Глава 15: Ветер помнит всё
Дождь шёл уже третий день.
Он не лился стеной — скорее, просачивался, как влага сквозь старую броню. Не капли — а тяжелые мысли неба. Мутное небо давило на плечи, серое, как зола на лице усопшего воина. Сквозь поредевшие кроны клёнов, где-то в отдалении, слышался глухой плач птицы. Может, коршун, может, дух. Здесь это почти одно и то же.
Ая сидела на коленях у подножия старого святилища, между мокрыми камнями, за которыми начинались тропы в горные леса. С лица стекала кровь — не вся своя. Полоска рассечённой кожи на шее, проколотое плечо, глубоко — слишком глубоко. Но раны уже почти не болели. Боль была внутри.
Перед ней — пепел.
Огромный чёрный след от сгоревшего тела. Того, кто хотел убить её. Того, кого она убила. Не просто — уничтожила. Без чести. Без молитвы. Как буря, что рушит храмы.
«Ты переступила грань», — шептал ей ветер. Он стелился по земле, заглядывал под одежду, дразнил волосы. Не такой, как раньше. Этот был другим. Тяжёлым. Шепчущим. Словно сам остров начал что-то подозревать.
Ая поднялась. Её меч был весь в засохшей крови. Пальцы с трудом сжимали рукоять. Тени скользили по краям зрения — не враги, нет. Это были ками. Они пришли. Сначала просто наблюдали. Теперь... кажется, судили.
— Если я ошиблась, пусть ветер вынесет мою душу, — прошептала она. — Но если я права... пусть тьма дрожит при моём имени.
Она пошла дальше — вверх, по склону, в сторону Утёса Пяти Лепестков, туда, где по преданию исчезли последние монахи-исцелители. Там её ждал ответ. Или смерть. Может быть, и то, и другое.
Природа становилась враждебной. Листья, раньше яркие и сочные, теперь были мрачно-багровыми, будто напитались кровью. Ручьи стали тише, но мутнее. Камни под ногами хрустели, как кости. В воздухе стоял запах мокрого пепла.
Она знала: духи не прощают чрезмерной жестокости. Но и предателей не жалеют.
Когда Ая вышла к перевалу, небо вдруг разорвалось громом.
И из тумана вышли они.
Пятеро. Не обычные враги — старые мастера, которых она уже видела однажды. В видении. Призраки из будущего, несущие оружие из кости, глаза — пустые. Среди них был он. Маска. Тот, кто назвал себя Стражем Перехода. Кто знал, кем была Ая до смерти матери. Кто знал правду, от которой она бежала.
— Ты обратилась к силе, что не твоя, — проговорил он. — За это плата будет полной.
Она обнажила клинок. Порыв ветра тряхнул ветви. С неба сорвался один-единственный красный лист и опустился к её ногам.
В этот миг Ая не чувствовала страха. Только странную, звенящую тишину внутри. Как перед последним шагом с обрыва.
Но в этот раз... она не собиралась падать.
Она собиралась лететь. Первым двинулся тот, что был в кованых доспехах без символов — лишь гладкая чёрная сталь, как сгусток ночи. Он не бежал — ступал медленно, будто всё уже решено. Его меч был широк, как дверь, и звенел от каждого движения, словно звал духов боя.
Ая поймала этот ритм. Она сделала шаг в сторону, чтобы ветер оказался у неё за спиной. Дождь почти утих, но воздух всё ещё вибрировал от напряжения, будто сама Цусима затаила дыхание.
Схватка началась без слов. Только сталь, дыхание, звук мокрых шагов.
Она отбила первый удар, но её запястье отозвалось болью. Он был силён — нереально. Как будто сам остров дал ему мощь. Второй удар почти выбил меч из её руки. Но третий — она не просто отбила, она шагнула вперёд, развернулась и нанесла короткий, точный укол — между пластинами брони. Там, где была грудь. Там, где у живых — сердце.
Призрак не закричал. Он лишь распался — не на плоть, а на сгустки тумана, что рассеялись в воздухе.
— Один, — прошептала Ая.
Остальные не медлили. Тени и молнии. Один бил копьём, другой — короткими клинками, как у ассасинов в старых легендах. Двое шли кругом, выжидая.
Ая двигалась, как танец. Не как человек, а как часть стихии — порыв ветра, вспышка молнии, падение камня. Каждое движение — выстраданное, выверенное. Её не вела ярость. Ею двигала... необходимость.
Когда третий враг пал — тело, похожее на сухую кору, исчезло в пепле, — что-то в воздухе изменилось. Туман отступил. И остался только он — Страж Перехода.
— Ты думаешь, победа даёт тебе право? — спросил он, не приближаясь. — Думаешь, остров простит тебе то, что ты сделала у алтаря?
— А он должен простить? — Ая смотрела ему прямо в пустые глаза. — Он забрал мою мать. Забрал голоса ками. Он молчал, когда пылали деревни и падали дети. Пусть теперь слушает меня.
Он шагнул ближе. Его меч был иной — не кованый. Словно выточен из тьмы. Он гудел. Он жил. И когда он поднял его, ветер исчез. Всё стихло.
— Ты станешь тем, кого сама поклялась уничтожить, — сказал он. — Ты идёшь к разрушению.
И в тот миг, когда он сделал выпад, и лезвие скользнуло к её сердцу, она не успела уклониться. Он был быстрее. Он был точнее.
Клинок вошёл в её тело.
Но не так, как он рассчитывал.
Сначала — тишина.
Потом — шёпот. Словно тысячи голосов говорили одновременно, как шелест листвы под землёй.
Её глаза вспыхнули. Из ран — не кровь. Свет. Бело-голубой. Как дыхание ветра. Как сама Цусима, пробуждённая после долгого сна.
Ками пришли.
Не как образы. Как сила.
Она не закричала — только выдохнула. И земля вздрогнула под её ногами. Из земли вырвались корни, воздух загустел, как мед. Листья, что были на деревьях, сорвались, закружились и опали, образовав символ.
Символ Возмездия.
Страж отшатнулся, но было поздно. Ая больше не была просто воительницей. Она стала проводником. Голосом острова. Его гневом.
— Ты сказал, я разрушу. Нет, — прошептала она. — Я очищу.
И её меч пронзил его.
Когда он исчез, распавшись на сотни шепчущих теней, она рухнула на колени. Дождь снова пошёл. Но теперь — как будто тёплый. Как слёзы. Или благословение.
Она поднялась.
Скоро... она узнает правду.
О свитке.
О матери.
О себе.
Но сначала... надо было выжить. И добраться до последнего храма.
До места, где, как гласит легенда, ветер впервые заговорил с человеком.