Неоновые огни Орлеана. Преступление

Как ни презираешь город, в котором приходится жить, встречать рассвет на свободе все же отраднее, чем в тюрьме. И тем ярче счастье, если любимая женщина разделяет привычку вскакивать с постели вместе с первыми лучами солнца.

Но тихое ясное утро омрачил телефонный звонок, наполнивший спальню требовательной трелью. Номер звонившего не определился, однако Джон прекрасно знал, кем был этот неизвестный, и, преодолевая отвращение, заставил себя произнести:

— Слушаю вас, инспектор Темерсон.

— Ты издеваешься?! Это я тебя слушаю! Какого дьявола ты вчера не позвонил?

Джон сразу же ощутил сильное желание нагрубить. И непременно с утра пораньше.

— Вы как всегда. Звоните в неподходящий момент и рискуете меня подставить.

— В неподходящий момент? Я тебе что, навязчивая любовница, черт возьми?! — Темерсон сорвался на крик, и Джон подумал, что сравнение очень даже точное. — Вздумал обвести меня вокруг пальца? Тебе напомнить кто ты и что должен сделать?

Вполуха слушая инспектора, Джон осмотрелся. Разбросанная накануне одежда исчезла; вероятно, Миранда или медитирует, или помогает очередному цветному бедолаге.

— Я работаю над этим, — сказал Джон, дождавшись, когда Темерсон выпустит пар. — Уже внедрился к «Скорпионам».

— И, конечно, слышал про Хонду?

Джон угрюмо промолчал. Орлеан проглотил гонщицу, как канапе с оливкой, и вскользь удостоил ее гибель крошечным упоминанием в криминальной сводке. Только в маргинальных кругах не утихало возмущение: кипели горячие обсуждения и давались клятвы отомстить.

В минувший вечер Джон сопровождал Миранду на памятной процессии гоночных кланов – то еще зрелище, пестрой гирляндой тянущееся по автостраде на много миль. Честно говоря, он не слишком задумывался о судьбе японки, когда выдавал ее Ривьеру. По крайней мере до того, как узнал, кто носит маску Химеры.

— Все стало сложнее, кланы стоят на ушах после ее убийства, — продолжал уклоняться Джон. — Не сегодня-завтра пойдут штурмовать банк Ривьера. Они уверены, что именно он нанял киллера. Вы уже выяснили, кто стрелял?

— Какое-то очень большое совпадение, что ее убили сразу после знакомства с тобой, не находишь?

Тихое утро все стремительнее наполнялось всполохами раздражения.

— Это официальное обвинение или только гипотеза?

— Ситуация выглядит крайне подозрительно. Ее застрелили прямо у дома, и ни единая душа, живущая по соседству, не желает давать показания полиции.

— Еще бы, копов они подозревают в первую очередь. Мне нет никакого резона убивать Хонду, она была моей ниточкой к Химере. А вы лучше бы занялись теми, кто выбивает деньги из сирот. Закон не слишком беспокоится о них, как я погляжу.

Его защитное слово не добавило Темерсону благосклонности:

— Не указывай, как и что нам делать! Я уже задумываюсь о том, чтобы отозвать тебя обратно и не тратить время. Что с твоим трекером? Прошлой ночью он отключался и сбоил.

— Спасибо, что не вызвали спецназ. Я бродил по окраинам с новыми друзьями из клуба анархистов. Там и связи толком нет... Хотите к нам присоединиться? — с неприкрытым ехидством предложил Джон.

Темерсон явно подозревал неладное и не оценил сарказм.

— Если ты пытаешься его взломать, то знай, что это невозможно. Я сразу об этом узнаю. Зачем ты ходил в Шато?

Джон стиснул зубы.

— Чтобы повидаться с братом.

— И все?

— И все. Мы в плохих отношениях. Неувязки с наследством.

Ни на йоту не удовлетворенный, Темерсон вздохнул.

— Послушай меня, Джон...

