Глава 27
Эмор
Эмор рухнул на колени, сжимая голову.
Начал хватать ртом воздух большими глотками. Но он не задыхался.
В глазах резко сдавило, словно кто-то сжал изнутри. Бордовый ковер поблек, зрение потемнело на несколько секунд.
Давило виски, давило затылок. Хотелось вцепиться в собственный разум пальцами, выжать эти затянутые тиски.
Глотки воздуха ощущались пустыми. Собственную голову стало тяжело поднимать. Сжимало изнутри.
Он поднялся на ноги и опёрся о стену. Пространство комнаты готово было накрениться. Сейчас должно пройти. Это пройдёт.
Через несколько минут ощущение прекратилось. Эмор вышел из покоев и двинулся по коридору Агатового дворца.
***
Привычным образом Эмор пустил в ход свой дар, хотя знал, что в кабинете находились трое: Дарклина, Виктор и Фируза.
Один. Два. Три?
Там был ещё кто-то?
Но пройдя в кабинет с коричневыми и темно-синими убранствами, он, как и изначально думал, увидел только троих.
Виктор Скай поднялся с места, вслед за своей женой, Эмор подошел к концу разговора, чтобы выдвигаться. Дарклина должна была открыть ему Тёмный архив для исследований.
Эмор перевёл настороженный взгляд на перчатки Дарклины. Супружеское кольцо было надето поверх, но и её кольцо владычицы очерчивалось под кожаной перчаткой.
Он не должен быть чувствовать её пульс. На владык никто не мог напрямую применять дар из-за кольца из Кровавого стекла.
Эмор предположил, что, возможно, Фируза беременна, и он уловил сердцебиение плода. Однако, чуть сконцентрировав свой дар на той, Эмор не обнаружил.
Также он помнил отголоски ритма кровообращения Дарклины. Это было похоже на её сердцебиение.
Интересно, заметила ли Дарклина его вторжение? Скорее – нет, ибо Эмор едва ли воздействовал.
Он сел, отодвинув стул.
— Полагаю, речь о покушениях?
Виктор ему кивнул, и серьезно обратился к Дарклине:
— Ты уверена, что хочешь оставить это так?
— Да, думаю, покушения прекратятся. По крайней мере, вопрос закрыт – я знаю, откуда прорастают корни. Но список моих недоброжелателей, увы, не исчерпан. — Острый ледяной взгляд Дарклины, ставший привычным, переместился с генерала на него, — Эмор, вы вовремя. Пора выдвигаться.
— Прелестно.
Лошади опустили морды в холодный ручей, утоляя жажду жарким летним днём. Дождь пробежал лёгкими каплями, земля сразу начала подсыхать. Трава покачивалась, стряхивая с себя остатки влаги. С веток звенела стрекота кузнечиков. Сквозь редкие облака продолжало светить солнце, лучи которого разрезали водяную пыль золотыми полосами.
— Насколько глубоко вы знаете историю порождения мира? — поинтересовался Эмор. — Я имею в виду хроники с эры Первородных.
— То, что есть в общем доступе. До эры Первородных были только отдельные клочки островов с племенами подле Смертной скалы. От них берут начало нынешние нации. — Дарклина похлопала своего коня по шее. Тот послушно поднялся. — К чему вы спросили, Эмор?
Он небрежно пожал плечами, забравшись на выделенного ему скакуна.
— Думаю сложить картину видения мира из Тёмного архива с Холодным. — Эмор и Дарклина поскакали дальше. — Как вы думаете, почему по политической арифметике – недаренных подавляющее большинство? Лишь одна четвертая, если не меньше, часть людей обладают даром?
— Для баланса. Всему должен быть противовес. Таковы законы природы.
В окружении их было больше дарённых, потому могло сложиться ложное впечатление, что людей с даром много. Однако даже в семье династии дарённых со временем родиться мог недаренный.
Исследователи часто поднимали вопрос того, почему миром руководили владыки. Избирался самый сильный дарённый на роль хранителя рода. Тот, кто мог выдержать и пропускать Источник, и возможны ещё неизведанные причины. Но даже их можно взять банальным образом – численностью.
