13: Ещё безумнее можно стать всегда
Волк
РШК: Коэлло Хэллебор
Я хотел забыться. Куда-нибудь исчезнуть, раствориться, отдохнуть от бытия. И если обычные люди могут устроить себе это, мы не могли.
Никакого отдыха для бессмертных. Никакой смерти.
Я тупо смотрел в чертёж, и, наконец осознав, что у меня не выйдет сейчас думать, я взял со стола бутылку с водой, отпил и решил выйти. Видеть эту комнату мне не хотелось. А тем более чувствовать запах Олеана, чувствовать его руки на своём горле.
Я так жалок и беспомощен. Просто мусор. Да, мусор, и все остальные смотрят на меня так же. Они видят, что я жалок, особенно перед ла Бэйлом, чувствуют это. А его боятся. Все его боятся. Даже когда он улыбается. Или вообще ничего не делает. Он был страшный сам по себе. Бывают такие люди.
Хоть я и не был уверен, что слово «люди» для нас вообще подходило теперь.
Совершенно не уверен.
И кем же мы были?
Переодевшись в более тёплую одежду: свитер и плотные джинсы, я выбрался из комнаты, прикрыв ширмой «свою сторону». Взял ключи, отворил дверь в коридор и вышел. Без сумки, без каких-либо ненужных вещей. Я просто хотел отвлечься.
Особенно неприятна подобная школа тем, что ты совершенно не можешь побыть один. Я вспомнил о своём «родном гнезде» — мать всегда дома, отца всегда нет. Да, она часто заходила ко мне, говорила починить то, помочь с этим, сходить в магазин. Да, побыть наедине она не давала, но, когда их обоих порою не было, я оставался один. И мне нравилось быть одному. Чувствовать ненапрягающее одиночество, спокойствие и тишину.
Кто-то называл меня общительным. Тем, кто не может без этого.
Но теперь я понимал.
Я скучал по той тишине. Тому молчанию. Одиночеству.
Ведь теперь всегда рядом дышал Олеан. И воздух он весь забирал себе.
Впрочем, кажется, ему самому кислорода не хватало.
Я бросил взгляд на учителя физики, выходящего из другого коридора. В память въелась сцена того пожара, когда физик вышел вместе с Олеаном, и как я был рад его видеть.
Рад. Я был рад. Видеть Олеана.
Сейчас это казалось смешным.
А ведь не так много времени прошло. И что-то важное от меня ускользало...
Физик ухмыльнулся и затормозил меня. У него были длинные волнистые волосы, ведь до получения абонемента на бессмертие он играл в небольшой рок-группе и сейчас всё ещё придерживался чего-то вроде его олдфаговского стиля. Я криво улыбнулся, но на это он не обратил внимание и начал:
— Плохо помню ваше имя, но не суть. Только что был на собрании учителей, ух, жуткая скука, однако решено было возобновить занятия. Только не базовые, а дополнительные, которым вас должны были бы уже давно обучить... Хотите спросить, почему я говорю это вам? А всё элементарно: хочу подгадить кое-кому, так что вперёд и с песней, можете распустить слушок, молодой человек.
Я непонимающе выгнул бровь, но затем улыбнулся ещё раз.
— Я плохой сплетник.
— Да бросьте! Вы подросток, выглядите довольно злобно — рождены были для этой работы.
Учитель говорил с учениками на «вы» в шутливой манере, также называя на уроках нас господами. Он делал это не на отвали, как Крозье, а будто бы даже торжественно.
— Хорошо. Расскажу своим друзьям об этом.
— Превосходно, — он ухмыльнулся и, не оборачиваясь на прощание, ушёл восвояси. Я же глянул ему вслед и снова направился к выходу. На улицу. Днём гулять не запрещалось.
Значит, сегодня последний день халявы. Я ударился в размышления, почёсывая себя за ухом.
Начнутся уроки контроля аномальной магии? Нам расскажут побольше о нашем бессмертии? Предназначении?
На этом мои мысли перенеслись в прошлое — когда Дэмиан рассказывал то, что ему удалось подслушать. Наши невыгорающие жизни хотят использовать для машины, которая поможет спасти человечество.
