Глава 19
Дарклина
Первое, что она ощутила – вкус во рту. Терпкий, как железо, как трава, растёртая пальцами в детстве.
Второе – осознание, что всё пространство окутано в тёмный мрак. В осязаемый.
Это она истощала из себя тьму.
Дарклина обычно спала как статуя, без движения. Её простыни даже не смялись. Она медленно села, полностью пробудившись от беспокойного сна, который не запомнила.
Она без усилий вернула контроль. Вобрала тьму обратно, и рассеяла равномерно, без сгустков и пространственных уплотнений.
Раздался неуверенный стук. Она с досадой натянула перчатки на бинты, пошаркала до двери и отварила её:
— Почему вы не спите? — хрипло спросила Дарклина, пропуская Фирузу.
— Я делала мозаику из самоцветов. Засиделась. — Она настороженно прикрыла за собой дверь. — Ты погасила свечу, — тихо добавила.
— Уходите спать. Я могу наслать морок.
То не было угрозой даром. То было предупреждением. В некоторой степени, даже заботливым. Морок Дарклины не причинил бы вред, если бы у неё не было такого намерения, но все равно пришлось бы не сладко – встретиться со своими кошмарами.
Фируза благоразумно вышла. Она знала, что Дарклину лучше оставить одну, раз она прямым текстом так говорила.
Ночь разливалась над Солнечным дворцом, как масло по поверхности воды – густая, плотная, не дающая свету ни малейшего шанса. Мир спал, укутавшись в тихие вздохи фонтанов, стрекот сверчков и редкие потрескивания а канделябрах.
Пальцы в перчатках мелко подрагивали. Она подняла руку – и тёмные струи её дара мягко вырвались, концентрированные на кончиках. Чистые. Целые. Послушные. Плавные, как чернильные реки, что стекали по воздуху и исчезали бесследно.
На зачерневшем небе вновь замерцали звёзды. Ткань ночи ещё лежала в комнате, рано было до зари. Луна смотрела прямо в окно. Её бледный свет отбрасывал призрачные отблески.
Ощущение терпкости во рту было чувством опустошенности, будто её вычерпали изнутри.
Раис
Проснулся Раис от того, что ему стало сложно дышать. Воздух будто уплотнился, стал гуще. Он сделал глубокий вздох.
Нет. С воздухом всё было в порядке. Но рефлексы – всё нутро звенело. Именно они – отточенные почти двумя веками боёв, обострённые войнами – не раз помогали ему выживать, казалось бы, в самые опасные и безысходные моменты.
Он замер, готовый потянуться к кинжалу. Прислушался. Всё тихо и спокойно.
Чересчур тихо и чересчур спокойно.
Так бывало для добычи, когда хищник затаивался, выжидая.
Всё ли в порядке с Ринатом? – его вторая мысль, после – Что происходит?
Он поднялся, прошёлся по покоям, осмотрел коридор. Ни малейшего признака угрозы. Раис задержался у окна, настороженность медленно отступала. Вновь лёг, не полностью расслабленный, но сна это не остановило. Вздремнул он мало. Полчаса.
Встал, и пошел проведать брата:
— Где Ренато? — почти рявкнул он на караульного солдата на кирчанском, когда младшего брата не оказалась в его покоях.
— Не знаю, — вздрогнул тот, но выстоял угрожающее давление Раиса. — Владыка вышел час назад.
— Генерал Раис? — поспешил к ним Ринат. — Что-то случилось?
— Нет.
Караульный переводил настороженный взгляд с одного на другого. Ринат коснулся плеча Раиса и увёл в сторону бельведера.
— Раис, брат мой, что-то случилось?
— Я занимался проверкой.
— Как скажешь, — отмахнулся Ренато. — Я ценю твой патриотизм к работе. Возьми себе денёк отдыха. Ты стал угрюмым даже по твоим стандартам.
— А ты сам? Наоборот, решил заняться прогулкой средь ночи?
— Говоришь, будто это из ряда вон выходящее, и я так не делаю время от времени, — отозвался он с ленивой полуулыбкой. Но затем брови его сошлись, — дурной сон. Ничего особенного.
— Ничего особенного? Ты видел за век своей жизни немало дурных снов. Что с этим?
