BSD «Дар создателя»

Вечернее солнце окрашивало зал мягкими, переливчатыми красками, проникая сквозь разноцветные стеклянные панели. Эти лучи, разбитые на множество оттенков, ложились на пол причудливыми узорами, придавая обстановке сказочный, но в то же время торжественный вид. В воздухе витал свежий аромат, придавая помещению лёгкость.
В центре зала стояли кресла, ожидая своих хозяев, но пока что главы организаций не спешили занимать места. Они бродили по просторному залу, объединяясь в небольшие группы, обмениваясь репликами, скрытыми взглядами и короткими жестами. Количество присутствующих на этот раз было заметно больше, чем на предыдущем собрании. Никто не хотел упустить момент, ведь предстоящее объявление могло многое изменить.
Среди собравшихся выделялась группа, сосредоточенная вокруг Френсиса Фицджеральда — человека, о котором говорили не меньше, чем о самой конференции. Его окружали Агата Кристи — глава Ордена Часовой башни, её верные товарищи, а также Анго Сакагучи, представляющий отдел по делам одарённых, со своими телохранителями. Казалось, что в их беседе скрывался не только обмен любезностями, но и нечто большее — возможность заключения новых сделок или размена старых договорённостей. 
В противоположном углу зала, словно тень на фоне яркого вечера, стоял Фёдор Достоевский. Он опирался спиной о стену, его взгляд был спокоен, а лицо почти безмятежно. Но это безразличие было обманчивым. Рядом с ним находились Лев Толстой и Михаил Лермонтов, его коллеги. Они не участвовали в общей суматохе, а лишь ждали начала.
Фёдор плавно поднял голову, его спокойный взгляд скользнул по залу, выискивая среди собравшихся нужную фигуру. Однако Екатерины нигде не было видно. Он нахмурился, сдвигая брови, и почти с раздражением произнёс: 
— Что-то Екатерина задерживается. Скоро начнётся собрание, а она всё ещё болтает в коридоре с этим Сайгику Дзёно и малявкой Терукой. 
Лев Толстой, стоявший рядом, заметил напряжение, мелькнувшее на лице Фёдора. Он чуть улыбнулся, стараясь сгладить его тревогу. 
— Не переживайте. Я думаю, она вот-вот присоединится к нам. 
Фёдор промолчал, но выражение его лица выдало недовольство. В уголках губ залегла едва заметная тень раздражения, а в глазах мелькнуло нечто похожее на разочарование.
— К слову, пока к нам никто не присоединился... Что можете сказать про сильную общительность Кати в последнее время? 
Его слова заставили Михаила и Льва переглянуться. Лев первым нарушил молчание, вспоминая перемены, произошедшие с девушкой: 
— Лично я скажу, что Катя действительно стала более общительной, чем раньше. Как вспомню нашу первую встречу… Мне показалось, что она немая аутистка. А сейчас она выбилась в люди. Читает много, беседует и с простыми военными, и с первыми лицами государства. Думаю, что такие изменения в жизни молодой девушки пойдут ей на пользу. 
— Полностью согласен, — кивнул Михаил. — А её нынешняя работа в нашем разведкорпусе ей очень к лицу. Умеет найти подход к каждому и получить то, что ей нужно. Одним словом — польза для всей нашей организации. Да и за вас она часто работает, не так ли? Встречается с кем надо, переговоры ведёт с кем надо, письмо тому, письмо другому… 
Фёдор внимательно выслушал их, но его взгляд стал ещё более задумчивым, а голос — чуть отстранённым: 
— Вы видите её как самостоятельную личность? 
Вопрос был неожиданным. Михаил даже слегка замешкался перед тем, как ответить. 
— Ну... Конечно. Находясь в таких серьёзных условиях, она быстро растёт в уме, поэтому она вполне самостоятельна, как и любой взрослый человек. 
Фёдор медленно кивнул, будто обдумывая услышанное. 
— Ясно... Самостоятельный, взрослый человек… Ага, любопытно. 