И это абсолютно бесчеловечный метод спасения людей, если на то пошло. Я должен был как-то предотвратить это, но что я мог? Мне скоро только будет шестнадцать. У меня было слишком мало знаний и опыта для того, чтобы спасать мир. И пускай я знаю довольно многое, пускай я не круглый неудачник, какой бы порой это не казалось истиной, мой план с искусственным солнцем радовал меня всё меньше и меньше.
Я дошёл до выхода на улицу и остановился. Приложил руку к своему сердцу. Искусственному. К механизму.
Так смешно, что сердце часто ассоциируют с душой, с чем-то глубоким и важным для человека. «Чувствуй своим сердцем» или «слушай своё сердце». А на деле это лишь обычный орган, качающий кровь. Важный, несомненно, но душу он никак не затрагивает.
И всё равно мне всегда было «весело» с того, что я обладаю механическим сердцем. Спасибо моему отцу хотя бы за то, что оно у меня есть. Они с матерью потратили почти все сбережения на этот чёртов прибор, который ещё и менять надо каждые четыре года.
Я прикинул, когда была последняя операция. Кажется, года три назад, когда мне было двенадцать.
У меня ещё год. А что дальше? Что дальше, если нас не отпускают с этого острова, и что будет со мной, если его вырвать, учитывая то, что я не могу умереть? Я окажусь в вечной коме? Выпаду из этого мира? Не буду гнить, но буду мёртв до получения нового сердца?
Я задумался над этим. И мне даже захотелось попробовать. Я нажал на грудь сильнее, чувствуя ногти, впивающиеся в кожу.
Но одумался.
Я думал сейчас так же, как и Олеан.
Этими ужасами.
Этими желаниями разрушать.
Я поморщился.
Ввёл дневной код, открыл дверь и вышел на улицу. Морозный дух слегка помог мне почувствовать себя легче. Не таким забитым, запылённым и сломленным.
Однако свежий воздух в данной ситуации полностью живым себя ощутить не даст.
Я шагнул на холодную землю, покрытую инеем, так как снег слегка размыло необычным зимним дождём. Изучив эти явления я логично пришёл к тому, что связаны они с отсутствием у солнца его половины. А точнее, вызваны осадками и аномалиями, которые с собой принесла эта катастрофа. Молодец, Коул, прекрасные выводы. Прекрасные очевидные выводы, кретин.
Я поднял взгляд на лицей. Это здание по сути больше похоже не на школу, а на мрачный замок, где вместо простого подземелья — пыточные камеры. Мой взгляд остановился на окне нашей комнаты: она расположена прямо в части одной из башен, довольно высоко. Окно было открыто, и из него на меня смотрел Олеан, стряхивая пепел в воду. Мы стояли достаточно далеко, потому что наша с ним комната находилась прямо напротив моря, на краю острова, а выход из «за́мка» лицея вёл на стадион, который, соответственно, был расположен на другом конце этого проклятого куска земли.
Но мы с ним друг друга видели.
А ведь его не было в комнате со вчерашнего вечера. Должно быть, он снова куда-то переместился и только сейчас вернулся, и я не понимал.
Не понимал, зачем он возвращается. Если он единственный, кто реально может сбежать отсюда.
И кто постоянно сбегает.
В его случае это даже не побег. Он будто бы уходил из дома прогуляться с друзьями.
И в нём что-то было иначе. Но что — понять я не мог.
Я развернулся и направился в сторону стадиона. Хотелось дойти до другой части острова, там, где была «пляжная часть», и нет, мы там не купались. Некогда было ещё — нас привезли к концу лета, но уже холодало, да и в целом климат здесь не купальный. Просто в этом месте стелился песок, а не обычная земля, а на нём всегда приятно посидеть и полюбоваться пустынной далью моря.
Я шёл, и мимо только пару раз проходили какие-то ребята, где-то мелькали сторожа. Я проскользнул мимо стадиона и, пойдя по пляжной части, глубоко выдохнул, а потом побежал. Раскинув руки, я упал в песок на спину и уставился в небо.
Где-то взмыли чайки, крича на своём языке птичьи ругательства...
