Половина солнца

Белый Ворон

Кончики волос потемнели. Казались едва темнее, но всё же заметно, словно посеребрились, стали серовато-белыми. Я заметил это только когда встал и пошёл умыться. 

Я достал ножик из кармана джинсов, которые успел надеть, и отрезал потемневшие концы.

Мне стоит быть осторожней. Иначе скоро они всё узнают. Если ещё не догадались.

Я расчесал волосы пальцами и заплел привычную косичку набок. Она теперь казалась немного короче, но это было едва заметно.

Присмотревшись, я понял, что и глаза стали на тон темнее. Я прикрыл ладонью лицо.

Мне не скрыть этого. Мне не избежать очевидного. Все платят цену за свои силы. Я не исключение.

— Умоюсь и пойду дальше спать. Нахрен эту школу. Нахрен всё, придурок, — сказал я зеркалу. Парень в нём недоуменно и как-то надменно смотрел на меня. Я опустил голову и открыл кран, умываясь ледяной водой.

«Они узнают», — шептало подсознание.

Он узнает. Он — уж точно. И я сомневался, не расскажет ли он другим.

Слишком уж Коэлло Хэллебор верил в этот мир... Слишком.

Ублюдок.

Дверь в комнату открылась. Я закрыл кран и прислушался.

Разумеется, это Коул. Но видеть мне его совсем не хотелось. Однако он позвал меня. Может быть, отправить его к чёрту?

Ах, да. Он и так мой сосед.

— Я выйду и рухну на кровать. И нихрена ты не уговоришь меня переться на уроки, тем более что сегодня будет сразу два круга Ада за раз. То есть две алгебры.

Я услышал тихий и мягкий голос и сразу понял, что за гость был с ним. Эндрю. Интересно, почему они не на завтраке? Только начался ведь.

Я вышел из ванной и тут же получил бумажным пакетом по лицу. Поймав его, пока не рухнул, я с яростью посмотрел на Коула.

— Ты совсем оборзел?

Я схватил подушку с кровати и кинул в ответ. Она попала ему прямо по носу, и я довольно хмыкнул.

— Между прочим, я принес тебе еды, а ты...

— Ты чуть не убил меня едой, — поправил его я. — Но благодарю, месье. А теперь...

Я остановил взгляд на руке Хэллебора. Костяшки были разбиты в кровь. Я поставил пакет с едой на тумбочку и прошёл к Коулу, схватив его раненую руку за запястье. Повернул к себе так, чтобы костяшки были мне лучше видны, рассматривая.

Отпустив её, я поднял на него взгляд.

— Психанул?

Парень пожал плечами.

— Немного. Но вроде ничего не сломал.

— Ясно, — я глянул в окно.

Коул отвёл взгляд и кивнул Эндрю.

— Ты располагайся, где удобно. Можешь вздремнуть. Ключи от комнаты твоей у тебя же в сумке остались, да? Чёртовы придурки, вообще не подумали о тебе.

Он задумчиво смотрел в никуда.

— Там сейчас обыск. Лишь бы не нашли ничего...

Я слушал их. Судя по всему, случилось что-то серьёзное. Обыск — значит, провинился один из жильцов комнаты. В ней жил только Дрю, который, может, и казался тихим, но был способен на многое. И его брат — Дэмиан. Который это «многое» совершал каждый вторник.

Да и вообще каждый день.

Впрочем, раз Дрю сейчас тут, виноват, явно, один Дэмиан. Тем не менее у Эндрю забрали сумку... Хм...

— Вы сбежали? — спросил я, садясь на свою кровать и беря с тумбочки пакет с едой. Открыв его, я поморщился. Аппетита как-то не прибавилось.

Дрю вопросительно смотрел на меня, Коул же хмурился, сложив руки на груди крест-накрест.

— Так ты всё же знал?

Дрю тоже открыл пакет с едой, порылся в нём и задумчиво откусил тост с сыром.

Я отрицательно покачал головой.

— Не-а. Простая дедукция, — я достал из своего пакета тост с вишневым джемом.

Коул перестал хмуриться, но раздраженно потер глаза. Видимо, он реально устал.

— Ясно, мистер Шерлок Холмс. Капец, как давно я не видел этот фильм...

