BSD «Дар создателя»

Гостиная президентского номера в роскошном японском отеле, предназначенном для заграничных делегаций и высокопоставленных персон, являла собой образец восточной изысканности и тематического шика. Всё помещение было оформлено в стиле традиционных японских легенд, где каждая деталь продумана до мелочей, создавая атмосферу уюта, силы и мистики. Основная палитра — золотистые оттенки, тёмно-зелёные акценты и лёгкие светло-зелёные вкрапления — придавали пространству ощущение гармонии и глубокой связи с природой и духовным миром Японии.
Стены украшали картины, выполненные в традиционной технике суми-э: изящные линии и тушь передавали образы грозных драконов, изогнутых в танце среди облаков, и тигров с напряжённой мускулатурой, будто готовых в любой момент сорваться с холста. В углах комнаты стояли массивные вазы из нефрита и расписного фарфора, украшенные древними орнаментами — с ветвями сакуры, журавлями и сценами из сказаний о героях и демонах.
Центральное место занимала зона отдыха напротив панорамных окон, открывающих вид на сверкающий огнями Токио. Город жил своей жизнью: шумный, многогранный, но далекий, как за стеклянной вуалью. Перед окнами стоял большой диван тёмно-зелёного бархата с широкими подлокотниками. По обе стороны от него — два кресла в аналогичном стиле, обтянутые золотистой тканью с вышивкой драконов. Между ними — низкий деревянный столик, на котором стояли изящный фарфоровый чайник, два тонкостенных стакана с блюдцами и небольшой поднос с плитками традиционного сладкого моти.
На диване, утопая в мягких подушках, сидела женщина. Её длинные золотистые волосы падали на плечи свободными волнами, отливающими тёплым светом в полумраке гостиной. Она была облачена в плюшевый домашний халат благородного кремового оттенка, который, несмотря на свою простоту, не терял вида роскоши благодаря безупречному крою и мягкой текстуре. Её движения были неспешны, грациозны, как у женщины, привыкшей к вниманию, власти и размеренности.
Она неторопливо поднесла кружку к губам, сделав небольшой глоток горячего чая. Пар тонкой струйкой поднялся вверх, растворяясь в воздухе. Она поглядывала то в проём, ведущий в коридор, то в окно, как будто чего-то ждала. Её взгляд был внимательным, но не тревожным — скорее настороженно-спокойным, как у человека, привыкшего к ожиданию и привыкшего, что всё произойдёт по её сценарию.
Пальцы с длинными, безупречно ухоженными ногтями обнимали фарфоровую кружку, а в позе читалась аристократическая лёгкость — даже дома, в уединении, Агата не позволяла себе выглядеть небрежно. Её лицо было неподвижно, словно маска, только изредка брови приподнимались, когда в проёме мелькал тень или скрипела половица. Она продолжала пить чай, выдерживая то напряжённое, то лениво-ожидающее молчание комнаты, наполненной ароматами свежезаваренного чая.
Из коридора послышались шаги, и в проёме наконец появился высокий мужчина в строгом чёрном костюме. Его лицо оставалось бесстрастным, словно высечено из камня. Глубокий голос, чуть глуховатый, нарушил затишье:
— Агата Кристи, к вам гость, — объявил он, не делая ни шага дальше.
Агата, не изменив позы, медленно повернула голову в его сторону. Её глаза слегка сузились, взгляд стал чуть внимательнее.
— Кто? — сдержанно поинтересовалась она, чуть приподняв бровь.
— Френсис Фицджеральд. Говорит, что вы его ждёте, — отрапортовал телохранитель, не меняя интонации.
— Да, да. Пригласи его, — сказала она и вновь повернулась к окну, словно уже не сомневалась, что он действительно придёт.
Мужчина молча кивнул и скрылся в коридоре. Агата снова поднесла чашку к губам и отпила ещё немного. На этот раз чай показался чуть горьким, но она не поморщилась — только взгляд стал чуть задумчивее, тени сомнений начали закрадываться в глаза, будто предчувствие грядущего разговора уже тревожило её ум.
