получении более сильных повреждений цель проваливается в пучину несопоставимых с человеческими, мучений, это заклинание - самая ужасная из придуманных во вселенной пыток, способное сломить даже волю великих героев или демонов. Заклинание магически удерживает жизнь в теле, пока оно не будет полностью уничтожено. Но Мария бессмертная. Значит она будет страдать.
Но внезапно я вновь ощутила пустоту. Боль. Негативные эмоции и чувство страха. Они так сильно давили на мой разум, что пришлось остановить заклинание, чтобы успокоиться. Но это не помогло. И тогда я поняла, что все эти эмоции были не мои.
Тоска и боль из прошлого. Каждой клеточкой тела я ощущала невыносимую боль, которую испытывала Мария. Мои пытки были ничто по сравнению с этим. Чувство печали, усталости от жизни и желание умереть. Но почему?
Какие-то картинки вертелись в моей голове, пытаясь сложиться в единый пазл. Я словно могла увидеть воспоминания Марии. Их часть, самую ужасную и неприятную из всех.
Кажется, я начинаю что-то вспоминать. Вспоминать, словно это мои собственные воспоминания. И с каждой секундой мне становилось больнее, грудь сдавливало нечто ужасное, страшная тьма, что я такой в жизни никогда не испытывала. На глазах наворачивались слёзы.
Я очутилась в маленькой, будто заброшенной комнатке, с грязными серыми стенами и одним маленьким окошком, на котором красовалась решётка. Кроме небольшого и пыльного матраса в комнате не было больше ничего, и я начала паниковать. Но мою панику перекрыли чувства боли и предательства, явно принадлежащие не мне, а человеку, в теле которого я очутилась. Точнее, маленькой десятилетней девочке, в которой я узнала Марию. Худая до костей, одетая в старые лохмотья и явно голодная, девочка сидела на матрасе, прижимая к себе подёртые колени. И тихо плакала, покачиваясь из стороны в сторону.
А за стеной слышался весёлый смех, музыка и звук бьющихся друг о друга стаканов. Голоса, принадлежащие мужчине и женщине. По воспоминаниям Марии я поняла, что женщина являлась её матерью, а мужчина был очередным ухажёром. Как мама, так и все её «друзья» постоянно выпивали, и девочка даже не помнила того дня, когда последний раз видела мать в трезвом состоянии.
Здесь воспоминание обрывается, постепенно перенося моё сознание в другой день.
Старый трамвай, скрипя, медленно полз по улицам полуразрушенного вечернего города. В салоне, держась руками за потолочные поручни, ехали двое. Мужчина и женщина, державшая за руку свою дочь. На вид им было лет сорок или около того, в то время как девочке было не больше двенадцати. Пьяные, уже почти бесцветные глаза женщины, в сеточке намечающихся морщин, смотрели в окно, блуждая по серому пейзажу. Лицо мужчины не выражало никаких эмоций.
Мария была худенькой темноволосой девочкой с голубыми глазами, с чуть вздёрнутым носом и тонкими чертами лица. Она была стеснительна, и много времени проводила одна. Часто любила читать в своей комнате, погружаясь в мир приключений и фантазии. Книги заменяли ей общение со сверстниками. У неё почти не было друзей, кроме двух одноклассниц, с которыми она иногда встречалась или ходила в кино. Несмотря на привлекательность, у Марии было мало поклонников. Причиной этого были, видимо, застенчивость и, как ни парадоксально, пьющая семья.
В тот вечер мама не вышла на нужной для них остановке, а поехала дальше на «светское мероприятие», день рождения её старой подруги. Отчим в этот раз не захотел ехать с ней, как собственно и маленькая Мария — ничего увлекательного в этом для неё не было, и поэтому девочка осталась дома, достала пару шоколадных конфет из холодильника, которые ей подарила одноклассница, раскрыла роман «Анжелика в Новом свете», и погрузилась в чтение. Из магнитофона доносилась тихая мелодичная композиция Энигмы, горьковатый вкусный шоколад таял у девочки во рту, и в такие редкие мгновения она чувствовала себя счастливой.
Но наслаждалась одиночеством Мария недолго. В то время, как она погрузилась в чтение, отчим отыскал где-то бутылку и принялся распивать её в одиночестве, а когда алкоголь закончился, решил навестить свою падчерицу. Мария с неохотой открыла ему дверь.