— Вообще-то ещё и книги есть, — вставил Дрю. — И сериал.

— Не важно. Но вообще-то я в курсе... — начал было он, но мы с Дрю одновременно закатили глаза, так что Коул тут же всё понял и прекратил попытки оправдаться.

— И что теперь ждёт Дэмиана? Ящик Пандоры?

Дрю устало кивнул. У него затряслись руки. Я сочувственно смотрел на него, но не в силах был что-то сделать.

Коул же положил руку ему на плечо, слегка его сдавив. Кажется, это придало Эндрю лёгкой уверенности, но не более.

— Я... Я ужасный старший брат. Дэмиан всегда был таким сложным ребенком, когда он был ещё маленьким, он совсем ни с кем не разговаривал и не играл, боялся всех, а теперь... Теперь он чуть что — сразу в драку, и не важно, оскорбили его или его близких... Это просто... Ужасно. Я ужасный брат, — повторил он и прикрыл запястьем рот, будто стараясь проглотить комок в горле.

По спине у меня пробежали мурашки, а ноги подкосились. Я понял, что опираюсь на них, сидя и слушая Дрю, так что, откинувшись немного назад, чуть расслабился.

— Дрю, — начал я, опуская свой бутерброд с джемом. — Почему он сбежал? Я в курсе, что твой брат безрассудный и немного сумасшедший — все мы сумасшедшие, но всё же не было ли другой причины? И да, почему ты пошёл с ним? Он угрожал?

— Ага. Ледяной меч сделал...

Подавляю ухмылку.

— О. Магия материи. Льда? Здорово. Будем называть его Капитан холод.

— Отвратное прозвище, — скривился Коул. — Пусть лучше будет Ледяной беглец.

— Они оба отвратные, — признал я.

Дрю было не до шуток, так что он пусто смотрел в пол.

— Он говорил, что узнал что-то. Что нас используют. Что надо валить. Бежать. Без оглядки. Что потом будет поздно... В общем, у меня было ощущение, что он и правда немного сошёл с ума. Но я верю Дэмиану. Он был серьезен. И он не сумасшедший.

Эндрю замолчал, подняв на нас обоих взгляд. У него был тихий голос, который тем не менее всегда было слышно. Тихий и бархатный. Это не сочеталось с острыми чертами его лица.

— Но то, что ты ему веришь, — произнес Коул, — не значит, что он действительно прав. Однако было бы интересно узнать, что он такого там выведал...

Дрю слегка повысил голос:

— Коул.

Я тоже посмотрел на него.

— Было бы интересно? — вопросил я. — Дэмиан жив. Да у него выбора и нет особо. И его не продержат там слишком долго для того, чтобы свести с ума. Так что мы у него спросим, что он знает.

Коул примирительно поднял руки.

— Конечно... Простите. Но вдруг учителя сотрут ему память или типа того? Уверен, они и это могут. Такое могли даже десять лет назад без наших нынешних аномальных способностей.

Повисла тишина.

— Они не сделают этого, — будто спрашивая, пробормотал Эндрю. — Я не особо верю в честное правительство, но... Блин. Да, ты прав. Они могут это сделать.

Я подумал над его словами. «Правительство». Учителя и правда были правителями в этом лицее.

Дрю поднялся, оставив свой недоеденный завтрак. Он, глядя под ноги, прошёл к двери в ванную.

— Я в душ, если вы не против. Можно?

— Конечно, чего спрашиваешь.

Он кивнул и закрыл за собой дверь.

— Я дам тебе свою чистую одежду на время, пока доступа в комнату нет! — крикнул вслед Коул, и из-за двери донеслось усталое «спасибо».

— Как бы он не уснул там, — пробормотал Коул, ещё секунду глядя на дверь в ванную, а после перевёл взгляд на меня.

Я приподнял бровь.

— Что? У меня нос грязный?

Я прикоснулся к лицу, проверяя, нет ли там джема. Оказалось, что я вроде как чист.

Коул устало прикрыл глаза.

— Я иду на уроки. А вы двое — как хотите. Проследи за Дрю, — он кивнул в сторону ванной. — Он в плохом состоянии. Раз уж всё равно учиться не пойдёшь.

