Жучок
Среди пациентов Элиота были не только дети с галлюцинациями или какими—то другими психическими проблемами, но и самые обычные ребята. Такие, обычно, раскрывались на первых двух сеансах, и после счастливые родители чадо не приводили.
Но Рени был другим. Вернее другими были его родители. Мальчик был нелюдимым, но открым, любил посидеть в тишине и вполне неплохо сам себя развлекал. На первом же приёме Элиот попытался после тестов объяснить, что их ребёнок здоров, однако те настояли на госпитализации сына.
Элиот не прописал ему никаких препаратов, кроме витаминов, которые мальчишка и так принимал по настоянию терапевта. Он спокойно гулял с другими детьми, рисовал с Луи по вечерам, слушал сказки Нэлли и спокойно обходился без каких—либо коррекций.
Только со временем, к концу пребывания, Элиот понял, что же не так с мальчиком. Помимо плохого сна, в пробуждениях от которого Рени бродил по палате, он часто жаловался на мигрени и боли, старался спать днём и терпеть не мог шумные мероприятия.
Выписывал его Элиот лишь с одним комментарием родителям:
— Пройдите повторное обследование в клинике. С психикой Рени всё в порядке.
На прощание мальчик подарил любимому доктору игрушечного жучка, которого успел выменять у ребят, которые приходили на дневной стационар.
"Ты и сам как жучок", — пронеслось тогда в мыслях Элиота.
Прошло время. Не месяц и даже не два — где-то с год он больше не слышал о маленьком пациенте, пока не встретил его мать возле кладбища. Слово за слово, он всё же решил поинтересоваться к кому же она заглядывала. Тогда женщина понуро опустила голову и тихо пробормотала:
— К сыну. Рак мозга забрал Рени два месяца назад.
Внутри Элиота всё рухнуло. Он, врач, редко поддававшийся эмоциям, сейчас испытал бурю чувств. Решение родителей оставить Рени в больнице, регулярные обследования, его вмешательство — всё это перемешалось в сознании в единую кашу беспомощности.
Он вдруг вспомнил, как сидел с Рени, слушая его тихий голос, когда тот рисовал для Луи неизведанные миры, полные чудес и приключений. Мальчик с благоговением смотрел на солнечные лучи на рисунке, пробивающиеся через тучи. И как же ярко он улыбался, когда он поделился своими выдумками с доктором. Элиот почувствовал, как его сердце сжалось от яда ситуации.
— Я не знал, — едва выговорил он, собравшись с мыслями. — Вы могли бы... мне сказать. Я мог помочь, что-то сделать. У меня есть хорошие знакомые, они...
Мать Рени посмотрела на него с грустью и пониманием, но остановила, подняв руку.
— Боль всегда остаётся с нами, доктор. Мы надеялись и продолжали верить. Все знаем, как трудно с этим смириться. Рени не жаловался, он был сильным, - она выдохнула. — Но, к сожалению, даже тогда мы уже ничего не успевали. Он сгорел за несколько месяцев, не смотря на лекарства, которые удалось добыть.
Элиот почувствовал, как в его груди зажглось искреннее сожаление. Каждая ошибка, каждая неуверенность, которую он проявил уже будучи врачом, показались ему неистерпимо тяжёлым грузом, который он не смог бы никогда сбросить.
— Если вам когда—нибудь понадобится помощь или просто поговорить, вы можете обратиться ко мне. Я приму вас в любое время, — но его голос слегка дрожал.
Женщина кивнула. Она сделала шаг назад, собирая мысли и чувства, и беспощадное молчание повисло между ними. Элиот понимал, что ни слова, ни действия не могут устранить эту нестерпимую потерю.
Она развернулась и ушла, и в этот момент Элиот почувствовал, как мир вокруг него потерял краски. Всё казалось серым, лишённым жизни. Он стоял там, у кладбища, в точке пересечения жизни и смерти, и осознавал, что иногда, даже будучи доктором, ты безвластен перед лицом истинной беды. Элиот в тот день нашёл могилку своего пациента и посетил её повторно на следующий день, но уже с подарком — новым игрушечным жучком.
Когда же доктор вернулся в клинику, его деятельность, казавшаяся до этого важной и значимой, лишь возросла в своей ценности. Каждый ребёнок, каждый пациент, которого он лечил, внезапно стал не просто работой, а важной частью его самого, которую нужно было обязатель уберечь. Элиот продолжал работать, и теперь каждый случай был ему близок, как никогда ранее.
И каждый раз, выписывая маленького пациента, он крепко сжимал жучка в кармане халата. На удачу.