Глава 18
Дарклина
— Вина, хлеба и зрелищ! — громогласно взревел Светлый владыка. — Судьба помогает смелым! Да живёт арена, да живёт слава! — благословлял он.
Толпа на переполненных трибунах вторила в ответ: «Да живёт арена, да живёт слава!».
Весеннее солнце било в лицо.
Дарклина и Ренато, стоя на колеснице, объезжали огромную круглую арену. Величественно махали собравшимся, благословляя и открывая турнир.
Позолоченная квадрига была украшена лавровыми плетениями, и запряжена четырьмя соловыми жеребцами. Зрительные места – забиты людьми. Воздух так и звенел от их перевозбуждённого предвкушения состязания Славы.
А Ринат и Дарклина выглядели очень символично – в этот день Весеннего равноденствия и начала нового года. Как свет и тьма – рука об руку.
Он, облаченный в лёгкий драпированный хитон из тончайшего льна цвета запыленной слоновой кости, расшитый вручную золотыми нитями по краю рукавов и подолу узорами солнц и меандр, – ослеплял лучезарной улыбкой. Накидка цвета молодой пшеницы струилась за ним на ещё прохладном ранневесеннем ветру из-за скорости коней. Ренато подчеркнул больше своё солярийское происхождение, чем кирчанское. Раз уж на то пошло, почему он не надел традиционную тогу, паллу или хламиду? С последней их встречи осенью в месяц-окто, короткие каштановые волосы отрастил до подбородка. Голову венчала его золотая корона из Кровавого стекла в виде острых лучей солнца.
Дарклина вначале оставила свою кольцом, но потом, увидев Рината Блад, ей пришлось змеевидную бриллиантовую корону надеть на чёрные распущенные волосы. Одеяние её было чарующим и элегантным. Длинное закрытое до горла платье из тончайшего полупрозрачного шелка цвета холодного пепла струилось подобно утреннему туману. Под верхним слоем скрывалась внутренняя туника из плотной ткани с высоким воротником-стойкой, обрамлённым мелкой россыпью самоцветов. На руках – длинные перчатки из матовой ткани, доходящие почти до плеч. Широкие рукава платья ниспадали свободно, как крылья ночной птицы, спереди укороченные у локтей, и достигали длиной до шлейфа самого наряда. Талия была перехвачена стянутой складкой пояса.
Вишнёвые деревья у трибун, разделённых на ярусы и уровни, осыпали лепестками зрителей. Ступенями поднимались ряды сидений. Дарклина и Ринат после открытия поднялись на специальную верхнюю ложу трибунала, где уже сидели Фируза, Ширин и ещё некоторые высокопоставленные люди. Аркады были занавешены полупрозрачными шёлковыми шторами, немного скрывающими от солнца и посторонних глаз.
Дарклина время от времени чувствовала взгляды и обсуждения, но она уже давно привыкла к любопытствам, недовериям и изумлениям, и в большинстве случаев подобное внимание давно стало незаметным фоном. А ведь до церемонии избрания осенью, она существовала как тень, и то ей было больше по душе.
— После вас, конечно, — отступил Ринат в сторону. — Сегодня все взгляды на арене будут прикованы к вам. Было бы нечестно лишать их возможности полюбоваться вами подольше.
Им поднесли питьё в кубках и лёгкие яства.
Гул одобрения и ликования прокатился, как шторм по морю, когда в нижней центральной части арены, среди песков и резных флагштоков, где до этого колесили Ринат Блад и Дарклина появился генерал Раис.
Парадное воинское облачение черных одежд и песчаная накидка с вышивкой узоров эффектно выделяла его высокую мускулистую фигуру. Каштановые пряди до плеч были перевязаны кожаным шнуром, и макушка скрылась под золотым шлемом с гребнем из белого конского волоса. На груди одеяния сиял знак Правоносца, а в руке – традиционное копьё, больше несущее символизм.
Он не делал театральностей, даже никакую вдохновляющую пафосную речь не сказал. Всем своим видом олицетворял то, кем он являлся на самом деле – воином. Главнокомандующим генералом военачальником всея армии Светлого царства.