— А то, что нечто похожее могло присниться ещё троим.
— Что за бессмыслица?
Заметив непонимание на лице Раиса, Ринат пожал плечами:
— Говорю же: ничего особенного.
Дарклина
Скорость, с которой Дарклина оказалась вновь в Хрустальном дворце, удивила в первую очередь её саму.
Она затребовала аудиенцию с Эмором Винтер сразу по прибытию.
И вот: сидела перед ним на белом кресле с обивкой, и собиралась предложить выгодный союз.
— Добро пожаловать вновь, моя Убийца, — позволил он себе небольшую иронию, с ленивой полуулыбкой откидываясь на кресло. — Что беспокоит вас настолько, что вы приезжаете без приглашения? Или вы соскучились по моей персоне?
— А что, если и так? — парировала она, зеркаля его улыбку.
— Что ж, по крайней мере, это лучше, чем визит с отравленными стрелами.
Она закатила глаза:
— Какой же вы злопамятный.
— Не каждый день за тобой охотится столь очаровательная леди.
— Раздражать меня – ваше призвание?
— Назовём это талантом.
От Дарклины не ускользнуло, что на идеальном лице Эмора Винтер пролегли тени под глазами, а широкие плечи, обтянутые белой рубашкой были напряжены.
Похоже, он спал не чаще, чем она.
— Полагаю, речь пойдёт о колебании Источника? — перешел он к делу.
— Да.
— Что вы об этом уже знаете?
— Только всем известное. Что колебания – не самое редкое явление. Источник может взывать к хранителю. Источник – не место, а само естество.
— По моим изучениям, за последние лет... двадцать пять? Точно не могу сказать. Эти колебания стали появляться раз в год. А в этом году и вовсе трижды.
Похожее, но слабее ощущение уже было – после её инвеституры во владычицу, затем, незадолго до Зимнего солнцестояния. Тогда она списала это на то, что её связь с Источником укреплялась из-за становления хранительницей рода. Но дело не только в этом?
— Повторилось недавно, за несколько дней до Весеннего равноденствия. И...сон.
— Так я и знал. — Эмор Винтер кивнул, как человек, получивший разгадку на собственную головоломку. — Вы помните сон?
— Образно. Хотя я обычно сны запоминаю отчётливо. А вы?
— Так же.
— Я говорила с Ринатом Блад насчёт этого. Он предположил, что колебания связаны с ухудшающимся здоровьем Азера Хейз. Ведь так? Это не кажется лишенным логики, ибо я припомню, что владыка Влад Найтмор упоминал что-то подобное. Это было в моём детстве, так что я даже не могу утверждать, что речь шла вообще об Источнике и прочем.
— Вполне может быть. Как одну из причин, не стоит сбрасывать со счетов.
— В вашей интонации звучит несогласие, — заметила ему Дарклина.
Он изящно поднялся из-за стола, подошёл к массивной полке, достал одну из книг –старую, с потёртым переплётом.
— Я же говорю: это имеет смысл как одна из причин. — Он не прошел за стол на своё кресло, а облокотился на край стола перед ней, и протянул книгу. — Здесь есть сделанные мною вручную заметки. Можете ознакомиться.
— О чем именно?
— Как это может повлиять на общее состояние царств и родов.
Когда он наклонился, Дарклина уловила нотки «вкусного» ненавязчивого парфюма. И какую-то ещё нотку приятного запаха его самого.
Дарклина взяла увесистую книгу и прочистила горло:
— Ещё кое-что. — Она не доверяла Холодному, и сильно рисковала, сообщая следующее: — Как это может влиять персонально на мой собственный дар? — Эмор Винтер был умён, и мог легко прочитать между строк, что с даром Дарклины не всё в порядке. — Мне известно, что были в истории случаи, когда Источник взывал к хранителю, и хранитель отдавался источнику.
Он задумчиво покрутил на пальце своё ледяное кольцо владыки. Заверил:
— Я изучу об этом в архивах Холодного царства.
Что ж, уже отлично, но Дарклина решила на всякий случай попытать «удачу»:
— Позволено ли и мне?
— Нет.
Она понимающе кивнула. И напротив, сочла бы Холодного владыку перед ней – последним глупцом, если бы тот без веских оснований согласился допустить Дарклину к Архивам.
