5. Роман о Розе (1401-1402 годы)
Кристина Пизанская: Что за дичь! Кто это писал!? Люди же это все буквально понимают! Серьезно — кто живет половой жизнью — и так поймет, что это брехня, а кто не имеет опыта интимной жизни — зачем им это говнище втирать?
Жан Жерсон: ... оу, тут еще и картинки есть!? Надо изучить попристальнее...
Пьер Коль: Кристи, ты тупая или прикидываешься? Это ж САТИРА. Автор высмеивает куртуазную любовь и блуд, утрированно показывая всю их отвратительность. И вообще, прилюдно сношаться — не стыдно, и прилюдно говорить об этом — тоже, что б этот зануда Жан не говорил. Трахаться — естественно, если это делают не мужик с мужиком, потому и ходить по бабам мужику естественно. Кстати, у Адама и Евы тоже были гениталии, и они занимались сексом. И раз уж можно говорить о гениталиях в контексте маленьких детей, то можно и в контексте взрослых. А влагалище это вообще святое — так в Библии написано!
Жан Жерсон: Пьер, в какое удивительное время мы живем — вот сидим с тобой в соседних кабинетах, а твое мнение о своих проповедях я узнаю из открытого письма Кристины, в котором она отвечает тебе на то, как ты ее дурой называешь...
Пьер Коль: Эта долбанутая еще и Монтерею написала что Ман озабоченный, раз столько про блуд написал. А это сатира, понимаешь, САТИРА, Жан!
Кристина Пизанская: Да блять, я светская женщина с детьми, а вы — священники и монахи! Я ебуся, а вы — нет! Какого хера вы, дрочеры, вообще рассуждаете о сексе с секулярной точки зрения да еще и гоните на меня?
Жан Жерсон: Пьер, ты — мудак! Дрочишь на эту порнуху и ссышь, что у тебя ее отнимут и сожгут, да так, что кидаешься на других с оскорблениями, боясь сказать в лицо то, что думаешь!
Пьер Коль: Ну вот я тебе почти в лицо говорю — вот влюбишься и пожалеешь о том, что сказал!
Жан Жерсон: от ТАКОЙ любви меня Бог убережет! А ты ссышь в нормальную дискуссию вступать и полемику разводишь, потому что аргументов нормальных привести не можешь! Ребенок невинен — потому можно говорить о его гениталиях и сексе с ним — ЧТО!? Ты понимаешь, что это не просто глупость и педофилия, но и ересь?! Иди Св.Августина перечитай! Адаму и Еве, не смотря на их невинность, ничто не мешало заниматься сексом и до грехопадения, неуч! И в какой такой Библии ты прочитал, что влагалище — это святое? У Св.Луки? Так вот, если ты такой тупой, что не смог понять, о чем там идет речь — я подумаю за тебя и скажу — речь там не о влагалище, а о том, что из него выходит, то есть — о первенце! И раз ты сам не способен думать, то теперь я буду думать за тебя! Вали из кабинета, я иду к тебе!
Жерсон прочитал «Роман о Розе» (издание расширенное и дополненное, с иллюстрациями) и выступил с проповедью, что эта книга унижает женщин и учит плохо с ними обращаться. Короче, Жерсон, как обычно, повел себя, как «радфемка». Однако исследователи, утверждающие, что Жерсон был женоненавистником, зацепились за ту часть проповеди, где ректор говорит, что если бы все экземпляры этой книги были уничтожены, кроме одного, и он стоил бы тысячу ливров, то он бы скорее всего бы (!) его сжег, чтоб препятствовать распространению пагубы. Тут ему приписывают и призыв жечь книги и женоненавистничество. Позицию же Коля о том, что воспринимать женщину как тупой кусок мяса для секса лучше, чем заниматься сексом с мужчиной, они считают гуманистической(!?). Конечно, ректор, как всегда, переборщил с эмоциями, но вот такой он был... однако, призывов сжигать эти книги в его речи не было, он только смоделировал ситуацию, в которой лично он это сделал бы, и не утверждал при этом, что он пример для подражания и что это надо сжечь все экземпляры этого романа.