— А что насчет вас? Вы обещали найти мою жену, — напомнил Джон, понимая теперь, что никто не искал ее и не собирался. Фоторобот был лишь рычагом давления.

— Это не так легко, как кажется. Она давно числится пропавшей без вести.

— Ага. А еще договор между нами был разовый, инспектор. Вы его нарушили.

— Только вот короткий поводок на твоей шее, а не на моей, — с напором отчеканил Темерсон. — И не я прикончил того парня. Найди мне лабораторию с Глизерфином или того, кто его делает, иначе... Я один знаю о твоем задании, и я же легко верну тебя за решетку. Тебе, беглецу в розыске, никто не поверит.

Чип под кожей Джона неприятно заныл при мысли о тюрьме. Инспектор продолжал взбучку:

— Через час жду тебя на набережной Армстронга с полным отчетом и списком всех лиц, с кем ты контактировал. Мы проверим каждого, и в твоих интересах, чтобы там было что-то стоящее, иначе попрощайся с Орлеаном. Мы объявим, что ты сбежал из тюрьмы, и вернем пожизненное в придачу. Особо опасных обычно расстреливают на месте. Ты меня понял?

— Спасибо за наставление, — выругался Джон, но соединение уже оборвалось.

Свирепо забросив телефон куда-то в угол спальни, он захватил с кухни стакан сока и порядочного размера сэндвич и вышел на задний двор, к воде. Небольшая историческая вилла стояла на берегу грязного отводного канала. Долгие годы после наводнения она была заброшена. Миранда выкупила ее за бесценок и подлатала до пригодного состояния. По меркам французского бомонда вилла была скромной, но не настолько, чтобы высший свет обсмеял и упрекнул в бедности хозяйку картинной галереи. Самым дорогостоящим предметом в ней была коллекция карнавальных масок, перекупленных и украденных со всего света.

Свежее безоблачное утро только начиналось. После ночного ливня просыпались птицы и растворялись в небе спутники. Вдалеке один за другим сонно гасли Орлеанские огни. Рассасывались самые безудержные кутежи, замолкал на улицах джаз и прятались по норам последние хулиганы. Цапли время от времени хватали рыбу из воды. Длинные ветви плакучей ивы покачивались на ветру. Воздух чист, вода в канале почти не шевелится...

К дополнению райского пейзажа прилагалась глава отрядов Химеры, по-турецки сидящая на краю пирса в длинной рубашке. Тканевая повязка поддерживала ее тяжелые смоляные волосы. Под боком у Миранды неизменно лежали Баль и Куто. Увидав Джона с едой в руках, псы тут же подскочили к нему и потянулись носами к источнику вкусного запаха.

— Кто-то звонил? — догадалась Миранда, когда Джон, отмахиваясь от собак, опустился на ближайший к ней шезлонг.

Частенько задумчивая, но никогда не витающая в облаках, она терзалась муками потери. Со стороны об этом никто не догадался бы и упрекнул ее в равнодушии, но для Джона душа любимой Мэнди никогда не была загадкой. Он легко видел истину сквозь маску непроницаемого хладнокровия. Он знал, как ей бывает больно.

— Мой инспектор, — ответил Джон. — Надо бы съездить, отметиться... Ты в порядке?

Миранда потянулась к нему, и на минуту Джон был вынужден замолчать, чтобы в полной мере насладиться бережным сдержанным поцелуем. Боль в не единожды разбитом лице немного спутала удовольствие от него.

— Я – да. А Маюри... — Миранда нахмурилась и сделала глоток из предложенного стакана. — Абсолютно бессмысленное убийство. Даже для мафиозной войны... Оно попросту невыгодно. Чего он добился? Это даже не утолит его жажду мести, ведь Маюри ничего ему не сделала.

Джон молча согласился. Он невольно влез в пресловутую войну и стал ее участником, а в чем-то – и причиной. В доказательство и словно в напоминание о трагедии ему в наследство перешел дублон Хонды.