Под его началом вышагивали новообученные воины. Толпа их поддержала мощным гулом, преисполненная предвкушения.
Гарцевали лошади под звуки труб, выбрасывая копытами песчинки. На них восседали молодые участники и, реже, участницы из всех трёх народов Западных земель: будущие солярийские легионеры, хэрумийские самураи и кирчанские рыцари.
Сегодня был праздник Весеннего Равноденствия – день, когда свет и тьма уравновешивались, как клинки на весах. День, когда уходил старый год и начинался новый.
Раис Блад прошел в ложу, выделенную для него и других военных командиров, регулирующих бой, на нижней части арены.
Состязание началось с поединков один на один – на копьях, несущих традиционный характер, на мечах, на кулаках. Сначала – по правилам, затем, подстёгиваемые зрителями, – по страсти. Кровь, сорванные шлемы, восклицания толпы, звон стали. Следом – бои на колесницах, где скорость и мастерство важны были не меньше, чем сила. Один из солярских наездников управлял своей парой скакунов стоя, словно слился с ветром.
— Если подобные состязания вам непривычны, вы можете отдохнуть во дворце, — с подчёркнутой вежливостью предложил один из советников Рината.
Хотя, прекрасно знал, что в Тёмном царстве устои и традиции похлеще этих весенних игр. Он намекал на пол и возраст Дарклины. Ширин в это время о чем-то говорила с Ринатом.
— Мы признательны за внимание, — столь же вежливо откликнулась Фируза, легко коснувшись локтя Дарклины, предупреждая.
Но она и не собиралась реагировать на пустое. Да, Дарклина была прямолинейна, но никогда – импульсивна. Напротив, отличалась всегда своим естественным холодом.
Она одарила его снисходительным взглядом. Бои внизу действительно были интереснее.
Ренато продолжал беседовать с Ширин, но поймал Дарклинин взгляд, затем бросил косой на своего советника, и ухмыльнулся, прикрыв губы кулаком, точно вспомнил, как она бросила однажды к его ногам труп разведчика.
Он, однако, не стал развивать тему своего советника. Словно бы между делом, Ринат повернулся к тому:
— Альфонсо, ты, часом, не переутомился? День длинный, пройди во дворец, отдохни немного. Мы тебя дождёмся, — произнёс он почти небрежно, или даже с долей глубокой заботливости, на кирчанском языке, в котором Дарклина разобрала отдалённый смысл нескольких слов. Но в интонации, и выражении взгляда, который был виден только с её стороны, она уловила оттенок, в котором – слышались и усмешка, и приказ.
А ещё, на «ты» советнику? Любопытно.
— Благодарю за заботу, Ренато. Ты прав, — ответил советник Альфонсо, после мгновенного колебания. Имя Рината произнёс на кирчанский лад – Ренато.
И в интонации Альфонсо, хоть Дарклина практически не понимала языка, действительно прослеживалась благодарность! Он вежливо откланялся и покинул их.
Дарклина взяла на вооружение, что Ринат играл в доверие и «мы же близки, мы же свои». Хитрый метода – когда собеседник думает, что ближе, чем есть на самом деле, и значит, легче поддаётся влиянию. Он ведь и Дарклине предлагал обойтись без «господин» и «госпожа», а просто по имени. Она тоже пользовалась чем-то отдалённо похожим, изредка, когда располагала к себе нестабильных людей.
Ближе к полудню начался большой бой – групповой. Две команды, составленные из бойцов всех трёх стран, сражались за захват стяга в центре арены. На песок падали лепестки весенних цветов с деревьев, и казались невинными для этого места.
Крики, копыта, пыль. Блеск ружья. Жар битвы. За каждым зрелищем пот. Иногда – кровь.
Победила в этом состязании команда хэрумийцев, во многом благодаря их сдержанной тактике и идеально разделённой по секторам стратегии – они не быстро переутомились.