В истории были попытки. Некоторые – успешные. Но временно. Мир всякий раз приходил в упадок. Владыки – хранители, не просто правители. Четыре столпа, удерживающие равновесие. Но и абсолютная власть – слепа и жадна. Потому, после владык шли свои гегемоны отдельных государств, свои политические режимы и совет.
Нынешние летоисчисления в хрониках отмечались эрой владык. Она началась после эры четырёх Первородных. Смертная скала – место зарождения жизни, и место захоронения Первородных. Источник мир породил – он же его и поглотит.
Эти учения были нерушимы:
«Каждому из четырёх великих царств Источник даровал свою стихию, отражающую не только силу, но саму суть.
Холодному царству – воду и ясный разум, как утро. Глубинную, древнюю, непоколебимую. Лёд и реки, что несёт время, память и зарождение, очищение.
Светлому царству – воздух и чувства. Чистый, возвышенный, пронизывающий. Ясное небо несёт идею цветения и высоту.
Тёплому царству – огонь и исцеление. Пламенный, живой, необузданный. Жар страсти и пепел созревания. Он горит, дабы вспыхивать ярко.
Тёмному царству – землю и увядание. Тяжёлую, молчаливую, глубинную. Скалы, в которых живут вековые клятвы. Камень под ногами, где строят, и под которым скрываются тайны. Она хранит. Она хоронит и перерождает.
И если когда-либо цикличность нарушит свой круг – Источник содрогнётся.»
Таков был завет Первородных, оставленный кровью на скалах. Они не были создателями и творцами. Никто не мог творить. Но они были первыми, кто понял суть природы. И кто научился манипулировать материей и сущностью.
Эмор и Дарклина покинули хранилище древних папирусных свитков, глиняных пластинок, бронзовых табличек, когда солнце уплыло вниз за горизонт.
Он закатал рукава своей рубашки. Изучая информацию о крови, обнаружил любопытную деталь, которая удачно пересекалась и с недавним использованием дара.
— Как далеко отсюда находится ближайший выход в океан?
Дарклина посмотрела вдаль, будто отсюда собиралась увидеть водные просторы.
— Вы хотите «поднять» тропу? Я тоже об этом думала.
Кивнул:
— Да. И не только. — В голове прокручивались строки старых манускриптов. — Управимся до утра?
— До глубокой ночи. — Она развернула черного скакуна, и пустила его галопом.
Эмор поскакал на коне вслед за ней.
Вскоре волны плескались под копытами, мерно омывали песок и камни. Они спешились. Дарклина вопросительно посмотрела на него. Выбившиеся пряди из черной длинной косы колыхались на ветру.
— Хочу проверить теорию.
— Какую?
— Я применю на вас свой дар.
Она скептически сложила губы:
— Зачем? На мне кольцо.
— Именно. Позволите?
— Пожалуйста. Вижу, вы что-то задумали.
Эмор ощутимо, но безболезненно повлиял на её пульс.
— Чувствуете что-то?
Она застыла. Медленно покивала. Но на её лице кроме холодного спокойствия не отразилось ни потрясения, ни страха. Казалось, она старательно осмысляла ощущение.
— Да... хотя утром я тоже ощутила странное. Списала это на здоровье. В последнюю очередь могла бы вообразить, что это – вы. Да?
— Значит, вы почувствовали.
— Как это возможно? Вы всё время так могли?
— Нет.
Нахмурилась, тщательно взвешивая слова:
— Когда вы зимой вытащили меня из реки Неже, вы же сняли кольцо, верно?
— Тогда – да.
Эмор снял его, как только вытащил Дарклину из воды, чтобы разогнать кров по её сосудам.
— И тогда вы не могли воздействовать на меня из-за кольца владык?
— Верно.
— А сейчас вы можете? — Дарклина подозрительно сузила глаза.
— Как видите – могу. Попробуйте вы на меня.
— Мой дар... больше стихийный.
— Уверен, вы что-нибудь придумаете. — Эмор небрежно перекинул назад свои упавшие на лицо локоны из-за океанского бриза. — У вас дар Ночи, он стихийный и сущностный в равной степени.
Дарклина наклонила голову вбок. Немного подумала.