Мне нравился шум моря. До этого я почти никогда его не видел вблизи.
Это я любил тут. И когда я скучал по дому, не знал, что мне делать дальше, путался — я приходил сюда. Море умело слушать. Даже если ты не говорил.
Особенно если ты не говорил.
Я пролежал так полчаса. Мог бы и час, если бы мне не стало холодно. Впрочем, волновало сейчас это меня меньше всего. Заботило другое.
То, что это место придётся покинуть. Иначе нас всех превратят в кровавое топливо.
Призрак
РШК: Джонатан Эрланд
Я чувствовал себя уже достаточно неуютно оттого, что вечно подслушиваю.
Но это важно.
Мне надо знать.
Ту девушку, Александру, вызвали к директору ещё вчера, когда я рассказал о том, что видел. И сегодня снова вёлся допрос с её участием.
— Так вы говорите, что никогда не были в комнате, о которой мы рассказываем?
Саша — как её все называли, кивнула. Выглядела она усталой и напряжённой.
— Нет, я не была там. И мой брат тут не причём. Он же был с вами всё время. Был с вами...
Директор кивнул. Рядом стояли Крозье и на этот раз Туманная. Больше учителей не было.
Я отошёл в тень, когда Туманная бросила на меня взгляд, но ничего не заподозрив, снова посмотрела на ученицу.
Директор вздохнул.
— У нас и правда нет никаких сведений. Пожарная тревога не сработала, камеры в этот момент все были обесточены. Это безумие. Такое мог сделать только тот, у кого есть доступ ко всему оборудованию. Как ваш брат, юная леди.
Александра поджала губы. Она не знала, что ответить.
— Да, разумеется. А кроме моего брата, работающего на ваших Сов, как раб, доступ есть у всех учителей.
Директор некоторое время раздумывал. Сжав руки в замок, он ответил своим обычным, безумно усталым тоном:
— Не у всех, дорогая. Не у всех.
Александра внимательно посмотрела на Крозье и Туманную, но быстро опустила взгляд обратно в стол.
Она поняла.
Допуск есть только у этих троих и их подчиненных. То есть и у Бенджамина, помощника Крозье.
Девушка молчала.
Но тишину нарушил стук в дверь. Директор ответил задумчивым «войдите», пускай и знал, что не особо этично впускать незнакомое лицо на своеобразный допрос.
Но когда дверь открылась, за ней показалась рыжая макушка. Я вздрогнул, отступив назад.
Это был Дэмиан.
Он помахал рукой, в которой держал небольшой предмет.
— Здрасте. А я тут нашёл кое-что. Когда мы с Джонни встретились в коридоре, у него выпало это, а он и не заметил. Он куда-то торопился. Я подумал, отдать бы ему, да только не знаю, в какой комнате он живёт...
Я внимательно смотрел на предмет. Это был тот самый пульт, который он отобрал у меня в комнате Олеана и его соседа.
Я не был в своём теле, но почувствовал, как у меня трясутся эфемерные коленки.
Дэмиан прошёл, бросив быстрый взгляд на Александру. Та уставилась на стол ещё пристальнее. Директор взял предмет из рук юноши, и удивление на его лице тут же сменилось строгостью, мрачностью и напряжением.
— Вы уверены, что это выпало из кармана юного Джонатана?
Дэмиан утвердительно кивнул.
— Ну конечно, можете отпечатки проверить, если хотите. Я правда это уже некоторым друзьям показал, спрашивая, не знают ли они, где Джонни живёт.
Директор посмотрел на него подозрительно, но после отдал пульт Туманной.
— Передай это полиции, они сейчас в отведённом им кабинете. Пусть снимут отпечатки, они привезли специалиста по этому делу.
Женщина кивнула и взяла пульт, а Дэмиан вскинул брови вверх, изображая, или действительно почувствовав так, удивление.
— Вы серьезно? Я же просто пошутил. Мне бы отдать это парню, а то будет искать...
— Это очень опасная вещь, Дэмиан.
Я почувствовал, что, когда Туманная вышла из кабинета, слегка задев плечо Куина, он вздрогнул и бросил на неё взгляд ледяной ненависти.
