Глава 12-Те, кто не добили
Дождь не прекращался третью ночь подряд. Капли барабанили по крышам заброшенных домов, по сломанным мечам в земле, по телам, что так и остались лежать под открытым небом — забыты, никем не похоронены. В сырости и гнили Ая медленно шла вперёд. Её шаги были тяжёлыми, как будто земля под ней проваливалась. Но глаза... глаза горели так, будто в них полыхал целый пожар.
Тело её было покрыто бинтами — после той засадной бойни, устроенной в прошлом бою. Кровь ещё не остановилась окончательно, но боль... боль только злила её, не останавливала. Она выжила. Несмотря на всё. Несмотря на кинжал, пронзивший её под рёбра. Несмотря на глухой страх в глазах союзников, когда она упала на колени, задыхаясь. Несмотря на холод, от которого кости трещали. Кто-то тогда прошептал: «Она умирает». Ая слышала это. И это... рассердило её. Потому что смерть — не конец. Смерть — это выбор. И она выбрала остаться.
Теперь она вернулась.
•
— Ты с ума сошла, — Хикару пытался говорить шёпотом, но голос всё равно дрожал. — Тебе ещё лежать и лечиться. А ты идёшь... туда?
Ая подняла на него глаза. Молча. И только сказала:
— Они хотели, чтобы я умерла. А я — нет. Это несправедливо.
— Ая, там десятки. Это ловушка. Ты одна...
— Я не одна, — перебила она, дотрагиваясь до рукояти катаны. — У меня есть меч. Этого достаточно.
И вышла в дождь.
•
На окраине деревни, где прятались выжившие из клана Сораяма, горел костёр. Вокруг него — шесть человек. Их лица были искажены звериной жестокостью. Это были те самые, кто перерезал путников на дорогах, тех, кто вонзал ножи в спины, смеясь. Один из них сжимал в руках синие ленты — те самые, что были на доспехах Аи. Трофей.
Они не заметили её сразу. Дождь скрывал шаги.
А потом первый упал.
Без головы.
Кровь плеснула на мокрую землю, смешавшись с ливнем. Остальные обернулись, но было поздно: Ая уже была внутри круга.
Она двигалась не как человек. Как призрак. Молча. С яростью — и с холодной точностью.
Катана прошивала тела, словно бумагу. Она не кричала, не злилась открыто. Но в каждом ударе был смысл. Смерть, как плата. Не за честь. За предательство. За попытку отнять у неё жизнь. За то, что не добили.
Один пытался убежать — но Ая догнала его. Вонзила клинок в спину, вытащила и только тогда сказала:
— Ты выбрал слабость. Я — нет.
•
Деревня, где раньше правили страх и насмешка, теперь лежала в тишине. Только дождь. Только мрак.
Ая стояла посреди тел. Грудь её тяжело поднималась. Она устала, да. Она почти стекала кровью. Но никто больше не осмелился выйти. Даже воины, что прятались за домами, дрожали — они видели. Они поняли.
Ая теперь не просто выжившая.
Она стала живой легендой.
•
Поздно ночью, когда всё стихло, Хикару подошёл к ней. Осторожно, словно к дикому зверю. Он посмотрел на тела, потом на неё. И тихо сказал:
— Ты могла умереть.
Ая кивнула.
— Да. Но не сегодня.
•
В ту ночь её прозвали по-новому. Не просто Ая. Ая — Буря. Ая — Кара. Ая, от которой отступает даже смерть.
Но только она знала: внутри, где-то глубоко, что-то всё же надломилось. И этот тонкий лёд, по которому она шла... становился всё тоньше. Она шла сквозь ночь, как сама тень — беззвучная, но пронизанная болью и чем-то гораздо страшнее. Сердце Аи било в груди, как барабан воина перед последней атакой. После того как она очнулась от полусмерти, после того как чьи-то руки вытащили её с края забвения, в ней что-то треснуло. Что-то важное... но, возможно, не нужное больше.
Смерть ходила рядом, не отступая. Лицо того, кто попытался её прикончить, всплывало в сознании снова и снова, с каждым разом наполняясь яростью и отвращением. Это был не просто предатель — это был тот, кто лишил её права на покой, на воспоминания, на старую веру в кодекс. И теперь Ая не просто выживала — она жаждала. Жаждала возмездия.
Когда она ворвалась в лагерь тех, кто стоял за покушением — это было не нападение. Это было вторжение стихий. Дождь резко усилился, ветер вился вокруг неё, будто сам Ветер-ками встал за её спиной. Воины опешили. Кто-то крикнул:
— Это же та самая девчонка! Но она мертва!
Ая не ответила. Она лишь сбросила с себя плащ, обнажая окровавленные бинты на животе и плечах — доказательства того, что даже после предсмертной боли она осталась на ногах. Затем — первый удар. Он не был идеален, он был груб, тяжёл, но в нём было всё: сталь, ярость, чистая мстительная решимость. Голову врага отбросило в сторону, кровь брызнула на землю, как алая краска.
Они пытались окружить её. Десять человек. Кто-то закричал:
— Она одержима! Это ками в её теле!
Но ками не вмешивались. Это была не их ярость. Это была её.
Ая двигалась так, будто давно перестала быть человеком. Она танцевала между ними, каждое движение меча было как суд присяжных: быстрый, беспощадный приговор. Вспарывались животы, ломались кости. Один из солдат бросился на колени и закричал:
— Пощади! Мы не знали, кто ты!
Ая остановилась перед ним. Несколько секунд... и в эти секунды в ней что-то боролось. Та часть, что была Призраком — беспощадной силой. И та, что была самураем. Честной.
И вот — тишина. Она просто прошла мимо. Солдат зарыдал, уронив меч.
Но когда она нашла того, кто стоял за предательством — старшего стратега, старого ученика её отца, человека, которого она называла "дядя Ясунори" — её лицо уже не знало пощады. Он стоял на коленях, обвинив в её падении страх перед её силой. Он дрожал, он просил... но Ая не дрогнула. Меч вошёл в него так, как нож в прогнившую древесину. Без крика. Без чести.
Когда всё закончилось — кровь стекала с её клинка, одежда прилипла к телу. Её окружили тела. И те, кто выжил, не смели приблизиться. Они смотрели на неё так, как смотрят на что-то... нечеловеческое.
Сама Ая, не говоря ни слова, подняла клинок и воткнула его в землю перед собой.
— Я не демон. Я — ветер, — прошептала она. — И если вы предаёте, ветер вас сметёт.
Ночь вновь затихла. В её глазах — больше не было страха. Только тишина. И сталь.