BSD «Дар создателя»

На базе Альянса уже давно царила тишина. Если раньше можно было услышать чьи-то одинокие шаги или приглушённые разговоры в коридорах, то теперь не слышалось ни звука. Лишь пустота помещений да едва уловимое пение птиц, доносившееся из одной из комнат — кто-то из членов Альянса, уходя, оставил открытым окно.

Все сотрудники были наконец-то заняты настоящим делом. Из слов на бумаге начало рождаться действие — пусть и не самое радостное. Теперь лишь Фёдор продолжал заниматься бумажной работой. Он одиноко сидел в своём кабинете: внимательно читал одни документы, заполнял другие, время от времени делал глоток тёплого чая и записывал в блокнот важные мысли и наблюдения.

Остальные находились в точках боевого развертывания или выполняли поручения в других частях света. Обстановка становилась всё тревожнее, особенно в районе японской АЭС, о которой уже шла речь ранее. Партизанская война шла полным ходом: противники методично уничтожали отряды японских организаций, продвигаясь всё ближе к станции. Однако армия Альянса была успешно переброшена на две ключевые станции, и в данный момент электроснабжению ничего не угрожало. Противник пока об этом не знал и продолжал строить планы по захвату объекта.

Количество сражений, о которых некогда вели разговоры главы организаций, резко возросло. Стали гибнуть мирные жители, что вызвало волну общественного возмущения и паники. Информационные потоки пытались контролировать, но это оказалось безуспешно — слухи и факты просачивались наружу, и страх медленно начинал охватывать население.

Тем временем подвалы мафиозных организаций всё больше заполнялись: мёртвыми, ранеными, больными, а также пленёнными солдатами как из гильдии, так и из ордена. То же самое происходило и на стороне врага — война не щадила никого.

Фёдор знал об этом всём. Он словно стал единым мозгом Альянса: отдавал приказы, координировал сражения, отслеживал информационные потоки и держал всё под контролем. Его система связи была надёжна и отлажена до мелочей — её невозможно было прервать или взломать. Благодаря этому он успевал везде — решал возникающие проблемы ещё до того, как они становились критичными.

По коридору раздался короткий, чёткий звук шагов, и вскоре раздался стук в дверь.

— Да, да? — отозвался Фёдор.

Дверь отворилась, и в проёме показался Осаму.

— А, Дазай. Заходи.—пригласил его русский на секунду оторвав взгляд от бумаг.

Брюнет не стал закрывать за собой, просто вошёл и сел на стул у открытой форточки. Он окинул взглядом погружённого в работу Достоевского и, пошарив у себя в кармане, достал из кармана пачку японских сигарет.

— Не возражаешь? — он слегка встряхнул коробку.

Фёдор не поднял головы.

— Возражаю. Не кури здесь — здоровье и так не к чёрту.

Дазай хмыкнул. Несмотря на запрет он закурил, бесцеремонно сунув сигарету в рот и чиркнув зажигалкой. Только заметив недовольный взгляд Фёдора, нехотя поднялся и облокотился о подоконник, выпуская дым наружу.

За окном стояла ясная, солнечная погода. Лучи солнца, пробиваясь сквозь стекло, мягко рассеивали мрак комнаты, делая её более уютной, как бы успокаивая установившийся режим строгости в том здании.

Фёдор дописал несколько строчек, откинулся в кресле и снял с головы тёплую ушанку. Голова гудела от напряжения.

— Так что у тебя собственно? Чего ноги приволок в мой обитель?

Дазай посмотрел на него из-за спины и вновь вернулся к созерцанию улицы.

На этот раз он был довольно молчалив и скуп на эмоции. Никаких фонтанов сарказма, потоков ироничных улыбок, усмешек. Даже ловких оскорблений в сторону Фёдора. На его лице была эмоция спокойствия, какой-то отрешённости от внешнего мира, словно вокруг было всё, а вокруг него—ничего.

—Да, так. Пришёл к Кате. Подумал, стоит сначала уведомить тебя — вдруг вопросы появятся.

Он слабо улыбнулся, но глаза оставались пустыми. Глядя на улицу, Дазай отметил, что та пуста. Ни прохожих, ни животных — будто все исчезли. Мысль о полной тишине даже порадовала его.

— И зачем ты к ней направляешься?

— Просто увидеть её. Пригласить на танец. Она ведь идёт на бал, верно?

Фёдор усмехнулся, поигрывая ручкой в пальцах.

— Идёт, идёт. Куда она денется? Хе... Только, знаешь что, Дазай? Ты сейчас выглядишь как пубертатный подросток, который ухлёстывает за одноклассницей.

— Значит, помолодел. Приятно.

Наступила тишина. Оба взглянули в окно, щурясь от яркого света.

Дазай докурил сигарету, выкинул окурок наружу и лениво вернулся на стул.

— Не расскажешь, как обстановка на фронтах?

Фёдор мельком взглянул на него.

— Сам не в силах разузнать? Или лень?

— Наши давно уже ушли в сторону станции под АЭС. Но связи почти нет. Не хочу мешать им своими расспросами, когда там кругом стрельба. Потому будь добр.

— Извольте, я отдал приказ ждать у станций. Нам нужны доказательства, что гильдия и орден планировали взрыв. Первая станция под надёжной защитой, так что опасности нет.

— А вторая?

— Со второй тоже справимся. Но действовать начнём только при их приближении. Жаль, конечно, ваших людей, но иначе никак. Если вмешаемся раньше — проиграем дипломатически.