Через несколько мгновений телохранитель вернулся, сопровождая вошедшего в комнату мужчину — Френсиса Фицджеральда. Он шагал уверенно, с лёгкой усталостью во взгляде, но без малейшего признака растерянности. Агата не поднялась, но слегка приподняла подбородок и жестом пригласила его сесть.
— Садись, милый друг, — произнесла она, указывая на кресло напротив.
Френсис подчинился без лишних слов и устроился в кресле. Телохранитель тем временем уже повернулся на выход и, не сказав ни слова, покинул гостиную, оставив их наедине.
— Не обращай внимания на мой домашний фасон, — с лёгкой усмешкой произнесла Агата, не сводя с него взгляда. — Я только вернулась из... не важно... У нас была встреча с главнокомандующими по операции. Они меня так вымотали за этот день. Поэтому, извини, но должного приёма я тебе не окажу. А ты... пей чай. Он только-только заваренный.
Тон её был по-прежнему высокомерным, но не холодным — скорее, в нём звучала усталая ирония, свойственная сильным женщинам, которым приходится быть на высоте даже дома. Френсис, сдержанно кивнув, взял кружку с блюдцем, поднёс к губам и отхлебнул пару глотков. Лёгкое тепло разлилось по его телу, но взгляд его оставался сосредоточенным.
— Ничего. Я тебя понимаю, — ответил он спокойно. — Сам на ногах с утра до утра. Уж не знаешь, куда себя деть, а дела делать-то надо.
— Так... как обстоят дела с переговорами? — спросила Агата после короткой паузы. Её голос стал чуть строже, в глазах блеснуло напряжение. — Я надеюсь, Анго по-прежнему благосклонен к нам?
Френсис нахмурил брови. Его лицо мгновенно потемнело, выражая явное недовольство.
— Уже, видимо, нет... — произнёс он глухо.
Агата резко выпрямилась. Её губы чуть приоткрылись от удивления, глаза расширились. Лицо, ещё минуту назад спокойное и немного ироничное, теперь отражало тревогу.
— Что? Но... что произошло? Анго должен был до последнего верить в то, что наш конфликт с КМД и японскими организациями не нанесёт особого урона. Даже тогда, когда в его руки попали документы о разделе территорий! Он не придал этому никакого значения. И даже тогда, когда он узнал про наступление на АЭС!
Френсис мрачно кивнул.
— В том-то и дело. Анго был у нас на крючке! Он относился к этому с пренебрежением, потому что в отдел и половины информации не поступало. Точно так же и в правительство Японии. Но сегодня на переговорах Сакагути чётко дал мне понять, что он больше не поддерживает нашу сторону. Чёрт японский! Моя заявка на покупку обширной территории была отклонена. Точно так же, как и встречи с некоторыми представителями, с которыми мне было необходимо встретиться.
Агата сжала подлокотник дивана.
— Это значит, что мы не сможем забрать тело Брема Стокера на изучение в наши лаборатории?… Но... Боже, Френсис, что если Анго разузнал абсолютно всё про сражения в областях АЭС? А горы Окутамы? Он же донесёт это до верхушек. А по моим наблюдениям, последняя встреча императора Японии и президента США и так прошла не очень гладко...
— Про АЭС он как раз-таки узнал всё, — угрюмо подтвердил Френсис. — И... походу про горы тоже. В общем, у нас больше нет поддержки со стороны Японии. И виновник этого — Дазай Осаму.
Агата моргнула.
— Дазай Осаму? Это тот, который на первом собрании нам про книгу рассказывал? И почему же ты считаешь, что это он доложил Анго про последние события?
— Да потому что больше некому! И тем более... мы пересеклись в коридоре в тот момент, когда я шёл на встречу к Анго, а потом выяснил, что тот приходил к нему. Думаю, что Дазай решил убедить Анго в том, что мы действительно им враги. Чёрт! Видимо, мы пролетели по подчинению Японии, а из-за книги ещё грозимся попасть в затяжную войну с ними. Поэтому... нам необходимо втянуть в этот конфликт Россию. Ей должно ничего не оставаться, кроме как действовать на два фронта. И в Европе, и в Японии.
