Уроборос

Красным хвостом взмахнула
Дивная птица,
Порождая ужасные всполохи.
Из сказок Барда Биддла

Лето подходило к концу.

Постройка была еще далека от завершения, но даже сейчас в ней угадывались знакомые черты. Были закончены остов основного здания, несколько башен и въездные ворота. Оставалась лишь отделка помещений.

За все это время Гермиона так ничего и не придумала по поводу константы. В один прекрасный день Северус заявил, что берется изобрести новое зелье - на Крепкоклеящее становилось все труднее доставать ингредиенты. Проведя безвылазно несколько дней в лаборатории, он сообщил, что нашел подходящую формулу с менее дорогим и более доступным составом.

Хельгу теперь никуда не отпускали одну, а на ночь дом в Хогсмиде обязательно защищался сильнейшими охранными чарами. С тех пор, как они нашли на озере мертвого друида, Хельга почти перестала смеяться. Выглядела девушка грустной и часто задумчиво хмурилась. Каждое утро она неизменно подносила Северусу кубок с зельем, да и работала по-прежнему старательно и усердно, но, определенно, перестала быть прежней Хельгой - смешливой и разговорчивой.

Северуса с Гермионой можно было бы назвать счастливыми, если бы не многие «но», омрачавшие их существование. Сама необходимость скрывать свои отношения казалась тяжкой повинностью. Наличие в Хогсмиде священника, строго следившего за соблюдением моральных норм, установленных церковью, связывало их по рукам и ногам.

Несмотря на все свое благодушие, падре Клаудио оказался ревностным блюстителем буквы правил, обязательных для выполнения каждым членом общины. Например, однажды он застал обнимающуюся парочку, причем парень с девушкой приходились друг другу кумом и кумой. Об этом случае узнали все во время следующей же мессы. Гермиона не видела за парочкой никакой вины, но оказалось, что в глазах церкви те совершили великий грех, поправ узы, которыми их связала святая церемония кумовства.

- Вы - больше, чем кровная родня, - клеймил бойкую кумушку монах. - Попирающие кровные узы подобны животным, а вас Господь наградил разумом. Он благословил вас, поставив над вами свою святую церковь, которую вы оскорбили похотью, не свойственной неразумным животным. На ваши головы падет ужасная кара, ибо Всевышний вездесущ. Покаяние!.. Покайтесь и примите наказание с понуренной головой. Здесь, перед вашими братьями и сестрами, я налагаю на вас сию епитимью: десять лет поста, не сметь носить ничего богаче рубища и отказаться от всех личных накоплений. Господь добр и простит вам грехи ваши.

Уже на улице Северус тихо присвистнул:

- Десять лет в рубище! На кузенов, приживших троих детей, он почти не рассердился - всего пара лет нестрогого поста.

- Я предупреждала тебя, - так же тихо ответила Гермиона. - Попробуй возрази, и будешь объявлен еретиком.

Северус негромко, но с жаром выругался.

- «Площадная брань - полгода строгого поста», - усмехнулась она. - Не шуми так, братец. Просто не дай им повода подозревать нас.

- Вы - просто кладезь здравого смысла, сестрица, - отвесил он ей театральный поклон. - Как ты думаешь, скоро мы сможем убраться из Хогсмида и переселиться в замок?

Гермиона на миг задумалась:

- По сути дела, крыша над головой там уже есть, равно как и двери. Если сосредоточиться только на обустройстве некоторых жилых помещений, то уже по осени можно будет устроить новоселье.

- Просто превосходно, - криво ухмыльнулся Снейп. - Никогда не горел большим желанием жить в Хогвартсе.
_____

Годрик решил устроиться наверху башни, позднее получившей его имя. Произошло это после того, как Северус заявил:

- Нам нужен внимательный дозорный. Вон с той башни открывается великолепный вид вокруг.

Гермиона помнила эту комнату: еще бы ей не помнить ее, ведь в общей гостиной факультета она провела бессчетное количество часов. Оказывается, здесь жил сам Гриффиндор.

Хельге понравились комнаты недалеко от кухни.