Лев сжал губы, пристально вглядываясь в лицо коллеги. Внутри него зародилось странное ощущение, нечто похожее на подозрение. 
—*"Любопытно?"... Что ж… мои опасения всё больше крепнут. Складывается ощущение, словно Фёдор удочерил Катю только ради своих каких-то исследований. Помню эти его расспросы про эволюционные этапы становления человеком... Боже… Девочка, как девочка. Что Фёдор так резко реагирует на наши комментарии? Словно она не человек, а какой-то экспериментальный робот, который не должен иметь самостоятельности и личного выбора. Или… или Фёдор так выражает свои отцовские чувства? Не понятно…*
Раздался звук открывающихся дверей, и взгляды присутствующих невольно обратились к левому коридору. В проёме появились главы японских организаций со своими приближёнными. Их шаги были уверенными, целеустремлёнными — они явно знали, к кому хотят подойти в первую очередь. Без колебаний они направились к группе Фёдора, вызывая лёгкое напряжение среди его спутников. 
Огай Мори на мгновение остановился перед Фёдором, позволив себе ухмылку. 
— Видимо, это собрание и вправду обещает быть интересным. Что думаете, Фёдор? 
Достоевский, погружённый в свои размышления, на мгновение задержал взгляд на полу, прежде чем поднять глаза и посмотреть на Фукудзаву и Огая. Его лицо оставалось бесстрастным, голос звучал ровно и монотонно. 
— И вам доброго вечера, — произнёс он, делая лёгкий кивок. — Действительно... собрание должно быть неплохим, особенно после стольких событий, произошедших за последнее время. 
Едва он договорил, как из противоположного коридора донёсся ещё один звук открывающихся дверей.
Шаги, ровные и чёткие, приближались, заставляя компанию обратить внимание на вошедшего. Екатерина двигалась уверенно, её осанка была прямой, а руки скрещены на груди. Её взгляд, медленно скользя по залу, выискивал знакомые лица. 
Мори, заметив её появление, усмехнулся и негромко бросил с явной насмешкой: 
— Надо же. Даже маленькая крыска без грима здесь. Состав присутствующих продолжает удивлять. 
Фёдор прищурился, внимательно следя за выражением лица Екатерины. Её взгляд на секунду задержался на фигуре Дазая, стоящего чуть поодаль в беседе с Куникидой и Коё. Эта мимолётная деталь заставила его снова погрузиться в мысли. 
—*Социум порождает волю? О, нет, нет. Что-то другое. Но ведь самостоятельность проявилась именно тогда, когда появилось окружение... Тогда почему в наше время люди начинают проявлять её, когда остаются в одиночестве? Она проявляется именно потому, что некому помочь и всё должно решаться по личному решению. Хм... Ясно, всё дело в первоначальных благоприятных условиях. Помощь не нужна была не до не после социума. Просто после выхода в люди началось зарождаться—вольное креативное действие. Но факт, того что воля появилась—начинает меня раздражать.*
Фёдор почувствовал, как на нём сосредоточились взгляды. Ожидание в воздухе становилось осязаемым. Краем глаза он заметил, как Лев едва заметно наклонился к нему, словно ожидая сигнала. Однако Фёдор не сделал ни единого жеста. Лев понял это по-своему и решительно взял инициативу на себя. 
— Да. Просим прощения за то, что наш сотрудник незаконно проник на территорию ваших хранилищ, — ровным голосом произнёс он, обращаясь к японским представителям. — Мы не были осведомлены, так как занимались техническими вопросами организации. Однако если потребуется, провинившийся понесёт суровое наказание. 
Огай мягко усмехнулся, делая лёгкий жест рукой. 
— О, нет, нет. Не стоит. Мы не имеем ни каких претензий. Однако...
В этот момент в зале раздался звонкий звук колокольчика, отсекая дальнейший разговор. Наступила короткая, но насыщенная ожиданием тишина. 
— Господа, — раздался уверенный голос Френсиса. — Думаю, пора начинать, раз все в сборе. 