Я смотрел ей вслед, скорее, с испугом.
— Если отпечатки совпадут, приведите сюда владельца.
Я перенервничал. Даже не помню, как вернулся в своё тело. Просто очнулся в кровати, глядя на ярко мигающую лампочку. И зачем я включил свет днём? Я не знал. Глаза заслезились.
Я перевернулся на бок, стараясь дышать глубже. Мехькюр сладко потянулась на полу и впилась в меня пристальным взглядом, отчего я лишь зажмурился ещё больше.
Этого просто не может быть. Меня ведь только избавили от пребывания в этом гнилом месте, вытащили из этой тюрьмы, из этой психиатрической клиники... Сколько можно уже, сколько можно меня мучить?
Я потянулся к кошке, взял её на руки и прижал к себе. Та противилась, но после пары моих уверенных объятий, сдалась. Я отпустил Мехькюр и медленно лёг обратно на кровать.
«Мама. Прости меня», — я смотрел на лампу, чувствуя боль в глазах. «Я так виноват... Он так виноват... Мы».
Райан III ухмыльнулся в тишине одинокой комнаты. Я почувствовал его пальцы в своих волосах и то, как он шепчет: всё будет нормально.
Я прогнал его прочь, взбесившись. Вскочил с кровати, подошёл к зеркалу и уставился в него: глаза казались злыми, настолько злыми, что в них отражался день, когда я впервые дал волю своему «второму я». Кровь, безумие, а после — затмение, не дающее осознать полноту той страшной картины, которую я лишь обрывками после видел во снах.
Кровь. Правда. Кровь. Много крови.
Но не огонь.
Огня не было...
Никогда.
Волк
РШК: Коэлло Хэллебор
Я встал с песка, отряхнулся и поплёлся в обход — вокруг лицея, мимо стадиона, по камням некоторых обломков скал на обрывах острова. Наши недельные или чуть меньше каникулы подходили в концу, и пощады ждать не следовало. Что будет завтра? Ещё и рассказать об этом надо Куинам.
Я спрыгнул с камня на камень, но, не устояв, зацепился рукой за обломок скалы, оцарапав ладонь в кровь. Это не было так больно по сравнению со смертями, которые я уже пережил, но неприятно саднило, и я боялся занести какую-либо инфекцию. От болезней бессмертие не спасало. А иметь ещё и механическую руку мне не хотелось.
Я забрался назад и, убрав раненую конечность в карман куртки, направился обратно. Вбил дневной код, хотя уже вечерело, прошёл по коридору и, что не было особо необычным, наткнулся на Дэмиана. Он шёл в задумчивости и чуть не налетел на меня.
— Неистовый гон!⁶ Хэллебор, — он оглядел меня равнодушно и больше взгляда не поднимал. Ну, да. Мусор, как обычно. — Я мог тебя снести и убить.
Я не ответил. Отвернулся и зашагал к себе. Дэмиан шёл за мной, видимо, тоже в свою комнату. К величайшему теперь уже удивлению, он продолжил неначавшийся разговор:
— Я слышал болтовню Лаллукки о том, что сделал безумец ла Бэйл. Перепугался, наверное, Хэллебор? По-моему, у тебя даже остался синяк на шее, — я опустил взгляд, не желая смотреть на то, как Дэмиан показывает на собственный шрам на шее, точнее, его кусок. — Вот здесь. Ну, заживёт.
Он ухмыльнулся, и я услышал тихий хрип. Дэмиан почувствовал иронию в собственных словах.
Я кивнул.
— Разумеется, было страшно. Испугался, что, когда он меня прикончит, он испоганит мои чертежи.
Наполовину это являлось правдой.
Дэмиан снова хмыкнул. Больше мы не говорили.
Когда в дверях комнаты Куинов появился Эндрю, я поднял голову, стараясь ободриться и приветственно махнул ему. Мы с Дэмианом подошли ближе и я заметил, что Дрю улыбнулся брату, но его улыбка исчезла при взгляде на меня.