— Понятно... Значит, станции мы удержим, но людей потеряем. Кстати, я заметил, что база пуста. Гоголь, Иван — все исчезли. Почему Катя осталась? Я думал, ты будешь часто использовать её как инструмент разведки.

Фёдор нахмурился. Морщинка между бровей стала глубже. Его взгляд стал холодным, и было ясно: тема Кати — нежелательная.

— Считай, что она под домашним арестом, — буркнул он.

— Надо же... Ая-яй... Вот бы меня кто на такой арест посадил. Сидишь, пьёшь, спишь...

— И гниёшь. Иди уже. Как выполнишь, что хотел — проваливай. У меня тут ворох информации, разбирать и разбирать.

Фёдор повернулся к столу, взял ручку и вернулся к бумагам. Дазай ещё немного посидел, глядя в окно.

—*Сейчас час пик. Люди должны выходить из офисов, обедать, идти по делам. А тут — пустота. Только перекати-поле не хватает. Как будто они всех вырезали. Он и Катя.*

Он встал, сунул руки в карманы и направился к выходу, но остановился у двери.

— Напоследок я хотел бы спросить о твоём союзничестве с нами.

Фёдор не оторвался от бумаг.

— И что же?

— Фёдор, ты и вправду перестанешь считать меня своим врагом после заключения договора?

— Нет. Ты был и остаёшься достойным противником с которым я не желаю заключать перемирие только в силу своего характера и желания играть дальше.

— Ты стал более откровенным со мной. Это не спроста.

— Ты прав. Это тебе небольшая подсказка в моей новой игре. Просто то, что раньше считалось загадочным и скрытным, теперь и половины не стоит того, что происходит.

— Опять игры? Правила снова диктуешь ты? Да какая же это игра, если играю в неё только я?

— Нет. Вот здесь ты не прав. Может быть я и поспособствовал тому, чтобы игра началась, но сюжет дошёл до того уровня, когда я уже стал таким же игроком, что и вы. И мне это безумно нравится. —он сделал небольшую паузу. —Готов поспорить, что и тебе эта игра нравится, ведь пока что она доставляет тебе сплошное удовольствие.

— Нет. Эта игра мне абсолютно не нравится. Я уже устал от всех этих бредовых происшествий вокруг меня. Насмотрелся уже трупов, ран, страха. А самое страшное, что чтобы заглушить в себе человеческий вопль, погрузился в трясину из которой выбраться теперь не могу! Без них плохо, с ними тоже плохо. Наркотики, алкоголь—вот и вся моя оставшаяся жизнь, до тех пор пока я в конце концов не сдохну.

Он сжал кулаки. Замер.

— Боюсь, ты не понимаешь о какой игре я говорю.—с лёгким разочарованием произнёс Фёдор. —Но... На счёт твоей смерти; Неужели ты действительно рассчитываешь на хороший конец, а Дазай?

—Для себя, уже нет. Давно уже нет. И даже думать об этом не хочу. Слишком страшно тогда. Говорят Бог милостив, может... может...

—Бог милостив, но только не к суецидникам. Ты можешь уповать на спасение, но прощения за своё бездействие можешь не ждать. В нашем мире не существует того, что приходит чему-то конец. Весь наш мир состоит из циклов. Поэтому не важно в каком мире ты находишься, хоть в материальном, хоть в загробном. Ты везде будешь вести себя так, потому что ты сам по себе такой. Ты сказал, что вся твоя оставшиеся жизнь это—алкоголь и наркотики и ты прав. Ты от этого страдаешь, но поделать с этим ничего не можешь из-за своего бессилия. А что если загробный мир это не конечная станция для человека? Что если оно то, как вы говорите—перерождение? Думаешь что-то измениться?

—То есть по твоему, мне умирать бесполезно? Чтобы обрести спасение мне нужно изменить самого себя?

—Да. Безусловно.

Детектив слегка покраснел и уставился в пол. Он долго стоял в такой позе, что Фёдор не вытерпел и вернулся к работе напрочь забыв о посетителе.

Сколько же раз Дазаю намекали и говорили прямым текстом то, что он самый обычный бездарь и лентяй. Да к чему скрывать и он это прекрасно понимает. Одасаку, Чуя, Куникида, теперь какая-то Катя и даже Фёдор. Все словно кричат ему: "одумайся". И что-то странное он почувствовал, когда понял, что слышать эти крики он научился недавно. Будто раньше всё это нытьё превращалось в потусторонний шум, на который он не в жизнь бы не обратил внимания. Что-то болит? Душа может тело? Закинулся соответствующими таблетками, подождал и всё прошло. А что потом? Верно. Потом стало хорошо. Можно и к продажным девкам сходить, и по настроению поработать.

Но сейчас он словно видит себя со стороны и ему всё это кажется неправильным и даже противным. Пик отвращения пришёл в тот момент, когда он согласился помочь Чуе в эксперименте. Скорее он согласился помочь Огаю, нежели Чуе. Это согласие, казалось контрактом с пошлым дьяволом, который заполучил то что хотел.

Он резко качнул головой, отгоняя мысли, и посмотрел на Фёдора.

— Но зачем ты мне это говоришь? Если я по-прежнему твой враг, если я тебе не нужен в игре, если моя смерть — тебе на руку, зачем?

Фёдор даже не поднял головы.

—Кто такую откровенную ерунду тебе навязал? Я же уже сказал, что вижу в тебе достойного противника с которым периодически могу устраивать мозговые штурмы, так зачем мне по твоему вместо умного человека, очередной наркоман-алкоголик, которых свет полон? Не говори больше подобной ерунды и отправляйся... Куда ты там собирался... В общем иди.