Я раздраженно закрыл глаза. Его приказы задолбали.

— Я и без тебя собирался это сделать. Вали уже.

Он выразительно глянул на меня, но вскоре отвернулся и ушёл к себе в комнату: собирать учебники.

Я доел бутерброд, и аппетит у меня немного улучшился. В пакете оказалось, помимо всего прочего, ещё и яблоко. Я осмотрел его, пожал плечами и откусил.

Хруст.

Нет, вообще-то яблоки всегда хрустели, когда их кусаешь. Но этот хруст мне не понравился тем, что он сопровождался болью.

Я зажмурился и выплюнул кусочек, опуская руку с яблоком. Открыв глаза, я увидел, что вместе с фруктом выплюнул собственный задний зуб. На полу красовалась лужица крови, и она же стекала по губам.

Я хотел выругаться, но промолчал. Во рту всё болело.

Зуб пошатнулся в луже крови, когда я топнул по полу ногой. 

Такое ощущение, что день этот был создан специально для проблем. Побег брата Дрю, разочарованный во мне Коул, собственный выпавший зуб.

Я провёл языком по протезу, который мне вставили в лазарете. Сказали, что это окончательный вариант, отказались даже временный ставить, как обычно положено. Долбаные «технологии».

Что-то в этом было неправильно. То ли в моём яблоке, то ли во мне. Не мог зуб выпасть просто так: может быть, я где-то ударился? Да разве я с кем дрался-то, чтоб прям по морде заехали...

Впрочем, день уже подходил к концу. Вышло так, что Коул всё же не пошёл на уроки, а отвел меня в лазарет, пока Дрю заверял нас в том, что сам справится и поспит пока что на постели Коула. Хоть я и не был уверен, что он уснёт от такого стресса.

В медпункте меня подлечили, вкололи болеутоляющее и сразу же принялись за работу. Всего несколько часов — и к вечеру «новый зуб» был уже при мне.

Когда день наконец подошёл к концу, Дрю отдали его сумку и ключи и пустили обратно в его комнату. Дэмиана не было. Должно быть, он просидит там ещё сутки. В карцере.

Я открыл ящик стола, посмотрел на пачки сигарет. Взяв одну, я раскрыл её и выбросил обёртку к остальным упаковкам.

Позади меня появился Коул, затылком я ощущал его взгляд. Я повернулся. Сосед стоял в проёме между моей и его комнатами, отодвинув разделяющую их штору.

— И всё же, где ты их взял?

Я разглядывал пачку, краем глаза замечая вопросительное выражение Хэллебора. Водил по гладкой поверхности пальцами, гладил выбитое название, буквы на гладком картоне. А после задумчиво улыбнулся:

— Купил. 

Северный Олень

Было жарко. Очень жарко. И очень страшно.

Я-то думал, что ничего не боюсь.

Но мне было ужасно страшно.

А со временем страх пропал.

Вначале я попал во тьму. А затем — к себе домой. В свой старый дом. Нашу общую с Эндрю комнату. В то время, когда она ещё была детской.

И всё было в огне. Стены, потолок, пол, окна. Всё горело. И пахло жжёной плотью. Моей собственной.

Я закрыл глаза. Не получалось. Было слишком жарко.

Я сгорал. Снова и снова. Падал и поднимался. Умирал и возрождался. И горел. Вечность. Миллиарды лет... Было такое ощущение.

Боль пронизывала насквозь. Сердце билось и замирало. Кожа осыпалась и срасталась.

Больно. Это было очень больно.

А со временем боль притуплялась.

Я схватился за угол кровати. Она тоже загорелась. Огонь был везде. Везде. Преследовал, загонял в угол.

Я забился туда, пытаясь закрыться от огня руками. Их опалило жаром пуще прежнего, но так я хоть немного мог спасти своё лицо.

Эндрю... Нуада¹, если ты существуешь — хотя кто в наши дни до сих пор верит в высшее, пускай он не терпит сейчас такие же муки. Пускай он в безопасности. Пускай они купились на мой трюк. Пускай.

Может быть, если так страдать вечность, можно привыкнуть? Уже не обращать внимания на этот ужас...

