Глава 17
Дарклина
Вишни и яблони только-только распускались нежными белыми цветами и сочными листьями, в то время как розовые персики, абрикосы и сливы уже отцвели прежде листвы. А ветер поднимал лёгкие облачка лепестков с деревьев, усыпавших улицы, – те кружились, как живые и медленно опускались на пыль дорог.
Были улицы залиты солнечными лучами, дома и крыши из светлого камня, с резными балконами, увитыми ползучими растениями в горшках.
Кортеж Дарклины и делегации замыкался с двух сторон. Ренато Блад не встретил её лично. Объяснили тем, что накануне её прибытия у того появились срочные неотложные дела, и он с генералом Раисом отбыли на пару дней.
Каменные пристани остались позади, дома проносились мимо, а высокие золотые ворота с замысловатыми плетениями близились. Цветущий двор внутри, виднелся через пространство между вертикальными прутьями ворот.
Курт – капитан стражи с суровым лицом – остановил лошадь и спешился:
— Мы прибыли.
Дворец с высокими острыми шпилями, будто лучи, устремленные навстречу солнцу, возвышался над двором. От самих золотых врат до здания дворца по двум сторонам широкой тропы цвели кусты высоких белых роз. Такие же кусты прорастали в клумбах между беседками из светлого дерева с изогнутыми спинками. Насыщенные зеленью газоны ассиметричных форм, ухоженно, но хаотично расходились и сходились по всей дороге.
Доносился тонкий шлейф аромата цветов с живых изгородей. Порхали бабочки, божьи коровки и стрекозы.
Дарклина ступала без спешки и величаво. Рядом – прибывшие на сей раз Фируза Фарзани Скай, Ширин Кара, несколько слуг и гвардейцы. В этом цветущем дворе, явившиеся с края, где туман не спешил рассеиваться, они инаково выделялись в своих тёмных облачениях.
Им навстречу выступили советники и дама при дворе, что представилась как Черис Моретти. Они склонили головы в знак почтения, но с выраженным без утайки скептицизмом и предрассудками во взглядах.
— Милости просим, Тёмная владычица, — с учтивой вежливостью поприветствовала Черис. — Солнечный дворец рад вам.
Молодая кирчанка, не сильно старше самой Дарклины, высокого роста с безупречной осанкой, облачившись в шёлковое платье гранатового цвета – выгодно обыгрывал смуглую, блестящую кожу и выразительные формы. Наряд не только подчёркивал изгибы её фигуры, но и эффектно контрастировало с хризолитовыми глазами. Витые каштановые локоны обрамляли лицо, а алые губы цвета спелой вишни придавали образу завершённую утонченность, не переходящую в кричащую соблазнительность. В ней Дарклина узнала бывшую жену Раиса Блад, которую она видела ещё будучи наёмницей Влада Найтмор.
— Погода словно знала, кого сегодня ожидает, — добавил один из советников Рината.
— Мы ценим тёплый приём, — сдержанно отозвалась Дарклина. Постаралась скрыть в голосе то, что не испытывала ни тепла, ни интереса. Получилось вполне сносно.
— И надеемся, наше прибытие не нарушило привычного распорядка? — намекнула Ширин на отсутствие Рината Блад, немного опережая Дарклину и поравнявшись с советниками, после её позволительного кивка, ибо сама она спросила бы «в лоб».
— Вовсе нет, госпожа Кара. Не каждый день встретишь таких высокопоставленных гостей.
Один из советников поинтересовался:
— Позвольте осведомиться, не был ли путь тяжёл?
— Путь был долог, но не утомителен, — улыбнулась Фируза. — Красота здешних мест исцеляет.
Но другой прочитал между строк в интонации Ширин намёк, о каких таких та «неудобствах»:
— Владыка, к сожалению, не смог лично встретить вас, — с лёгкой долей огорчения произнёс он.
— Вышло срочное дело неотложного порядка, и господин Ренато Блад с генералом Раисом вынуждены были покинуть Солнечный дворец – накануне вашего прибытия. — Дарклина заметила, что Черис Моретти очень хорошо говорила на малтском языке свободно и уверенно, с той естественной гибкостью и оттенками, какие обычно бывали лишь у коренных носителей. Использовала выражения расширенного словарного запаса, редко встречавшиеся в повседневном обиходе. — Нам самим неизвестна подробная причина. Наш владыка передал самые искренние извинения и уверение, что в скором времени представится случай приветствовать вас лично, госпожа Найтмор.
На самом деле это можно было расценить как оскорбление с его стороны. Но, пока, Дарклина решила отнестись с покровительственным снисхождением:
— Дела Владыки важны. Мы не держим обид.
К тому времени они подошли к входным ступеням. Лепестки сакуры медленно оседали на мраморные уступы шампаневого цвета.
— Позвольте проводить вас в покои.
— Да, пожалуйста. — Дарклина пожелала сделать искренний комплимент Черис, среди всех фальшиво обменянных любезностей. В мире был принят как международный общий язык – упрощенный вариант современного малтского наречия, с сильно облегченной грамматикой. Например, для не носителей не заострялось внимание на сложной системе ударений. Но Черис безошибочно произносила слова с верным ударением, а не с привычным. Советники тоже свободно говорили на малтском – иначе их не подпустили бы к политике, – но пользовались именно этим общепринятым вариантом, без стилистических тонкостей и сложных акцентных формулировок. Что уж говорить об древнемалтском диалекте, которого сама Дарклина хорошо не знала. На её памяти им пользовался свободно разве что Влад Найтмор. — Вы прекрасно владеете малтским языком, как коренная носительница. Поэтому Ринат Блад назначил вас в сопровождение?