— Я... я встречал ее всего пару раз. Прости. Похоже, Сол все же смог выследить ее по моей наводке. А братец-то не прочь вымарать руки, — кисло усмехнулся Джон.

— Маюри знала, что я не шучу, когда говорю, что нужно отсидеться.

Миранда замолчала и вернулась к созерцанию Орлеана. Все переживания и возможные обвинения она оставила при себе.

— Поговорим?

Джон кивнул. Его и самого мучили угрызения совести и множество вопросов, которым они оба предпочли куда более интересное ночное времяпрепровождение. Дневное же было занято похоронами и заботами, постоянно окружавшими Миранду.

— Ты первый, — предложила она.

— Что ж... Посмотрим. Ты носишь маску Химеры, и за тобой охотится полгорода, — обрисовал Джон. — Днем продаешь предметы искусства, нередко краденые, а ночью – отличный успокаивающий антидепрессант. Наркотик. Не то чтобы меня волновали торчки, пусть даже и мажорные... Но эта торговля приводит к жертвам. Тебя это совсем не смущает?

Она поняла, что он имеет ввиду. Миранда, которую он знал, не решилась бы на это.

— Каждый из нас жертва чего-то, и неважно, употребляем мы Глизерфин или нет. Жертвы обстоятельств, чьих-то необдуманных решений, жертвы нищеты и даже родительского воспитания, — философски ответила она. — И, наоборот, жертвы беззаботной жизни и чрезмерного изобилия. Взгляни на Ривьера...

— Ты знаешь, о чем я! Смертельные случаи. Передозы.

По лицу Миранды пробежала тень скорби.

— Вина ли кондитера, что ребенок объедается конфетами? Вина ли крыши, если кто-то с нее прыгает?.. А если серьезно, мне нужно было с чего-то начинать. Требовалась тонна денег, чтобы организовать приюты. Глизерфин это какие-никакие, но школы и больницы, это жилье и залатанные дыры в асфальте. Скажи, если бы он выписывался по рецепту, как другие легальные препараты, стал бы он от этого приемлемым в глазах общества? Несомненно. Ни одна фармкомпания не отказалась бы от него, но к счастью, Себ отдал формулу мне. Жаль, что в конечном счете он пополнил ряды тех несчастных, кого уже не спасти. Но так устроена жизнь. Слабые неизбежно отсеиваются.

— Вроде старика Валериана? — с любопытством спросил Джон. — Отравление под видом передоза, классика.

Напоминание о самом громком Орлеанском убийстве не вызвало в Миранде никаких эмоций.

— Не всем дано мужество бороться со своими слабостями, и еще у меньших из нас есть желание этого. Валериан уже в прошлом, но я не желала его смерти.

Сказала ли она правду или солгала, зная, что Джон работает на ФБР? Или проявляла осторожность, опасаясь измены? Джон посетовал, что ее прямая спина не давала ответ на этот вопрос.

— Но почему анонимно? Зачем маска?

— Популярность это тюрьма. Иногда полезнее дать волю воображению людей и немного на нем поспекулировать. Они обожают загадки и легенды. Каждый представляет меня тем, кем хочет и кого наиболее боится. Негодяем ли, спасителем или голливудской звездой... Этим они недооценивают Химеру, и у меня есть преимущество: непредсказуемость и свобода действий.

Джон вздохнул и тоже устремил взгляд на ненавистный город.

— Не знаю, Мэнди. Ты делаешь хорошее дело, и во многом оно эффективнее, чем закон, — признал он, вспомнив филиппинку и нулевую заинтересованность легальной власти в ее благополучии. — Но возиться с отбросами и цветными... Они не стоят этих хлопот. Такие, как они, разрушили мою семью, мою страну, нашу с тобой жизнь... Да черт возьми, он избил тебя ради пары тысяч баксов!