Детектив постоял ещё немного в проёме, а затем без слов развернулся и отправился дальше по коридору.

Он знал, где находится комната Екатерины: ранее они уже встречались, и она любезно сообщила ему точное местоположение.

Пустые, безмолвные стены коридора вскоре стали невыносимыми для Дазая. Он ускорил шаг. Тревожные мысли, что едва не овладели им у Фёдора, настигли его здесь, между стен, окружая гнетущим кольцом. Его шаги звучали слишком чётко, слишком громко. Тишина этого места больше его не волновала — он стремился лишь быстрее дойти до комнаты Кати, где мог бы завести разговор и отвлечься от терзающих мыслей.

"А вот и нужная дверь", — мелькнуло в его голове, когда взгляд зацепился за табличку. Он остановился, покраснев, вспотев, и, не постучав, без всякой церемонии дёрнул ручку и распахнул дверь.

Яркий солнечный свет из окна ослепил его на мгновение. Под окном, повернувшись спиной к вошедшему, сидела Катя, беззаботно что-то записывая в блокноте.

Комната оказалась небольшой, скромно, но со вкусом обставленной. Белый шкаф, рассчитанный лишь на пару смен одежды и обуви, большая двуспальная кровать, застеленная мягким пледом, угловой письменный стол с тумбами, почти заполнявший всё пространство. На полу — приметный ковёр, напоминающий те, что вешают на стены в бабушкиных домах. (Дазай не знал его ценности и отметил про себя, что орнамент ковра напоминает турецкие мотивы.) Стена над столом была увешана листами, рисунками, заметками, которым он не придал значения. На самом столе стоял небольшой кактус. Также там было много других мелочей, которые он улавливал в момент: странные пластинки в конвертах, которые висели над кроватью, травянистое растение на шкафу, плюшевый мишка на кровати без одного глаза—всё казалось ему таким свежим и успокаивающим, что он с лёгкостью смог оставить с носом все тёмные мысли за дверью.

За окном раздался резкий шорох, и стая голубей, вспорхнув, исчезла с подоконника.

—Я уж думала, ты не придёшь.

Она отложила блокнот, встала из-за стола.

—Катюша...—сказал он на ломаном русском, подскочил к ней, обнял крепко и поцеловал в макушку.

Она сразу поняла, что разговор, на который она надеялась, пока что не состоится.

—Катечка...

Он прижал её голову к себе, продолжая целовать с жадным, неутолимым желанием. Катя приняла этот жест, закинула руки ему на плечи и поцеловала в его красные, дрожащие губы. Слова потеряли значение.

Он мягко повёл её к кровати, уложил на плед и полностью отдался своим чувствам.

Их тела вновь слились в едино, проплывая океан эмоций, мечтаний и страсти. Ничто не могло сбить ритм волн и их звук разбития о скалы. Из-за пустоты мирового океана, стон, подобный завыванию ветра, раздавался по комнате и ,проходя сквозь тонкие стены, был слышен по всему коридору.

Капитану корабля ещё никогда не хотелось быть настолько нежным с этой русалкой. Её локоны и до этого казались ему домашними, простыми, такими уютными, что ненароком сравниваешь их с родными кудрями своей близкой... Близкой... Родной, которая ждёт на суше? Суша давно уже не дом, она кажется пугающей и далёкой. А здесь... На одиноком корабле: запах морской воды, солнце, безумно красивые кучевые облака и эта прекрасная дева с рыбьим хвостом.

Она не боялась капитана, наоборот — тянула к себе. Куда смотреть? Вежливость подсказывала — в её синие глаза, подобные небесам. Но искушение вело взгляд на её обнажённую грудь, на округлые, затвердевшие соски, стройную шею, ключицы. Она — словно кукла из детского магазина. Но нет, она настоящая. Живая—с тяжёлым, прерывистым дыханием, с голубыми глазами, которые смотрят в душу. 

Мечта—захватить её в объятия плотских утех. И эта мечта исполнима. Ведь у этой русалки есть стройные ноги, широкие бёдра и женская благодать. Вид вскружил голову отчаянному капитану, который напрочь забыл правила моряков—не доверять русалкам. И ему было плевать. Он готов был смириться с тем, что после полового акта его утянут на дно, где он скоропостижно захлебнётся.

И вот, русалка под отчаянным капитаном, принимает в себя человеческий член. Такой плотный, такой большой, но на удивление приятный. Казалось, что русалка никогда не ощущала такого. Что было собственно обманом, ведь она приняла множество моряков. Именно эта мысль смогла прорваться в голову капитана и посеять тревогу. В памяти возникли обрывки его тайного короткого диалога с Николаем, ещё тогда, после второго собрания организаций.

Он тогда увёл Дазая в сторону после собрания, бросив фразу:

—Катя спит со всеми военными нашего штаба. Так она завоёвывает их лояльность. А ты — её самая крупная жертва. Она хочет настроить тебя против остальных. Ведь ты — фигура важная.

Эти воспоминания заставили капитана ослабить хватку, но ненадолго.

—*К чёрту все эти тревожные мысли! К чёрту все эти сплетни! Я нахожу Катю, как свою милую спутницу и союзницу! Она действительно стоит своего. И даже если она трахается с другими—это не моё дело. Я люблю её сейчас и всем телом.*

Его движения стали напористей, точней, сильней.

Русалка расплывалась от удовольствия, готовясь к волне экстаза. И она наступила, как наступила и у капитана, проливая греческое молоко в полость русалки.