Сама Гермиона «выбрала» башню Рейвенкло, с сожалением думая о том, насколько далеко та находится от подземелий.

Выбор Салазара безмерно удивил Годрика и Хельгу.

- Там же темно, - сказал Годрик.

- И холодно, - добавила Хельга.

- Если что-нибудь взорвется, то замку ничего не угрожает. За лабораторией нужен глаз да глаз, - пожал плечами Снейп. - К тому же, иногда я собираюсь вылезать на поверхность, - мрачно пошутил он, думая о том, сколько коридоров ему предстоит пройти на пути к башне Рейвенкло.

Но вечером, когда они собрались, нет, не в Большом Зале - тот еще только предстояло превратить в общую комнату, способную вместить всех обитателей Хогвартса, а в обширной кухне замка, Северуса вдруг осенило.

- Камин, - только и сказал он Гермионе, улучив минутку.

- Ты знаешь, как они работают? - встрепенулась та.

- Конечно, - усмехнулся Снейп. - В свое время приходилось модифицировать отдельные ветки каминной сети для того, чтобы сбить с толку преследователей из Аврората.

- Передвижение все равно можно было обнаружить, мне Рон говорил, - невесело вздохнула она.

- Естественно, - согласился Снейп. - Но на это уходило больше времени, чем обычно, что давало существенную фору в некоторых случаях. Соединим наши комнаты. Готовить Летучий Порох не умеет только ленивый.

- Учебник по Высшим Зельям, страница четыреста восемьдесят шесть: «солидифицированный осадок растолочь и просеять», не так ли, профессор?

- У вас не голова, а архивный склад, мисс Грейнджер. Точно так, ингредиенты - один проще другого. Попрошу Годрика при случае достать запас рога единорога на полгода.
_____

Годрик собирался в дорогу.

Вообще-то он планировал навестить свой дом, но Снейп очень сильно сомневался, что корнуоллец туда доберется: ведь лежал через столицу, где тот неизменно захотел бы навестить короля, да и сезон охоты уже наступил. Аппарировать Годрик с грехом пополам научился, но мог преодолеть таким образом не больше сотни ярдов. Говорить об аппарации на самый юг острова было еще слишком рано.

- Не лопни на пирах, - напутствовал его Снейп.

- И возвращайтесь поскорее, - попросила Хельга.

- Мы будем ждать, - добавила Гермиона.

Годрик кивнул, махнул рукой на прощание и стукнул коня пятками по бокам.

Без раскатистого смеха Годрика замок казался опустевшим и слишком большим для троих.
_____

Прочертив ночное небо ярким пятном, комета появилась там, как только на деревьях начали желтеть листья. Ее вид посеял панику среди магглов. Большинство считали ее предвестником конца света. Остальные - знаком приближавшихся ужасных несчастий*.

Король был одним из немногих, кому было наплевать.

Этельред смеялся и шутил, являя собой пример веселья и беспечности. Все вокруг считали, что приезд Годрика благоприятно сказывается на настроении Его Величества. Мать короля не так давно основала еще одно аббатство и в столицу наведывалась редко. К тому же, сын однажды уже дал ей понять, что больше не потерпит вмешательства в свои дела. Двор почти все время теперь проводил в охотничьих забавах. Годрик тоже был счастлив рядом с другом, разделявшим его пристрастия. Правда, все больше ему хотелось, чтобы вокруг крутилось поменьше свиты.

Их практически никогда не оставляли наедине. И вскоре Годрик начал замечать, что даже всем шуткам и прибауткам короля не скрыть явного желания Этти поговорить с ним о чем-то серьезном и без свидетелей. Человеку, который уже умел понимать другого без слов, несколько случайно пойманных взглядов говорили об этом более чем красноречиво.

Однажды, когда они преследовали крупного самца оленя, конь Этельреда вдруг захромал, и король начал отставать от других охотников, чересчур увлеченных погоней. Рядом остался только Годрик, предложивший другу свою помощь.

- Ничего страшного, - король спешился и принялся осматривать одну за другой подковы коня.
- Острый камешек попал, не иначе, - он вытащил нож и избавился от помехи.

