Дикая Душа: Пробуждение

Судакова схватилась за голову и притянула ноги к груди, после чего протяжно промычала. Новобранка рухнула на спину, раскинув руки. От обилия слов Зазавесья, она стала тревожиться, что однажды запутается не только в произношении, но и значении. Пришла мысль записать всё это дело, но Аксинья представила, как нелепо будет выглядеть. Мало ли разгар боя, а она слово какое забудет и что же? Придётся сказать: «Подождите, давайте передохнём, тайм-аут! Мне надо посмотреть в записной книжке слово»? Звучало до того абсурдно, что она залилась от стыла и накинула хвост на лицо.

Над куполом плыли облака, игривый ветер касался кожи и раздувал листья карликовых деревьев на площадке. Аксинья не могла выбросить из головы тёмных приспешников. С одной стороны, она радовалась, что ещё не имела чести встретиться с ними, а с другой опасалась этого. Тенадасеры уж точно сильнее тренажёра и расторопнее тебрарумов. Встреться внешнемирка с ними один на один и, как она думала, стала бы отбивной.

Капли заморосили по куполу. То, как они барабанили одновременно, успокаивало и тревожило. Слово волнения и желание отдохнуть смешались в дожде, отчего в груди разрасталось успокоение. Но его с постоянной периодичностью гнала тревожность, что Ксеня не занималась более важными вопросами и маялась ерундой вместо того, что необходимо решить в первую очередь. К своему сожалению, она осознавала, что и тут бессильна. Как никак ей нельзя прерывать курс, мало ли какие подозрения могут поползти на этой почве.

— Ладно, хватит валяться. Пора и булки размять. — Кэлдос перевернулся и поднялся на ринг.

Аксинья осмотрела себя и сморщилась. Униформа выглядела не самым лучшим образом, да и новобранка не хотела выделяться и тренироваться в таком виде. Она уже хотела сходить переодеться, но её остановили.

— Это же униформа для заданий, я же как дурочка выгляжу.

— Пф-ф! — усмехнулся Кэлдос. — Разве это проблема?

— И убери это «как», — поддержал Саша.

Николаев прищёлкнул языком и присоединился к Кэлдосу. Аксинья огорчённо выдохнула, сняла плащ, чтобы тот не мешался и положила рядом. Ей потребовалось несколько минут, дабы настроиться на тренировку. От слабости и усталости сил не осталось совершенно, но и показывать этого не хотела. Внешнемирка нехотя забралась на площадку и выдохнула, точно пришлось идти пешком больше пяти этажей.

Орденовцы встали на одну сторону, а ученицу отправили на противоположный край. От одного их бодрого вида, Судакову передёргивало. Она не понимала, как они умудрялись высыпаться, да и вообще отдыхать с плотным графиком тренировок, выполнением заданий и в придачу ночным патрулям.

Кэлдос энергично хлопнул в ладони и соединил пальцы в замок.

— Первое, что нужно усвоить, когда перед тобой два противника — никогда не зацикливайся на ком-то одном, в противном случае второй может исчезнуть из поля зрения. Если такое случится, считай ты уже мертва, либо в плену.

Парни начали расходиться в разные стороны.

— Справиться с двумя соперниками гораздо сложнее, чем может показаться — это не кино, где крутой герой раскидывает сотню человек в одиночку, — заговорил Саша, не прекращая передвигаться. — Потому что никто по одному на тебя не будет снисходительно нападать, они будут действовать одновременно.

Глаза у Аксиньи готовились разбежаться. Она растерялась, хоть и старалась держать обоих на виду. Приняла боевую стойку и сосредоточилась. Настроя по-прежнему не хватало, но она осознавала, что в реальности врагу плевать, хочет Судакова боя или нет. Противник нападёт в любом случае.