— Осторожно. Это будет морок.
— Хорошо. — Но хоть Эмор и был предупрежден, это его не подготовило к последующим ощущениям.
Ледяной ужас. Внутри всё стянулось в узел. Страх сковал. Перед взором возник образ... Чего-то, что Эмор не успел разобрать, так как Дарклина применила дар на считанные секунды.
— Теперь понимаю о чем вы, — напряжённость звенела в её интонации. — На вас ведь ваше кольцо владыки, а не очередная копия?
— Моё.
— Это из-за зова источника? Как так вышло, что корона из Кровавого стекла не работает?
— Она работает. Например, я по-прежнему не могу воздействовать на Рината или Азера.
— Вы же сказали, что не так давно это обнаружили, — она недоверчиво выгнула бровь. Взгляд Эмора вновь скользнул по бледной маленькой полоске на виске. Он часто разглядывал тот шрам, с тех пор как обнаружил. — Когда вы успели проверить?
— Не успел. Это в теории.
— Откуда тогда ваша уверенность?
— Потому что они не пили моей крови.
Дарклина выглядела так, будто начала догадываться, но эта догадка ускользала.
— Что вы имеете в виду? Как с этим связано испитие крови? Вы ведь о нём?
— О нём.
— Я все равно не понимаю.
— Вы испили мою кровь. В тот миг я применил Источник. Припоминаете? — Получив от Дарклины кивок, Эмор продолжил, — Ночью, до дня бракосочетания, вы применили Источник, а также порезались. Тогда я... испил кровь вашу. Прошу прощение за это, но сейчас о другом.
— Источник как-то повлиял?
— Боюсь, что да, и частичка друг друга крови в нас смешалась. При изучении Тёмного архива – информации о крови – у меня сложилось это в голове.
— Вы хотите сказать, что наши кольца каким-то образом не воспринимают друг друга дары... инородными?
— Приблизительно так. И, возможно, тропа тоже.
— Проверка очередной вашей теории? Предлагаете поднять Тёмную тропу?
— Предлагаю. Начинайте, пожалуйста.
И она сделала.
Эмор резко втянул воздух.
Сложно было поверить собственным глазам. Разве Холодный хранитель мог видеть Тёмную тропу? Ощущать? Его бредовая на вид теория подтвердилась. Тропа была настоящей.
Дарклина с ожиданием посмотрела на него.
— Перед вами океан?
— Нет.
— Тропа? — в её карих глазах отразился намёк на изумление. — Что вы видите?
— Осень. Деревья. Россыпь листьев. Туман.
— Мне сложно в это поверить.
— Вы не верите мне? — подразнил Эмор.
— Я о самой возможности.
Видимо, она и вправду была потрясена, раз ответила прямо, а не сарказмом.
— Дарклина, ваша очередь смотреть.
Она перестала воздействие на Источник. Он это ощутил. И теперь воздействовал сам. Призвал Холодную тропу.
Перед ним простилались голые деревья покрытые снегом. Выпирающий лёд, белоснежный покров на земле.
— Я это вижу.
— Что видите?
— Снег.
Они оба видели одно и то же.
— Вы понимаете, какую нам возможность это открывает?
— Да. И я смогу погрузиться в Источник через Холодную тропу. Я же смогу ступить?
— Давайте проверим.
По-джентельменски было бы, предложи он для начала проверить, пропустит ли его Тёмная тропа, прежде чем пускать его супругу на Холодную. Однако решимость и подлинное любопытство исходило от неё такое, что Эмор воздержался от своего предложения. Но он первым супил на снега, возникшие средь лета. И потом только приглашающе протянул руку Дарклине, дабы в случай непредвиденности успеть её вытолкнуть в безопасность. Однако катастрофы не последовало. Тёмная ступила на ледяную тропу!
— Чувствую тяжесть. Могу двигаться, но приходится прикладывать усилия, будто через метель, — поделилась он ощущениями. — Даже когда стою.
Эмор задумался. Возможно... плоть?
— У меня есть идея.
— Снять обувь?
— Дарклина, вы умеете читать мысли? — широко улыбнулся он, разряжая обстановку. — Да, попробуйте снять обувь.