Разговоры мгновенно прервались. Те, кто ещё стоял, плавно направились к своим местам.
Главы организаций заняли свои места в креслах, в центре конференц-зала. Вокруг них плотным кольцом выстроились их приближённые — телохранители, советники. Все они оставались стоять, небрежно осматривая присутствующих и оценивая друг друга пристальными, иногда откровенно напряжёнными взглядами. 
Воздух сгустился от скрытых эмоций — любопытства, недоверия, опасений. В некоторых группах шёпотом обменивались короткими фразами, в других — молчали, словно заранее настроенные на деловой и холодный настрой. 
Френсис Фицджеральд неспешно поднялся с кресла. Его взгляд обвёл весь зал, останавливаясь на каждом главе чуть дольше, чем нужно — с намеренной вежливостью, почти издевкой. 
— Что ж… ещё раз всех приветствую, — произнёс он громко, отчётливо, заставляя притихнуть телохранителей и перевести внимание на него. — Сегодня у нас проводится второе собрание вооружённых иностранных организаций, поэтому нам многое предстоит обсудить. 
Его глаза на мгновение задержались на Огае и Фукудзаве. На их лицах читалось плохо скрываемое раздражение — присутствие Фицджеральда определённо выводило их из равновесия. Он уловил это мгновенно и мысленно усмехнулся. 
—*Хах, ну и к чёрту вас. Били, били, не добили… а зря. Хотите и дальше продолжать это месиво — пожалуйста.* — Пожалуй, начнём, — спокойно произнёс он, опускаясь обратно в кресло. 
Первое слово взял Огай — его голос, хоть и спокойный на поверхности, звучал резко и твёрдо. Он сразу перешёл к сути, минуя любые формальности:
— Хотелось бы начать сразу с неприятных нот. С захвата под личный контроль двух амбаров с оружием, принадлежащих Портовой Мафии. Речь идёт о районах Окуцу и Накасацунага в префектуре Окаяма. Френсис, как вы это объясните?
Фицджеральд, сидевший уверенно, даже грациозно, не выказал ни капли волнения. Его лицо оставалось спокойным, а голос прозвучал с ленивой иронией:
— Это конкурентная борьба. Никто не мешал вам отстоять их.
Огай прищурился, в голосе начало накапливаться раздражение:
— Хорошо, но сражения ещё не окончены? Так ведь? Что происходит на поле боя?
— Я не осведомлён, — пожал плечами Френсис. — Ваши солдаты перекрыли всю связь с внешним миром. Там, насколько мне известно, находятся только заброшенные деревни. Может, лучше вы скажете, что там происходит?
Огай, заметно напрягаясь, резко ответил:
— Я тоже не в курсе. Ваши солдаты перекрыли все линии связи. За последние сутки на одну из наших баз поступили только двое раненых. Они в критическом состоянии.
— У нас тоже были раненые. Значит, сражение до сих пор продолжается, — спокойно констатировал Френсис, не выказывая ни сочувствия, ни тревоги.
Фукудзава, уловив растущую напряжённость, решительно сменил тему. Его голос звучал ровно, уравновешенно:
— Что ж… То, что сейчас, на данный момент, идут сражения за амбары с оружием, принадлежащим Портовой Мафии, а также сражения в районе водохранилища Ямагути, в префектуре Сайтама, а также в Томиоки и Окуме — мы знаем. Но исход этих столкновений предсказать невозможно, поэтому давайте пока отпустим эти моменты.