Повисла такая долгая пауза, что Орлеан, тот, что благонравный и законопослушный, вновь стал просыпаться в преддверии нового дня. Так и не шелохнувшись, Миранда заговорила очень тихо:

— Когда нас с тобой разлучили, я собирала себя по крупицам. Слоняясь по Орлеану, я зализывала раны и наращивала броню. Я лишилась вас обоих и искала новую цель в жизни, в которой больше не было смысла.

Миранда непроизвольно сложила руки на животе, низ которого прорезал тонкий шрам. О его существовании Джон догадывался, но только прошедшей ночью увидел воочию и долго в тишине гладил подушечками пальцев, будто желая стереть его насовсем.

— Цветные разрушили нашу жизнь, — согласилась Миранда. — Но цветные и помогли мне встать на ноги. После твоего суда меня приютил Финндо. Самое меньшее, чем я могла его отблагодарить, это помочь его семье в ответ. Затем его соседям и друзьям соседей. Ради твоего срока я начала работать на Валериана, но поняла, что могу больше, чем простая благотворительность. И, осознав свою силу, я пошла дальше. У меня появилась Джи, затем Авелин, Маюри и Кармин... Моя верная, самая первая команда, — в голосе Миранды заурчала нежность. — Я встретила их совсем юными и заблудшими, когда и сама не понимала, как жить. Но я помогла им оттолкнуться, взрастила и вложила в них идею о лучшем. Я не дала упасть Кармин и застала ее первую любовь. А Джи, она такая умная!.. Родителям-алкоголикам было плевать на нее. Так мы стали семьей... И вот вернулся ты. На секунду мне показалось, что мое сердце вновь стало целым; что всё, наконец, встало на свои места. Но нет... Должно быть, смерть Маюри это плата за твое возвращение.

Голос Миранды затих, она опустила голову и прикрыла глаза, но так и не заплакала. Джон подтянулся к ней на скрипящем шезлонге и обхватил ее руками, обвивая живот и накрывая грудь, желая закрыть ее собой от гребаного мира. Она пахла миндалем и терпким медом, сладким жасмином, что цвел на каждом углу, и чем-то горьким, незнакомым, но все равно родным. Она не прокляла мир и не озлобилась, как он, а благородно взялась спасать город от нищеты и преступности. По мнению Джона, Орлеан того не заслуживал и уж точно не стоило ждать благодарности от обделенных мозгами выродков. Но чего бы она ни хотела, что бы она ни задумала, для него не существовало иного пути, кроме как идти с ней под руку. Плечом к плечу с самой Химерой.

Миранда погладила его по предплечью и коснулась его губами. Заревновав, Баль и Куто потребовали своей порции объятий и нарушили идиллию.

— Ну, маска на экране не слишком пугает Ривьера, — заметил Джон, возвращаясь к утреннему перекусу. — Отступать он не собирается.

Миранда ловко развернулась к нему лицом, вновь подобрав под себя ноги.

— И я тоже. Теперь моя очередь. Что он говорил?

— Отчитывал моего брата. Увлекательное зрелище! Больше ничего.

— И даже не хвастался? Что-нибудь об оружии или исследовании?

— Нет, ничего такого.

— Он упоминал имя Авелин? Художницу? Или кого-то, кто в него стрелял?

— Нет, только Кармин.

Миранда задумчиво постучала по губам пальцем – ее давняя привычка.

— Хорошо. Я хочу попросить тебя об услуге.

— Какой?

На ее губах мелькнула загадочная улыбка.

— Все просто. Ривьер настолько предсказуем, что нетрудно спрогнозировать, какие ошибки он совершит. Сейчас он уязвим. Он психует, он неадекватен и потому поспешен, и этим роет себе могилу. С другой стороны, он жаждет соответствовать образу отца и трепетно относится к своей репутации. Ее я и подпорчу. Открою Орлеану его настоящее лицо.

— Каким образом? Расклеишь фотографии его многочисленных рандеву?

Миранда ухмыльнулась краем рта.

— Забавная шутка, тем более что она недалека от истины.

— Но какой смысл? Даже дурак понимает, что Крис не ангел.