Обычно эта история используется в качестве очередного примера фанатичной религиозности Жерсона и является аргументом в споре «можно ли считать Жерсона гуманистом и предтечей Лютера и прочих» в пользу ответа «нет», в довесок к аргументу, что «его голос сжег Гуса». Здесь исследователи, как было сказано ранее, противопоставляют Жерсона «настоящему» «гуманисту» Колю. Я не буду выносить оценочное суждение в отношении таких исследователей, а только обозначу то, что дело было далеко не в дискурсе блуда, а, как всегда, в политике. Произведение Де Мана содержало в себе одним из базовых тезисов то, что Мария понесла Иисуса не от непорочного зачатия, а от обычного полового акта. Этот взгляд был свойственен некоторым раннехристианским направлениям и к XV веку уже отошел в тень, но не был признан апокрифическим. Собственно, изначально именно по этому вопросу и схлестнулись Жерсон и Коль.
До этого, в 1389 году, в Парижском Университет был спор францисканцев и доминиканцев по этому поводу. Жерсон был еще 27 летним аспирантом, отправившимся со своим научруком и ректором Д'Айлли к Папе Римскому, точнее одному из Пап. И вот тут начинается самое интересное, ведь этот вопрос заставлял Папу выбрать, грубо говоря, между одним христианским направлением и другим, тем самым сделав одно из них своими врагами (причем не врагами христианства или церкви, а лично своими, ведь второй Папа этим тут же воспользуется). Выбор был сделан в пользу доктрины непорочного зачатия, то есть францисканцев, Галльской Церкви и Парижского Университета, что привело в результате к тому самому изгнанию доминиканцев из Парижа.
Зная то, как в будущем Жерсон будет решать проблему схизмы, с какой социопатией и цинизмом, не удивлюсь, если он специально оседлал волну ажиотажа вокруг «Романа о Розе», чтобы растормошить Пап.
Отмечу в очередной раз, что я вижу во второй части «Романа о Розе», написанной Маном, достаточно жесткую сатиру. Даже более жесткую, чем в «Гриффинах», например. «Романа о Розе» это смешение «чернухи» и порнографии. При чем я не исключаю, что там была заложена изначально сатира не только на беспорядочную куртуазную любовь, но и на раннее христианство. И тут, по-моему, случился казус. Де Ман, за сто лет до этого обсуждения, хотел таким образом через свое произведение продемонстрировать всю порочность куртуазной любви и некоторые проблемы раннехристианских доктрин, то есть, по сути, он имел те же взгляды, что и Кристина с Жерсоном, но сто лет спустя его произведение стало популярно среди людей с другим уровнем образования и чувством юмора, нежели те, на кого эта книга была изначально ориентирована.
Таким образом роман был воспринят неподготовленной аудиторией как пример для подражания и призыв к действию. И тут я на стороне всех спорщиков — я считаю, что все они правы. Кристина права, что «Роман о Розе» учит плохому, Жан прав, что «роман» объективирует женщину, Коль и иже с ними правы, что это сатира, и что те пороки, что там описаны, могут проявиться в любом человеке, и с ответом Жана, что надо работать над собой, а не возводить пороки в норму.
Другое дело, что Жан осознавал слабости своей натуры и понимал, что лично ему, чтоб пороки им не овладели, надо запереться в комнате и сжечь там все книги, которые наводят его на дурные мысли, но при этом он понимал, что не все такие и не всем нужны такие жесткие меры самоконтроля. Достаточно взять любой его труд, чтобы убедиться в этом: сначала будет идти общая часть с интересными и здравыми рассуждениями, а в конце — пример из собственной жизни, жизни человека, очень восприимчивого, эмоционального, резкого, грубого и несдержанного, который пытается совладать с собой (зачастую успешно) крайне жесткими методами.