Фёдор, сидевший в тени общего внимания, тихо наблюдал за Фукудзавой. Его глаза сузились, а мысли понеслись вперёд:
—*Области Томиоки и Окумы? Хм... Кажется, там рядом находятся атомные электростанции. Что ж... Ясно. Френсис надеется подорвать их, и это будет просто невероятно огромный шаг к победе. Но вряд ли бы на это согласились государственные представители. Неужели Анго настолько предаёт Японию? Нет… дело не в этом. До местоположения АЭС ещё не добрались, они не будут растрачивать силы зря. Этим пока что занимается агентство и вооружённые силы спецслужб, но не основная армия. Хм... Думаю, необходимо поддержать японцев, пока не произошёл большой “бум”. Отправлю Гончарова, а Толстого заставлю прибыть на одну из станций. С его способностью вполне можно гарантированно защитить хотя бы одну и то одной проблемы меньше.*
Тем временем Фукудзава продолжил, удерживая инициативу:
— Я бы хотел расспросить вас, Френсис, про смерть двух членов парламента. Вы знакомы с Грегом Алленом?
Фицджеральд на секунду прищурился. На лице не было испуга — только лёгкое раздражение.
— Нет. Эти убийства никак не взаимосвязаны между собой, и тем более с нашим конфликтом. По крайней мере, мы не имеем причастности к делу.
Фукудзава не стал возражать. Его молчание говорило громче любых слов: он не поверил ни на секунду.
Обсуждение продолжалось. Атмосфера оставалась напряжённой: зал казался полем боя, на котором оружием служили слова, взгляды и недомолвки. Каждый участник держался по-своему: кто — сдержанно, кто — открыто выражал агрессию, а кто-то старался скрыться за равнодушием. Тем для разговора было слишком много, поэтому не стоит досконально описывать их беседы.
И всё же, некоторые были действительно важные. Они обсуждали предстоящую встречу президента США и императора Японии. Ожидалось, что встреча состоится на территории Америки, где главной темой обсуждения станут террористические войны, охватившие Японию.
—*Если нашими разборками займётся уже правительство, то дело пахнет жареным,* — пронеслось в голове Огая. Откинувшись на спинку, он пристально глядел в пространство перед собой. — *Если наши домыслы насчёт того, что Френсис на самом деле действует по приказу ЦРУ, подтвердятся, то о благоприятном исходе говорить не придётся. Может получиться так, что наше собственное правительство будет копать себе могилу, пытаясь прекратить террор руками тех самых «волонтёров» из США. А ведь именно они и устраивают диверсии, в то время как мы просто защищаемся и оберегаем гражданских.*
Фукудзава, сидящий рядом, тяжело вздохнул.
— *Френсис затеял дьявольскую игру на поглощение, но и им кто-то управляет. Он не хозяин своим решениям и всё же от этих решений страдают все.*
Также обсуждали недавнее происшествие связанное с подрывом торгового судна, товар которого частично принадлежал Портовой Мафии. Огай снова раскрылся во всех своих агрессивных красках из подтяжка обвиняя в этом рецидивистов Ордена Часовой башни. Но Агата после такого заявления не просто начала игнорировать Огая, но и в принципе делать вид, что его не существует. Фукудзава, в поддержку Мори, рассказал ход расследования этого подрыва и указал на явные улики, которые уже были в деле у Ордена. Кристи заявила, что с прошлой войны у неё не осталось таких средств, чтобы можно было подорвать целое судно,  поэтому агентство слишком плохо расследует дело, раз не может элементарно откинуть первую версию о причастности её организации и идти искать дальше.
Куникида закипел от негодования, ведь это дело лежало на его плечах и он вместе с Ранпо сумасшедшие часы, недели обрабатывал этот инцидент.
— *Боже, стыд-то какой это слышать! Мы уверены — это дело рук Ордена. Других подозреваемых просто нет. Разве что Портовая Мафия... но кто будет уничтожать свой же товар?*
Агата вульгарно сменила одну ногу на другую и усмехнулась, небрежно глядя на накалённую ситуацию, наслаждаясь собственным превосходством.
— *Нету средств, говоришь?*—Фёдор нахмурился и уставился на глупое, по его мнению, выражение лица Кристи. —*Ну да, конечно. Всё ведь теперь контролируют в Англии? Не получится положить лишнюю копеечку себе в сумку, на очередное миллионное платье? Но если на платье не дадут, то на нужные материалы для подрыва торгового судна как раз выделят столько, сколько нужно.*
Кто-то усмехнулся, но смех был натянутым — тень напряжения ложилась на каждого. Обсуждение ненадолго перескочило на европейские дела, однако это не вызвало особого интереса, и стороны лишь обменялись свежими новостями, быстро вернувшись к более насущным темам.