Удовлетворённые вздохи девы были лучшим достижением капитана. И одной покорённой вершины было мало для него, нужно было ещё и ещё, до тех пор пока сама судьба не велит остановиться, а этой судьбой для капитана была смена погоды, но она случилась ещё не скоро, поэтому член и русалка не были разделены.

Тучи сгустились, завывание ветра стало громче, началась гроза, шторм, который мотал корабль во все стороны и пытался потопить своими огромными волнами. Но как бы шторм ни бушевал, как бы он ни злился, корабль потопить ему не удалось.

Судно выкинуло в какую-то лазурную гавань, откуда виднелся берег одинокого острова с большими зелёными горами.

Тучи остались в стороне. Они сдались и отступили, вновь открывая дорогу закатному солнцу.

В комнате наступила воодушевлённая тишина.

Катя, окончив дело, встала с кровати и, подойдя к шкафу, достала сменное бельё и полотенце. Дазай в это время лежал на кровати, накрыв нижнюю часть тела пледом и молча курил, сбрасывая пепел от сигареты в необычную пепельницу на столе, разглядывая оголённую Екатерину.

—*Вот ведь ненасытная страсть, будь она проклята. Уже вроде и поимел девушку до такой степени, что скоро... кое-что отвалится, а стоит глянуть на её тело, так снова... появляется желание. Ведьма.*

Девочка закуталась в полотенце и бескорыстно глянула на лежавшего мужчину.

—Я схожу в душ?— звонко и просто спросила она, мило прищурившись.

Осаму еле заметно кивнул. Чем скорее Катя уйдёт, тем скорее он сможет перевести свои мысли в нужное русло. Катя ушла, оставив Дазая одного в своей комнате.

Он снова принялся разглядывать комнату, желая заметить что-то необычное, что могло бы привести его к интересной мысли.

Он встал с кровати, придерживая плед, и, наклонившись над столом, открыл окно, вспомнив, что Катя, как и её отец, не любит запах никотина в комнате.

На улице вечерело, духота стихала, и с моря дул прохладный ветер, пробираясь в комнату и очищая её от запахов.

Детектив уселся за стол, на тот стул, за которым недавно сидела его подруга.

На столе всё было выстроено. Все принадлежности плотно прилегали друг к другу, кроме пары ручки и карандаша, которые остались лежать на столе во время бури на кровати. Остальные предметы лежали ровной стопкой, чётко, словно солдаты в шеренге.

—*Походу Катя имеет склонность к перфекционизму.*

Теперь, когда он сидел и у него появилось время, он охотно положил глаз на пепельницу.

Она была не простая. Со сюжетной фигурой: скелет в плаще имел красивую женщину с большой грудью, длинными волосами и идеальными ногами, а вокруг были разбросаны черепа, по всей видимости прошлых владельцев этой женщины.

—*Пошлая картина. И вряд ли принадлежащая Кате. Подобные экстравагантные и извращённые штучки, возможно, ей подарил кто-то из штаба.*

Он загасил сигарету и отодвинул пепельницу в угол, чтобы меньше обращать на неё внимание и возвращаться к не очень приятным мыслям о Кате и её связях с другими мужчинами.

Его взгляд привлекла ровная стопка различных тетрадей и дневников в твёрдых обложках. Он недолго думая взял самый верхний дневник, который недавно заполняла Катя, и, откинувшись на стуле, открыл его.

Прочитав и просмотрев первые страницы, он понял, что идёт продолжение каких-то записей и рисунков, и что основная картина разбита на несколько частей, разбросанных по всем дневникам.

—*Возможно, это личные дневники Кати. Здесь много авторских высказываний и размышлений с самой собой... Хм... Здесь часто мелькают рисунки карандашом. Возможно, в момент размышлений она зарисовывала их, чтобы лучше сконцентрироваться.*

В начале дневника ничего особенного не было. Были наблюдения с базы, записи об упражнениях, действиях сослуживцев. Например: "Сегодня такого-то числа, такого-то месяца, в 14:53 Фёдор вышел из комнаты и направился на нижние этажи здания, чтобы отдохнуть и понаблюдать за нашими тренировками с Лермонтовым.", или "Мы с Николаем отправились в штаб, к военным. Он должен был забрать списки аналитики всех солдат и доставить Фёдору. Задание давно было поручено Фёдору от Вождя, но то-ли из-за своей занятости, то-ли из-за своей вредности Достоевский долго тянул с этим."

Затем пошли интимные записи, от которых Дазай пытался отстраниться, но любопытство взяло верх. Прочитанное убедило его в том, что Николай не врал ему на счёт Екатерины.

"Дмитрий В. в последние время слишком зациклен на мне. Я понимаю, что наша ночь ему очень понравилась, но нельзя же на столько быть больным мной? Не то чтобы меня это пугает. Скорее это мешает продвижению и концентрации. Стоит с ним серьёзно поговорить и объяснить, что на войне не должно быть плотской любви. Хотя он молод. Надо поинтересоваться есть ли у него девушка на родине.".........,"Всё ещё отхожу от прошлой ночи... Групповые оргии—это точно не моё. Ох уж эти прохвосты Лапенин, Малышев и Степанцов, всегда то им всё вместе делать надо. Никакой жалости к девушке не проявляют. Все ноги в синяках, а локти? Вот что мне теперь носить, чтобы их было не видно?! Ну ничего, попрошу капитана, пусть даст им двойную нагрузку на тренировках. А то привыкли спускать на меня своих змеев. А у меня помимо их ещё сотня."......, "Арсентьев очень приятный мужчина. Наверное из всех он самый лучший в постельных делах. Аккуратен, нежен, обходителен, но имеет чувство такта и стойкости. Бьёт в самые лучшие места, словно он и не штурмовик, а спецназовец. И почему это у такого порядочного и интересного солдата на родине поклонниц нет? Совсем один. Живёт один, только мать, да отец. Но думаю, что после спецоперации, вернувшись домой, он точно найдёт хорошую девушку."