Неужели он тоже считает меня мусором? Я настолько жалко выгляжу? Даже для Дрю, всепрощающего, несколько нескладного, но безумно доброго человека?
Мои сомнения растаяли, когда он подошёл ко мне и обнял. Я стоял с опущенными по швам руками и не знал, что мне делать. Меня давно никто не обнимал. Очень давно. Я забыл, что это значит.
И всё же Дрю продолжал держать меня в своих объятиях, и руки у него были сильные, пускай и тонкие с несколько кривоватыми пальцами. Наконец под театральное покашливание Дэмиана в кулак я поднял руки и обнял Эндрю в ответ.
— У тебя песок в волосах, — тихо сказал он, и в этом еле слышимом нормальному человеку голосе я расслышал заботу, превышающую размеры вселенной. Он вновь еле заметно улыбнулся и отстранился, но держал меня за плечи. — Сходил бы ты в душ. Я не видел тебя весь день. Слышал, что случилось... Ты не в порядке.
Он не спрашивал, он это утверждал. Я опустил взгляд.
— От него следовало такого ожидать. Думаю, Олеану пора показаться психиатру.
Дэмиан похлопал меня по плечу, проходя мимо, в свою комнату.
— Вам обоим нужен психолог. Семейный.
Я бросил в его сторону гневный взгляд, но Дэмиан, разумеется, поймать его не смог. Мы с Эндрю остались стоять в коридоре, и наконец я постарался улыбнуться искренней.
— Дрю, отпусти меня, пожалуйста. Думаю, твоё тепло уже передалось мне в полной мере.
Он молча опустил руки и кивнул.
— Заходи к нам. Вряд ли ты пока что хочешь встречаться с Олеаном, но... Знай, вам надо поговорить.
Я кивнул в ответ.
Куин-старший пропустил меня в комнату и я аккуратно сел на его кровать. Дрю пошёл в сторону той части комнаты, где у них стоял небольшой чайник, и, достав кружку, заварил чаю.
Я с благодарностью принял его и сделал глоток.
— У тебя синяки под глазами почти такие же, как у твоего соседа. Тебе надо выспаться. Пока ещё есть время...
Я вспомнил о наставлении физика и, сделав новый глоток, выдал всё рыжим братьям. Дэмиан безразлично читал какую-то книжку на своей кровати — я удивился тому, что он вообще читает книги, а Эндрю даже слегка расстроился.
— Теперь ты точно не успеешь выспаться. Но если хочешь, я поговорю с Олеаном, попрошу его вести себя дружелюбнее или хотя бы быть понимающим и не мешать тебе спать...
Я не хотел, но мне пришлось перебить неверные мысли Дрю.
— Нет, он вовсе не мешает мне. В нашей комнате царит молчание такое, что и на кладбище бы позавидовали.
Дэмиан перелистнул страницу книжки, по-видимому, слушая нас лишь вполуха.
— Ох. Я понял.
Эндрю молча кивнул. Он налил чаю Дэмиану, за что брат поблагодарил его мягким и одновременно насмешливым «спасибо, мамочка», и сел на стул напротив меня.
Он мог бы спросить, почему тогда я не сплю, в чём проблема, что со мной, в конце-то всех концов. Но он промолчал. Он молчал, потому что знал, что у каждого тут своя причина не спать по ночам.
Дэмиан перевернул ещё одну страницу, и я заметил, что у него слегка дрожат руки. Я вгляделся в его лицо, изуродованное или облагороженное шрамами, и разглядел в нём усталость. Его старший брат выглядел не лучше: потрёпанный свитер, добрый, но одновременно слегка потускневший взгляд и тонкие запястья, выглядывающие порою из-за пушистых рукавов одежды.
Они оба мало спали. И оба были несчастливы.
И вообще вряд ли кто-либо мог быть счастлив сейчас. В этом лицее. В этом мире?
Я отпил ещё чаю. И это был самый ужасный чай на свете — пакетики дешёвой фирмы, которую закупает наша школа, даже дешевле того, что обычно покупала моя семья. В отличие от более или менее приличных комнат — на чай они усилий и денег не затрачивали. Но, глядя на Дрю, который пил чистый кипяток, без заваренного в нём пакетика, я чувствовал, какой же этот чай вкусный, потому что сделал его для меня этот человек. Человек, который был единственным, кто из всей нашей компании плакал у нас на глазах, и он был самым сильным для меня. Самым не сломленным и самым покоцанным одновременно.