Когда заговорили о деле Фукучи, в комнате повисло полное внимания молчание. Даже те, кто до этого отстранялся, приосанились. Агата заговорила, сохраняя нейтралитет в голосе.
— Агенты не смогли подтвердить, что Великий приказ был уничтожен вследствие теракта. Дело закрыли, объявив официальной причиной взрыв ядерного реактора, питавшего систему, — пояснила она, скрестив руки на груди. —Одна из версий, что должны были произвести смену воды на свинец. Это должно было гарантировать защиту от таких случаев... но по всей видимости замену собирались произвести максимально быстро, а отключить реактор практически не предоставляется права, поэтому мы считаем, что из-за неправильно рассчитанного времени, пускай и в заторможенном состоянии, реактор всё-равно быстро нагрелся, в результате чего произошёл взрыв.
Фёдор, усмехнувшись, лениво откинулся на спинку кресла:
— *Чушь собачья. Сколько раз мы уже слышали подобные сказки? Чтобы реактор взорвался — его нужно сначала довести до крайности. Если он был в заторможенном состоянии, то тем более. Но… замена воды значит, что охлаждение приостанавливалось. Кто-то мог специально тормозить процесс, чтобы этого не успели сделать. Хотя сама идея со свинцом — здравая. Дорого, но безопаснее.*
Фицджеральд внимательно её выслушал и что-то негромко прошептал Джеку Лондону, который тут же вытащил блокнот и начал делать записи. Затем Френсис повернулся к Анго с вежливой полуулыбкой:
— А как у нас обстоят дела на счёт книги?
Анго слегка поёжился и отвёл взгляд, будто пытаясь укрыться за своей вежливостью:
— Местонахождение предполагаемо уцелевший книги пока не известно.
Фицджеральд только кивнул, затем посмотрел на Кристи, сменив тему:
— А как насчёт тела Брэма Стокера?
Агата, снова приняв на себя роль собеседницы, с ласковой улыбкой заметила:
— Пока не удалось добиться разрешения на изъятие тела. Но думаю, милейший Анго ради науки всё же замолвит словечко. Верно?
— Возможно, — ответил Анго, холодно и сдержанно. — Но ничего не обещаю.
Френсис вздохнул, повернув голову к Мори, чьё лицо оставалось неизменным и равнодушным.
— Жаль. Зато я слышал, что уважаемый Огай проявил интерес к науке, — с улыбкой произнёс он, понижая голос. — Говорят, вы подали заявку в Нобелевский комитет. По выращиванию эмбриона в мужском теле… Гермафродит выходит? Ха! Скоро, глядишь, и людей в колбах начнём выращивать.
Огай краем глаза заметил, как Дазай съёжился, сгорбился и опустил взгляд в пол. Огай ответил спокойно, но его голос был твёрдым:
— К вашему сведению — не гермафродит. Это удачный эксперимент по пересадке половых органов. Технически он не мужчина. Мужские органы перестали функционировать, зато новые — женские — оказались эффективнее.
Фёдор, с отвращением, откинулся на спинку:
— *Какая мерзость.*
Обсуждение, казалось, не имело конца — темы сменяли друг друга, не давая передохнуть. Но разговор всё же вернулся к исходной точке — сражениям, разворачивающимся на территории Японии.
Достоевский внимательно слушал спор Агаты и Огая, их голоса переплетались, как ручьи в бурном течении, сталкиваясь и разделяясь в аргументах касательно сражения при Оцуки, что в префектуре Яманаси.
Фёдор, сидя в своём кресле, смотрел то на одного, то на другого, но мысли его текли в другом направлении. Он вспоминал карту региона, мысленно расправляя её в голове. Он понял, что это находится в районе гор Окутамы, место, которое было отмечено в отчёте Екатерины по проникновению в хранилище. Фёдор прикрыл глаза, на краткий миг проваливаясь в молчаливую концентрацию. 
