Дикая Душа: Пробуждение

По прошествии пикника Судакова отправилась за вещами в комнате и попутно попрощалась с юным другом. Занявшись сборами, она не смогла выбросить из головы травмы, что оставили отпечатки на Оле и Плевиле в виде уродливых, пусть и недоступных чужому взору, шрамах на их сознании. Аксинья думала, что на их фоне её жизнь просто небо и земля, если не брать в учёт последние недели, а она ещё и жаловаться умудрялась на скуку. Кому-то эта скука показалась бы золотым слитком, внезапно свалившимся на голову.

В глазах начало двоиться некстати, впрочем, когда это вообще могло быть кстати? От наплыва слабости, что рассекала на доске и высасывала силы, новобранка пошатнулась и чуть не повалилась вовсе. Как бы она не старалась привыкнуть к этому состоянию или игнорировать его, оно всё ухудшалось в геометрической прогрессии.

— Для чего тебе это? — вопросила в пустоту Аксинья, опираясь о стену.

Появилось ощущение внутреннего напряжения, но Судакова запоздало поняла, что оно принадлежало не ей, а Кэтсии.

«Ты не поймёшь, да и нет мне смысла церемониться с без пяти минут сгинувшей душой. Могу сказать лишь, что иду к своей цели. И ради её достижения не побрезгую никакими средствами. Ты просто одно из них. Выживешь — хорошо, нет — тоже неплохо».

— Какой оптимистичный настрой. Не боишься, что я найду способ расстроить твои планы? Как никак время у меня ещё есть.

«Блеф всё, что у тебя есть, но я не против посмотреть на то, как мотылёк противится инстинкту лететь на свет. Один шанс уже упущен, а успеет ли подвернуться второй, а мотылёк? Если станешь зазнаваться, то кошка может и приманить тебя, чтобы раздавить лапой».

Аксинье и оставалось, разве что фыркнуть и продолжить путь. В смешанных чувствах, она открыла дверь и ощутила кожей ночной ветер. Новобранка достала кристалл и обратила взгляд к убывающей луне, представив её песочными часами, дни в которых практически иссякли.

Перешагнув порог, Аксинья почувствовала прежнюю беспомощность перед чем-то настолько могущественным, что, щёлкнув пальцами, могло обратить её в прах. Судакова закрыла дверь, выдохнула и сделала ещё шаг, приготовившись к перемещению. Жёсткий удар выбил «телепорт» из ладони и внешнемирку в мгновение ока окружило около восьми человек. Тёмные маски закрывали лица, при этом оставляя просвет глазам, остальное же накрывал капюшон. Короткие перчатки скрывались за длинным рукавом, а тяжёлые на вид ботинки так и норовили вышибить дурь с одного удара. К Аксинье со спины подлетел кто-то и резко ударил меж лопаток, из-за чего её мгновенно парализовало. Тело застыло, точно памятник, способный лишь на то, чтобы ожидать прилёта голубей.

Новобранка мгновенно погрязла в болоте ужаса, пока трясина намертво сковывала мышцы. Некто, ужаливший её, вышел вперёд и заглянул в глаза. Во взгляде человека что-то показалось смутно знакомым, особенно то, как в радужках клубилась всепожирающая ярость. Человек коротко махнул рукой, после чего остальные, точно стервятники, набросились на Аксинью, стиснув её конечности.

Судакова попробовала закричать, как ей затолкали в рот кусок ткани. Она не успела как следует рассмотреть нападавших, но отчего-то точно знала, что обидчиками являлись не тенадасеры. Мышцы медленно, но размякали, Аксинья пыталась сопротивляться, но попытки ни к чему не приводили. Ей оставалось наблюдать за тем, как стремительно удалялись мерцающие стены ордена. Паника склеивала внешнемирку подобно скотчу, а противный звук раскручивающегося рулона безостановочно проигрывался в голове вместо сирены.

Аксинью бесцеремонно бросили на землю, от удара воздух вырвался колючим клочком вместе с не менее рваным возгласом, впитавшимся в тряпку, а спину и лёгкие объял жар, обратившийся в ледяную поступь по рёбрам. Судакова закашлялась и сделала попытку перевернуться, чтобы получить возможность осмотреться, однако один из похитителей ударил её по грудной клетке, лишив возможности двинуться.