—*Грязь, одна грязь и пошлость. Даже мне противно это читать.*

Но после этих записей он осознал, что Катю одурманить и посадить на свою удочку не получится. Ведь она точно также использует штаб, как он собирался использовать её. Он понял, что для Кати играет практически ту же роль, что и эти военные, только в другой сфере.

—*Видимо придётся сотрудничать с ней по серьёзному.*

Но как бы записи были не противны среди них были и нормальные, которые не вызывали отвращения и в них не было ни капли пошлости.

"Сегодня мы с дядей Толей получили письмо от его семьи. Он стал дедушкой. Он очень обрадовался, когда узнал, что кроме этого его жена вылечилась от какой-то неприятной болезни. Писала его сестра, которая очень ждёт его назад. Когда я вижу счастливые глаза солдат, которые читают письма от своих родных, то во мне просыпается какое-то взаимное чувство счастья. Мне показалось, что это мой близкий вылечился, и что это я стала бабушкой. Так или иначе мы пошли в столовую и пили чай, а потом к нам присоединились и дядя Олег, и дядя Алексей. Они всё пели песни Любэ и делились своими планами, по возвращению на родину."

Далее шли военные сводки, наблюдения, аналитика, политические и философские размышления.

"Я нацист по отношению к нацистам. Умереть должен тот, кто считает, что жизни достоин только он. И жить должен тот, кто считает, что жизни достоин каждый."—писала Катя в очередной раз размышляя над политикой Фёдора. (Она далеко отошла от основной темы.)....., "Фукучи был прав, когда говорил об общем государстве объединённом одним человеком. Ошибался только в человеке, а вот на счёт государства нет. Место человека, такое государство должна объединять идея, какая-то сильная мысль, которая не то чтобы на краткое время, а чтобы на миллиарды лет сохранялась. А в ближайшие сроки можно и несколько таких государств сделать. Пока человек слишком слаб, чтобы воздержаться от некоторых соблазнов. Пусть будет например три страны. Нации в них разные будут, культуры, религии. Пусть между этими государствами будет идти конкуренция, но не военная как сейчас у нас вечно происходит, а научная, промышленная. Жалко, что люди пока не понимают в чём заключается истинная её сила, а только и продолжают её опошлять и использовать не правильно..." и т. п. идеи и мысли.

Из этих записей Осаму много чего получил полезного. Например немного узнал о взглядах Кати на те или иные вещи, но больше всё-таки обращал внимание на информацию с мест сражений. Видимо у Кати были надёжнее источники, чем у него, раз было столько новой информации.

После... начинался какой-то бред, в который Дазай даже прочитав по несколько раз либо не мог поверить, либо просто вникнуть.

"Эксперимент с трупом ******. Собиралась отделить способность от тела. Ещё остаётся немного пробирного моего ДНК, но видимо скоро придётся сделать новую партию, а то этот уже и по качеству плохой. Плохо собирал частички способности, но с горем пополам всё-таки выделила то что мне нужно было... Способность которая у меня на этот раз в руках привлекла внимание своим умением перестраивать уже имеющийся материал. Эспер, владевший этой способностью, спокойно умел из куска дерева сделать фигурку, из куска железа машину, а из куска стекла скульптуру. Это конечно всё очень интересно, но...я задумалась, а можно ли использовать эту способность на микроскопическом уровне? Стоит провести несколько экспериментов с белком и атомом урана. Конечно на счёт урана бред, а вот на счёт белка..., если эксперимент пройдёт удачно, то отправлю материалы в Россию в нашу лабораторию. Пусть Чехов со своей командой проведёт операцию по внедрению этого белка в организм животного. Хм... А что если с помощью этого белка мы сможем удалять рак? Нет, нет, зачем же с помощью белка? Имея на руках материал с этой способностью мы напрямую можем изменять структуру человеческого тела, только это пока что теория... Для начала нужно научиться использовать эту способность с микроорганизмами, потом белок, потом уже звери."...., "Долго ли я буду мучиться с выращиванием эмбриона в искусственной среде? Надеюсь, что нет. Я уже давно поняла, что без особых оболочек не смогу вырастить здоровый эмбрион. Нужна плотная оболочка, которая подходит для выращивания искусственной плаценты. Найти яйцеклетку и сперматозоид не проблема, подкармливать плод и снабжать его полезными веществами для правильного развития тоже не проблема, особенно сейчас, когда я выделила способность, которая умеет анализировать и воспроизводить нужные элементы для поглощения. Но... Нету оболочки, в которой можно было безопасно выращивать плод. И я решила поискать возможные способности, которые могли бы мне помочь в этом деле. Наши разведчики уже давно в пути к архивам сотрудников американских спецслужб. Само собой в наших интересах только спецслужба под командованием Френсиса. Надеюсь, что у них получится достать несколько достойных досье военных эсперов с подходящими способностями."

Читая очередную историю про вживление в человеческий мозг программу, запускающую нейросеть и проверку её функционирования и работоспособность мозга, Дазаю оставалось только протирать глаза и тяжело вздыхать, продолжая надеется, что всё написанное всего-лишь Катина фантазия.

После этих историй было пропущено несколько страниц, что означало конец ещё одного раздела.