Эндрю поймал мой взгляд и, застыв с кружкой возле губ, улыбнулся.
— Что такое, Коул?
Я улыбнулся ему в ответ.
— Ничего. Очень вкусный чай.
Он тихо фыркнул, но по-доброму. Эндрю знал, что чай отвратительный и что все в школе ненавидели его, но пили, потому что привыкли и выбора особо не было.
Дэмиан свой уже давно допил и, протянув кружку, просил ещё. На этом моё мнение о нём слегка изменилось.
Всего лишь кружка чая, а я уже понял и только почему-то сейчас, в этой мелочи, осознал, как Дэмиан любит своего брата и на что ради него он готов пойти.
Вскоре закат встретил нас, или мы его, и был он самым странным закатом в истории человечества, потому что был незаконченным, неполноценным и действительно пугающим, но одновременно таким же красивым, ярким и светлым — таким, каким, собственно, и должен быть закат.
За нашей чайной посиделкой в комнате Куинов мы пропустили обед, а потому вскоре торопились на ужин. За столом уже сидел Олеан и уныло ковырял что-то в своей тарелке вилкой.
Я сел рядом. Как обычно. Эндрю сел напротив и еле слышно поздоровался. Олеан ответил задумчивым «приятного аппетита». Повторно сообщил Эндрю о том, что скоро начнутся занятия, делая вид, что Куин-старший ещё не знал, чтобы меня услышал и мой сосед. Каким бы придурком он ни был, мстить я не буду.
Потом — ел молча. Зато ел. Олеан продолжал ковыряться в еде, и я решился.
— Тебе надо поесть. Голод сводит людей с ума, ла Бэйл.
Он поднял голову, и я наконец понял, что не так. Его волосы были ещё более короткими, а корни обычно почти белоснежных волос потемнели. Это не сильно бросалось в глаза, если вы не видите данного человека каждый день в течении нескольких месяцев.
— Куда уж дальше, Хэллебор?
Он явно умел применять самоиронию. Может быть, даже слишком.
— Всегда можно сойти с ума ещё немного больше... Кто знает, может быть, в следующий раз ты придушишь меня за последний использованный рулон туалетной бумаги.
Я пожал плечами, отправляя еду в рот.
Он хмыкнул и тыкнул в моё плечо своей вилкой.
— У тебя песок в волосах.
Я кивнул.
— Дрю заметил первым. Может быть, ты не проигрываешь мне, но у рыжего дьявола тебе надо попросить форы.
Эндрю смущённо почесал себя за ухом.
— Глупости. Но хотел сказать, — он слегка нахмурился. — Олеан, держи себя в руках, пожалуйста.
Олеан посмотрел на него, и я пытался понять смысл этого взгляда и что в него было вложено. Ненависть? Предостережение? Недовольство?
— Разумеется. Только у меня своё условие: пусть, пожалуйста, Коэлло перестанет быть таким тупым.
Я вздохнул. Эндрю сменил осуждающий взгляд на обеспокоенный.
— Мы переживаем и за тебя, Олеандр, — Дрю редко произносил наши с ним полные имена. — Ты странно ведёшь себя в последнее время. И ты можешь рассказать нам, если посчитаешь нужным. А не думать о том, как нас всех перебить.
Сосед опустил взгляд в свою тарелку. И я немного удивился, разглядев на его лице не очередную угрозу, насмешку или даже шутку — я видел печаль, потерянность и скорбь. Что-то в этом духе. Когда он поднял взгляд, выглядел он очень усталым, почти как Куин-старший.
— Эндрю, Коэлло, — он протёр глаза, задевая свои огромные синяки. — Должен признаться вам.
Эндрю мягко улыбнулся.
— Не надо сейчас. Можно и в комнате.