— Одно дело понимать, другое – своими глазами увидеть то, что его власть представляет из себя на самом деле.

— Что ты хочешь от меня?

— Солимр уволен, в бомонд запущены слухи о тайных симпатиях совета к Химере, и все складывается как нельзя лучше. Ты подружился с Ривьером, а после предательства друга, неважно, было оно на самом деле или нет, он захочет его унизить и обязательно вызовет тебя к себе. Съезди к нему. Поздравь с устранением Хонды и расскажи, как подавлены ряды Химеры. Сделай, что он попросит, и наблюдай.

Зажигая сигарету, Джон невольно заулыбался.

— Брось, Мэнди. В твоей «цепи» наверняка найдется более подходящий человек для таких дел. Я всего лишь водитель.

— Нет никого лучше тебя, кто справлялся бы с моими желаниями. Твоя сделка с Ривьером слишком удобная и выгодная случайность, чтобы ею не воспользоваться. Ты в силах заменить для него Солимра и завоевать его доверие. Будь моими глазами и жалом, если потребуется.

Джон задумчиво провел пальцами по зарастающему подбородку. Привычное бритье до некоторого времени пришлось отложить из-за допросных процедур Финндо.

— Извини, Мэнди, но я не хочу туда возвращаться. Там я буду у всех на виду, и мало ли что еще случится... Я уже нашел, что хотел. С меня хватит мафиозных стычек и смерти Хонды.

— На этот раз это не просто стычка, — возразила Миранда. — Вместе с Джи я готовлю нечто масштабное, и нам не хватает завершающего штриха. Это навсегда изменит Орлеан. Миллионам больше не придется сводить концы с концами и жить в страхе перед будущим...

— Не манипулируй, — попросил Джон, — и на жалость тоже не надо давить. Мне нет дела до каких-то абстрактных миллионов, да еще и цветных.

Миранда одобрительно усмехнулась тому, что он подметил уловку.

— Хорошо, не буду. Но такова жизнь. И ты это знаешь. Хочешь конкретики? Тогда вспомни приют, вспомни Мэнди. Говорят, вы даже нашли общий язык. Закон отказался защищать ее, и она не единственная, кого выбросило на обочину. Из молодого Ривьера вышел никудышный «отец города», и потому присматривать за Орлеаном это теперь моя обязанность. Не думай, что я прошу помочь бесплатно. Ты мечтал об автомастерской? Выбирай любую. А если хочешь, станешь главой «Скорпионов».

Джона взбесила ее подачка:

— Сказал же, мне ничего не надо. У меня все есть.

— В таком случае, каким будет твой ответ?

Джон хранил молчание. Он никогда не сомневался ни в Миранде, ни в ее решениях. Сам он считал себя неприхотливым, поэтому обычно все идеи принадлежали ей. И почти всегда он их поддерживал, лишь изредка внося коррективы, а затем без лишних вопросов помогал претворить в жизнь.

Так существовал их тандем, обособленный от остального мира. У них были лишь они сами и безусловная любовь, и ничто не могло их разлучить. Он катал ее на старом отцовском «Форде» по ночному Орлеану и слушал ее вдохновенные речи об амбициях, мечтах и том будущем, в котором она видела их обоих. Он любил их. Любил ее. Молоденькую неформалку с анархическим мировоззрением и четким представлением о том, как должен быть устроен мир.

Он не проявлял свою любовь так, как это изображали в кино. Ни цветов, ни дорогих подарков, ни даже обручального кольца. Но когда потребовалось, он убил ради нее. Ради ее безопасности, ради мести за не родившегося ребенка он забил человека до смерти. Предумышленное убийство с особой жестокостью. И он сделал бы это еще раз, не задумываясь.

И хотя она осталась для него той же любимой Мэнди, не расстающейся с книжками, сейчас дело обстояло иначе. На кону не месть и не ребенок. На кону всего лишь ее желание уничтожить конкурента и захватить Орлеан, безразличный к Джону так же глубоко, как и он к нему.