В какой-то миг Дарклина, разбирающаяся в тактике боя, в отличие от Фирузы и Ширин, не оборачиваясь, сказала:
— Этот юноша из Соляра. Он слишком точно бил в шею. Его обучали не для турниров, верно? Он наёмник?
Ринат кивнул. И добавил:
— И девчонка из Хэруми – тоже. Бьёт, как будто уже теряла всё. Такие не боятся проиграть.
Последовала схватка с метанием копья на точность и дальность через кольца. Бросок – скакуны мчались во весь опор, а участники попадали кольцом на пику. Победила кирчанская женщина-рыцарь.
Во время испытания на удержание равновесия – по длинным раскачивающимся брёвнам, где нужно пройтись и отбить меч соперников, Ринат вдруг повернулся к Дарклине, лукаво прищурившись:
— Как насчёт того, чтобы добавить веселья?
— Что?
— У вас дар теней, так? Жаль, у меня не стихийный дар, а сущностный.
Дарклина не стала поправлять его, что у неё древний дар ночи – и стихийный, и сущностный одновременно.
— Что вы предлагаете? – она лениво склонила голову вбок.
— Говорю же – добавить веселья. Может, как-то сманипулировать тенями, а? — предложил он заговорщически, в своей привычной развязной манере речи.
Плохая идея, учитывая, что буквально пару дней назад она ощутила внезапный гул источника. Дарклина не знала, как поведёт себя её дар.
— Хорошо, — согласилась она. Почему бы и нет? Она, в конце концов, с точечной идеальностью контролировала силы, в ситуациях более нестабильных, чем недавнее колебание источника.
Дарклина решила не призывать слишком очевидный ночной мрак. Он так напугала бы всех. Вместо этого – устроила на миг солнечное затмение. Послышались вздохи. Зрительские взоры устремились на небо. На солнце, плавно заслоняемое луной. Свет начал тускнеть, словно день решил задуматься. Лунный диск медленно заслонил солнце.
И вот – корона. Огненное кольцо вокруг черноты. Это длилось мгновение. Луна постепенно сдвинулась, и солнечный свет вернулся.
Но этого мгновения хватило, чтобы переиначить ход битвы состязавшихся. Ведь большинство их воинов на арене тоже отвлеклись на солнечное затмение. И только некоторые выгодно воспользовались ситуацией и обезоружили противников.
— Невероятно, — признался Ренато. — Неожиданный, тонкий подход, Дарклина.
Внизу бушевал бой. Толпа ликовала. А в воздухе всё ещё летали лепестки, смешиваясь с песком и перевозбужденными криками.
***
Щиколотки Дарклины в сандалиях защекотала сочная трава. Она приподняла платье, проходя у качелей, увитых плетистыми розами.
Двор был укутан в прозрачный туман пыльцы растений. В воздухе шлейфом витал сладкий запах всех цветочных нот. Раздавался размеренный звон фарфоровых чашек о блюдца, шелест одежды и трепетание вееров.
После турнира – дамы, сидевшие на трибунах, или не смотревшие турнир Славы – собрались во внутреннем дворе Солнечного дворца, и подносили к губам чашечки чая с тонким прозрачным дымом.
Они сидели в беседках, прогуливались за локоть и вели непринуждённые беседы. Смех, намёки, последние сплетни, игры слов и многозначительных взглядов. Вдали бегали и маленькие детки знатных особ под присмотром нянь и служанок.
— Это ведь ты создала затмение? — правильно догадалась Фируза Скай. — Очень тонкая работа.
Она, как преподавательница дара, могла в полной мере оценить это.
— Благодарю. — Бабочка с белыми крыльями в коричневые пятна опустилась на палец Дарклины. Через ткань, под которой было змеевидное кольцо, снятое с головы, не ощущалась мягкость подрагивающих, хрупких на вид, крыльев.
Мотылёк улетел прочь и сел на сирень.
— Надеюсь, чай сегодня достойный, а не как вчера на ужине с братьями Блад, — сказала Ширин.