- Мы отстали, мой король, - негромко заметил Годрик.

Этельред поднял глаза:

- Превосходно. Мне все равно расхотелось охотиться. Подождем здесь?

- Как тебе будет угодно.

- Да, и прекрати называть меня «мой король». Ты же не лизоблюд из приставленных ко мне маменькой. Хотя бы пока нас никто не слышит. У тебя есть чем перекусить?

Они уселись на земле. Годрик вытащил из седельной сумы хлеб и кусок вяленого мяса, Этельред добавил к трапезе мех с вином. Какое-то время они ели молча, передавая друг другу вино и вытирая бороды тыльной стороной ладони.

- Годрик, ты - колдун? - неожиданно спросил вдруг король.

Гриффиндор замер в изумлении. Этельред смотрел на него затаив дыхание, а в его взгляде читалась искренняя заинтересованность. Он даже чуть приоткрыл рот, напоминая большого ребенка. Годрик почувствовал себя отвратительно, вынужденный солгать.

- Нет, конечно же нет. С чего ты взял?

Этельред тряхнул головой и усмехнулся:

- И правда, с чего? Все это - россказни одной старой ведьмы, - его разочарование было очевидным.

- Твоя мать - ведьма?! - ахнул Годрик, вызвав у короля хохот.

- Нет, она - просто выжившая из ума старуха, - поведал тот, отсмеявшись. Потом он снова стал серьезным: - Колдунов не существует, Годрик, - в его голосе послышалась печаль.

Годрику очень хотелось вытащить волшебную палочку и показать, на что он способен, но его остановила мысль, что отношение его друга-маггла к «Годрику» и к «Годрику-колдуну» будет разительно отличаться. Ему слишком нравилось общество Этти, чтобы рисковать. Гриффиндор шумно вздохнул, проклиная про себя все на свете.

Неподалеку послышалось пение рога, и вскоре их снова окружала многочисленная свита. Король по-прежнему казался веселым, но Годрик не мог отделаться от ощущения, что тот нервничает. А когда вечером в пиршественном зале открылись двери и герольд объявил о прибытии матери Его Королевского Величества, отчасти догадался о причинах поведения Этельреда.

Эльфрида, одетая с головы до пят в черное, с недовольной гримасой на лице оглядела пирующих, на миг задержав взгляд на Годрике, сидевшем по правую руку от короля.

Этельред вскочил и торопливо направился в ее сторону.

- Матушка! - воскликнул он. - Я уже и не чаял сегодня увидеть вас, - легко поклонившись, король предложил Эльфриде руку, на которую та незамедлительно оперлась, позволив проводить себя к почетному месту за столом - слева от Этельреда.

Стоило ей сесть, как король щелкнул пальцами, требуя сладкого вина:

- Ваше любимое, - протянул он матери богато украшенный кубок.

Та приняла вино, и выражение ее лица чуть смягчилось:

- Я рада, сын мой, что вы послали за мной. Хотя и отошла я от дел и земной суеты, но раз вам угодны советы вашей старой матери, ничто не задержит меня в пути, - Эльфрида пригубила кубок, посмаковала вино. Взгляд ее встретился со взглядом Годрика, смотревшего на нее через плечо Этельреда.

Годрик подумал, что пришло время снова уносить ноги. Вон как старуха побелела от злости при при взгляде на него. Не стоит подводить Этти. Странно только, что тот не предупредил его о приезде своей матери.

- Матушка! - вдруг воскликнул Этельред дрожащим голосом.

Эльфрида уронила кубок, вино темной лужей разлилось по льняной скатерти. Бледная, как полотно, старуха задыхалась. Ее пальцы судорожно сжимали край стола.

Многие повскакивали со своих мест, Эльфриду окружили дамы, король взволнованно говорил что-то об усталости с дороги, о том, что совсем она себя не бережет...

Ночью Эльфрида скончалась.
_____

- Я задержался ненадолго. Этти выглядел расстроенным. Но, Салазар... я почти уверен в том, что в вине что-то было, - Годрик удрученно покачал головой.