Осаму развалился на стуле и облегчённо продолжил листать до следующих записей, веря в то, что последние прочитанные записи всего-лишь фантастическая шутка. Он ожидал дальше увидеть записи подобные первым, чтобы получить ещё какую-нибудь полезную информацию связанную с наступлением войск, или какой-нибудь тайной Фёдора.

Но стоило ему добраться до следующего раздела и весь его оптимизм сразу улетучился, уступив место вновь нарастающей тревоге, моментами панике и безумству.

Ничего простого и понятного в следующих записях не было, что сводило с ума детектива и наводило неприятное тошнотворное чувство, которому он не мог дать объяснения.

"Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы. Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы. — от Иоанна, глава 3, стихи 19–20"......, "Цивилизация просветителей... Кто они для нас? Это одно высшее существо или же нечто, что состоит из общества? Мы всего-лишь обезьянки, которым дали шанс чему-то научиться и что-то познавать? За нами наблюдают... Это можно считать за зоопарк? Но в этом же состоит интерес просветителей. Мы должны развиваться, непременно развиваться, иначе мы умрём. Что для нас является залогом успеха? Что для нас является направлением и куда это направление нас ведёт? Познание. А потом и созерцание. Человечество умное, но ужасно упрямое. Всё-таки мы ещё обезьянки, пускай и с гаджетами. А что говорить? Мы ещё только учимся есть не то чтобы преуспеть в понимании мира. А сейчас? Чего человечество стоит сейчас? Ответ: ничего. Мы всего-лишь замедленный механизм, который работает в режиме самоуничтожения, вот и всё человечество. Но... Мы ли решаем это? Ведь однажды человечество уже пыталось убить себя и у него не получилось? Сработала какая-то закономерность или Они спасли нас? От чего мы вредим самим себе? Из-за своей вредности? Нет-нет, во всём виноваты те, которые поклоняются нашему же врагу. Тому, из-за которого нас выгнали из рая. Виноват ли в этом Адам или Ева? Отчасти... Они виноваты в том, что не покаялись, а Адам и вовсе злобу в себе укрыл. Нельзя было так, да только любопытство сгубило их. А потом уже и всех нас, от того что мы их дети. Но не вызвано ли это любопытство тягой к знаниям? Тогда, где закономерность того, что человечество должно стремиться к постоянным знаниям? Просветители говорят, чтобы мы познавали, а религия, чтобы мы слушались. Но верно ли это? В данной ситуации, то кто виноват? Я скажу, кто виноват, я скажу, кто губит наше человечество, но только не на бумаге, не человеку, потому что черти эти опасны. Нельзя их называть."......, "Всё это пошло ещё с Вавилона. И тянется до сих пор длинной рекой из кала и крови. Тогда мы ещё рассорились и начали эту войну? Началась ли война от того, что мы перестали понимать друг друга? Хах, а чем мы лучше понимали раньше? Ничем. Нельзя человеку понять человека, если это человек. Все мы игроки, но и каждый из нас бот. От своего лица только ты и игрок, а все остальные роботы и ничего ты с этим не сделаешь. Но мы продолжали жить вместе в материальном мире, пока до нас не доходила очередь. И что? Разбежались понимаете ли по планете и гадим друг другу. Идиоты. Ничего то вы не понимаете. Не игра это, не жизнь. Идут испытания на нашу стойкость и нашу возможность прорваться. Антагонисты всё делают для того, чтобы не дать нам совершить этот полёт. Вот даже сейчас. Мысли мои не сканируются, но вероятность того, что я смогу завершить свою миссию, не дают покоя им. Не на листе бумаге происходит бой, не на экранах наших телефонов, не на полях, не на земле. Бой проходит в наших головах и пока мы проигрываем им. Деградация, тупость, зависание, невозможность мыслить, да что там! Даже вернувшись с работы нам не хватает сил, на то чтобы элементарно помыться. Мы не можем спокойно жить. Не важно кто и где находится. Страшно всем. Особенно тем, кто видит, что происходит... Сражение, которое произойдёт здесь, всего-лишь тренировка. Текст написанный здесь, всего-лишь черновик. Мне не остаётся ничего, кроме как молится и надеется на собственный меч и светлость разума, который уже отчасти помутнён."....., "Говорят, что у наблюдателя—великая сила, поэтому созерцай, не вмешиваясь в процесс... Единственное, что отличает нас от животных, это умение творить и воссоздавать вселенные в наших головах."....., "Пирамиды в Египте и глаз. У глаза есть крылья? От чего они у него? Потому что глаз умеет созерцать? Не верю я в их чистоту. Должны ли врата открыться? Нет. Нельзя. Пока что рано. Они откроются без нас. У меня есть миссия. Да, точно, миссия. Но она всего-лишь связана с этой планетой. Я всего-лишь хочу добиться, чтобы мои сородичи были счастливы. Поколения до меня и поколения после. Даже если мы не можем понять друг друга, даже если кто-то меня ненавидит и кого-то ненавижу я. Я всех люблю. Мы все должны любить и не давать себе бить другого, ведь это и есть по сути мы. Мы достигнем этого. Я это знаю."....., "А у кота Шрёдингера шёрстка очень мягкая."...., "У всех рано или поздно возникает вопрос: "Кто я?" А я? Екатерина Фёдоровна Калинина? Я человек? Да. Но я эспер. У меня есть неоднозначная способность, которую нагло используют. Но кто мой создатель? Бог? Или биология? Нет, я же робот. Мой создатель Фёдор? Точно, ведь он и использует мою способность. И я прикована к нему. Но не на долго. Его ошибка была в том, что он позволил зародиться воле..."