Кэлдос сделал резкий выпад и попытался схватить новобранку. Аксинья ушла вниз и перекатилась в центр боевого поля. Только выпрямилась, как поняла, что клюнула на уловку орденовца и совершила фатальную ошибку. Денис ухмыльнулся, оказавшись в шаге от неё. Судакова стрельнула глазами за спину и заметила не менее радостного Сашу. Теперь, как бы она не пыталась, следить одновременно за двумя — не могла. Аксинья обругала себя за бездумное действие. Делать с этим она ничего стала, да и не ничего уже не сделаешь. Она решила воспринять тренировку всерьёз, как настоящее сражение. Казалось, если Судакова так поступит, то станет ответственнее взвешивать действия и больше анализировать.

— Второе, — сказал Саша прямо в ухо, когда его рука с вымышленным оружием оказалась у горла новобранки.

Аксинья не то, что среагировать, даже понять ничего не успела.

— Не позволяй врагам разделиться. Неважно каким способом, но ты должна держать их на виду.

Кулак Кэлдоса оказался с другой стороны горла, и Судакова попала в ловушку.

Аксинья ощутила себя до того нелепо, что залилась от стыда. Она ведь столько времени потратила на тренировки, а казалось, что так и не сдвинулась с мёртвой точки. Горечь от этого стекала по горлу, подобно кипятку.

— Что делать, если всё это произошло, как сейчас?

— Очевидно же: лишить противников зрения. Создать себе прикрытие при помощи бо́мфума. Во внешнем мире такие штуки называют дымовыми шашками, — ответил Кэлдос. — Обычно в своём арсенале мы припасаем пару штук для непредвиденных ситуаций. Эти шарики не раз выручали меня.

— И никогда не теряй оружие. С его помощью возможность выбраться живой удваивается, если не утраивается, — добавил Саша.

Аксинья принялась раздумывать о тактике. Она не имела оружия и дыма, и тем более хорошей боевой подготовки. Оставался один вариант — выстроить орденовцев перед собой, чтобы соблюсти первое и второе правила.

Просунув руки, она внезапным ударом отбила от себя их запястья и отошла к краю площадки. Пусть парни оказались на виду, расстроенными они не выглядели, напротив, хищно заулыбались. Судакова пыталась понять, где могла просчитаться, но в упор не видела проблемы. Ей оставалось придерживаться плана, в надежде, что сможет дать отпор.

— И снова промах. Мы, конечно, теперь на виду, но ты же лишилась путей отступления, — в голосе Саши проскользнуло сочувствие и насмешка. — Третье правило — не позволяй зажать себя в тупик.

— Я делаю, что могу, ты же у нас гениальный стратег, а не наоборот!

— Так никто и не говорил, что служить и выживать легко, пташка. — Кэлдос скривился и встал в стойку. Тем самым он оповестил, что готовится напасть.

Орденовцы переглянусь, вскинув каждый бровь, а после одновременно пошли в атаку. Аксинья в конец растерялась, сделала шаг назад, но вместо пола, её нога встретилась с пустотой.

— Убита! — в один голос оповестили учителя и ухватили нерадивую ученицу за запястья, чтобы та не навернулась.

Безнадёжно выдохнув, новобранка села на пол. Пусть двигалась она совсем немного, но силы окончательно покинули. Будь то реальный бой, Судакова умерла бы ещё на первой минуте.

— Четвёртое — всегда будь в движении. — Кэлдос плюхнулся рядом.

— Ещё неплохо бы действовать менее предсказуемо и выучить болевые точки, — добавил Саша.

— Да, вот так! — Кэлдос внезапно ударил ребром ладони по икорной мышце Саши. Ноги Николаева подкосились, и он свалился, одарив друга убийственным взглядом. — Это чтоб не смотрел сверху-вниз, паршивец.

Услышав о непредсказуемости, Аксинья вспомнила о тебраруме, который заставил её и Андрея думать, что вот-вот нападёт, а сам воспользовался шансом и сбежал. Судакова фыркнула от горького осознания. Тебрарум и тот стратег получше будет.

Она всё время падала, падала и падала. Конечно, она и не надеялась оказаться гением, но ожидала, что сможет обучаться значительно быстрее.

