Глава 5
Наутро госпожа велела принести по-обыденному фужер вина. Маленький кабинет теперь казался ей совсем крошечной коморкой, доверху заваленной книгами и рукописями, с застылым запахом дерева и чернил. Вызываемая вчерашнем визитом улыбка помутилась, как только в голове возникли размытые образы вчерашнего вечера: крепкие объятия, глубокий разговор, странные чувства, от которых не хотелось убегать. Её почти тут же бросило в краску, но далеко не потому, что она стыдилась вчерашней себя, а потому что корила себя, ведь могла сделать намного больше.
Кабинет брата наполнился свежим древесным воздухом из открытой форточки. Дождь продолжал лить со вчерашнего дня, а нынче и вовсе, как дитя малое, разревелся, водяная стена окружила сырые стены поместья. Дальше фонаря, висевшего над воротами, ничего не видно, лишь изредка сквозь серую пелену тумана пробивались скрюченные ветви деревьев, окружавших дом. Кончики пальцев на ногах прижимались к стопе, она накинула на голые плечи плед и чихнула.
Она подошла к столу и села за него. Стул скрипнул, в руках зашелестели страницы вчерашней рукопись. Внимательные глаза забегали по страницам, перепрыгивали со строчки на строчку, жадно цеплялись за неумелые схематичные рисунки. Елена огляделась по сторонам, с видом знающего человека потянулась к корочке безымянной книги в твердом переплете, но та выпала из рук, и Елена вжалась в кресло. «Хоть бы никто не заметил меня» - крутилось в ей голове.
Книга открылась на главе «Что значит быть правителем». Её бросило в дрожь.
- «Хороший правитель должен обладать доблестью, удачей, строгостью и мудростью», - прочитала она тихо.
По её щеке прокатилась слеза, она захлопнула книгу и убрала её на полку обратно. Комната неожиданно стала для неё еще меньше, начала давить книгами и следами кропотливой работы человека, который несмотря на недостаток власти, воспитывает в себе настоящего властителя, коим она себя не считала. Скользя по полкам, трофеям, письмам, стопкам листов, её лицо приобрело обыденный жалкий и подавленный вид, ведь все плоды работы могли бы и быть у неё, относись она ко всему чуть серьезнее. Но сколько бы она не пыталась, всякое дело валилось из рук и никогда не завершалось, в отличие от видимых успехов младшего брата, которому она немного завидовала.
- Junge Dame, bist du wach? Ach wie schade, dass Sie Herrn Heinrichs Abgang nicht gefunden haben, (Молодая госпожа, вы проснулись? Ах, как жаль, что вы не застали отьезда господина Хайнриха) - ввалившись в комнату жалостливо сказала Аннет. В рука она держала серебряный поднос с мутными флакончиками и деревянными пробкам с бирками на веревке.
Елена пусто взглянула на Аннет и уткнулась в плед лицом, сказав:
- Das war zu erwarten, sie geben nie eine Abfahrtswarnung. Annette, ich will nicht mehr regieren, dafür bin ich nicht bereit, - её голос прерывался всхлипами, - Vielleicht hätte Heinrich besser in den Mantel des Kaisers gepasst. Oder vielleicht habe ich wirklich einen Sohn und entkomme endlich all dem. Niemand hat mich auf den Thron vorbereitet, und ich will es auch nicht. Ich bin müde, obwohl ich bis vor kurzem meine Rechte vehement verteidigt habe. (Это было ожидаемо, они никогда не предупреждает об отъезде. Аннет, я не хочу править больше, я не готова к этому. Может, Хайнриху больше подошла бы мантия императора. А может мне правда родить сына и наконец сбежать от всего этого. Меня никто не готовил к трону, а я и не хочу готовится. Я устала, хотя еще недавно яростно отстаивала свои права)
Завидев лекарства, лицо Елены поморщилось, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту.
- Хайнрих сообщил мне о вашей болезни, - непреклонно начала она. – Хоть бы позаботилась о себе, а если так ребенка хотите – то хотя бы не спите в одежде.