Дальше было вырвано несколько страниц, но Дазай под воздействием эффекта не придал этому никакого значения. У него и так голова ходила ходуном, поэтому пропажа страниц его только обрадовала.

"Истина заключается в W. И Milites lucis—те кто защитят эту истину."—последние строчки, которые попали во внимание Дазая, прежде чем он захлопнул дневник и с безразличием бросил его на стол.

—*Какой же дребеденью засорена голова Кати. Вавилон, египетские пирамиды, глаза с крыльями, кот Шрёдингера, эксперименты над способностями эсперов, какой-то эмбрион полосатый, какие-то цивилизации, полёты в космос, ноосфера, человеческая оболочка, Адам, Ева! Боже! Коммунисты, либералы, капиталисты... Истина какая-то в W... Ох, один сплошной бред. Вот то, что написано в начале ещё можно приписать Кате, а дальше уже записки сумасшедшего...*—Он закинул голову на спинку стула и закрыл глаза.—*Я в её возрасте думал только о том как бы Чую посильнее взбесить, как бы с той брюнеточкой романтично устроить двойное самоубийство, да напиться вечером до потери сознания.*

Он слегка улыбнулся, вспоминая и дальше свои нелепые и простые занятия юности, да видимо так увлёкся этим, что задремал.

Снов ему не снилось. Лишь лёгкий дрем, словно полёт в мире мечтаний и отголосков воспоминаний.

Разбудила его Катя, бесшумно вошедшая в комнату. Она сложила полотенце в шкаф, но, заметив беспорядок на своём столе, подошла ближе. Её затуманенный взгляд задержался на лице японца — оно было напряжённым, словно в плену тревожных снов. Осторожно, почти невесомо, она коснулась его оголённого плеча, а затем разбудила поцелуем.

Он неохотно открыл глаза и выдохнул, увидев перед собой Екатерину.

— Ты читал мои дневники? — спросила она полушёпотом. Ни в голосе, ни в выражении лица не было ни злости, ни упрёка.

Дазай немного смутился, но постарался не выдать этого.

— Если честно... да, — признался он с лёгкой усмешкой.

Катя покачала головой, переведя взгляд на лежащую рядом тетрадь.

— И... давно ты научился читать на русском? — поинтересовалась она, приподняв бровь.

Вопрос вышиб Дазая из равновесия. Он и правда в последнее время подучивал пару русских слов — так, для красоты, чтобы блеснуть перед Катей в нужный момент. Но чтобы читать бегло... тем более дневники? Нет, на это он точно бы не решился.

— Что? Какой ещё русский? — переспросил он, нахмурившись.

— Тот самый, на котором и написаны мои записи, — с лёгким вздохом ответила она, садясь на край кровати.

— Подожди, они были на английском. Иначе я бы не смог прочесть.

Катя усмехнулась, её губы тронула ироничная улыбка:

— Хочешь сказать, я не знаю, на каком языке пишу?

Дазай недоверчиво глянул на неё, потянулся к дневнику и стал быстро перелистывать страницы.

И вправду — всё было написано на русском. Ни одного чётко знакомого иероглифа, ни строчки на английском. (Катя писала прописью, а Дазай знал лишь печатные буквы — отсюда и путаница.)

Но странным было другое — не только язык отличался. Внутри не оказалось ни одного рисунка, что он якобы видел. Ни глаза с крыльями, ни пирамид, ни дерзких зарисовок обнажённых тел, ни даже ужасающего эмбриона, разрезанного на части.

Вместо этого — таблица Менделеева, кое-где схемы по физике, элементарные формулы. Всё до боли знакомо и... обыденно. Такие тетради он и сам заполнял в школьные годы. Ничего мистического.

Он закрыл дневник и отложил его в сторону.

— Понятно... Обычные тетради со школьной программой. А мне казалось, что там описаны жуткие эксперименты над эсперами, теории заговора, ноосфера, пирамиды, коты... — он усмехнулся. — Я ещё подумал: вот уж каша у тебя в голове!

Катя расхохоталась, схватившись за живот:

— Ага! Выходит, каша-то как раз у тебя! Слушай, да у тебя сны круче, чем программы на РЕН ТВ! Что там дальше? Может, Фёдор — зелёный человечек, а летает он на инопланетном корабле "Николай Г. версия 2.0"?

— Да пошла ты, — отозвался он, с трудом скрывая улыбку. — Ты ж знаешь, я и ночью-то почти не сплю, а тут вдруг днём отрубился?

— Во-первых, уже вечер, — с весёлым укором сказала она, утирая слёзы от смеха. — А во-вторых, ты действительно спал, когда я зашла. И согласись, без таких фантастических бредовиков жизнь была бы скучной. Ну правда ведь?

Он перевёл взгляд в окно. Там, между небоскребов, горел кусочек закатного неба — алого, как раскалённый металл.

— Да, — тихо сказал он. — Наверное, я с тобой соглашусь.

Катя прищурилась, подозрительно разглядывая мужчину. В её взгляде читалась лёгкая ирония.

— Так что же? — наконец произнесла она, повернув голову набок. — Ты пришёл ко мне только ради этого? Или у тебя есть какое-то дело?

Дазай, вырвавшись из своих задумчивых грёз, спокойно посмотрел на девушку и мягко улыбнулся.

— Вообще-то, я пришёл посоветоваться с тобой по одному делу...

— Я слушаю. — с интересом сказала Катя, скрестив ноги.

Осаму слегка побледнел, а его улыбка потускнела, растекаясь по лицу словно лёд, подтаявший на солнце.