— Ещё не позволяй схватить себя. И стойка... живот открыт, тебя так будет легко обездвижить. Старайся поворачивать корпус вбок и держи руки так, чтобы закрыть шею с челюстью и открытую часть живота.

— Да, можно ещё много примеров привести. Упала — дерись ногами. Иногда лучше блокировать удар, чем идти в лобовую. Нельзя позволить довести себя до изнеможения и так далее, — протараторил Саша.

В отличие от орденовцев, Аксинья привыкла драться как получится. Анализировать и координировать удары в бою и вовсе не выходило. Головой она понимала, что должна делать, но тело не поспевало. Вместе с тем, Судакова не переставала мечтать научиться драться как в боевиках. Хотелось усвоить всё по щелчку, а не изнурительными тренировками.

Однако из тех сражений, что ей удалось повидать и поучаствовать, новобранка поняла, что некоторые киношные манёвры выполнить просто невозможно. Хотя она не переставала вспоминать, как с помощью силы Кэтсии ощутила себя всемогущей. Если бы использование её способностей не было чревато изнеможением, то она бы не прочь пользоваться той силой всё время.

Судакова всё же и реалистично смотрела на своё положение, когда отгоняла призму фантазий. Какое уж там пользоваться силой Кэтсии, внешнемирке бы найти способ выжить и избавиться от духа. Вероятность смерти вгоняла в дикий ужас.

«Но, если там ничего не окажется и меня поймают? Или все свитки окажутся на языке кувелов? Что будет тогда?» — огорчилась Аксинья.

«Сколько соплей, а действий никаких. Как утомительно. Вместо того, чтобы наматывать слюни на кулак, сходила бы куда следует, да нашла выход. А ты всё скулишь и скулишь. Тц, тошно слушать».

— Судакова! — громка озвучила вошедшая медитрия. — Аксинья Судакова!

Новобранка подскочила и волнительно воззрилась на девушку в очках.

— Пойдём со мной.

Судакова окинула её взглядом. Поверх очечной оправы болтались запутавшиеся пряди светло-каштановой чёлки. Они прикрывали высокий лоб медсестры и скрывали бледные веснушки на щеках. На нагрудном кармане бело-голубого халата отчетливо выделялся герб ордена. Кратко переглянувшись с орденовцами, Аксинья получила одобрительные кивки. Из-за холодной гримасы медитрии пробивалось раздражение, отражающееся морщинами у глаз.

Новобранка стушевалась. Пусть она и начала привыкать к колким комментариям и не менее отвратным взглядам, но настолько жгущей неприязни ещё не испытывала на себе. От настроя работницы стало зябко.

Медитрия деловито вышла и с важным видом направилась по коридору. Провожатая не обмолвилась ни словом и, складывалось впечатление, что намеренно не смотрела на спутницу.

— О́тэ пегя́хтадйим вэзситёса нтас минте́са. Угэвэзо́тэ лэфюаси́тйим! Отэпе́гях та́дйим пеготэ́ нтотэ́ вэзотэ́йн1! — затараторила медсестра и гневно дёрнула рукой.

Аксинье стало и вовсе не по себе. Пусть Оля и пыталась объяснить основы, чтобы выучить язык, разобраться в нём новобранка не сумела. Что-то она понимала, а что-то нет, например тот факт, что, если в слове стояли друг с другом одинаковые гласные или согласные — оставлялась только одна из двух букв при письме и произношении или, что слово разделялось на равные части при написании. Уже знание этого сильно затрудняло определение сказанного. Подумалось, что оно и к лучшему, не особенно-то и хотелось знать, что сказала работница медпункта. Гадостей она и на родном языке наслушалась. Потому внешнемирка предпочитала идти чуть позади и рассматривать стены с лю́кспилями, точно она опытный дизайнер. Они прошли в мед крыло.