— Тогда вам повезло, — заверила Черис Моретти, вышедшая из-за арки одной беседки за кустами персиковых роз. — Чай у нас сегодня с добавлением лепестков лотоса и настоя белой хризантемы. Приготовлен по всем правилам хэрумийского рецепта.
— Н-да? — подняла брови Ширин.
— Видимо, вчера вам поднесли кирчанский сорт, — предположила Черис. Она прикрыла ладонью губы, будто делясь секретом: — Особо вонючий.
С ней, лениво помешивая содержимое в чашке, сидели ещё две, такого же возраста на вид, женщины.
Одну Дарклина видела на турнире Славы возле другой ложи советников. На тёплой, золотого оттенка коже, россыпь бледных веснушек в области носа и под зелёными глазами. Огненно-рыжие волосы заколоты блестящими шпилями, руки украшали одинаковые золотые браслеты с матовым блеском, больше похожие на наручи на всё предплечье. Черты внешности выдавали солярийское происхождение. Платье на ней из блестящего атласа, цвета расплавленного золото, переливалось при каждом движении, словно ткань впитывала закатный свет. Верх одеяния – драпированный корсаж с запахом, обнажающий ключицы и подчёркивающий изящную линию плеч. Ни талии – широкий пояс, создававший ощущение монолитности, как литой металл. Длинное платье на лямках без рукавов казалось жидким, будто текло по телу, даже в статичной позе.
От неё почему-то Дарклина ощутила нечто. Она не знала, как иначе объяснить себе это предчувствие.
На другой даме было нежно-розовое платье из шифона с рукавами-фонариками. Эту шатенку приветливо окликнули другие дамы, прогуливающиеся с зонтиками в цветочных кимоно, ханьфу и ханобоках. Она удалилась к ним, оставив за собой аромат пудровых духов.
— Ну, попробуем. Благодарю, — сообщила тётя. — Лучше всего наш шадский чай из жасмина и сушенных трав. Или, хотя бы, ильдгийский тоже не плох. Но мы наслышаны о хэрумийском.
— В Малте, говорят, пьют чистый кипяток? — с подчеркнутым интересом спросила рыжеволосая дама, как будто обращаясь исключительно к Дарклине. – Это как в Хэруми.
— А это моя близкая приятельница – Ляйсан Спаркс, — кокетливо представила её Черис.
Дарклина не стала утруждать себя рассказывать Ляйсан, что это одна часть чайной церемонии. А чистый кипяток – стереотип. В дождливом туманном Малте пили травяные настои в кипятке. Или чёрный чай с молоком. Хотя, в Хэруми, в Ильдги или даже в Шадо такой называли – красным. Если ей интересно, пусть попробует самостоятельно.
— У нас предпочитают кофе с горячим шоколадом, — поделилась Дарклина.
— Ах, как в Хельзене? — уточнила Ляйсан.
Дарклина отбросила своё ощущение. Просто женщина. Ничего особенного. Хотя фамилию Спаркс зацепил разум.
— Мне не довелось ещё побывать в Хельзене.
— Прекрасно. — Ширин громко хлопнула веером. — Разговоры, достойные поэтов-отшельников. Может, кто-нибудь всё же подольёт мне чаю, пока ещё не началась словесная дуэль?
Служанки заменили уже опустевший чайник.
Дарклина наклонилась к Ширин Кара и тихо поинтересовалась, «забрасывая незаметный крючок»:
— Тётя, может вам попросить смешать немного настоя наперстянки?
Дарклина следила за её реакцией. Но та лишь удивилась:
— Зачем?
— Да так, вон те дамы пьют, — указала подбородком она, — я видела. Для здоровья хорошо?
— Не знаю про наперстянку, — пожала плечами Ширин, — ромашка лучше для меня.
***
Она ощущала себя ведомой.
Чёткой и бестелесной одновременно.
Пространство – пульсировало. Сознание – пульсировало.
Рваный стук сердца.