Елена не нащупала на себе рубахи, её холодные руки дотронулись до голой груди и живота. Видимо, сонная, утром она не заметила, что была без одежды. Но её сердце тут же захватил страх и сжало горло: отчего она проснулась голой не в своей постели, неужели ночевала она совсем не одна. Неужели с братом? Провал в памяти заставлял нервничать её еще больше. От беспокойства у неё задергалась нога, пока она старалась вспомнить вчерашнего партнера. Тело не болело, ничего не помнило, ничего не рассказывало, на губах не тлел чьей-то поцелуй, а о безмятежности и речи не было. Вроде, все как обычно плохо.
Увидев напряженное лицо Елену, которую словно ударили чем-то по голове, Аннет рассказала о вечерней встречи с братом.
- Так что вам не о чём беспокоиться. Вы, наверное, проснулись ночью из-за жара и сняли с себя ночную рубаху и уложили её на пол, - она показала на скомканный комок ткани около софы.
- Приятно это слышать. Вчера я была очень огорчена, так что вновь потянулась к бутылке, чтобы забыться. Но знайте, что такого больше не повториться, - как бы оправдываясь сказала Елена.
- Знаю-знаю, - с нескрываемым упреком ответила Аннет, - вы клялись мне уже не раз, а все равно возвращаетесь пьяной. Себя нужно беречь, запомните, себя.
- Было бы ради чего. А если я перестану пить, то горе поглотит меня.
- Не преувеличивайте, вы и так из-за пьянства подхватили где-то простуду, - она положила толстую ладонь к горячему лбу, - боже мой. Немедленно ложитесь в постель.
- Я умру? – облегченно спросила она, не отводя взгляд от рукописей перед собой.
- Да как вы смеете говорить о смерти так спокойно, будто для вас это радость. Ах вы, Лена, совершенно не о том постоянно думаете. Я-то гадала, чем твоя голова занята, так теперь все сделалось ясным, как день: работой и смертью. Ни любви, ни счастья, как так жить.
- Наконец вы начали меня хоть немного понимать, - она перелистнула страницу, все еще не поднимая глаз.
- Так перестаньте страдать из-за пустяков. Зациклилась только на одном и прокручиваете у себя в голове, как вода колесо, - залепетала Аннет. Жидкость из одного флакона перелилась в другую, по комнате разнесся мерзкий белый запах.
- Это не так легко. Нет, это даже невозможно. Как я могу перестать думать о работе, если вся моя жизнь связана только с ней. Счастье тоже в ней заключено.
- Вы просто пытаетесь себя в этом убедить. Разум играет с вами злую шутку, не слушает его, а слушайте себя.
Елена находилась в подавленном духе, потому отпускала слова бездумно, словно они шли не от неё, от того обиженного и озлобленного сгустка, что делил её маленькое тело вместе с ней. Каждая фраза делалась ей противной, но давить на жалось и пресекать всякие плохие мысли она не хотела. Она просто подпитывали это злобу. А она давала ей повод жалеть себя, но не думать об этом. Хотя мерзкое чувство на душе только нарастало.
Тонкие губы Елены коснулись края бокала, она ударилась по нему зубами.
- ... и, наконец, перестаньте жалеть себя и выставлять себя на посмешище, вы же взрослая девушка, а ведете себя как ребенок. Я, может, не понимаю вас, но в свои 24 года вы должны уже перестать равняться на других и быть в гармонии с самой собой.
Елена с силой поставила бокал на стол, словно точку в разговоре.
- Я вас поняла, - сказала она, хотя на самом деле не прислушалась ни к одному слову. – Аннет, мне плохо, этим днем я уезжаю в город обратно. Хотя бы утро могу я провести одна? Ваши упрёки точно не сделают меня счастливой. Спасибо, что заботитесь обо мне, но не нужно меня жалеть, не надо. Пусть я этого и хочу, но прошу вас, не надо. Вы даже не можете себе представить, как я чувствую себя после этого.
Аннет хотела возразить, а потом увидела спокойное и безмятежное лицо Елены, на котором было написано только «проваливайте отсюда». Голубые холодные глаза гнали её, так и молчаливо сомкнутые губы кричали разные гадости в след, а свисающие со спинки стула руки махали на прощание, - она все это видела и не решилась продолжать. Аннет прекрасно видела и искру разума внутри девушки и ценила её за самостоятельность, но в таком вопросе самостоятельно можно лишь себе могилу вырыть. Елена все прекрасно поняла и даже больше: она это тут же усвоила, но не хотела подавать виду. Почему же? Аннет не знала, может, у неё осталась прежнее ребячество и желание казаться нужным и нуждающимся.