Будто читая мысли Джона, Миранда сощурила на нем свои знаменитые проницательные глаза.

— Значит, у тебя другие планы? Намерен выдать Химеру федералам?

Интонация Миранды мигом стала жестче и ощутимо повелительнее, а серые глаза посмотрели на Джона сверху вниз, несмотря на то, что она сидела на досках пирса, а он – на шезлонге.

— Я же говорил, что не собираюсь тебя выдавать! — завелся Джон.

— Чем быстрее я свергну Ривьера, тем быстрее мы сможем заняться собственной жизнью. И если ты мне в этом не поможешь...

— Теперь ты мне угрожаешь?

Подобный тон Джон мог простить только Миранде, но даже в нее он выжидающе вперил свирепый взгляд. Не моргнув глазом Миранда выдержала его.

— Это не угроза, а предложение сотрудничества, — спокойно парировала она. — Я понимаю твое нежелание. Как и я, ты всегда был свободолюбив. Терпеть не мог указаний. Свобода это власть над собой, верно?

Верно, больше всего на свете Джон обожал свободу. Но даже свобода не стоила Мэнди. Однако его грызло сожаление, что Миранда отложила в сторону их давнюю мечту о семье. Мечту состариться вместе, попробовать снова завести детей... Конечно, шансы почти равны нулю, но мир полон чудес, раз воссоединил его с ней в Орлеанском котле.

Миранда сплела холодные пальцы с его.

— Всего несколько дней, Джон.

Он безропотно ответил на нежное рукопожатие; долгожданные прикосновения, которые он мог только вспоминать в тюремной камере. Как ни крути, решение остаться в Орлеане уже было принято, а Джон не имел привычки давать заднюю.

— Не представляю, как ты собираешься бороться с верхушкой, но... ладно. Я попробую. Проблема еще в том, что я ограничен в движениях. Темерсон тоже считает, что из меня выйдет умелый шпион.

— Не переживай об этом. — Миранда поднесла его ладонь к лицу и прижалась к ней щекой. — Трекер Джи даст нам отсрочку. Я решу вопрос с инспектором.

Куто воспользовался дискуссией и, языком слизав с тарелки остаток сэндвича, счастливо заулыбался.

— Еще один передоз? — хмыкнул Джон.

— Нет. Что-нибудь придумаю и добуду тебе иммунитет от преследования.

Джон покачал головой.

— Над ФБР у тебя еще меньше власти, чем у Ривьера, и это рискованно. Я разберусь сам.

— Ты будешь свободен, — непреклонно пообещала Химера. — И когда все закончится, мы отправимся в Вирджинию. Вместе с Балем и Куто.

Откликнувшись на имена, гончие оживились и приткнули морды к ее коленям.

***

— Ладно, что там положено делать участнику «крокодилов»? — спросил однажды Джон.

Исключая просьбы пошпионить за Ривьером, Миранда больше ничего не требовала от него, предоставив его самому себе и дав полную свободу. Но Химера остро нуждалась в кадрах, а «крокодилы» – в новом водителе, и Джон вызвался добровольцем.

Боевую группу из четырех человек возглавлял Финндо. Его сослуживцы из морской пехоты делали то же самое с «рысями» и «койотами». Джи играла роль связного кракера, раскованный Тайлер без конца поддразнивал ее всезнайство и пускал сальные шуточки. Джи язвила в ответ, обсмеивая полотно татуировок на его теле, и ни в какую не соглашалась прокатиться на его мощном мотоцикле. Но чувствовалось, что это отвлекает ее от скорбных мыслей о Хонде, утрату которой она переносила очень тяжело.

По привычке Джон держался особняком, приглядываясь к сработанной команде, но четко выполнял обязанности водителя. Боевые отряды Химеры грабили банковские терминалы и отделения, обчищали склады, отбивали жилье и жителей от коллекторов и поджигали незаконные стройки Бовиля, реже – похищали мажорных сынков ради выкупа. Но куда чаще «крокодилы» следили за порядком на левом берегу и занимались своеобразным перевоспитанием.