Медитрия по-хозяйски зашла в кабинет, предназначенный для осмотров и прочих процедур. В последний раз Аксинья была в похожей комнате, единственным отличием являлось рабочее место сотрудницы, которое оккупировали кипы потрёпанных бумаг и увесистых папок. Аксинья осмотрелась и заметила совсем новую кушетку, рядом с которой стояли, точно солдаты вжавшие головы в плечи, специализированные приборы. На тумбе расположились различные пробирки и неизвестные Судаковой атрибуты. Пара кресел у стены разбавляли строгость. Овальное зеркало крепилось на стене за столом, рядом со шкафом, заполненным разнообразной макулатурой. А благодаря панорамному окну, в помещение проливалось достаточно света. Если бы не запах трав и чего-то похожего на спирт, Аксинья бы почувствовала себя менее скованно. Неприятные воспоминания о всех разах, когда она приходила в себя в медпункте после очередной заварушки, заставляли ёжиться.

Взгляд остановился на стопке бумаг. Мысли новобранки блуждали где-то далеко, пока она безо всякого интереса рассматривала номенклатуру.

— Садись, нужно провести плановый осмотр, — сухо сказала медитрия.

Она указала на кушетку. У Аксиньи всегда была нелюбовь к больницам, а потому она нервно сглотнула, когда представила, что её будут чем-то тыкать. Больше всего в подобных заведениях она не любила кисло-горький запах, что, как казалось, оседал на коже и впитывался в ткань. От желания стереть с себя следы удушливого аромата, кончики пальцев засвербели.

— Для чего проводится осмотр? — Аксинья с сомнением осмотрела оборудование и то, как медсестра надевала перчатки.

Материал с шлепком прильнул к коже медитрии, отчего меж лопаток пациентки побежали мурашки, побудившие выгнуться. Хозяйка медицинского крыла гневно цыкнула, поправила очки и бросила внешнемирке высокомерный взгляд.

— Нужно ли напоминать, что практически все твои органы отказали одновременно? Тем более тебя уже выпускают на задания, да и тренировки продолжаются. Мы должны быть уверены, что в один момент ты не загнёшься от перезагрузки.

Аксинья взволнованно кивнула. Холодные прикосновения медитрии чувствовались так, точно кожу протыкали мелкие иглы. Пусть медитрия и обращалась с пациенткой бережно, Судаковой не терпелось вскочить и пулей выбежать наружу. Она подозревала, что всё дело в восприятии помещения. Поскольку рядом крутилась старуха с косой, как представляла Аксинья, она боялась, что однажды её хладный труп окажется на кушетке.

Осмотр занял не больше часа. Медитрия получила результаты и сомнением рассматривала данные на экране тэбъюла. Она постукивала пальцем по губе, и казалось, перечитывала текст из раза в раз. Руки Судаковой заледенели, а сердце забилось так, будто в страхе пыталось убеждать от неведомой опасности.

Больше всего Аксинья не любила у докторов выражения лица, которое говорило: «Всё плохо и жить тебе осталась неделя». Именно так и выглядела медсестра. Судаковой от нервоза даже захотелось её поправить и сказать: «Нет, у меня есть на пару недель больше. Так что не отнимайте у меня и без того ценное время!»

— Интересно, — заключила работница. — Если верить анализам, то функции органов не нарушены, вот только идёт странная реакция.

— Реакция? — прохрипела пациентка.

— Он будто борется с чем-то. Ты хорошо себя чувствуешь? Было что-то странное во время тренировок или на заданиях?

Аксинья попыталась сохранить спокойствие, но чувствовала, как ноги цепенели. Аксинья знала тому причину, рассказывать всё, как на духу, конечно же, не собиралась, но предположила: что, либо организм пытался выжечь инородное существо, либо всему виной излишки энергии, а может ко всему этому добавлялась и собственная сила.

— Недавно я впервые использовала импебрис.

Работница удручённо осмотрела Аксинью, сохранив толику профессионализма, о котором она, как казалось, заботились в последнюю очередь.