—*Так... Так... Шахты, значит? Орден нацеливается проложить безопасную дорогу к месту, где, возможно, хранится книга? Ясно, они уже давно всё узнали, поэтому действуют. Что ж, раз они занялись этим делом, значит и нам нельзя отставать. Есть у меня пара мыслей, как это можно сделать...*
Он не заметил, как рядом Френсис тихо зашептался с Моэмом и Джеком. Их разговор был еле уловим, но достаточно подозрителен. Рука Фицджеральда плавно двигалась в воздухе, очерчивая нечто неуловимое. Лев, стоявший немного в стороне, заметил эти переговоры — его взгляд стал цепким, каким-то оценивающим, и он уставился на Френсиса, будто пытаясь прочесть замысел. 
В этот момент Джек Лондон, высокий и уверенный в себе, с янтарными глазами и коротко остриженными тёмными волосами, потянулся к кожаному дипломатическому портфелю. Из него он извлёк увесистую папку, перелистывая содержимое с торопливой деловитостью. 
Фицджеральд перестал шептаться. Его голос прозвучал спокойно, но твёрдо: 
— Фёдор, помните, я вам отправлял письмо с предложением? 
Русский отвлёкся от собственных размышлений и перевёл на него взгляд. 
— Помню. 
— Прекрасно, тогда ознакомьтесь с бумагами. 
Джек вышел вперёд и с лёгким, почти театральным поклоном подал документы. 
— Прошу, — сказал он с ухмылкой, сверкнув своим золотым зубом. Эта деталь придавала его облику странную двойственность: с одной стороны — обаяние моряка-романтика, с другой — нахальная бравада пирата. Без этого зуба, он бы вполне сошёл за благородного джентльмена. 

{Архив персонажей:
Джек Лондон
Возраст: 35
Рост: 182 см
Цвет глаз: Янтарно-жёлтый
Цвет волос: брюнет  Длина: короткая   Стрижка: обычная,
Любит: море, насыщенную жизнь, приключения
Не любит: готовить, скучную и однообразную жизнь.
Характер: Смелый, бодрый, всегда активист в любом деле. Склонен планировать грандиозные планы. Присутствуют эмоциональные качели.
Способность: Мартин Иден }
Фёдор молча взял папку и принялся листать. Мало текста, множество мелких карт с пометками, линиями, цифрами. Его пальцы уверенно шли от страницы к странице. На третьем листе он остановился — условия договора. Пробежавшись по ним глазами, он закрыл папку, сложил бумаги и издевательски хмыкнул. 
— Что ж... К сожалению, я не собираюсь подписывать с вами этот договор. У нас другая позиция. 
Фицджеральд напрягся, его взгляд потемнел. 
— Очень жаль. Тогда попрошу вернуть бумаги моему сотруднику. 
Фёдор скользнул взглядом на вытянутую руку Джека, но не торопился. 
— Конечно. Но перед этим, с вашего позволения, я хотел бы поделиться этими документами с японскими представителями. 
Фицджеральд нахмурился: 
— Я не даю вам своего позволения. Верните бумаги. 
Русский прищурился, в голосе зазвучал откровенный вызов: 
— Катюша, преподнеси, пожалуйста, бумаги многоуважаемым японским товарищам. Думаю, им стоит поглядеть. 
Катя, не говоря ни слова, взяла папку и, пройдя через комнату, протянула её к креслам, где сидели Фукудзава и Огай. Бумаги принял Юкичи, подняв их так, чтобы и его коллега мог видеть. Они начали изучать документы вместе. 
На страницах значились территории Японии: 
• Хоккайдо, Аомори, Хиросаки, Иокогама, Киото и Осака — обозначены как зоны влияния РГ. 
• Токио, Нагоя, Сибуя, Хиросима и Нагасаки — принадлежат КМД. 
Также указывалась возможность частичного разделения территорий Иокогамы и Токио. 