На это время – Эмор Винтер любезно предложил остаться ей, и остальной делегации из Тёмного царства гостями.
Ширин Кара ещё с отбытия из Светлого континента причитала от того, что они возвращались не домой в Тёмное царство, а по «внезапной прихоти Дарклины» поменяли курс на Север. Разумеется, во многом та была права. Особенно, по части ведения политики, и того, как её внеплановое решение могло быть воспринято.
Дарклина и сама прекрасно понимала, что она не свободная тень, как раньше. Не личная наёмная убийца, прикрываемая должностью дипломата на службе Тёмному владыке. Она не только Смертоносная всадница, как шептали слух в народе – о том, что исчезали и умирали дарённые там, где появлялась всадница.
Она Владычица, хранительница рода, связанная определёнными обязанностями.
Но сенешаль Ширин Кара согласилась после её неопровержимых доводов. Дарклина напрямую спросила свою дражайшую тётушку, которая являлась к тому же недаренной, могла ли она объяснить тонкости, связанные с Источником.
Но, вот опять, узнав, что они задержатся ещё как минимум на сутки, Ширин выказала недовольство. Казалось, у неё была своя персональная неприязнь к Эмору Винтер.
— Мы должны были возвращаться в Агатовый дворец, — бормотала она, кутаясь в мех: на севере весна ещё была прохладной, с застоялым слякотным снегом. — Уже шепчутся, что прибытие связано с дипломатией только как предлог.
— Да? — не смогла скрыть равнодушие в голосе Дарклина.
— Пересуды? — в свою очередь, Фируза Скай прозвучала очень недоуменно.
Тётя покачала головой:
— Пока без пересудов. Пару слушков болтливых слуг. Одна начала, другая как в курятнике разнесла, что Ты, моя племяшка, и этот господин Винтер – любовники.
— Хах, какой бред, — выдохнула Фируза.
— Подобные слухи, даже если совершенно беспочвенные, могут сказаться на твоей репутации.
— Ясно, — произнесла Дарклина без особой реакции.
— У нас накопилось немало дел в Агатовом дворце, — повторила Ширин очевидное.
А ведь это она ещё понятия не имела, что Дарклину заждались и дела Смертоносной всадницы.
Фируза тоже была не совсем довольна сложившимися обстоятельствами смены маршрута, ведь её ждали дела в академии. Она только начала укрепляться в составе совета, как министр образования. Но яснее понимала необходимость этого визита. И настояла даже больше, чем Дарклина.
— Ширин, это возможность рассмотреть дипломатическое укрепление, — повторила Фируза ещё один из доводов Дарклины.
— Только это и утешает, — объявила Ширин своей приятельнице.
— Я рада за ваше великодушие, — отозвалась Дарклина. Тщательно стараясь, чтобы в её взгляде и интонации не проступили присущие ей обычно хладнокровие и сухость. — Мы не будем здесь долго.
Эмор Винтер в целом не был обязан делиться с ней какой-либо информацией. У Дарклины в распоряжении были собственные древние знания из Тёмного архива. В нём она и так поискала бы ответы. Но её сподвигло то, что Влад Найтмор пару раз отзывался об Эморе Винтере авторитетно. И самой Дарклине он оставил впечатление того, кто мог мыслить критически, кто мог «сложить один и два». Ничто не мешало ему соврать, переиначить информацию в свою пользу. Дарклине – правда и не была первостепенной. Своё она получила – подтверждение, что на самом деле с Источником что-то происходило. Это не выглядело как некий сговор Ренато и Эмора. Оба говорили правду, оба ощущали, хоть и не то же самое, но нечто, похожее на ощущение Дарклины.
Она была не опытной, не всё знала. Но наблюдательна, быстро усваивала новое, умела обрабатывать знания и самообучаться.
Далеко во дворе хрустнула тонкая ветка из-за птицы, с карканьем перепрыгнувшей на другую.
Подснежники пробивались из-под земли.
Эмор Винтер сдержал своё слово. Вечером после ужина второго дня её пребывания, рассказал, а некоторые тексты даже показал, изучив Архив.