— Ну нет, я скажу, раз начал. Слушайте. Сами попросили, — за столик подсел Дэмиан, заняв место рядом с братом. Олеан продолжал. — Думаю, раз мы все, как это называется... друзья, я должен признаться вам. Итак, это я поджёг школу. Впрочем, я удивлюсь, если вы ещё не догадались сами. Не настолько же вы тупы, не так ли?
Я положил вилку в тарелку, разглядывая Олеана. Дрю же уронил вилку на стол. Дэмиан подавился чаем, выплюнув его обратно в чашку.
— Ты сбрендил?
Олеан задумчиво кивнул.
— Конечно, пожалуй, ты был прав, Хэллебор, всегда есть куда.
Разговор наш оборвали. Объявление.
Дэмиан продолжал пялиться на Олеана, как на психа, Дрю смотрел с подозрением, а я ужасно хотел спать и не особо понимал, происходит это всё на самом деле или же это сон.
Дрю начал бормотать: «этого просто не может быть». Я слышал.
И вот на всеобщее обозрение нам вывели Джонатана, мальчика, которого не так давно показывали нам тут же, только теперь он стоял в наручниках. Вид у него был злобный, раздражённый, и я понял, что это никакой не Джонатан, а Райан III — его вторая личность.
Рядом с ним стояли Крозье плюс на этот раз ещё и директор. Помолчав и дождавшись тишины, голос прогремел подобно грому над столовой:
— Была найдена существенная улика против мальчика. Доказательства довольно достоверные, однако дело ещё не закрыто. К сожалению, нам придётся держать юношу под стражей, пока расследование не подойдёт к концу. А я попрошу после ужина сразу же зайти в мой кабинет тех, кто сейчас будет назван. Итак: Бенджамин и Александра Преображенские, Юлиан Мордерлен, Олеандр ла Бэйл, Аляска Винфелл, Элэнд Фабио Раух и Эстер Уайльд, прошу вас всех не задерживаться.
Эндрю уставился на Олеана.
— Объясни, нет, докажи лучше, зачем? Прости, но я не верю тебе. Доказательства... Мотив? — он говорил шёпотом, таким шёпотом, что слышать могли лишь мы.
Крозье, выходя из столовой и уводя за собой Джонатана-Райана, который, по-видимому, уже поел, посмотрел на Олеана. Я видел это ясно. Олеан улыбнулся ему, обнажив зубы. Крозье быстро отвернулся, нахмурив брови.
— О, Куин-старший, — ла Бэйл улыбнулся хищной улыбкой и ему, но уже не так скаля зубки. — Это всё так сложно объяснить.
Я видел, как Эндрю бледнеет всё быстрее, и руки у него начали трястись всё сильнее. Даже сильнее моих.
Я смотрел в чашку. Олеандр взял с моей тарелки булочку, спросив, не буду ли я её.
Я не возражал.
Белый (?) Ворон
РШК: Олеандр ла Бэйл
Я приветливо помахал мальчику, которого «спас» от хулиганов ещё летом, и Эленд в ответ мило мне улыбнулся. Оглядев всех пришедших, я относительно понимал причастность Бенджамина, Александры и остальных, кроме Эстер, — у них у всех были светлые волосы и аномальная, позволяющая достать нужные для того пожара ресурсы. Ещё был Юлиан, который, кажется, обладал аномальной связанной с огнём.
Правда, я здесь был ещё и потому, что мои отпечатки нашли на пульте, который Дэмиан отобрал у Джонатана. А ещё там были отпечатки Коула, но он вне подозрений, ведь что ему позволяют его силы? Поиск информации. Конец.
Я стоял возле стены напротив кабинета. Другие приглашённые ученики расположились либо на полу, либо на стульях, Эстер же сидела в инвалидном кресле, кажется, находясь в полудреме. Что она здесь делала оставалось секретом даже для меня.
Рядом стоял Крозье, контролирующий своего подчиненного Бенджамина — или Гоголя, как его называли все ученики, который с накинутым на голову капюшоном Сов скрывался в тени коридора. Наконец, когда отпустили Сандру, или по-русски «Сашу», и Юлиана Мордерлена, в кабинет подозвали меня.
Скорее всего, Гоголя допросили ещё во время ужина, сразу после объявления.