Мир накренился, качнулся. Вернулся в исходное положение. Но кровь ударила в виски и будто бы забурлила. Стук отдавался в голове, в ушах. Подкатил к горлу каменным комом.
В груди сжалось, как при падении. Пространство было слишком ограниченным, сжатым. И бесконечным одновременно.
Импульс. Её дар дрогнул, воспел, затанцевал. Дарклина погладила его, успокаивая.
Кроны тянулись к ней, мягко шуршали по коже, будто узнавали. Корни опутывали ноги, но не сковывали. Откуда здесь ветви и корни?
Место ощущалось таким родным. Здесь хотелось остаться.
Отсюда хотелось бежать!
Почему она бежала? Куда она бежала?
Ветви хлестали по лицу. Она шла, отодвигая листву. Пробиралась на зов.
Её что-то звало. Не голос, не звук.
Совершенно не звук. Это было что-то внутри и повсюду.
Гул. Призыв. Незримый глас.
Трепет. Пульсация. Вязкость. Скольжение.
Застывший крик. Безъязыкий. Безголосый. В костях, в крови.
Не кошмар. Кошмару свойственен страх. Не боль. Это всё не было болью.
Её что-то тянуло.
Зов приближался, проникал в саму суть, в само естество. И вместе с тем будто отдалялся в сто крат.
Перо. Стекло. Стрела. Древо.
Они гудели в унисон.
Жизнь и смерть. Конец и начало.
И тогда, на один из шагов, когда подняла руку, чтобы снова раздвинуть листву, она стала не собой.
Нет... не стала, а на миг сменилась.
Шаг – и она Азер.
Тело было другим. Жёстче. Крупнее. Внутри – не мысли, а понимание животных инстинктов. Мир – живой, вибрирующий от присутствия существ на небе, в воде, на земле и под землёю.
Мгновение – и инстинкт растворился.
Второй шаг – оболочка Рината.
Хлынули чувства. Разом, потоком, жгучие, непереносимые. Мириады чувств ворвались одновременно – чужих, разрозненных, как пыль при свете лучей. Их было слишком много, просто один неразборчивый шквал.
Источник дрожал. Не отзывался. Звал.
Ещё шаг – Эмор.
Тело стало... что это такое?! Кровь, одна лишь кровь. Всюду кровь. В руках. В носу запах металла. В ушах ритмы пульсов. По всему телу. По чужим телам. Мысли. Настолько много мыслей, как песчинки на берегу океана. Как же быстро сменялись мысли. Не его. Не её. Никого. Почему мысли? Кровь. Вновь всюду кровь. Алый океан. Хотелось разорвать кожу.
И вновь – она.
И вновь не она.
Её лик сменялся за доли секунды. За мгновения по кругу перескакивало сознание, словно ускоренно менялось лицо.
Она добралась.
А куда она добралась?
Но когда пришла – тело было её. В крови бушевал древний дар ночи. Глубокий. Тёмный. Потаённый.
Спокойный. Родной.
Ни боли, ни страха не было.
Ничто не сковывало.
Нечто – подстрекало.
То был Источник. Пробирался глубже костей.
Лицо царапали тонкие ветви. Руки отталкивали их с сухим шорохом. Пальцы чувствовали капли – то ли росы, то ли собственной крови.
Перед ней – Смертная скала, реальная, плотная, как лезвие.
На ней не росло ничего кроме Древа. Перья опадали как листья. Тёмные, белые, серые. Маленькие как пепел. Не существовало времени. Царил сумрак. Вокруг бесконечный неразборчивый шёпот.
Четыре водопада и зеркальная гладь озеро. Настолько чистое, что отражало песчинки стекла на дне. Настолько гладкое, что отражало лик Дарклины.
Трещины. Вторжение. Что происходило? Кто-то не знал меры. Что-то нарушило меру.
В какой-то момент этот зов проник так, что мир переломился – она не ощущала себя телесной. Но в то же время она ощущала каждую частичку своего тела, внутренностей, горячей текущей крови с даром.
Она добралась.
Она добралась.
Она...
Где она?
Кто она?
Что она?