— Видимо, мы оба подумали о свойстве короны. Оно работает должным образом только при соприкосновении с кожей.
— То, что мы видели тропы – уже невероятно. Холодная вас принимает и пропускает. Однако всё же воспринимает инородно.
Как если бы масло растеклось по воде: поверхность казалась цельной, но слои не сливались, оставаясь чужими из-за разной плотности.
— Да, я это ощущаю.
— Моей крови недостаточно для того, чтобы вы свободно перемещались по Холодной тропе, ибо это не меняет вашей сути, вашего Тёмного начала.
Она ступила дальше, но замерла.
— Я тоже хочу кое-что проверить. Однако...
— Что-то случилось?
На памяти Эмора... он действительно ещё не видел в Дарклине мнительности. Ни разу.
— Попросила бы вас отвернуться. Не смотреть на мои руки.
Она потянулась к перчаткам. Эмор уловил, в чём причина.
— Считалось, что у Первородного Тёмного была черная кров. — Он перевел взгляд на её руки в перчатках. — Чёрной ли была кровь в самом деле? Нет. Обычная. Однако его тёмные силы были настолько велики, что следы дара в крови позволено видеть было даже другим.
Дарклина поняла, к чему он вдруг заговорил об этом.
— Как давно вам известно?
— Заметил – в теплице зимой. Убедился – когда пришел вас разбудить, чтобы вы не истощили свой дар.
— Значит, вы всё это время всё знали. И вас это не смутило? — в её голосе прозвучал намёк на уязвимость.
— Это следы вашего дара, вашей силы. Вы не похожи на человека, который будет грызться неуверенностью. В чём причина?
— В реакции других. Люди впадают в ужас, стоит им мельком заметить чёрные вены. Видимо, в тот момент они впервые осознают, что я чистокровная Тёмная во всех проявлениях своего рода.
— От меня вы можете не прятать. Это ваша природа, часть вас.
— Я знаю.
Эмор молча смотрел, как она стянула перчатки. Она уже не просила отвернуться. С прежней присущей ей хладнокровной уверенностью. И намёком на благодарность.
Эмор получил честь разглядеть витки под её бледной мраморной кожей. Он завороженно смотрел на тонкие черные сосуды на изящных пальцах. Чернота поднималась по кистям узорами, змеилась вверх по тонким изгибам запястья, тускнея до серого. И только на предплечьях вены становились бледно-синего цвета.
Дарклина сконцентрировала мрак, который невесомо зазмеился по её пальцам.
— Невероятно, — благоговейно выдохнул он. — Я впервые такую силу вижу.
Она напряглась, но Эмор сделал шаг к ней навстречу. Она не отстранилась, а задрала голову, чтобы смотреть в глаза.
На её длинных густых ресницах оседали снежинки.
Он прикоснулся к её рукам. Тёплым, почти холодным. Эмор ощущал, как она затаила дыхание.
Она не отстранилась, когда он прикоснулся к её нежной щеке, второй рукой продолжая поглаживать чёрные вены.
Провёл пальцами вдоль подбородка. Аккуратно приподнял его указательным пальцем.
Не отстранилась, когда он едва касаясь, очертил большим пальцем её нижнюю губу. Ресницы Дарклины затрепетали, а уста разомкнулись.
Они третий месяц были супругами. Союзниками с общими тайнами. Прежде он целовал её в щёку, в висок, в лоб, когда они изображали на людях сначала возлюбленных, затем «настоящих» молодоженов.
Но что, если её защитная реакция – замри? Что если потому она не отступала и не отталкивала? Хотя язык её тела говорил о другом. Но что, если отсутствие возражения – не знак согласия? Ему нужно её согласие.
— Можно?
Он опустил взгляд с её завораживающих своим холодом карих глаз на полные губы.
— Да, — выдохнула Дарклина.
Он испытал облегчение, что правильно всё понял.
Эмор наклонился и осторожно, невесомо прикоснулся губами к её губам. Тёплым, мягким, манящим. Поцеловал самый уголочек.
Ощутил, как его окутала внутри трепетная дрожь.
Снежинки белыми хлопьями танцевали вокруг, осыпая своей чистотой.