Кристи выпрямилась. В её глазах на мгновение мелькнула тень беспокойства, в которой можно было прочитать нечто большее, чем просто деловой интерес — слабый отблеск искренней заботы, тщательно скрытой за холодным взглядом. Агата поставила чашку с блюдцем на столик и, откинувшись на спинку дивана, заговорила:
— Френсис... — в голосе её звучала усталость, перемешанная с тревогой. — Не пойми меня неправильно, но тебе не кажется, что мы уже провалились с заданием "тихо и мирно подчинить Японию"? В местные СМИ уже просачивается информация про жертвы в результате террористических актов в областях стратегически важных объектов. Отдел по делам одарённых уже активно занимается расследованием и наблюдением за обстоятельствами. А что будет, когда люди из Детективного агентства вернутся с горячих точек? Они составят подробный протокол, и, поверь, уж Портовая мафия им в этом, как никто, поможет. Я уже молчу про КМД.
Агата резко вскрикнула, словно срываясь с внутренних размышлений:
— Да что это я?! Боже, Френсис, у нас уже идёт полномасштабная война, а мы всё ещё говорим про мирное внедрение в Японию! Я понимаю, что внешне всё пока что спокойно, и даже наши руководители не в полной мере осведомлены о происходящем. Но мы не игроки в большой игре. Мы — исполнители. Те, кто действительно притворяет в жизнь замыслы. И я хочу сказать, что как только в руках Анго окажутся документы о покушении на АЭС и на другие объекты, которые они непременно включат в список, то эти документы отправятся прямиком в высшие эшелоны Японии. Они попадут на стол большой игры. Тогда мы уже будем вынуждены провести полномасштабную спецоперацию на японской территории. А это, напомню, нам совершенно не выгодно.
Френсис напрягся. Его лицо потемнело, брови сдвинулись, а голос зазвучал с металлической резкостью:
— Агата, я всё это прекрасно понимаю. Но скажи... чего ты добиваешься? К чему ты клонишь?
Агата не опустила взгляда. Несмотря на лёгкую дрожь в голосе, её слова были отчётливы и уверены:
— Я клоню к тому, что пора бы тебе составить отчёт в штаб ЦРУ о том, как было проведено собрание между организациями. Ах да, и не забудь упомянуть, что мы скоро официально объявим Японии войну! Что наши армии уже продвигаются к стратегическим объектам с целью подрыва. Интересно, что скажет штаб?
— О чём ты? — отрезал Френсис.
— Я о том, дорогой мой, что мы полностью провалились с нашей первой миссией. Всё. Японию нам не захватить по-тихому. Остаётся действовать напрямую и жестоко. А это раскроет нас полностью, нарушит международные балансы. Мы не можем рисковать такими последствиями. Значит... нам нужно уходить. Нам с тобой необходимо составить отчёты, сделать официальное заявление о выводе наших сил из японских точек и перенаправить силы на атаку с европейской части.
— Хочешь всё закончить с Японией?!
— Да. Потому что это уже опасно.
Френсис хмыкнул с сарказмом:
— Опасно? Конечно, опасно! А ты думала — поугрожаем пальцем, подкинем красивые бумажки, и всё будет хорошо?
— Нет, но...
Френсис не дал ей договорить:
— Запомни, Агата, если я начал дело — я его закончу, каким бы ни был его конец. Я не оставлю Японию. Во-первых из-за книги. Книга. Та самая книга, которая вершит всю нашу судьбу и она не кому не принадлежит—вот что удивительно. А это значит, что ею завладеть должен сильнейший. Тот, кто сможет удержать её в своих руках и не дать пропасть ей в этих самых руках. Понимаешь? Она создана для нас. Для нас, кто имеет власть уже несколько сотен лет, для нас кто понимает как распоряжаться человечеством, для нас—для избранных, которые знают как правильно повернуть этим миром и перед кем его повернуть, для нас, перед которыми открываются истинные ворота будущего! Нам необходимо забрать нашу собственность, Агата. Просто необходимо, понимаешь?
Кристи молча смотрела на него, всматриваясь в эти фанатично горящие глаза, наполненные решимостью и чем-то пугающим.
—*Боже, Френсис, что они с тобой сделали? Та религия, которой ты увлёкся... она тебе явно не на пользу.*
Его взгляд оставался спокойным, даже несмотря на напряжение.