В те жалкие пару секунд Аксинья смогла заметить лишь растущие причудливо кусты травы в пучках и отсутствие ордена поблизости. Через мгновение, тот же человек пнул её в бок, заставив жертву перекатиться на живот и на сей раз навалился подошвой на поясницу. Дышать в таком положении стало ощутимо тяжелее, да и дать отпор она оказалась не в силах, хотя куда там, ослабленная духом Судакова и «рой» извергов в рассвете сил.

Аксинья пыталась рассмотреть, как она подумала, главу этой кучки, потому как именно этот человек раздавал команды жестами. Потребовалось меньше минуты, чтобы Ксеня выплюнула тряпку и разразилась гортанным кашлем.

— Какой сердечный приём, я должна быть польщена? — спокойно заговорила Судакова, прижатая лицом к траве.

— Не стесняйся, располагайся, хотя, ах, — голос притворно рассмеявшейся девушки показался знакомым. — Нам всё же наплевать на твоё удобство, дрянь.

Лидер наклонилась, рывком схватилась за волосы внешнемирку и задрала голову заложницы, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Спешу сердечно поздравить тебя. Больше ты не будешь отравлять воздух своим существованием. Может хоть трупом будешь полезна, по крайней мере окружающей среде уж точно. — Она противно захихикала и резким толчком впечатала новобранку лицом в землю.

Ксеня уверилась в том, кто перед ней находится и стала продумывать план, дабы отбиться. Может на её счётчике и без того мало времени, но терять его таким глупым способом она уж точно не собиралась.

— Ты так добра, Инлиса, попроси свою карманную псину поднять ногу, и я с радостью отблагодарю тебя, как полагается. Думаешь нацепила маску и всё? Другим человеком стала? Голос тоже стоило сменить, бешеная сука, — фыркнула Аксинья.

«Давай, Инлиса, разозлись посильнее!» — подумала она вдогонку.

Ботинок поднялся всего на секунду, а после врезался меж лопаток с такой силой, что в глазах заискрились бенгальские огни. Судакова взбрыкнулась в новой попытке сбросить с себя ногу, но на сей раз обидчик вцепился ей в затылок рукой и повторил удар об землю. Злость опалила лицо наравне с болью. В носу потеплело, из одной ноздри скользнула густая алая капля, пока вторая склеилась, заполнив носовую полость металлическим запахом.

— Закрой рот, ничтожество, пока зубы тебе не повыбивали, — кровожадно произнёс орденовец.

Он надавил подошвой ещё сильнее, отчего показалось, что иглы стали вонзаться в каждый миллиметр кожи, а кости болезненно трещать. Инлиса же, до того поражённо застывшая на месте, оживилась и подскочила к добыче, усевшись на корточки. Она повернула голову внешнемирки и вжала щекой в почву. В следующее мгновение перед глазом оказалось остриё ножа, которое игриво скользнуло по щеке с небольшим нажимом.

— Пожалуй, сначала я отрежу твой болтливый язык, запихну в глотку и буду наслаждаться видом того, как ты задыхаешься.

— Знаешь, Марго флиртует лучше тебя. Но я польщена, ведь чтобы разобраться с одной неумелой новобранкой, ты притащила столько человек. Побоялась, что в одиночку ничего не сумеешь или они тут чтобы за тебя руки и ноги поднимать?

Вытянувшееся лицо Инлисы озарила приторная улыбка, наполнившаяся кровожадностью. Орденовка махнула рукой, и её соратники грубо схватили Аксинью. Они поставили её на колени одним махом, вцепились намертво в плечи и растянули её руки в стороны. Не успела Судакова и моргнуть, как ей прилетел хук справа. Скулу пронзила тупая боль, что отдавалась пульсациями в глаз и челюсть. Кровь, до того скопившаяся в носу, посочилась по губам и наполнила рот изнутри.

— Если бы ты не оказалась с нами на том задании, Армекс бы не рисковал стать овощем на всю жизнь. Ах, точно, ты же могла его оттащить, но бросила!

— Каждый сам за свою шкуру отвечает или это распространялось только на меня? Вы сказали, что не станете драть задницы за меня, а я разве обязана перед вами? Да чёрта с два, — прохрипела Аксинья и с вызовом посмотрела на Инлису. — Овощем, говоришь? Заправка на салат потребуется? — Она нагло выставила средний палец на свисающей кисти руки и наслаждалась тем, как Инлиса приходила в ярость от её жеста.