Снейп молча выслушал весь рассказ корнуолльца, ловя себя на мысли, что Годрик, оказывается, далеко не идиот.

- Вне всякого сомнения, - отозвался он наконец. - Наверняка старуха нажила себе немало врагов.

Годрик поджал губы, с шумом втягивая воздух через нос.

- Пожалуй что так, - признал он минутой позже. Думать о том, что его друг был как-то причастен к смерти матери, ему не хотелось. - Я обещал навестить его по весне.

Снейп кивнул, спрашивая затем, не забыл ли Годрик привезти рог единорога.

А в небе разгоралась рубиновым мазком яркая комета.
_____

- Скверные нас ожидают времена, дочь моя, - падре Клаудио близоруко прищурился, глядя на ночной небосклон. - Скверные.

Он и Гермиона стояли на верхней площадке Астрономической башни. Осенняя ночь была холодной, но безветренной. Гермиона куталась в теплую мантию, монах же, казалось, не чувствовал холода в своем тонком шерстяном балахоне.

- Это знамение, падре? - спросила она с легчайшим налетом иронии.

- Я не верю в Апокалипсис, - спокойно улыбнулся он. - По крайней мере, не сейчас.

- Вы не верите в предсказания? - брови Гермионы слегка приподнялись.

- Отрицание предсказаний тоже является своего рода негативным предсказанием, дочь моя, - он снова взглянул на комету. - Мы живем в трудные времена, хоть со знамениями, хоть без оных. Я многое повидал на своем веку и чую, что настает скверная пора. А Огненный Меч лишь подтверждает это, - падре Клаудио помолчал, а потом сменил тему. - Мне очень понравился ваш замок. И я рад, что вы зовете меня обучать латыни тех, кто будет здесь в ученичестве.

Гермиона улыбнулась:

- Можно задать вам один вопрос, святой отец? Почему вы освободили от поста женщину, живущую со своим кузеном?

Монах опустил голову:

- Дети не виноваты в грехах отцов... Она носит четвертого, - он взглянул на Гермиону из-под густых бровей. - Я - лицемер?

- Нет. Вы очень добры, святой отец.

Он усмехнулся:

- Я чересчур мягкотел, дочь моя. Но ведь все вы - дети мне, не могу я долго сердиться ни на кого. Его длань на мне, и знаю, что это Он ведет меня.

Падре Клаудио еще раз обернулся на Огненный Меч, пробормотав:

- Скверные времена, скверные...
______

Северус, как и обещал, соединил камины их комнат, и теперь Гермиона могла проводить у него все вечера без боязни быть замеченной. Сейчас она разглядывала Северуса, сидевшего в высоком удобном кресле. Он был одет в темно-зеленую мантию и совершенно не походил на их бывшего профессора зельеварения. Гермиона давно привыкла к его бородке и даже считала, что скорее испугается, если ему вдруг взбредет в голову побриться.

Северус, заметив ее внимание, оторвался от пергамента с рассчетами:

- Твоя идея со Следящими чарами тоже ведет в никуда, взгляни сама.

Гермиона нахмурилась:

- И почему я не поинтересовалась в свое время, каким же образом имена всех магов по рождении попадают в списки Хогвартса? Как теперь прикажете искать всех учеников?

Он пожал плечами:

- Придется пока ограничиться теми, что ищут нас сами, - а затем добавил: - Иди ко мне.

Но стоило Гермионе расположиться у него на коленях, как ее осенила новая идея:

- При родах обычно происходит выброс энергии огромной силы. Мы могли бы регистрировать его. Могли бы?

- Я - не Министерство Магии, мисс Грейнджер. И у нас нет сотни сотрудников для наблюдения за всеми городами и весями, - он уже успел расстегнуть верхние пуговицы кафтана и выглядел раздраженным. - Скажите еще, что новорожденные маги кричат по-другому. Кстати, у маггловских женщин никакого выброса энергии не бывает. Интересно, как быть в этом случае с книгой?