— Где мать? — хрипло выдавил отчим после того, как шагнул через порог без приглашения. Мария невольно отступила на шаг, сдерживая рвотный позыв из-за невыносимого перегара. — Чего свет не включаешь? Экономишь?
—Проходите. — она щёлкнула выключателем, и лучи электрического солнца неприятно резанули по глазам. Отчим странно выглядел — без верхней одежды, с горящими глазами, небритый, правая часть лица потемнела от грязи.
— Мама уехала на день рождения своей подруги. — сказала Мария, мысленно проговаривая, что отчим от водки уже сходит с ума.
— Где она прячет бабки?
— Какие бабки? — не поняла Мария.
— Не прикидывайся дурочкой!
Его голос был зол. Девочка попятилась.
— Что вам нужно?
— Я сказал тебе. Деньги. — отчим сунул руку в карман, и вытащил пистолет. Это был «Макаров». Точно такой же когда-то хранился и у отца. Как он говорил, на всякий пожарный случай.
Мария не на шутку испугалась и чтобы не быть подстреленной пьяным отчимом, решила выполнять всё, что прикажет его пьяный язык.
— Выпить хочу. — мужчина дышал громко, глотая большие порции воздуха. — Твоя мать больше нигде не прятала бутылки? — он взмахнул дулом пистолета перед носом девушки. — Когда эта дура вернётся?
— Я не знаю. Честно. — промямлила тихим от страха голосом Мария.
— Ты, точно не в курсах, где она прячет деньги?
Девочка отрицательно покачала головой. Она даже не была уверена, что какие-то деньги присутствовали в этом доме.
— Ладно. Пожрать мне приготовь. — немного постояв в раздумье, сказал отчим.
— Да... Хорошо.
Они пошли на кухню. Отчим сел за табурет, положив пистолет на стол. Дрожа от страха, Мария достала кое-какую снедь и предложила ему. Колбаса, сыр, хлеб. Он жадно принялся есть.
— Воды принеси, — с набитым ртом приказал он.
Девочка сделала шаг в сторону двери, ведущей в зал, но он прикрикнул:
— Эй, ты куда это?
Мария сказала, что воды на кухне нет. Только в зале, в большом бутыле.
— Тогда не надо, будь тут.
И продолжил есть. Пока он работал челюстями, не спускал глаз с девушки.
— Можно, я сяду? — робко спросила Мария после молчания, продлившегося вечность.
— Нет, стой на месте. Хочу полюбоваться на тебя, — сказал отчим. Девушке показалось, что его голос стал другим, мягче, что ли, а в глазах появился блеск. И это был не просто пьяный блеск.
Он протянул руку и погладил Марию по ноге снизу вверх. Она невольно вздрогнула и машинально отпрянула.
— Стой на месте, — приказал мужчина. — И давай... снимай шорты.
— Зачем? — глупо спросила девочка.
— Делай, что я тебе говорю, — резко сказал он.
Колеблясь, девушка чуть-чуть приспустила шорты. Происходящее казалось ей чем-то странным и пугающим.
— Полностью снимай. — повысил голос отчим. — И подойди поближе.
Чуть не плача, она спустила шорты по ногам, и переступила через них.
— Ближе.
Она приблизилась к нему. Мужчина прикоснулся к бёдрам, скользнул назад, охватывая ладонями попу.
— А теперь давай... трусики снимай свои.
— Не могу, — прерывающимся шёпотом произнесла она, и шмыгнула носом. — Что вы хотите?
— Что я хочу? Посмотреть на твои прелести. И хочу, чтобы ты сама их показала, — объяснил, похабно осклабившись, пьяный отчим. — Мне будет приятно. — он скосил глаз на лежащий на столе пистолет.
Её пробрал озноб. Сердце билось в виски, грубо пихаясь в них болью и напряжением. Дыхание сбилось и будто замедлилось. И она вдруг решилась. Взялась за резинку, и принялась стягивать трусики, импульсивно сжав колени, отчего трусики сами упали на пол.
От стыда девушка отвернула лицо, и не смотрела в его сторону, только чувствовала его тяжелое дыхание. «Господи, хоть бы мама вернулась поскорей!» — подумала она с надеждой. — «Может быть, ничего не произойдёт...Просто посмотрит и всё...»
Но девичьим надеждам не было суждено сбыться...