—Этот дар грозится попасть в руки необразованной деревенщине, простолюдинам и обывателям, но что самое страшное, он может снова попасть в руки такого же сумасшедшего идиота как Фёдор. Я не могу этого допустить. Хах, подумать только! Новый сверх организм, который вершит всю судьбу. Новый белый лист бумаги. Всё возвращается в первоначальный вид и зарождается что-то новое, созданное этим организмом. Бред! Нет, конечно есть в этой жизни, жизни недостойные и те, кто подлежит переработке, но не всё же человечество? Семь миллиардов—всего-то нужно уничтожить, чтобы начать жить прекрасно. А дальше... дальше затраты ресурсов сократятся и начнётся новая спокойная, счастливая жизнь...
Агата подняла чашку и отпила:
— Ах, так ты про это. Золотой миллиард... Так бы сразу и сказал, не ходил вокруг да около.
— Да, я про это и говорю...
— Но позволь, кто этот чудак, кто говорит про сверх новый организм? Неужели Фёдор?
Кристи засмеялась, откровенно и звонко. Френсис ответил лёгким, почти вежливым смешком.
— К сожалению, да.
Смех прокатился по гостиной, нарушая томную тишину, сквозь которую слышался только гул города за панорамными окнами.
— Надо же... и ведь есть такие, кто считает это правильным, — заметила Агата с оттенком иронии.
— Есть. Ещё как. Представь — посадить такого сумасшедшего с коммунистом. Один — ни себе ни людям, а другой — всё себе и всё людям.
Оба снова рассмеялись, но потом в комнате вновь воцарилась серьёзность.
Френсис откинулся на спинку кресла, поправил волосы и произнёс с легкой иронией:
— Во-вторых, моя дорогая Агата... как ты точно заметила, тело Брэма Стокера нам уже добровольно не выдадут. А поскольку мы не можем игнорировать уставы нашего, ты сама знаешь какого, сообщества, мы обязаны захватить это тело. Это — ключ к поиску вируса вампиризма. Того самого, что идеально подходит под наше старое задание: создать био-химическое оружие массового поражения. Мы обязаны довести это дело до конца.
— Как говорится, если не отдают добровольно — заберём силой, — отрезала Агата, поставив чашку обратно на блюдце.
— Несомненно так, — Френсис скрестил ноги, отпил ещё немного чая. — В-третьих, я не могу просто бросить Японию. Уже не один год я занимаюсь этим направлением. А в-четвёртых, есть один аспект, который также не даёт мне покоя.
— Что же это? Твоя личная обида из-за проигрыша японцам? — съязвила Агата.
— Не угадала. Четвёртая причина — это Фёдор.
— Фёдор? Неожиданно. Почему именно он? Ты же назвал его "сумасшедшим идиотом".
— Это факт. Но Фёдор—человек, которого явно не хватает в нашем коллективе и в сообществе. Знала бы ты, как я его недооценивал в своё время, но это всё из-за того что не видел. Не видел истинную его личность, которая блистает похожим светом, что и мы. А теперь, когда дела пошли таким ходом, что мы идём плечо к плечу, нога в ногу, я вижу всех. И его вижу и вижу то, что его сила заслуживает многого. Поэтому Фёдор для меня тоже веская причина отстаивать план с Японией.
Френсис на мгновение замер. Его губы были сжаты, а взгляд, затуманенный внутренними рассуждениями, скользил по полу, будто выискивая ответы под паркетом. Он вновь сделал глоток чая, задерживая вкус на языке, будто и он мог натолкнуть его на мысль. После чего он отвернулся от Агаты и посмотрел в окно.
Токио ночной порой блистал миллионами огней, будто россыпь звёзд рассыпали по асфальту. Световые потоки автомобилей, переливы рекламных неонов, танцующие огни на крышах — всё это отражалось в стекле. Такой город не мог не вызывать восхищения, даже в сердце человека, привыкшего к власти и пафосу.
— Так как у нас обстоят дела с КМД? Удалось узнать что-нибудь интересное? — обратился Фицджеральд к собеседнице.