Подтвердилось, что Источник во время дисбаланса мог взывать к хранителю. Оба пока остановились на том, что связан дисбаланс с болезненным состоянием Тёплого владыки. Кончина была вопросом времени, когда организм через кашель буквально исторгал кровь. Также и со Светлым, предшествующим до Рината Блад, и с Владом Найтмор, являвшимся хранителем до Дарклины.
Получили дополнительные знания о побочных функциях Орудий смерти.
Ещё, когда Дарклина поинтересовалась, почему источник взывал через сны, Эмор нашелся с ответом – что это происходило наяву тоже, но не так как во сне. Во сне работа разума направлена на исследование внутренних органов человека, и в таком состоянии покоя – лучше работало подсознание.
Дарклина, обладая древним даром ночи, знала, что любые сны по сути своей – мысли. Очень сюрреалистичные, смешанные, образные. Но мысли. Во сне мозг «переваривал» пережитое за день. Логика слабела, воображение и чувства усиливались.
Они говорили долго, строили догадки, повторно перечитывали некоторые записи.
— Что планируете делать дальше? — поинтересовался Эмор Винтер, сняв с лица очки. Те делали его академичнее. А без них появилась аккуратная небрежность, особенно в пепельном локоне, ниспадавшем на лоб.
Теперь, не скрытые за тонкими линзами, серые глаза с чёрными ободами казались ещё выразительнее, с неким отблеском.
Своим вопросом он щупал почву. Анализировал, со спокойствием шахматиста, ожидавшего ход. Интеллектуальный вызов, игра умов, где решала не сила, а дальновидность.
Что ж, на этот раз она не удивит его своим предсказуемым, однако верным ходом:
— Выжидать, — холодно, но честно ответила.
Дарклина будет выжидать.
***
Но эта тактика настолько быстро – буквально на рассвете – рассыпалась, как песочные часы, которые хорошенько взбаламутили.
А всё потому, что в покоях, засыпая под звук откуда-то раздающейся скрипки, она погрузилась в сон.
Ветви оставляли царапины на её коже. Пространство сюрреалистично пульсировало, или это затуманен разум. Неустойчивые ноги волокли её дальше.
Дезориентированное восприятие пространства. Не на самом деле. Только для неё.
Звук её собственного дыхания глушился, вокруг всё расфокусировалось, зрение тонуло в деталях, или, наоборот, полностью теряло их.
Ей казалось? Вокруг ничего не происходило? Может она вовсе стояла и даже не сдвинулась с места?
Нет. Она двигалась. Куда?
Она шла. Пространство плавало, как отражение в разбитой рябью воде.
Контуры деревьев дрожали в периферии зрения, как нарисованные углём. Так бывало, когда не вглядывался в предмет, а боковым зрением видел его очертание, и мозг сам дорисовывал детали.
На кратчайшее, удушающе странное мгновение, Дарклина будто стала одновременно двумя людьми – по ощущениям. Точно осталось её ясное сознание, и вторглось в чужое. Дарклина словно исчезла, уступив место Азеру Хейз – его телу, его походке, ощущению полыхающего жара вулкана.
Следующий шаг – и вместо неё шёл Ринат Блад. Свет вокруг него – вокруг Дарклины – дрожал и укутывал как ореол. Ослепляющий. Дыхание ровное, исполненное надежды, но под ним – отчаяние, идеи светлого мира.
Эмор Винтер вторгся как ледяная река. Мощный силуэт, под тяжестью ответственности. Бездна студёной воды, слишком спокойная, но омывающая глубинный айсберг. Утёс, когда море решает разбить берег.
И потом – снова она. Дарклина.
Снова всё сменялось, не дойдя до сознания, до понимания. Источник звал не только её. Он выбирал. Он пробовал. Он искал.
Такими рывками, с полностью исцарапанным лицом и руками, Дарклину в последний рывок вывело, даже нет – выкинуло, в Смертную скалу. Её саму, её тело, её сознание.
Всё вмиг стало чётким. Ясным. Всё то же дерево, все те же водопады и перья, всё то же озеро.
Она встала прямо на его краю, с ровной спиной и вздернутым подбородком. Из гладкой поверхности на неё глядел собственный лик.
Проснулась Дарклина с идеей.
— Нам нужно вступить в брак, — сказали они одновременно с Эмором друг другу.