Одной рукой мужчина поглаживал девушку по животу, между ног, забираясь пальцем ниже, между губ, теребя их, а свободной рукой начал расстёгивать молнию на брюках. Сначала показался кусочек светлой ткани трусов, потом из молнии выскочил его член... с красной слезящейся головкой с маленькой прорезью посредине. Мария неожиданно для себя вскрикнула, когда мужской палец коснулся какой-то точки у неё во влагалище.
— Не бойся, девочка, — сказал он. — Я ещё ничего не сделал.
— Ну пожалуйста, — пролепетала она. — Не надо. Пожалуйста...
Он придвинул девушку поближе к себе, и тёмно-красная головка уперлась ей пониже пупка. Она задрожала. Ей показалось, что она начинает сходить с ума.
— Не надо, — тихо бормотала она, надеясь своим нытьём растопить его сердце. — Мне больно, я не хочу... я боюсь.
Мужчина жестоко ухмыльнулся, грубо стянул с девушки топик, высвободив острые девичьи груди, со вздутыми, светло-розовыми, глядящими в стороны сосками. Он прихватил пальцами один из сосочков, немного оттянув его. Он больше не обращал внимания на её крики.
«Господи, господи», —бормотала Мария про себя, — «Когда же вернётся мама... »
Вдруг отчим отодвинул её, и встал из-за стола.
— Ложись на пол, — приказал он.
— Нет, — прохрипела она, и попыталась вывернуться. Приложив усилие, он удержал её на месте.
Она вскрикнула почти во весь голос:
— Пустите! Я не хочу этого делать!
Не долго думая, мужчина приставил к её виску ствол.
— Ещё как сделаешь, девочка. Давай, я сказал, на пол. И не ори больше, сучка.
Не спуская глаз с пистолета, девушка в страхе опустилась на ковёр, прикрывая руками грудь. Всё в ней перевернулось, дрожь вонзилась в плоть сотнями маленьких иголочек.
Мужчина начал раздеваться. Снял рубашку, брюки, и трусы. Мария затрепетала от необъяснимого ужаса, глядя на изогнутый, как парниковый огурец, член, с выпуклыми венами у мужчины между ногами.
Затем он лёг рядом, и притянул дрожащую мелкой дрожью девушку к себе. Мария сопротивлялась, но её силы хватало лишь на бессильные всхлипы.
Отчим сильно потянулся и все мускулы у него напряглись. Внезапно его рука легла на девичью грудь, тихонько сжав её. От неожиданности Мария вздрогнула и попыталась отодвинуться. Но он крепко прижал девушку к себе, жадно шарил по девичьему телу, гладил её спину, прижимал обе ладони к подрагивающим ягодицам — круглые половинки сжались и напряглись.
Мария вся затряслась. Отчим начал покрывать её тело жаркими слюнявыми поцелуями. Его глаза блестели, а руки дрожали. Девочке чудилось, что сейчас он бросится на неё и случится что-то страшное, кошмарное, дикая боль. Она начала всхлипывать.
— Не бойся, не бойся, — повторял он задыхающимся шёпотом, не переставая ласкать её губами и языком.
Когда отчим немного ослабил хватку, Марии удалось вырваться из его цепких рук и подскочить к окну. Она вздрогнула, как от удара хлыстом, и в испуге начала отступать назад.
Слёзы из глаз лились ручьём, застилая взор мутной плёнкой. Ещё несколько шагов назад, и девушка почувствовала, что упёрлась спиной в закрытую балконную дверь.
Всё — это конец. Бежать некуда.
Ей было стыдно. Стыдно, страшно и больно. И тут девушку словно прорвало: огромная каменная плотина, что держала её огромный океан эмоций, сначала дала маленькую трещину, которая с каждой секундой увеличивалась всё больше. Ей показалось, что глубоко в мыслях она даже слышала треск. Треск ломающейся в щепки дамбы.
— Нет. нет... Пожалуйста, не подходите. Оставьте меня.
В этот момент Мария больше не контролировала свои эмоции. Ей было плохо. Ей было больно. Всё это соединилось в огромный горящий шар внутри неё, который собирался взорваться.
И грянул гром.
Что-то горячее, липко-противное брызнуло на лицо девушки, словно кипятком ошпарило шею и грудь. Не помня себя от ужаса, она дико закричала, едва слыша себя сквозь высокий пронзительный звон в ушах.
Она только что убила человека. И не просто убила, а с помощью магии...
Так вот, в чём заключается твоя настоящая боль, Мария.