Глава 28
Дарклина
Поглотил склеп Дарклину холодной тишью. Каменные своды хранили глухое эхо её шагов, а факелы трепетали, озаряя тени. Воздух не просто прохладный, а неподвижный, застоявшийся.
Остановилась она пред надгробной плитой. Влад Найтмор – имя, высеченное в камне, чужое и близкое одновременно.
Тот, кто правил железной рукой. Владыка, политик, хранитель, муж, друг. Отец.
Дарклина провела ладонью по выгравированным буквам. Грубый черный мрамор поглощал остатки тепла. Дарклина выпрямилась, и, сложив руки за спиной, стала ждать, предаваясь бессмысленным раздумьям.
Она вспомнила своё первое убийство. Не преднамеренное, но последствие не изменить – гибель. То был мужчина, пришедший к Ширин Кара и Владу Найтмор по каким-то делам с дальних земель. Помнилось, из Светлых.
Воспоминание того, что сподвигло её, оставалось размытым. Но это было первое открытое проявление её дара. Пробуждение. Слишком раннее, чем у других.
Но она запомнила, как тот пал, окутанный тьмой, мучавшийся от морока, и в итоге превращенный в пыль изнутри.
Она запомнила вечный ужас на лице убитого, и непонятное выражение на лице отца.
Осознание к Дарклине пришло поздно. Она даже не понимала, что это не сам мужчина кричал и пал, и что даже не Тёмный владыка то совершил. А это сделала она.
Она даже не успела почувствовать потрясение. Скорее то было подлинное непонимание. Но потом испытала сожаление, скорбь. И отчаяние. Слишком терпкое и горькое на вкус. Вину, каждый раз сжимающую грудь в тиски.
Память будто намеренно стирала детали, размывала воспоминание, оставляя чётким лишь момент самого убийства.
После смерти человек сливался с Источником. Неважно как. Кого-то пускали на плоту по реке. Кого-то сжигали, храня порох, или развеивая по ветру. Кого-то придавали земле.
Изначально были Первые четыре дарённые. После гибели те слились с Источником. Старшим из них был Первородный Тёмный, он же последним и умер, перед смертью захоронив предшествующих в белых саванах под землей Смертной скалы.
— Дарклина, зачем ты хотела увидеться здесь? — зашла тётя. — Случилось что?
— Да. — Дарклина не повернулась к ней, но бдела. Сквозняк пронизывал кости, несмотря на летнюю пору снаружи. — Как вы думаете, какое чувство самое сильное?
— Не знаю, — опешила та. — Гнев? — Она осмотрела склеп. — Скорбь?
Дарклина невесело усмехнулась:
— Возможно. Но вина, страх, стыд – они сильнее радости или азарта и глубже ярости или печали. Потому что эти чувства прилипчивы. Вспыхнут раз – избавиться сложно. — Она развернулась к Ширин, — Согласны?
— Да. Но что случилось?
— Испытывали ли вы стыд или вину, когда убивали моих родителей? — Дарклина развернулась к ней. — Или может страх – сейчас?
Тётя застыла, открывая и закрывая рот. И в итоге выдала:
— Да что ты такое говоришь?! У тебя душевная болезнь? Помутнение рассудка? — сочувственно и покровительственно произнесла она: мол, всё решаемо, ничего страшного.
— То была наперстянка, верно? И аконит? Что-то ещё?
Сенешаль Кара, по совместительству родная тётя Дарклины переменилась в лице.
— У тебя нет доказательств.
— Правда?
— Твоих надуманных обвинений недостаточно. Наперстянка используется в лекарских целях. А что точно не оспорить – так это дар твоего муженька.
— Разве мне требуются? И поверьте, неоспоримое доказательство у меня припасено, — небольшой блеф. — И с чего вы решили, что что-то помешает мне спустить всех собак на Эмора, если что-то хоть на дюйм обернется против меня?
Репутация Дарклина сыграла на руку.
— И что ты сделаешь? — пошла Ширин на атаку. — Казнишь меня? Совершишь самосуд? Потому сюда позвала? — она фыркнула. — Совет слишком мне доверяют, дорогая племянница. А иным мне есть что предъявить. А тебя недолюбливают, и, избавившись от меня, ты вызовешь презрение! Думаешь, почему они тебя поддерживали, твои глупые реформы? Да потому что я на них влияла!
— Разумеется. И на них вы влияли. И на наёмников вы влияли. Сколько покушений было за этот год, не напомните?
— Значит это – твоё доказательство?
— Возможно.
— Убьёшь меня? — зашипела Ширин. — Ты же только это и умеешь.
— О нет, дражайшая тётушка. Я, в отличие от вас, не спешу избавляться от родственников. Ладно: зять, племянница, — Дарклина преградила Ширин путь, — но родная сестра?
— О, а знаешь что? Я отдала себя Владу первой, — ехидно сообщила она. Дарклина скрыла отвращение. — Но он выбрал Лейлу. Видите ли, ему не нужна бесплодная.
— Меня это мало интересует, — холодно заметила она.