Я прикрыл за собой дверь и сел в кресло после приглашения директора.
Он был один. Никого больше. Только директор и я.
— Здравствуйте, Олеандр.
Я кивнул.
— Здравствуйте.
— Знаешь ли ты, зачем сюда пришёл?
— Конечно. По делу пожара, вроде как. Вам нужны мои показания, и всё в этом духе, разумеется. Правда, я мало что могу сказать нового — вы всё видели. Я вывел всех, кого смог, помог всем учителям, которым не позволяли сделать это самим их силы.
Директор задумчиво разглядывал меня пару секунд, затем снова опустил серый взгляд в бумаги.
— Олеандр, у вас, как и у всех других опрошенных мною сегодня, помимо Бенджамина и Джонатана, нет никаких судебных приводов. Зато информация из организации контролирования смертности бессмертных... — он взял со стола толстую папку и помахал ей. — Семь раз. Служба у Сов ещё до нашего лицея. А после, насколько я знаю, была зафиксирована пара других ваших смертей, только вот на такой случай у Сов нет никаких идей. Некоторые говорят даже о дюжине, если не больше. Что вы на это скажете? Сколько раз вы умирали на самом деле?
Я сделал задумчивый вид.
— Ну, может, пару раз. Допустим, три. Но я не виноват в этом — просто не везёт. Меня снова хотят отправить на службу туда или же мои проблемы со смертью — это веский довод в моей невменяемости?
Директор задумчиво кивнул.
— Я не буду врать вам, Олеандр. В копиях отчетов, — он не заметил своей оговорки. Копиях. — ...Ясно сказано, что с этим у вас проблемы. Даже написано предостережение.
Он прикрыл папку и посмотрел мне в глаза. Я выдержал его взгляд.
— Это в прошлом. Я чувствую себя отлично сейчас.
— Ваши глаза, — он замолчал и потёр пальцем собственные мешки от недосыпа, но и они были не такими синими и огромными, как мои чёрные дыры. — Вы больны, Олеандр. Физически и духовно.
Я покачал головой.
— Физически — вполне возможно. Но с моим духом у меня всё в порядке.
Директор вздохнул, вглядываясь в моё лицо. И кивнул.
— Хорошо.
Он пролистал папку ещё раз. Остановился на какой-то странице. Но не озвучил свои мысли. Вместо этого он сказал:
— Против вас нет таких улик, как против Джонатана, Олеандр. Но мы все знаем, что это сделал ты, — директор перестал обращаться на «вы» с учеником? Что-то новое. — И рано или поздно ты оступишься, мальчик. Так что будь осторожен. И можешь идти.
Я встал, устало ухмыльнулся ему и отвернулся, выходя из кабинета.
За своей спиной я услышал, как директор распускает всех по комнатам и просит остаться лишь Эстер Уайльд.
Я поскрёб макушку. Белая краска осталась на пальцах, и это огорчало.
Бесполезная краска, даже ты уже не спасаешь.
Я прошёлся по коридору, заглядывая в редкие приоткрытые комнаты, и после всё же зашёл к себе.
Там меня ждали Куины и Хэллебор. Смотрели они на меня испуганно.
— Ты ведь пошутил, верно? Это ведь не ты поджарил школу, просто чтобы потом всех спасти?
Я закрыл дверь и сел на свою кровать. Лег на неё, подняв руки. Разглядывал их.
— Ну, разумеется, это был не я, — я улыбнулся. — Надо же быть Коулом или ещё кем потупее, чтобы так думать.
Эндрю ответил мне потеплевшим взглядом.. Его руки не так сильно тряслись. Дэмиан же смотрел в окно в задумчивости. Коэлло вертел отвёрткой в каком-то маленьком механизме. Пальцы у него дрожали.
— Школу поджёг Джонатан Эрланд, — я почесал запястья, сжимая челюсти с бешеной силой. — Правда, он сам пока что об этом не знает.
[Примечания:
6: Дэмиан выругался, заменив привычное «чёрт» на свору сверхъестественных собак из скандинавской мифологии, преследующих грешников или предвещающих гибель тем, кто их увидит].