Агата на секунду опустила взгляд. Возвращать его на собеседника не хотелось — нужно было тщательно обдумать, то, что она собиралась рассказать. В тишине она сделала короткий вдох и только затем произнесла:
— Удалось... Ещё как, — её голос стал мягче, но внутри ощущалось напряжение.
Френсис не сводил с неё взгляда.
— Так-так...
— На самом деле КМД уже не принадлежат себе. Мы предполагаем, что независимость они потеряли в момент, когда вирус вампиризма был окончательно побеждён. И чем больше читаешь отчёты, тем интереснее становится.
— Кристи, нетоми. Выкладывай всё, что известно.
— Да, да. Конечно... В общем КМД теперь часть русской сетевой мафии именуемой, "Северный альянс". Основанная ещё в начале XX века. На самом деле я немного в шоке, после прочитанного, о том что имеется на эту мафию... Они были связаны с сообществом космистов, поэтому играли свою роль в науке. Зациклены на возвращении коммунизма в их страну. Изучают и исследуют социальное взаимодействие между людьми, следят за информационными потоками, имеют свои личные лаборатории и военную поддержку. Но... Почти никакой контрабанды, продажи наркотиков, или оружия. Только заказные убийства и то редко. Я не понимаю на чём они держатся и почему они существуют. Они не мафия, а какая-то группка фанатиков космизма.
Она вновь подняла чашку к губам, отпила немного и покачала головой:
— Их глава — некто безликий «Вождь». Никто его не видел, не знает, кем он был. Он словно призрак. Однако все убеждены в его существовании. Проповедуют православие и веру в W. Одним словом—чушь какая-то. 
Френсис в задумчивости провёл пальцами по краю чашки.
— Впечатляет. А как КМД оказались под их крылом?
Агата чуть смутилась:
— Давным-давно Фёдор был членом этой организации. И говорят, что очень даже значимым. Но он предал их и сбежал в Японию. Потом он неоднократно возвращался в Россию, сказали, что зарегистрировал на себя девочку в один из промежутков, а потом вновь вернулся в Японию. Начался вирус вампиризма, Фёдор проиграл, потерял книгу, переродился в теле мафиози, сбежал и видимо тогда он решил реанимировать свою организацию, попросив помощи у старых друзей.
— Удивительно. А откуда поступила информация? Сами узнавали?
— Нет. У нас появились хорошие союзники в том кругу, которые всё и рассказали. И причём эти люди находятся очень близко к Фёдору.
На лице Френсиса отразилось удовлетворение. Он даже усмехнулся:
— Вот это уже хорошие новости. Они нам дороже десяти Анго.
— Ага. Сами под руку попались, — спокойно отозвалась Агата.
Они почти одновременно отпили чай. Вкус был терпкий, с оттенком бергамота и пряной свежестью мяты, растворяющейся в тонкой горечи листа. Словно тень старинного лондонского сада в высоком бокале аристократической интриги.
Почти опустошённая чашка Френсиса мягко опустилась обратно в блюдце. Агата сделала то же самое — хрустальный звон от фарфора почти слился с шорохом кондиционера и отдалённым гулом улицы, долетающим сквозь стекло.
Он вновь повернулся к окну, его профиль освещался мягким светом ночного города. Токио казался бесконечным: здания, линии дорог, световые пятна, — всё растворялось в чернильной тьме, пульсируя как живой организм.
— Видишь, Агата, — проговорил он негромко, почти с лаской. — А нас ещё и обвиняют. Ну в чём мы виноваты, если кому-то дано, а кому-то нет?
Агата молчала, но повернула голову в его сторону.
— Вот скажи... Неужели всем дано сидеть в этом отеле, на верхушке небоскрёба? Пить этот чай, вдыхать этот воздух, наблюдать, как пульсирует столица? Нет, не всем. Но нам — да. Мы здесь. Мы те, кому дано.
Агата многозначительно кивнула. Её глаза на миг стали стеклянными — за ними прятались мысли, важные, тяжёлые. Она будто слышала не только его, но и свою собственную совесть. Некоторое время они молчали, и это молчание было громче любого спора.
Вдали, за миллионами окон, продолжал жить Токио. Но на вершине небоскрёба, в роскошной гостиной, реальность всё отчётливее делилась на «тех, кому дано» и всех остальных.