Хрена с два! Я всегда панически боялся огня. Он манил меня и отталкивал. Я хотел к нему прикоснуться и всегда обжигался.

Пламя усилилось, и я снова закричал. Голос казался каким-то чужим. Будто так истошно воплю вовсе не я, будто умирает и воскресает из часа в час совсем другой человек.

Но это был именно я.

И мне было чертовски. Чертовски. Больно. Как бы ни казалось, что боль отступила, что страх отступил, они оставались со мной. Только они.

Я закрыл голову руками, ощущая, как плоть сгорает и плавится. Как остаются одни кости, и они со временем сгорают. Скорее всего, я преувеличивал. Организм восстанавливался довольно быстро в ящике Пандоры. В этом карцере.

В том-то и была мука.

Кажется, я снова кричал. Но голос сел. Кричать сил не хватало.

Я упал на пол и вытянул руки, в ужасе наблюдая за тем, что происходит с ними в огне. Пламя пожирало плоть, сжирало меня заживо. Я мог бы заплакать, но боль не давала сделать этого. Только кричать. Уже почти неслышно: я просто открывал рот в крике и не улавливал этого чужеродного, отвратительного стона.

Я смотрел, как опадают волосы, сливающиеся своей рыжиной с ярким пламенем. Смотрел, как всё возрождается и как ярче пылает пламя.

Огонь. Огонь. Огонь.

Поглощающий всё. Разрушающий.

Собственные силы не работали. Да и где мне взять тут лёд? Жарко здесь настолько, что аномальная бы не помогла — я могу образовать лёд только из холодного воздуха...

— Убейте меня, — слетело охрипшим криком с моих губ. — Убейте меня, убейте меня, убейте меня...

Я снова закрыл лицо руками, ощущая, как жарко они пылают. Как и всё тело.

Огонь убивал каждую клетку; проклятие бессмертия их восстанавливало. И огонь снова их пожирал.

Огонь, огонь, огонь...

— Убейте наконец! — я не услышал своего крика.

Огонь продолжал пылать, он разгорался сильнее, глаза болели от яркого света.

И вдруг всё потемнело. Я всё ещё ощущал жар, ощущал, как он убивает меня, но не чувствовал, что восстанавливаюсь. Я закрыл лицо руками сильнее, понимая, что близок конец.

Брат...

Я распахнул глаза шире, глядя на яркие ожоги на руках. Они не восстанавливались.

Я распахнул глаза, и они остались бы такими навсегда. Остекленевшими. Мёртвыми. Если бы, разумеется, я не был бессмертным.

Я умер.

А после, моргнув, ожил. И потерял сознание.

Волк

Прошли сутки. Уроки казались скучными, а солнце — ещё более половинчатым. Я наблюдал за лампой на столе, сидя уже у себя в комнате и размышляя над чертежами нового сердца для Земли.

Для нового солнца.

Как же это...

Внезапно в помещение ворвался переполошенный Дрю.

— О... они... — он перевел дыхание. — Выпускают моего брата! Выпускают! Я... я... Мне сказали ждать тут... Ждать... В коридоре... У-ух...

Я вскочил со стула и приоткрыл занавеску, выглядывая на сторону комнаты Олеана. До этого он лежал в постели, читая книгу. Теперь он смотрел на Дрю, снимая свои очки для чтения и поднимая их на лоб.

— Хм-хм... — пробормотал он и попытался улыбнуться. — Будем надеяться на лучшее.

Эндрю коротко кивнул и выскочил в коридор, оставив приоткрытой нашу дверь. Я, поправив джемпер, тоже выскользнул вон, подзывая к себе и Олеана. Он прикрыл книгу, поправил очки и встал, выходя за нами.

По коридору шла та самая женщина с короткой стрижкой. Теперь её волосы казались серыми. Рядом топал Крозье и вёл за с собой человека со знакомыми очертаниями. Высокий, немного сутулый. На нём был тёмный плащ, какие носили слуги Сов, и капюшон закрывал его лицо. Он смотрел в пол. Его всего трясло, и это было заметно даже издалека.

