Глава 4
Кабинет Хайнриха был завален следами кропотливой и вдумчивой работы. Свитки, манускрипты, чертежи, тетради с записями свалены в кучу на столе, а около глухой стены располагались полки забитые книгами. Рядом, на софе, располагались аккуратно завернутые в ткань клинки мечей с арабской гравировкой. Хайрих считал, что удачу на поле боя может принести только две вещи: суеверия и безрассудство, потому старался на неё никогда не опираться, что и советовал своей сестре. Избежать же суеверия можно путем образования, безрассудства – жизни и познания мира вокруг, это он старался донести и до своей сестры в частых письмах от лица венгерского барона Домниша.
Сегодня Хайнрих штудировал трактаты в своем кабинете, когда туда тихо проскользнула Елена и нависла над ним, оперившись на спинку стула. Брат делал какие-то записи в тетради знакомым ей неясным почерком и чувствовал теплое дыхание сестры на своей щеке, но виду не подавал. Эта был толстый военный трактат (Елена смогла прочитать название главы как «Битва при Гавгамеллах») неизвестного автора, часть слов была на арабском, её он пропускал, а вот итальянский и немецкий тут же конспектировал в тетрадь рядом, делая пометки и выводя затейливые узоры ближе к краю.
Внутри Елены наконец наступил покой после неожиданного шторма. Эта ситуация напоминала о беззаботном детстве, когда они вместе подолгу сидели в кабинете у отца и слушали его рассказы о военных походах. Марк фон Херршер был известен как ветеран Итальянской компании; коренастый мужчина с густой бородой и теплым, мягким взглядом. Рядом с отцом беспокоится было не о чем, он бы помог ей и выслушал любую проблему, какая бы не случилась. Помниться, как она однажды упала с лошади на камни и несколько дней лежала в лазарете рядом с библией и мутными флакончиками. Если бы не частые визиты Хайнриха и отца – она бы точно сошла с ума от неописуемого страха неопределённости и пожиравшего её одиночества, ведь стоило двери закрыться, как она оставалась наедине со своими мыслями и ноющим телом.
То ли дело было в воспоминаниях, то ли Хайнрих так сильно напоминал ей отца, но при каждой их встрече Елена легко выдыхала и щемящее чувство тревоги в груди сходило на нет. Все, как дома.
- Здравствуй, садись.
Елена села в кресла и вдохнула запах книг и чернил полной грудью. На груди дрогнул медальон.
- Что пишешь? – тихо спросила она.
- Ах, это про войну трактат одного малоизвестного итальянского автора. Он взял за основу ряд ранних книг, перевел часть с арабского и начал их писать. Немного вышло, однако мне такая одна досталась. Днем сегодня выменял у одного торгаша из Леванта. Хочешь почитать, я могу, - он увлеченно перелистнул страницы назад и прочистил горло. Елена оперлась на локти и завороженно посмотрела на силуэт брата, обрамляемый золотистым свечением свечей на столе.
Он что-то рассказал ей, но она совершенно ничего не слышала. И не хотела слушать.
- Ты пришла ко мне просто так? – наконец спросил он.
- Нет, увидеться. В этом нет ничего плохого... ты согласен поговорить со мной, - робко добавила она.
Он кивает.
- Ситуация в стране серьезно осложнилась... Близится война между домами. Мне докладывают о намерениях Императора взять Вену в осаду и заставить меня отречься от престола в пользу другого регента. А дальше только хуже.
- В Венгрии дела обстоят не лучше, - неутешительно сообщил он и отодвинул горстку писем к краю, чтобы достать из них одно. – Мне пишет венгерский барон Хомар, один из рыцарей венгерской армии. Это благодаря нему мы знаем о численности и превосходстве вражеских сил. К нашему счастью, венгры не могут определиться с походом: то ли им идти на север, то ли на запад, да и короля-то у них нет, один совет да воеводы. А, как знаешь, во время войны законы уступают место силе, рассчитывать на какую-то организацию от «черных» не придется.
Елена оживилась в кресле, по ей бледноватому лицу переливались алые пятна радости, а белки по-обычному сверкнули, отчего у юноши забегали глаза. Его грудь распирало от созерцания заразной радости сестры, и он невольно поддался этому чувству, как смущенный подросток постарался скрыть это от неё. Видеть ей счастливой – вот, ради чего он проделал такой большой путь из баронства в их родной поместье. Хайнриих протянул конверт, подписанный грубой мужской рукой сестре.
- Почему же ты раньше не сказал мне об этом! И ничего, главное, не писал.