Криминальные сводки Орлеана никогда не бывали пусты. Накануне несовершеннолетние отморозки угнали автомобиль семидесятилетней старушки и, уезжая, протащили ее за собой по асфальту. Ночью старушка скончалась в больнице. В черный квартал полиция приехала только к утру, и борзые малые ожидаемо успели скрыться. Но не от Химеры.

Маривилл еще спал под утренним туманом. Далеко за горизонтом ветер размазывал по небу черный дым нефтеперерабатывающего завода. Джон припарковал пикап у одного из длинных хлипких домов, высадил пассажиров в масках и стал ждать. Он уже знал, что там будет происходить. Тайлер громко вломится в дом с дробовиком, наведя там шороху и вероятно сделав предупредительный выстрел в потолок, а Финндо зайдет с задней двери, пресекая попытки убежать. От неожиданности малолетние уголовники даже пикнуть не успеют.

— Бедная старушка померла от того, что вам захотелось тачку! — будет поучать Финндо.

Отморозки получат пару-другую тумаков и рано или поздно наделают в штаны. Ведь копам позволено стрелять только в крайнем случае, а от Химеры можно ждать чего угодно.

Самый раскаивающийся и, возможно, рыдающий, получит предложение, от которого нельзя отказаться.

— Пойдем, парниша, — миролюбиво предложит Тайлер, перебрасывая зубочистку из одного угла рта в другой. Он сам однажды побывал на месте пацанов и быстро расставил для себя приоритеты; увидел возможность исправиться и стать нормальным человеком. — Химера как раз ищет лишнюю пару рук.

— На стройке работы хватает, — красноречиво скажет Финндо, не выпуская винтовку.

Самый наглый наверняка будет ругаться и слать здоровяка подальше, обзывая его самыми грязными и разрешенными только у черных словечками. Но Финндо привычно схватит его за шиворот и ударит лицом обо что придется, например, о столешницу или выступающий угол стены. А потом обязательно прорычит над ухом:

— Пару лет на стройке или десять в тюрьме. Выбирай, мудила. Или может прикончить тебя прямо здесь?

Отморозки захнычут. Выбор у них стоит простой. Сесть в тюрьму либо работать на Химеру, защищая слабых и попридержав свою тягу к разбою, а если она непреодолима – направить ее во благо.

После принятых воспитательных мер, совмещенных с наймом сотрудников, все ехали что-нибудь перекусить. Иногда в воспитании участвовала Миранда, если дело касалось какой-нибудь юной торговки наркотой или телом. В тот день она ездила к Финндо домой, и, чтобы забрать ее, Джон невольно принял приглашение здоровяка пообедать. Гостить у него было для Миранды в порядке вещей, но Джон оказался не готов к тому, что он там увидел.

Финндо жил за городом неподалеку от рисовой плантации. Его жена вела хозяйство и воспитывала троих сыновей. Светлый дом с зелеными ставнями и широким крыльцом стоял на кирпичных сваях. От южного солнца его защищали дубы и висящие на них охапки длинного луизианского мха, а от дождей – серая черепица. Выложенная камнем тропинка вела в амбар.

Финндо скрипнул засовом на воротах, приглашая войти. Джон увидел Миранду на крыльце и обмер. Она возилась с двумя одинаковыми черными пацанами: качала их на качелях, читала книгу с картинками, держа их на коленях и обнимая, словно своих родных детей. Они визжали от радости, усиливая звон в ушах Джона.

— Негодники любят крестную больше, чем меня, — добродушно пробухтел Финндо и перехватил внимание близнецов на себя, поочередно подхватывая их на руки.

Джон поймал на себе сочувствующий, грустный взгляд Миранды, брошенный украдкой. Он сухо ответил на гостеприимство улыбчивой негритянки и, пока готовился этуфе с рисом, предпочел отойти в сторону от всеобщего счастья.