Однако дальше следовал текст, закодированный настолько изощрённо, что ни Фукудзава, ни Огай не могли сразу его расшифровать. Единственное, что можно было разобрать, — это условия: 
— При случае вооружённого нападения или диверсии договор аннулируется. 
— Гегемония сохраняется до расторжения. 
— В случае конфликта государств — договор не действителен и подлежит уничтожению. 
Остальной текст скрывался за витиеватыми символами и графами. Молчание сгустилось над комнатой, как грозовое облако.
Фукудзава молча передал листы, рядом сидевшему Анго и с огорчением уставился в пол. Огай сложив руки в замок, принял позу креветки и также уставился в пустоту.
—О как. Теперь понятно какую позицию, вы не уважаемый Френсис Фицджеральд, принимаете по отношению к нам.—          произнёс безэмоционально Мори. Наступила долгая тишина, в который было слышно только скрепение зубов американца и перелистывание страниц в руках Анго. —Это просто неописуемая дерзость.
Японец отвернул голову в сторону, словно говоря этим движением: "Глаза б мои вас не видели"
Сакагути тем временем долистал документ до последней страницы и передал в руки Екатерины, которая отнесла бумаги прямиком недовольному Френсису. Он резко вырвал из рук девочки папку и махнул рукой, отзывая её от себя. Катя нагло улыбнулась, но этого никто не видел, и вернулась на своё место возле Фёдора.
Глава спецотдела поправил очки и задумался о только что прочитанном документе.
—*Договор между организациями Реорганизованной Гильдией и Крысами мёртвого дома. В данном документе указаны разделения территорий, которые причисляются к каждой организации, которые будут держать своё господство на этих территориях. Крысы и Гильдия всего-лишь коммерческие военизированные организации,  которые представляют ограничения для наших государственных мафий по типу Портовой. Государству же особого ущерба они не приносят. Если уже собственные мафии только в год приносят минимум 100 жертв, то по сравнению с ними иностранные мафии не так сильно вредят. Они всего-лишь создают конкуренцию на рынке торговли, что заставляет наши организации быстрее шевелиться. Правда, данный документ определённо является причиной для того, чтобы началась война между организациями. Что-ж... Наши дураки по мчатся в бой—это уж я знаю точно. *
Лицо Анго сохраняло холодный монолит, не давая ни единой мыщце пошевелиться.
Фукудзава слегка повернул голову в сторону Сакагути, поглядев в суровые глаза.
—*Анго... Неужели даже теперь ты выберешь сторону Гильдии? Неужели тебе безразлично, то что происходит? Неужели у тебя нет сомнений на счёт них? Робот,  который доверяет исключительно фактам? Сплошной бездушный механизм, у которого нет сознания. Какой кошмар. *
Повисшую тишину разрезал резкий звук — тяжёлый удар кулака о деревянную поверхность рядом стоящего стола. Дерево громко вздрогнуло, мелкие предметы подпрыгнули. Мори, сидящий до того спокойно, моментально подскочил, словно получив ожог. Его правая рука скользнула к рукаву, откуда чуть показалась металлическая рукоять — он заранее приготовил скальпель, но пока не решался его полностью обнажить.
— Ну всё, хватит! — с отчаянием и яростью выкрикнул Огай, резко вставая. Лицо его исказилось гневом, руки дрожали, голос вибрировал. — Хватит с нас ваших дурных представлений и липовых соблазнов! Вашей теневой лести, лжи и хитрым взглядом — конец! Будем говорить напрямую, как есть!
В тот же миг, как по команде, с кресел вскочили Агата и Френсис. Тот — сдержанный, но с явным напряжением в плечах, она — решительная, будто готовая к словесной атаке. За ними, чуть медленнее, поднялся и Фукудзава. Его рука потянулась к поясу, и он слегка выдвинул клинок из чехла — лишь на пару сантиметров, но этого хватило, чтобы послать чёткий сигнал: он готов к схватке.