- Это я хотело сказать тебе лично, тем более, что я не мог допустить попадание такой информации в чужие руки. Она может серьезное изменить течение событий внутри империи, - он поднялся из кресла и мерно зашагал по кабинету взад-вперед. – Владислав рассчитывает на безвозмездную помощь мадьяр в этой войне, он хочет разбить нашу ослабевшую армию в чистом поле и торжественно войти в город. Если узнает, что мадьяры сами не спешат идти к нам – то ему придется наступать быстрее, либо... предпринимать что-то другое. Пока он рассчитывает на Венгрию – Австрия имеет в запасе козырную карту.
Под конец речи он мягко дотронулся до волос регентши и задумался. Легкий аромат навевал странные воспоминания о детстве, беззаботном ребячестве в речке и в замковом саду. Какой Елена ему казалась взрослой и зрелой девушкой, как она умело могла выстроить всю прислугу и делегации в доме – Хайнрих всегда тихо поражался ей и наблюдал издали за каждым визитом. А сейчас она просит совета у него, человека без особо образования и статуса, смотря при том с такой щенячий доверчивостью, что от власти кружилась голова.
Но он, разумеется, против сестры делать ничего не будет. И не стал. И не думал об этом. Слишком уж она ему нравилась, слишком уж она была для него родна и приятна, чтобы взять и предать её.
- На твоей голове не хватает короны, - неуверенно сказал он. Пальцы соскользнули на разгоряченный лоб.
- Ты ведь тоже вспоминаешь о нашем детстве? Как все это произошло, как мы сейчас тут? Я так хотела бы отмотать время вспять и вернуться в тот счастливый мир, когда мы были наивны и искренни. Сейчас я ничего не чувствую, - она потянулась к его плечам, но от легко оттолкнул её.
- Ты все еще носишь этот медальон? – кончики пальцев дотронулись до серебряного медальона с гербом Херршер.
- Не переводи тему, почему бы нам не вернуть то время? Ты этого не хочешь?
Хайнрих все же поддался её очарованию и приобнял Елену, готовый в любую минуту так же оттолкнуть её и сесть обратно в кресло, утонуть в работе и забыться о мире за окном, за серой завесой монотонно скользящих по небу туч и бьющих по стеклу капель осеннего дождя. Но она прижимала его все сильнее к своей груди. А потом она заплакала, так тихо, как плакала каждую ночь в своей спальне в Вене, как будет плакать завтра, когда вернется в ненавистный дом вновь. Приглушенные всхлипы скребли по нитям души, резали их острее любого ножа. Но нужно терпеть, они оба это понимали, потому никто их них не попытался ничего сказать друг другу. Слова излишни, пусть их тело скажет все за них. Он каждый раз испытывал чувство тревоги и страха, рвущиеся наружу изнутри, стискивал зубы и просто слушал...
Наконец слезы кончились. Сколько они сидели так – он не помнил, время уже клонилось к глубокой ночи, как и время, его клонило в сон. Сестра на плече уже неспокойно спала: дышала прерывисто и тяжело, не отпускаю его руку. Странное дело, быть с ней настолько близким, но таким далеким одновременно. Бессилье рвало и отравляло, все, что он мог – лишь наблюдать, а помочь – ничем. Он не король, он не властелин умов, он не богач и даже не сверкающие латами рыцарь. Он просто мелкие барон захудалой крепостишки, чей характер закален мелкими стычками и постоянной охотой. Охота утоляла душевный голод. Но в такие моменты он пожирал его с утроенной силой. Не в его власти остановить войну, вернуть мужа, да даже жизнь. Он может лишь подарить это тепло, которого она больше не имеет. И это все, что он имел, и чем охотно делился.
Он укрыл ей пледом и заботливо уложил на софу, а сам отправился спать на первый этаж. Делить ложе с Еленой не посмел: вопросы были бы, они боялся разбудить уставшую сестру неосторожными движениями, да и уснуть бы не смог этой неспокойной ночью. Потому придумал, что работал допоздна и уснул на нижнем этаже, о чем предупредил Аннет. Тетка понимающе кивнула, но все равно отнеслась к нему с подозрением.
- Ничего не поменялось с прошлого. Никого к себе не подпускает, а только вашего имена как услышит – так сразу бежит, - язвлено бросила в След Аннет, но глаза её взволнованно тонули.
- Я рад, что у Елены есть хоть человек, которому она может довериться, - прохладно отпарировал Хайнрих, - а вам лучше следить за ней больше – она больна...