— Я перевернула тебя в утробе матери, — с какой-то истеричностью изложила тётя. — Я нашла сильных целителей, которые переместили плод в утробе так, чтобы ребенок овился в своей пуповине. И это не я убила Лейлу! Это сделал Влад. Это сделала – ты!
Дарклина поднял руку, просто чтобы убрать за ухо мешающую прядь, но Ширин с испугом попятилась.
— На что вы надеялись тогда? — позволила она продолжить ей.
— Избавиться от их ребёнка, то есть от тебя. И сделать Лейлу бесплодной. Ничего не предвещало того, что Влад выберет сохранить жизнь дитя, а не жены. А вот и его хвалёная любовь к Лейле!
— Вы закончили? — начала терять терпение Дарклина. — Теперь послушайте меня.
— Что ты задумала?
— Оставить вас в живых.
Ширин недоверчиво огляделась по сторонам, словно ища подсказки.
— Дарклина, ты... правда душевно больная?
Дарклина снисходительно улыбнулась.
— Можете пока считать это сентиментальностью. Я не спешу избавиться от вас, вы же моя «дражайшая тётушка».
— Что? — скривилась та.
— Именно поэтому вы всё последующее время будите поддерживать Эмора Винтер. Моего муженька – как вы ранее подчеркнули.
— Девочка, да что. Ты. Говоришь? Я тебя не понимаю.
— Я погружусь в Источник на неопределенный срок. Вы об этом никому не скажете. Но в моё отсутствие Эмор будет наведываться в Тёмное царство. — Ширин хотела перебить, но Дарклина пресекла это пальцем. — А вы, уважаемая сенешаль, проследите, чтобы никто не начал бунт, мятежи, и тем более не вздумал о революции. Вы ранее сами сказали, что совет у вас на коротком поводке.
— Когда ты вернешься? Как долго Эмор Винтер будет... будет?
— Возрадуйтесь, дорогая тётушка. На некоторое время вы получите свою так лелеемую власть. Но не вздумайте делать лишних движений.
— И как ты узнаешь? Ты же поспать уходишь, — пренебрежительно бросила Ширин.
— Я – никак. Но я всё рассказала Виктору Скай, Фирузе Фарзани Скай, и конечно же, Эмору Винтер. Передала доказательства ваших россказней. Убийство владыки – и тем самым, временное ослабление Тёмного рода – большое преступление.
— Ты не посмеешь!
— А что мне мешает потребовать суда? Представьте, если бы ваши действия привели к невообразимым последствиям. Хорошо, возможно ваши покушения на мою жизнь – кого-то и обрадуют. Однако, — она обвела рукой склеп, — Влада Найтмор по-настоящему уважали.
— Этот Винтер будет вмешиваться в дела Тёмного царства?! Ты хоть представляешь, что это за собой влечёт?
— Не переживайте, на него у меня тоже есть управа. Но не вздумайте действовать за спиной моего мужа, или настраивать против меня или против него совет. Виктор Скай теперь знает, кто убийца его друга. И он будет бдеть.
На самом деле Дарклина хотела провернуть так, чтобы все три стороны не позволили друг другу сделать «неверных ходов», чтобы ни Эмор не воспользовался ситуацией, ни Ширин тоже, и не вздумал предать Виктор. Дарклина пока не могла ни одному из них слепо доверять. Лучше предусмотреть отрицательные исходы.
— А ты знаешь, почему Влад поручил тебе убить Эмора тогда?
— Неужто и тут вы преуспели?
— Не совсем, — усмехнулась тётя. — Это Влад устранил Холодного владыку, а потом планировал устранить и Эмора Винтер, ставшего новым владыкой.
— Знаете почему?
— Нет.
— Тогда можете идти. Сенешаль Кара, выполняйте добросовестно данные вам поручения. Будьте умницей.
— Дрянь, — плюнула та в лицо Дарклины.
Она невозмутимо вытерла плевок со своей щеки и развернулась к надгробью, более не желая уделять время своей тёте. А та уже удалилась.
Однажды в детстве, после очередной тренировки с Виктором, тётя позвала её в свой кабинет. Она восседала за столом, в той самой высокой кресельной спинке, что словно подчеркивала её миниатюрную фигуру.
— Дарклина, где ты была? — голос мягкий, интонация – почти переживающая. Дарклине неуловимо казалось после каждого разговора с Ширин, что она съела что-то приторное. — Разбила опять лицо?
Дарклину давно не избивали, это осталось в далёком детстве. А тут она была пятнадцатилетней.
— Упражнялась.
— Упрямая, как моя покойная сестра, — расплылись губы её в улыбке. — Хотя, странно, правда? Ты родилась – она умерла. Мне бы не хотелось, чтобы ты закалилась в физической боли, милая. Понимаешь? — тётя оставила ладонь возле щеки Дарклины и погладила воздух. — Но ты непреклонна, да?
— Я уеду всего на год, — сухо ответила Дарклина. Вскоре начнётся её обучение в Шадо.
Оттуда она вернулась личным палачом, служащим Владу Найтмор.
Сейчас Тёмный владыка был мёртв, а она – нынешняя владычица – должна погрузиться в Источник.