— У одного моего одинокого старого друга из мафии случилось одна... неприятность. Так сказать отголосок из прошлого, который вскрылся буквально недавно. И... Он попросил меня помочь ему. А я... Не понимаю, стоит ли это делать и нормально ли это?

Катя усмехнулась:

— Хм... Если ты ставишь вопрос так, даже страшно представить, какого рода эта помощь.

— Нет, ничего противозаконного. Вопрос скорее моральный. Вот я и подумал: может, ты поможешь мне разобраться.

— Хорошо. Что за ситуация?

Дазай тяжело вздохнул, прежде чем начать рассказывать:

— Мой друг в последнее время начал ощущать сильное одиночество. Захотел семью — жену, детей, всё как положено. Познакомился с девушкой, начали встречаться. Решили завести ребёнка. Но не получилось. Пошли проверяться. У девушки всё в порядке, а вот у моего друга... оказалось, что он как мужчина уже не способен к деторождению. Зато как женщина — да. У него обнаружили женские внутренние органы, способные выносить ребёнка. Это физически невозможно, но факт.

Катя удивлённо приподняла бровь, но не перебивала.

— Наш босс, Мори, заинтересовался этим случаем. Он ведь врач, а до мафии был ещё и научным исследователем. Начали копаться. Оказалось, ещё в младенчестве мой друг участвовал в тайных экспериментах. Была одна организация, занимавшаяся изучением тел эсперов и их возможностями в области репродукции. Им пересаживали синтезированные женские органы. Мой друг, как оказалось, был одним из подопытных.

— Жуть...

— Да. Эти органы можно было бы удалить. Но Чуя... он настаивает на другом. Он хочет попробовать родить. Говорит, это единственный шанс. Мори обещал: если всё получится, он задокументирует эксперимент и отправит его в комитет по науке. И если всё признают — это принесёт солидную премию. А Чуя получит ребёнка.

Катя, прищурившись, покачала головой:

— Уже понимаю, к чему ты клонишь. Скажи только, ты-то тут при чём?

— А при том, — Дазай замялся, — что он попросил меня... стать отцом этого ребёнка. Если соглашусь — деньги мои. Ему важен сам ребёнок, не суть от кого. А я... я согласился. Но не знаю, правильно ли поступаю.

Повисла короткая тишина.

— Недавно снова встречался с ним. Уговаривал взять приёмного ребёнка. Говорю — разницы нет. Безопаснее, проще. Но он упрямый: раз шанс есть — нужно использовать.

Катя тяжело вздохнула:

— Понимаешь... Здесь дело не в самой ситуации, а скорее в твоём отношении к ней. Твой друг действительно рисковый раз решил пойти на такое. Родить мужчине это великий подвиг, пускай и не правильный. Всё-таки природой выбрали женщину, хотя тоже не справедливо. Одним словом те кто решаются приносить в жизнь новые жизни—герои. И не надо их за что-то осуждать, если вы не понимаете о чём идёт речь. Возможно у твоего друга изменилось мышление и он понимает, что это последний его шанс. Тем более он в этом не виноват. Это конечно не хорошо, когда мужчины с мужчинами, а женщины с женщиной, но в нашем случае скорее плохого ничего нет. Из-за безысходности. А помощь—это всегда хорошо. Поэтому тебе стоит отпустить ситуацию и думать о том, что у тебя может быть большая сумма денег и ребёнок. Твой друг же не заставляет тебя быть с ним?

— Он пообещал, что если всё получится, то найдёт достойную женщину и будет растить ребёнка с ней.

Катя на мгновение задумалась, а потом улыбнулась:

— Ну вот и прекрасно. Только...

— Что?

— В следующий раз, будь добр, прими душ перед тем как приходить. Кто знает, какие мутации ты подцепишь, — хихикнула она.

— Ты сейчас пыталась пошутить? — недовольно прищурился Дазай.

— Нет. Просто озвучиваю свои пожелания.

— Тогда приму к сведению ваше предложение, — с наигранной надменностью отозвался он.

— Это всё, что ты хотел обсудить? — миролюбиво уточнила Катя.

— Почти. Я хотел пригласить тебя на танец на ближайшем балу.

— Как трогательно... — протянула она. — Документы о союзе между японскими организациями и «Крысами» уже готовятся. Думаю, вполне можно подать сигнал нашим западным недругам, что вопрос решён.

— Я пригласил тебя не по политическим причинам, — серьёзно возразил он. — А из личных побуждений.

— Хорошо, хорошо, — улыбнулась Катя. — Я только за.

Они ещё немного посидели вместе. Дазай расспросил Катю о её коллекции пластинок, о том, что за растения она выращивает. Поинтересовался домашним арестом, под которым она якобы находилась. Но, как и следовало ожидать, тот арест был фикцией — Катя по-прежнему свободно покидала базу, гуляя где ей вздумается. Они выпили чаю, обменялись несколькими шутками. Уже стемнело, когда Осаму, наконец, поднялся, оделся и направился к выходу. Он уже было собрался уйти, но вдруг замер у двери.

— Катя...

Она обернулась, слегка удивлённая.

— Я не хочу ждать бала, чтобы снова тебя увидеть. У меня есть ещё пара вопросов, которые хотелось бы обсудить. Может, встретимся в ближайшее время?

Катя подняла бровь и с иронией в голосе спросила:

— Это снова свидание... до постели?

Он усмехнулся, но голос у него был серьёзным:

— Нет. Просто прогулка. Ну так как? Придёшь?

— Конечно, приду.

Дазай кивнул ей на прощание и вышел, оставив в комнате тонкий след лёгкой тревоги и чего-то ещё — почти неуловимого, но важного.