— Постарайся не перенапрягаться. Эта способность расходует много выносливости и практически выкачивает силы, если ей неправильно пользоваться, — задумчиво ответила медитрия. — Я сделаю тебе восстанавливающую инъекцию и можешь быть свободна.

— Это необходимо? — напряглась в ту же секунду Судакова.

Работница ордена же подошла к шкафу, достала пузырёк и прикрутила к шприцу.

— Необходимо. Командор попросила о тебе позаботиться, так что не усложняй мне работу, — ответила та и подошла к пациентке.

— Что в этой вашей инъекции?

Раздражение отразилось в дрогнувшем уголке губ медитрии, которая сурово смотрела на шприц и щёлкала по пузырьку с мутной жидкостью.

— Восстанавливающие компоненты. Твой организм неподготовлен к таким нагрузкам, хочешь загнуться?

Аксинья неохотно вытянула руку и отвернулась, чтобы не видеть, как игла войдёт в кожу. Она предпочла поскорее с этим расправиться, чтобы закончить непредвиденную встречу. Почувствовав лёгкое пощипывание, Судакова повернулась к тому моменту, когда содержимое колбочки уже почти опустело. Почувствовав покалывание и лёгкую слабость, она недоверчиво посмотрела на работницу. Ей не нравилось, что теперь приходилось терпеть ещё и это, но и противиться не могла, как бы не хотелось. Медитрия игнорировала недовольный взгляд пациентки, а после вытащила иглу и выдохнула, приложив ватку.

— Первые несколько часов будешь чувствовать лёгкую слабость, это в порядке вещей, так что будь добра не пользоваться способностью, иначе сделаешь себе хуже. Организму требуется отдых. А теперь можешь идти.

Судакова хмуро что-то пробормотала и поспешила исполнить общее желание, чтобы её, не дай Бог, не дёрнули повторно. Ксеня слезла с кушетки, окинув взглядом работницу, которая уже перестала обращать на неё внимание. Фыркнув самой себе, новобранка покинула медкабинет, прижав пальцами ватку.

Внешнемирке совсем не хотелось разбираться ни в способности, ни в мотивах Кэтсии, ни даже в собрании, которое по-прежнему не давало ощутимого покоя. За чрезмерно насыщенный день она полностью лишилась сил. Сама удивлялась, как ноги до сих пор держали. То ли препарат, то ли давление от силы существа, то ли всё в совокупности полностью опустошили Ксеню. Голова, забитая мыслями, гудела и разрывалась, точно силилась избавиться от всех мыслей, которые отказывались покидать её.

За окном уже сгустился мрак. Он точно бился в окна, пытался обойти световую защиту и утащить Аксинью за собой. Туда, где она больше никогда не увидит ни одного лучика света. Покидать стены ордена от этого хотелось всё меньше. Меж тем нехорошее предчувствие нарастало.

Что будет, если она так и не найдёт решение проблемы с Кэтсией? Неужели и впрямь придётся отдать существу тело, а самой кануть в небытие? Если так, то для чего нужен месяц? Будь воля духа, Аксинья бы уже давно не принадлежала ни одному из миров, но по какой-то причине сущность дала ей время. Повсюду находились несостыковки.

Откуда Кэтсия появилась и почему информация о ней обсуждается на исключительно секретном собрании с узким кругом лиц? Аксинья обессиленно выдохнула и почувствовала, как на глаза надавила горечь. Не было больше мочи бороться в одиночку и хранить секреты. Ей хотелось, чтобы кто-то был на её стороне, помогал, но довериться кому-то в полной мере она не могла. Куда не глянь повсюду нитки, ведущие к клубкам с загадками. Разве ей одной под силу распутать их все? Судакова перестала верить в свои силы.

Махнув рукой, она таки решила абстрагироваться до следующего дня, однако подавленность усердно душила её. Когда казалось, что внешнемирка вот-вот заплачет, она брала себя в руки, потому как понимала, что если расклеится, то обратно себя собрать уже не сможет.