— И что же вы хотите сказать нам "напрямую"? — голос Френсиса прозвучал как стальной удар, сухой и холодный.
— То, что вы — мнимый лицемер, Френсис, — отчеканил Огай, глядя прямо в лицо собеседника. — Вы прячетесь за красивой маской коммерческой организации, а на деле являетесь спецслужбой Америки!
Фицджеральд недоверчиво усмехнулся. 
— У вас нет ни единого доказательства, кроме того, что я встречался с министрами. Да, ваши агенты следили за мной, но, увы, не нашли ничего.
— Конечно не нашли! — выкрикнул Огай. — Потому что ваши люди их убили!
— Это всё — истерическая ложь, — холодно отрезал Френсис. — Вы раздули бурю из собственного бессилия. Вам мешает конкуренция. Вот вы и решили нас оклеветать, объявив шпионами, лишь бы вытеснить с территории. 
— Вы не просто шпионы, — яростно прошипел Огай. — Вы политические враги! Желаете навязать нам своё господство! Но у вас ничего не выйдет! Пока мы стоим на защите Японии — у вас нихера не получится!
Френсис шагнул ближе, в голосе зазвучал ледяной вызов: 
— Мы на вас плевать хотели. Вы не решаете ничего. Ни в собственной судьбе, ни в судьбе вашей страны.
Слова упали, как молния, ударившая в самый центр зала. Обстановка накалилась до предела. Скальпель Мори сверкнул в свете ламп. Клинок Фукудзавы обнажился. Взведённые силы троих одарённых встретились в пространстве. С яростью, не сговариваясь, они бросились навстречу друг другу, каждый ведомый своей правдой и решимостью. 
Но их движение прервалось столь же стремительно, как началось. Вспыхнул ослепительный свет, золотой купол сотряс воздух. Лев, стоявший в метре от столкновения, возвышался в эпицентре барьера, его способность сдержала взрыв ярости. Все трое вынуждены были отпрянуть, не рискнув коснуться светящейся преграды.
Тишина, нарушенная только лёгким звоном энергии, окутала комнату. Голос Льва был чётким и хладнокровным: 
— Нападения не было осуществлено, — проговорил он. — Поэтому прошу вас прийти в себя и отрезветь. Соблюдайте правила приличных переговоров, не переходите на личности. Я понимаю, что ситуация напряжённая, но в этом зале мы не можем допустить прямого конфликта. Повторюсь: вернитесь на свои места и успокойтесь.
Френсис тяжело дышал, лицо его налилось краской, губы подрагивали от сдерживаемой ярости: 
— Нет... Спокойно решить эту ситуацию мы больше не сможем.
— Совершенно верно, — поддержал его Огай. — Это была последняя капля для объявления войны.
Агата выступила вперёд, её голос был спокойным, но веским: 
— Чтобы сделать такое заявление, необходимо соблюсти процедуру. В данный момент мы не можем официально зарегистрировать конфликт без уполномоченных лиц. Думаю, все присутствующие это понимают.
Фёдор, всё это время молча наблюдавший за развитием сцены, заговорил размеренно: 
— В полной мере. Но что вы предлагаете? Перерезать друг друга мы не можем. Сесть за стол, как будто ничего не произошло — тоже. Что вы хотите?
— 16 июля, — уверенно произнесла Агата, — состоится международный бал организаций. Я назначена его управляющей. Там будут представители всех иностранных фракций и официальные лица, необходимые для фиксации статуса войны.
Френсис усмехнулся: 
— Прекрасно. На балу и будет объявлена война. Пусть господа в последний раз насладятся безмятежным днём. А на этом переговоры — закрыты.
— Пусть будет так, — согласился Огай.
Фукудзава щёлкнул пальцами, возвращая клинок в ножны. 
— Я соглашаюсь.
Фёдор кивнул, в голосе звучала усталость: 
— Поддерживаю.
И в одно мгновение собрание распалось. Никто не произнёс больше ни слова. Все удалились, каждый — в свою сторону, под гнётом новых мыслей и неизбежной войны.