Склеп остался позади. Завтра ей в путь.
Дарклина чувствовала, что за этот год поменяла свои некоторые взгляды. Раньше почему-то ей казалось, что она умнее всех, а все вокруг глупцы. Она понимала, что была надменной, высокомерной. Нет, она не изменилась, однако на некоторые вещи стала смотреть иначе. Научилась больше изучать и наблюдать.
Перед сном она вспомнила тот лёгкий поцелуй своего мужа. Он казался настоящим. Она не знала, как к этому относиться. Возможно, мгновенный порыв? Или возможно, способ выразить принятие её силы? Или то вообще не связано ни с одним из этого.
Но что точно было правдой – Эмор вызывал спокойствие. Уверенность и безмятежность.
Перед восходом солнца обговорённого дня она стояла на берегу океана и видела Холодную тропу.
Эмор должен был быть уже там.
Она держала в руках Орудие смерти. Но тропа по-прежнему сковывала её движения.
И Дарклина знала что делать.
Она сняла обувь и сделала небольшие порезы на пятках. Легче передвигаться, когда тропа соприкасалась не просто с кожей, а напрямую с кровью.
Но перед следующим шагом она остановилась. Не сдвинулась с места.
Поднялось отчаянное нежелание погружаться в Источник. То был её долг, необходимость.
Однако... глаза на миг наполнились влагой, которую она быстро и резко проморгала. Нет. Никаких слабостей. Не сейчас.
Она не хотела погружаться. Как будто у неё что-то отнимали. Что-то своё.
Представлялось, что из жизни вырезался какой-то кусок. Не смерть, а нечто тише.
Всем давалась только одна жизнь – всего одна. В Источнике нет ни времени, ни пространства, ни памяти.
Дарклина выпрямилась, призвав дар, и окутав им Кровавое перо.
Это должно быть как сон. Она на время заснёт.
Но внутри змеилось. Царапалось. Что-то тяжёлое, и в то же время пустое.
Что-то пустое.
Дарклина ступила по тропе, оставив за собой ночь.
Оставляла Тёмная след кровавый на обледенелой земле.
Звёздное небо скрылось. Засверкал белоснежный покров.
Словно арочный навес, переплетались безлиственные кроны деревьев, выстроенных по обе стороны тропы. Эти витиеватые сплетения веток полностью покрыты снегом были, ведь снежинки неустанно кружили в своём невесомом, завораживающем танце.
Над ладонью вращалась полупрозрачная тёмная сфера – кусочек ночного мрака с застывшим внутри пером.
Дарклина вслушалась к тишине. Пустота. Лишь мерное дыхание ветра.
Ещё шаг. И ещё. И следы её крови алели на льду.
И тропа привела её к Смертной скале. К месту, где жизнь начиналась... и где она заканчивалась.
В венах Первородных текли дары, а кровь была связана с Источником материи. Напрямую. Создали те орудия, что сейчас именовались Орудиями смерти. Проводниками стали, да хранителями равновесия.
Вошла она в пещеру, чувствуя оголёнными, окровавленными ногами каждую неровность камней. Журчал водопад, стекаясь в озёрную гладь.
Увидев её, испытал облегчение заждавшийся Холодный владыка. Её муж.
Не знал он, что ожидать от инаковости тропы, как поведёт себя, пустив Дарклину.
— Стрела у вас? — голос её разнёсся эхом.
Он медленно подошёл ближе, увидев, что с её босыми стопами.
— Дарклина? — в его серых глазах с чёрными ободами отразилось подлинное волнение за неё. — Если погружение в тягость, мы сейчас же уйдём и найдём другой способ. Я обещаю, что найду. Вы не должны.
— Нет. — Она посмотрела в его лицо, скользя взглядом по каждой черте его, и задержавшись на этих ясных глазах, полных беспокойства. — Увечье я нанесла сама. Оно быстро зажило.
— Вы уверены?
— Да.
Она протянула перо.
Ей выбор дался нелегко. Но того требовало то, что даровано.
Натянул на кончик стрелы он перо. И вонзил остриём в Зеркальное озеро.
Вода затрепетала. Тусклый свет разлился по трещине. Как корка льда, что-то треснуло и ушло ко дну.
Стрела и перо последовали.
Он выпрямился. Подошёл к ней вплотную.
— Вернитесь как можно скорее, — произнёс он своим спокойным сильным голосом. — Вы нужны своему роду. — Мягко прикоснулся губами к её виску. – Вы нужны...
Они отстранились друг от друга. Соратники, обременённые общей ношей.
Она шагнула в озеро. Трещина затянулась, свет померк.
Сначала бескрайние зеркала над головой, со всех сторон. Под ногами. Хаос стеклянных осколков, словно забытые следы памяти. Одиноко средь них лежали перо да стрела, на том самом Кровавом осколке.
Затем время исчезло. Пространство вокруг обернулось пустотой.
Она останется здесь столько, сколько потребуется. Главное – не забыться. Главное – вернуться.
Забвение манило, тянуло. Она почувствовала, как безмятежность охватывала тело.
Тёмная отдалась объятиям сна.