В глазах орденовки, где до того бушевал вихрь ярости, сверкнул ненавистный взрыв, который объял огнём торнадо. Не сдержавшись, она обрушила кулаки на беззащитную оппонентку, оружием которой оставался острый на слова язык. Живот и лицо налились раскалённым свинцом, что казалось нагревался и лопался, а искры впивались в органы. Аксинья старалась держаться, пока не ощутила особенно резкий удар, после которого Инлиса хищно оскалилась и в предвкушении захохотала.

Аксинья опустила голову, мир пошёл вскачь, а из приоткрывшегося рта потекла горячая дорожка. Вид вогнанного в бок лезвия, заставил не только испугаться, но поверить, что конец и впрямь близок. Создавалось ощущение, словно все органы начали стекаться в кучу.

— Я же сказала, ты сегодня сдохнешь.

Инлиса выдернула лезвие и плавным движением полоснула Аксинью по скуле с безумным оскалом. Новобранка сплюнула и растянула губы в блаженной улыбке.

— Ножичком тыкать замучаешься.

Судакова подгадала момент, когда хватка орденовцев ослабла, подпрыгнула на ноги, повисла на руках обидчиков и умудрившись с размаху ударить одного в промежность и вцепилась зубами в руку второго. Вот он, шанс! Едва ощутив внутри себя чужую тьму, она попыталась впрыснуть свою, точно змея, но успела лишь малость, поскольку сдерживающий орденовец оторвал её голову тяжёлым ударом от своей кисти. Голова в один миг стала чугунной и разболелась. Ксеня попыталась воспользоваться приёмом кукловода, но его хватило лишь на то, чтобы марионетка разжала пальцы на несколько секунд. Новобранка и не надеялась на успех, ей нужно было лишь выиграть немного времени и ей это удалось, однако из-за неудавшегося приёма, тело воспылало от боли с новой силой. Ксеня и тут не собиралась сдаваться, она упрямо превозмогала эту агонию благодаря выбросу адреналина. Орденовцы очухались, лишь когда Аксинья высвободила руку и схватила закреплённый на лодыжке нож, — благо Оля приучила её носить с собой хоть какое-то оружие, — и пырнула в бедро второго сдерживающего. Прежде чем к ней успели подскочить, она оттолкнулась от земли, перекатилась назад и бросилась бежать. Избитое тело изнывало от болезненных вспышек, а ноги показались до того тяжёлыми, что передвигаться стало до невозможного тяжело. В придачу колотая рана на боку не позволяла ни развить скорость, ни продохнуть как следовало. Аксинья не успела пробежать и двадцати метров, когда её нагнали. Она только и успела, что полоснуть кого-то ножом, прежде чем беглянку стали бомбардировать ногами. Судакова не сразу успела закрыть голову, а потому в лицо влетела нога, которую Аксинья смогла лишь притормозить. Губа порвалась, а горячая жидкость стала липнуть и растекаться по коже, точно свежая сплетённая паутина. Тело, казалось, стало состоять на восемьдесят процентов из боли, которую терпеть стало просто невозможно. Не в силах противостоять, она бессильно сжалась калачиком, получая удар за ударом. Воздух обжигал лёгкие, которые грозились взорваться в любой момент, пока кровавые подтёки разукрашивали кожу на свой лад. По ощущениям казалось, что сломана большая часть рёбер и повреждены как минимум почки, по которым обидчики, не стесняясь молотили. Сознание медленно, но верно начало ускользать. Каждый выдох отдавался противным хрипом, а каждый вдох нещадно полоскал по лёгким, точно лезвие. Единственное, что придумала Аксинья — выставить лезвие ножа через пальцы над головой. Вскрики орденовцев ласкали слух, когда они натыкались на нежданную подлянку и продолжали молотить с ещё большим остервенением.

Побои внезапно прекратились. До Аксиньи по-прежнему доносились звуки ударов, вскриков и ругани, но к ней уже не относились. Солёные бусины выскользнули из уголков глаз, пересекая лицо. Раны щипало, но по сравнению с остальной агонией это казалось настолько незначительно, что рассечённые губы растянулись в ухмылке, а сама новобранка затряслась в беззвучном хохоте. Кончики пальцев так и зудели от желания коснуться ран. Когда она повернула голову и стала рассматривать происходящее, то обнаружила поваленных орденовцев, что стонали и крючились на земле. Ксеня обратила расфокусированный взгляд к лесной гуще и различила два силуэта. Некто наблюдал за происходящим восседая на черногривых лошадях. Низкая и худая фигура казалась до нелепого маленькой на фоне мускулистой и высокой, они неспешно развернулись и исчезли во мраке ночи. Однако Ксеня успела рассмотреть блеск длинных серебристых локонов с лазурно-коралловыми переливами. А может то лишь почудилось в бреду, да и сама Аксинья не разобрала, то ли её начало глючить, то ли Кэтсия снизошла до того, чтобы усилить её зрение. Во всяком случае это и не особенно волновало.

