Глава 2 - Шёпот леса
Ветер усилился.
Он словно отговаривал её — то завывая, то унося лепестки с тропы, будто сметая само её присутствие. Ая остановилась, вглядываясь в разросшиеся кусты, цепляющиеся за тропинку, как пальцы утопленника. За спиной остался храм — пустой, умирающий, но уже будто бы пробуждённый.
Она шла всё дальше и дальше, пока глиняная почва не начала осыпаться под ногами. Под корнями деревьев скрипела невидимая жизнь, и каждый шаг отзывался эхом где-то внутри. Цусима... изменилась. За последние годы, казалось, земля сама устала от людей.
Ая остановилась у старого моста.
Он висел, как исповедь прошлого, перетянутый верёвками, почерневший от времени и дождей. Ни одного голоса, ни одного следа. Только царапины на досках. И клочья красной ткани.
Когда-то, по словам деда, этот мост вёл к деревне Ивама. Сейчас — только в безвестность.
Она переступила первую доску.
И тут услышала.
Шёпот.
Нечёткий, как дыхание. Женский. Но... древний.
Ая замерла.
Слова будто не произносились ртом, а сразу проникали в грудь.
«Тень... идёт следом. Ты открыла вратá. Не бойся. Но не доверяй глазам».
Девушка отступила на шаг, но доска под её ногами хрустнула.
Из леса, будто вырезанное из воздуха, вышло нечто.
В плаще из дыма. Без лица. С ветвями вместо пальцев. Оно не шло — скользило. И весь лес за его спиной потемнел.
Ая выхватила танто.
— Кто ты? — голос дрожал, но руки были крепки.
Существо не ответило. Только подняло руку — и всё затихло. Даже ветер. Даже птицы.
«Испытание начинается».
И с этими словами земля под ногами начала расползаться.
Они оба провалились — в туман.
...
Очнулась она в другом месте.
Небо было кроваво-серым. Земля — покрыта трещинами, из которых сочился красный свет. Деревья — мёртвые, но всё равно шепчущие.
Она узнала это место по легендам.
Врата Между.
Сюда душа воина попадает лишь раз. И только если она нужна ками.
Свет рядом дрогнул. Из ниоткуда возник силуэт — высокий, в маске оленя. Один из четырёх ками стихий.
— Ая из рода Ямамото, — проговорил он, будто с трудом произнося её имя. — Ты ищешь свиток?
Она кивнула.
Он подошёл ближе. Его глаза светились, как угли.
— Тогда пройди три испытания. В теле. В духе. В крови. Если не боишься потерять... всё.
Он протянул ей клинок. Не настоящий — а тень меча. Призрачное оружие.
Ая взяла его. И клинок ожил.
Свет вокруг сжался. И началось первое испытание.
Когда Ая сжала эфес призрачного меча, он словно понял её: тьма отступила на шаг, воздух стал плотнее, как перед бурей. Неожиданно под ногами вырос полукруглый каменный круг — с древними письменами, выжженными в камне.
Ками в маске оленя говорил, не шевеля губами:
— Первое испытание — тело.
— Докажи, что плоть твоя не дрожит перед болью.
— Что ты способна двигаться, когда кости трещат, а дыхание — яд.
Из земли начали подниматься силуэты — воины, но без глаз, без лиц. Их тела были испещрены знаками — такими же, как на камне под ногами. Они двигались не быстро, но будто без остановки. Ая ощутила их — как жар над кожей.
— Сколько их? — мелькнуло у неё.
— Неважно. Или я пройду — или останусь здесь навечно.
Первый удар — сбоку. Она отбила его, но почти сразу почувствовала, как что-то обожгло плечо. Меч в её руках был лёгким, но каждое движение отзывалось болью в суставах. Её тело будто сопротивлялось — не врагам, а самой идее борьбы. Это было другое сражение: с собственным телом, с усталостью, с сомнением.
Она вспоминала тренировки отца. То, как он бросал её в снег, заставляя вставать снова и снова.
— «Самурай — это не тот, кто не падает. Это тот, кто поднимается в тот самый раз, когда уже не может».
Один из врагов занёс меч — и в этот момент Ая сделала то, чему училась всю жизнь. Она не защитилась — она шагнула внутрь удара. И нанесла свой. Быстрый, точный, почти интуитивный.
Фигура рухнула. И исчезла.
Она не считала, сколько их было. Просто двигалась. Раз за разом. Пока последние двое не растворились в воздухе, как дым. Ая стояла, тяжело дыша. Колени дрожали, рот пересох. Её раны — неглубокие, но ощутимые. Тело гудело от напряжения.
Ками молчал, но взгляд его стал мягче.
— Ты прошла первое.
Он шагнул в сторону. За его спиной открылся проход — древние ворота из чёрного дерева, покрытые красной листвой. Листья тихо шуршали, хотя ветра не было.