Но Гермиона вдруг перебила его:

- А ведь правда! Молли говорила, что у них была родовая книга или что-то в этом духе, заколдованная таким образом, что новые имена в ней появлялись сами собой. Она объясняла, что это очень древняя магия, и что большинство старых семей имеют подобные книги. Может, у Годрика тоже такая есть. Северус, ты гений! - она чмокнула его в нос и, вскочив, принялась взволнованно описывать круги по комнате.

Снейп молча застегнулся.
_____

Хельга спала, и сквозь сон ей слышалась песня. Чарующая мелодия проникала в самое сердце, заставляя дрожать в непонятном томлении. Девушка всхлипнула и села, просыпаясь

Темная осенняя ночь только начиналась, но обитатели замка рано отправлялись на покой. Хельга уже успела задремать, когда пение разбудило ее.

«Лиитэ», - горячим маревом проплыло в голове девушки.

Хельга откинула одеяло, спустила босые ноги на пол. Потом медленно подошла к окну, распахнула створки, впуская в комнату студеный ночной воздух.

Пение теперь слышалось со всей ясностью. Русалка звала ее.

Почти не соображая, что делает, Хельга выскользнула из комнаты. Холода она не чувствовала, хотя была одета лишь в тонкую рубашку.

Открыв тяжелый засов, она очутилась за стенами замка, и ноги сами понесли ее к озеру. Сухая трава шелестела от несильных порывов ветра, и Хельге в этом звуке чудился шепот, будто кто-то невидимый хотел предостеречь ее о чем-то. Но она все шла и шла вперед, не в силах противиться зову Лиитэ.

Русалка сидела на стволе дерева, поваленного молнией во время последней грозы. Заслышав легкие шаги Хельги, Лиитэ обернулась.

Хельга остановилась, и некоторое время они разглядывали друг друга.

Водяная дева казалась изможденной, ее длинные светлые волосы были спутаны и тусклы, кожа, и без того бледная, приобрела сероватый оттенок. Лиитэ сильно похудела, а места, покрытые чешуей, выглядели склизко-синюшными, как брюхо дохлой рыбы. Однако она мелодично засмеялась, завидев Хельгу.

- Лиитэ, - выдохнула та. - Что ты здесь делаешь?

- Я ушла от своих, - обнажая острые зубки в улыбке, поведала русалка.

- Почему? - Хельга подошла ближе, но так и не решилась дотронуться до Лиитэ.

- Тебя искала, - та поболтала ногами в воде. - Я была на мельнице, но хвостатые рассказали, что вы уже ушли. По рекам путь дольше, чем по земле. А я не могу долго по земле...

- Ты мерзнешь, - Хельга коснулась дрожавшими пальцами плеча Лиитэ.

Та вздрогнула и пристально посмотрела на Хельгу. Гримаска наивности и беспечности медленно исчезла с ее лица.

- Эль'а, - произнесла она еле слышно. - Мне было плохо одной. Хвостатые не любят нас. Маги тоже злые, могут сделать больно. Другие... без магии, - она сглотнула, - ловят нас сетями, а еще у них есть острое железо. Иди ко мне, нам будет хорошо вместе, - ее голос смягчился, стал сладким, чарующим. - Уйдем далеко, всегда вместе, никто не сможет разлучить нас...

Хельга не замечала, что Лиитэ отступает назад, к озеру. На негнущихся ногах она следовала за русалкой, манившей ее за собой:

- Нам будет хорошо вместе. Ты и я. Забудь обо всем, иди за мной. Никто больше не разлучит нас. Подойди ближе, я так скучала. Иди ко мне...

От ледяной воды по телу пошли судороги, дыхание прерывалось, но Хельга шла, зачарованная, вслед за русалкой.

- Мы будем счастливы, счастливы... счастливы... - звучал в ее ушах напевный зов.

Сделав еще шаг, Хельга с головой погрузилась в темную неподвижную воду.

__________
* В хрониках встречается описание яркой кометы, появившейся в небе осенью 999 года. Имевшая необычайно длинный хвост, она получила прозвище «Огненный Меч», и, по мнению очевидцев, предвещала несчастья, вплоть до Апокалипсиса.