Он встал под дубом и одну за другой жег сигареты. Грудную клетку разрывал гнев, сердце стучало как бешеное. Он не мог прогнать воспоминания о том, как они с Мирандой мечтали оставить ребенка на домашнем обучении, о том, как часто он представлял ее себе на таком же крыльце, но с другими мальчишками. Своими мальчишками.

Миранда осторожно приблизилась к нему, чтобы позвать на обед.

— Я не хотела, чтобы ты это видел, — мягко сказала она, и ее ладонь легла ему на скрещенные в напряжении руки. — Если хочешь, мы уедем.

Джон фыркнул. Ярость с рокотом вырвалась из него:

— Кроме черномазых не нашлось крестников? Или ты специально проворачиваешь во мне нож? Они черные, Мэнди, ради всего святого!

— На юге принято заботиться о друзьях, как о родных, — исчерпывающе ответила она. В ее глазах теплело сочувствие и понимание, но кроме того – железная непреклонность. — Семья Финндо и моя семья. Мне жаль, что это причиняет тебе боль. Но скрывать это было бы подло.

— Может и мне с ними сродниться? — с вызовом бросил Джон.

— Я не прошу тебя об этом, — возразила Миранда, не реагируя на его агрессию. — Но вы с Финндо в одной команде, а команде нужна сплоченность. Хотя бы терпимость...

— Терпимость? — вспыхнул Джон. — После всего, что было? Тот ублюдок избил тебя, вчерашняя троица угрохала старушку, они привозят машины на ремонт, вооружившись винтовками, и беспорядочно стреляют даже на собственном выпускном! Все еще считаешь, что цвет кожи ни при чем?

— Все еще убеждена в этом.

— Ну так статистика против тебя, Мэнди. Преступность у них в крови, особенно если они сбиваются в кучу. Можешь спросить моего папашу, он знаток криминологии. Правда, это не помешало ему спутаться с персидской беженкой, — отворачиваясь, Джон запыхтел сигаретой.

— Они делают это от плохой жизни и недостатка образования, — не отступала Миранда. — Тот ублюдок не знал, что я была беременна.

Джон свирепо глянул на нее.

— Это было видно невооруженным глазом! Животному попросту было плевать! Его волновали только деньги. Их всех волнует только варварская нажива.

Его Мэнди сердилась, он слышал это по ее холодному тону:

— Поэтому я должна позаботиться об Орлеане и сделать его лучше. Почти сотня беспризорников, которых я уже так или иначе спасла, Джон. И поверь, белых среди них тоже немало.

— Мне на них плевать. Но чего ты хочешь добиться? — с нажимом спросил он. — Когда ты остановишься?

Миранда ни секунду не раздумывала над ответом.

— Всеобщее равенство утопично, но нищету можно уменьшить. Я не отступлю, пока Тимберлейн и Маривилл не станут хотя бы отдаленно похожи на Джентилли. Пока в Химере нуждаются. Пойми, Орлеан – это моя жизнь. Это мой город. Как я брошу тех малышей, которых оставили в бэби-боксах? Как оставлю Мэнди и свою команду? Они все – мои дети, единственные, которые у меня есть и которые когда-либо будут.

Джон фыркнул снова, несмотря на то, что жестокая правда проткнула сердце раскаленной болью.

— Выходит, у меня не такое большое сердце, Мэнди. Я не могу простить и смириться, как ты.

Его слова оборвались в наступившей тишине. Миранда молчала, неотрывно глядя куда-то в пустоту.

— Этуфе готово, и оно очень вкусное, — негромко сказала она. — Если ты не голоден, Финндо не обидится.

Прежде чем уйти, она обняла его и прижалась лбом к его щеке:

— Встретимся вечером на вилле.

Но Джон остался и попробовал это чертово этуфе из раков и креветок. Разве он мог иначе? Однако в тот день он отчетливо понял одну вещь.

Его Мэнди больше не принадлежала ему. Орлеан забрал ее, затащил в свое болото и утягивал следом и его.