— Второе испытание — дух.
— Здесь ты встретишь то, что боишься сильнее всего. Не мечом. А сердцем.
Ая переступила порог.
И оказалась... в детстве.
Храм. Осень. Солнце.
Она — маленькая. Ей лет шесть. Мама ещё жива.
Отец молчит, смотрит на неё. Словно прощается. Мама зовёт. Она тянет руку — но не может дотянуться. Снова и снова. Сцена повторяется. Она кричит, но звука нет.
Это не воспоминание. Это — рана. Застарелая, гниющая.
Тень за её спиной заговорила голосом её матери:
— Ты всё равно одна. Как бы ни старалась. Зачем тебе свиток? Чтобы что? Воскресить тех, кто не вернётся?
Ая сжала кулаки.
— Нет. Чтобы защитить живых. Чтобы остановить зло. Чтобы понять, зачем я осталась жива, когда другие ушли.
Тень улыбнулась — холодно. И исчезла.
А сцена растворилась, как мираж.
Остался только голос ками:
— Второе испытание пройдено. Осталось последнее. Кровь.
Перед ней открылся новый путь.
Каменные ступени, ведущие вниз — в катакомбы.
Холодный, сырой воздух бил в лицо.
Ая почувствовала: это место... не просто древнее. Оно живое. И оно её уже знает.
Ступени уводили всё глубже. Камень под ногами был скользким, как будто плакал. Своды сужались, давили. Воздух стал вязким, словно внутри пещеры кто-то спал, а дыхание его шло отовсюду разом.
Ая спустилась в круглый зал. Центр зала был залит слабым светом, но сам он исходил не от факелов, а от чего-то под кожей — будто камни вспоминали своё пламя.
Посреди зала — алтарь. Резной, украшенный знаком ками крови: круг, в котором бьётся сердце, пронзённое тремя иглами. Перед алтарём — чаша. А за ней сидела женщина в багряных одеждах. Лицо её было скрыто маской: гладкой, без глаз, без рта.
— Ты пришла, — прошептала она, хотя губ не было. — Последнее, что ты отдашь — это себя.
Ая подошла ближе. Женщина указала на кинжал.
— Ты принесёшь жертву. Своей воле. Своей крови. Только тогда свиток позволит тебе дотронуться до слов.
— Сколько? — спросила Ая. — Сколько нужно?
— Ровно столько, чтобы ты ослабла. Чтобы страх снова вошёл в твои кости. Чтобы ты усомнилась. Испытание не в боли. А в том, что останется после.
Ая взяла кинжал. Лезвие было тёплым — как будто дышало.
Она не заколебалась. Разрезала ладонь. Кровь упала в чашу, загустев, закружилась, как воронка. Но это было только начало.
Женщина указала на вторую чашу — у ног.
— И за тех, кого ты любишь. Ты должна быть готова отдать и их.
Ая застыла. Перед глазами вспыхнули лица. Лица тех, кто был рядом. Учительницы, старого кузнеца, маленького брата подруги, что прятался за её спиной, когда в деревню пришли бандиты.
Она вздрогнула.
— Нет.
Она перерезала вторую ладонь.
Кровь упала во вторую чашу. Комната задрожала.
Алтарь вспыхнул. Словно сердце пробудилось внутри него.
Женщина поднялась. Маска спала с её лица. Это была Ая. Только старше. Измождённая. С белыми глазами.
— Каждый, кто ищет силу, в конце встречает себя. Или побеждает — или исчезает.
Она шагнула к Ае. Их лбы почти соприкоснулись.
— Итак. Кто ты, чтобы владеть свитком?
Ая с трудом стояла. Мир качался.
Но голос был ровным:
— Я — та, кто уже потеряла всё.
— Я — та, кто готова не только взять силу, но и понести её последствия.
Двойник посмотрела в её глаза.
И исчез.
Кинжал исчез. Чаша треснула.
А в воздухе, прямо над алтарём, медленно всплывал свиток. Он светился мягким золотым сиянием, а от поверхности его поднимался дымок, будто древние слова, написанные на нём, были живыми.
Ая сделала шаг вперёд.
И коснулась его пальцами.
Свиток раскрылся.
Но вместо слов — крик.
Звериный. Больной. Изломанный.
Темнота обрушилась на зал. Алтарь рассыпался. Земля дрогнула.
Из тени, поднявшись, как змея из колодца, вышел кто-то. Или нечто.
— Ты тронула то, что охраняли тысячелетия. И теперь ты — не только наследница. Ты — приговорённая.
Свиток вспыхнул. Ая закричала. Но не от боли. От знания, которое вливалось в её разум. Как водопад в треснувший сосуд.
Мир уже не будет прежним.
Она тоже.