Рядом с обидчиками невозмутимо стоял Адикус и равнодушно осматривал поверженных. Он цыкнул, сел рядом с одним из орденовцев, сорвал маску, рассмотрев лицо, а после закатил глаза и вытер об поверженного окровавленные кулаки. Новобранец переключил внимание на Судакову и направился к ней.

Он замотал головой и нагнулся, чтобы рассмотреть работу сослуживцев. Оценив состояние новобранки, Адикус осторожно ощупал её спину и скривился.

— Что ты здесь делаешь? — прохрипела Аксинья.

Новобранец проигнорировал вопрос, достал несколько заживляющих ампул, после чего ввёл ей и спросил:

— Я тебя сейчас подниму, будет больно. Спина не повреждена, но похоже рёбра поломаны.

Аксинья еле заметно кивнула и пискнула, когда он взял её на руки и торопливо зашагал в орден. От быстрого темпа, синяки пульсировали из-за каждого шага Адикуса. Чтобы не стонать, подобно умирающему лебедю, она старалась осторожно дышать, но покалывания из-за повреждённой грудной клетки и тут не давали расслабиться.

— Я думала, ты меня не перевариваешь.

— Нет, ты просто не внушаешь доверия. Лучше помолчи, нам недалеко осталось до медитрии.

Они добрались до ордена и направились по коридору первого этажа. По пути встречались орденовцы, что окидывали Аксинью поражёнными взглядами. Она чувствовала себя поломанным экспонатом, на который людям всё равно натерпелось посмотреть. Ксеня неосознанно стала прикрывать себя рукой, когда представила, как выглядело её разукрашенное личико.

Судакова не верила в свою удачу или же наоборот невезение. Мало того, что получила за выходку Кэтсии, так ещё и напоролась на того, кто стал уделять ей излишне пристальное внимание, точно подозревая в грехах всего человечества. А она что? Всего-то хотела когда-то чтобы её жизнь стала чуточку интереснее, искала способы выжить и чуть не нарушила важнейшее обещание данное Плевилу. В миг, когда уже стало казаться, будто её жизнь вот-вот оборвётся, стало тошно от невысказанных чувств, от недосказанности с мамой и запертых в комнате тенликсов. Умри она сегодня и что было бы со всем этим?

Смерть не предупреждает, когда решит постучаться, ей не важен груз ответственности, невысказанные обиды, оставленные без примирения ссоры, тяготящие недосказанности, обещания и надежды. Однажды она может нагрянуть так внезапно, что сколько ни готовься, падешь жертвой сожалений. А Аксинья хотела, чтобы их было как можно меньше, раз так с ней распорядилась судьба.

Обеспокоившаяся медитрия хлопотала в кабинете и спешно переходила от одного ящика к другому. После экстренной оценки состояния, она выявила внутренние травмы, которые, к удивлению Судаковой, оказались не такими значительными, как ожидалось. Даже ножевое ранение, что прошло совсем рядом с поджелудочной, не было настолько критично. Процесс заживления мелких ран, медитрия списала на средство, что вколол Адикус, но Аксинья тогда же поняла, что именно Кэтсия латала её тело всё это время. Иначе как объяснить поломанные ранее рёбра, которые по итогу оказались лишь покрыты трещинами?

Перемотав колотую рану, медитрия отправилась изучать анализы и снимки, Адикус похозяйничал, нашёл вату с обезоруживающим средством и стал обрабатывать раны на лице и руках мученицы.

Работница медицинского крыла удалилась в коридор вместе с тэбъюлом, при том тревожно бормотала себе под нос на кувельском.

— Спасибо, — тихо поблагодарила Аксинья, устало наблюдая за движениями Адикуса.

Он выглядел по-прежнему невозмутимо.