Они остановились, подойдя к нам. Крозье оглядел Дрю, а после, подтолкнув к нам Дэмиана, отвернулся и зашагал прочь. Седовласая женщина строго нас оглядела:

— Мы будем следить за этим молодым человеком ещё какое-то время. Ведите себя достойно, — добавила она, метнув взгляд в Олеана, который, закусив губу, злобно таращился на неё. Но он молчал.

Она тоже отвернулась и ушла. Женщина не носила каблуков, но её ботинки все равно стучали в тишине вечернего пустого коридора.

Эндрю подошёл ближе к брату.

— Дэмиан... — он протянул дрожащую руку к его капюшону. Он многое хотел спросить и сказать: мы с Олеаном видели это. Я видел это. «Почему ты так одет?», «Как ты?» и «Я люблю тебя, ты же знаешь».

Но и он молчал.

Он дотронулся до капюшона, и Дэмиан дёрнулся. Я вздрогнул.

Всё уже сейчас было ясно.

Я слышал, как именно Дрю и Дэмиан стали такими. Было нетрудно догадаться, какой самый кошмарный страх преследовал младшего брата Эндрю Куина.

Дрю выдохнул и быстро опустил капюшон брата. Он был чуть выше, несмотря на возраст, так что Дрю пришлось привстать на носочки. Дэмиан приподнял голову.

От шеи, уходя вниз, видимо, по всему его телу, тянулся длинный ожог, который, словно раздвинутые пальцы руки, касался щеки парня. Половина его лица была изуродована этим шрамом, и, когда Дрю сжал зубы, чтобы не вскрикнуть, оставляя ладонь в миллиметре от лица Дэмиана, младший брат поднял руку и стиснул его ладонь. Дрю, поражённо переводя взгляд с лица на его руку, понял, что и она страшно обожжена. У него подкосились коленки, и он упал на пол напротив брата, хватая его за руки и глядя на них.

— Дэмиан... Боже...

Раненый слегка дёрнул головой, опуская её. Волосы со стороны ожога на лице выцвели, став седыми. Несколько прядей: они переплетались с его ярко-рыжими волосами, и выглядело это нелепо. Впрочем, по сравнению с его лицом, бросалась эта мелочь в глаза еле-еле.

Дрю слабо сжимал руки брата своими трясущимися, глядя на них. Из его глаз потекли слёзы.

— Прости... Прости, прости, прости, прости...

Дэмиан несильно сжал руки брата в ответ.

— Это моя вина. И только. Я рисковал и тобой тоже. Я заслужил...

В последнем, вероятно, сам Дэмиан уверен не был. Я сделал шаг назад, хватая Олеана за локоть.

Он посмотрел на меня, и я прочитал в его глазах потрясенное восхищение. Но я не желал вдумываться в это: наверняка я просто неправильно понял его эмоции, наверняка он был в ужасе или крайне сочувствовал обоим братьям, пока что мне не было дела, что он там реально чувствует. Я тихо увлёк его назад в нашу комнату и закрыл дверь.

— Они должны быть одни, — пояснил я, отпуская ла Бэйла и отходя в сторону. Я сделал ещё один шаг и облокотился о стену. Мне хотелось медленно сползти вниз, так как ноги не держали. Но я стоял.

Я слышал, как плачет Дрю за дверью. Слышал, как грубый, но сейчас охрипший и тихий голос Дэмиана пытается его утешить. Слышал, как шуршит пол, когда Эндрю бросается обнимать брата. Слышал, как неспособный теперь плакать Дэмиан обнимает его в ответ, дрожащими руками, так как совсем не умеет обниматься.

Я слышал — знал, как они ушли в свою комнату, как Дрю, спотыкаясь и не видя ничего перед глазами от слёз, держится за изувеченную ладонь брата и как он после отчаянно кричит на него. Слышал, как крики становятся тише, потому что дверь захлопнулась.

Олеан тоже это слышал. Он сел на кровать, и я не смог увидеть первоначального странного выражения на его лице и узнавал в нём только отражение себя в этот момент.
Усталые, полные печали глаза.

И странно, они были чёрными... 

[Примечания:

1: Дэмиан обращается к кельтскому божеству по имени Нуада «Серебряная Рука» — дважды королю Даннов. Нуада потерял свою руку в «Сражении Мойтуры», и Диан Кехт заменил её на механическую. Есть аналог в лице норвежского бога Тира].