— Если бы не моя любовь к вечерним пробежкам, тебя бы запинали до смерти. — Он бросил окровавленную вату к набравшейся куче. — Может медитрия и отнеслась спокойно к тому, как ты выглядишь, но буквально десять минут назад, когда я только нашёл тебя, то был уверен, что каждую придётся зашивать, не говоря уже о рёбрах. — Адикус направил на неё пристальный взгляд. — Чтобы ты там не скрывала, рано или поздно я об этом разузнаю. Ни на одной собаке раны не затянулся так быстро.

Судакова насторожилась и почувствовала, будто её зажали в угол.

— Но ты же сам мне вколол заживляющее средство. Чего тогда так удивляться?

— Ты, кажется, не понимаешь, как оно работает.

— А я думаю, что это ты не понимаешь. Мне говорили, что на организм тех, кто не избалован этими препаратами или редко применял, процесс заживления происходит быстрее, чем у тех, кто пользуется ими регулярно.

— Твоя правда, но даже твоему организму было бы мало всего двух ампул.

— Как видишь, оказалось достаточно и вообще, на мне всю жизнь всё как на собаке заживает.

Адикус сделал вид, что поверил в слова Аксиньи и хмыкнул.

— Как скажешь. Раз уж ты ранена, то я не буду наседать, но не думай, что однажды не потребую от тебя ответов.

— Я и так всё рассказала, не понимаю, что ещё тебе нужно услышать, — оскорбилась Судакова и притянула к себе руку, обработкой которой занимался новобранец.

Он начал избавляться от окровавленных кусков ваты, выкинув их в ведро. После спаситель энергично хлопнул по своему колену и поднялся.

— Всё, как новенькая. — Адикус выдохнул, рассматривая её щёку. — Хотя, вероятно, шрам всё-таки останется, но ты всегда можешь от него избавиться, а синяки, итак, пройдут, раз уж ты, как собака.

Аксинья осуждающе посмотрела на него, желая, чтобы тот поскорее отделался. Её глаза так и кричали: «Я не говорила, что я собака», но произносить это вслух она не стала. Внешнемирка схватилась за щёку и зашипела от боли. Осторожно провела подушечками по краю пореза, когда вулкан злобы начал медленно пробуждаться. Она слышала о том, что за завесой есть некоторые привилегии у особенно обеспеченных людей и служителей землям. Одной из таких привилегий являлось удаление шрамов с тела.

— Ни за что не избавлюсь. Этот шрам доказательство жестокости, предвзятости и жажды крови кувелов. — Аксинья сжала кулаки и кожу на костяшках защипало — Прямое доказательство, что мы одинаковые.Даже если вы все уверяете себя в обратном.

Адикус не сказал ничего больше, лишь скептично улыбнулся и помахал рукой на прощание. Внезапно остановился и обернулся:

— Знаешь, может, это тебя немного обрадует: я заметил страх в их глазах, — загадочно ухмыльнувшись, новобранец скрылся в коридоре.

Аксинья осматривала израненные руки и стала размышлять о том, как орденовцам было мало, они молотили её без конца и с каждым ударом жаждали ещё больше. Раскрылась и загадка, что долгое время не давала покоя: та непонятная эмоция, что всё то время пряталась в глазах окружающих, оказалась страхом. Даже ненависть и презрение не сумели полностью замаскировать самое сильное из людских чувств. Оставалось всего два вопроса: чего они боялись? Что видели, когда смотрели на неё?

Судакова просидела в одиночестве какое-то время, прислушиваясь к местам, завывающим от побоев. Агония постепенно утихала вместе с жаром крови. Точно ветер набути́на, в медпункт влетела командор и прервала внутренний монолог новобранки.

— Кто это с тобой сделал? — с яростью вопросила она.

Аксинья не знала, как поступить. Стоило ли сдать Инлису со всеми потрохами или попытаться отплатить ей самостоятельно позже. Люди, переполненные страхом и ненавистью — слепы. Хотя все относительно слепы в отношении чего бы то ни было и чувства играли немаловажную роль.

Командор сложила руки на груди и нервно принялась постукивать пальцем с ярким перстнем.

— Аксинья, — продолжила мягче женщина, — на тебя напали тенадасеры?

Усмешка сама собой сорвалась с губ.

— Не думаю, что я им больно нужна. Хотя странно получать за зеркальное отношение к людям. Имён я вам не скажу, все нацепили маски, но, когда они вернутся, вы и так всё поймёте.

Брови Агнессы удивлённо взлетели.

— Мы не спустим этого с рук, будь уверена.

— Это всё равно говорит о том, что они никогда не примут чужачку.