— Благодарю. Отчасти – да. К тому же Ринат Блад посчитал, что моя компания вам будет приятнее, — она заговорщически и, одновременно, с вызовом улыбнулась алыми губами, — нежели эти, прошу простить за выражение, высокопоставленные чванливые дряхли. Или он ошибся? — с вызовом она изогнула идеально выщипанную бровь.
— В таком случаи, ваша компания приятнее, не стану лукавить, — холодно заверила Дарклина правду.
Тёплый камень дворца впитал в себя весеннее солнце, струящееся сквозь позолоченные арочные окна. Легчайшие занавеси из прозрачного шифона трепетали, позволяя проникнуть из садов сладкому благоуханию сирени и сакуры. Бежевые колонны отбрасывали тени рассеянных полос по полу.
Прошла мелкая дрожь по пальцам. В кожаных перчатках этого вряд-ли кто-то заметил. Кровь словно забурлила, а дар дрогнул, пройдясь по венам вибрацией.
Это была не боль. Но импульс. Ощущение вторжения.
Дарклина едва замедлилась. Глубоко вздохнула. Сдержалась.
Фируза и Ширин оживлённо беседовали с советниками. Они заметили, что обычно широкая уверенная поступь Дарклины сменилась. Тётя чуть повернулась к ней корпусом и спросила:
— Что-то не так?
— Нет, — качнула головой она, распрямив плечи.
Незаметно сжала кулаки, ухватив ткань чёрного платья, чтобы никто не увидел вздрагиваний кончиков пальцев.
Черис, которая шла по другую сторону Дарклины, услышала вопрос Ширин и спохватилась:
— Вы, наверное, утомлены после долгой дороги.
Фирюза, бросив взгляд на Дарклину, прошептала:
— Никто не видит, но ты дрожишь. Всё хорошо?
Её знобило, дар продолжал пульсировать. Шаги отдавались эхом, и будто стучали прямо в голове. Она притупила это ощущение, и быстро вернула контроль.
— Да, я, видимо, действительно утомлена.
Они свернули в западное крыло, вероятно, именно там располагались гостевые покои. Стояла высокая кровать с бежевым балдахином, и такого же цвета остальная мебель с плотной обивкой и инкрустацией золота. Хризолитового цвета ажурные жалюзи пропускали свет до стен с похожего цвета обоями.
Как только за Дарклиной закрылись двери в покоях, она припала к стене лбом, и замерла так. Её дар затребовал всплеска, высвобождения. Она стянула перчатки, осматривая свою бледную кожу, через которую проступали вены. Покрутила два кольца – искусственное льдистое и своё змеевидное. Зажмурилась и отсчитала до сорока – как считала в детстве.
Она научилась прекрасно контролировать свой древний дар. И сейчас тоже легко его усыпила.
Но рано или поздно – он вновь потребует выхода.
Раис
— Истощен. Но в сознании. Пыльный порошок не убил его.
— Значит, мы нащупали предел, — вслух размышлял Ренато. — Пользовался даром?
— Нет. — Раис открыл дверь, первым вошел в комнату с одним лишь столом и койкой. — Сейчас сам всё узнаешь.
Брат шагнул следом. Увидев их, целитель, что следил за выжившим дарённым, поклонился и ретировался.
Раис ввёл испытуемого в помещение. Тот едва стоял на ногах, только с поддержанием. Худой, осунувшийся, с тусклой кожей. Конечности дрожали. После снятия ещё недоработанных кандалов, раны на запястьях забинтовали.
На него с братом воззрились дезориентированные глаза без интереса – ни то, что к окружению, а без интереса к жизни.
— Один из выживших, — сухо сообщил Раис. — Бесполезный. Сильный дар мы из него не вытянем.
— Таких несколько? — подлинное удивление отразилось в интонации Рината. — Ты же сказал только один.
— Остальные не очнулись, но живы. Только этот в сознании.
На лице Ренато засияло еле уловимое торжество, как у человека, чья теория начала подтверждаться. И вскоре, возможно, даст плоды.
Раис усадил дарённого на койку, продолжая придерживать за плечо – не только, потому, что тот был на грани очередного обморока. Но и чтобы предотвратить опасность от младшего брата, если что-то вдруг пойдёт не так. Испытуемый был не предсказуем.
Ренато несколько секунд изучающе смотрел на дарённого. Потом тихо спросил:
— Ты знаешь кто ты? Помнишь, кто ты? — Брат поставил ногу на край койки, опёрся локтем на своё колено и вгляделся в пустые зрачки, — сколько ты провёл в изоляции? Своё прошлое?
Тот ничего не ответил. Только вздрогнул.
— Ясно, — Ринат оттолкнулся от койки и выпрямился. — Брат, дай один из своих ножей.
Раис без лишних вопросов протянул ему предмет. Он принял, и аккуратно перерезал бинты дарённого – те упали на пол, запястья были с потемневшей кожей.
Затем из рукава брат вытащил шкатулку, благоговейно погладил шарнирный стык. Чуть вздрогнул, когда открыл, будто по телу прошло покалывание. Ренато объяснял однажды Раису, что владыки ощущали гудение Орудий смерти. Для Раиса – обычная шкатулка.
— Если всё пройдёт удачно, то, есть вероятность, что остальные трое почувствуют, – хрипло, то ли спросил, то ли предупредил Раис, словами самого же Рината.
Он имел в виду хранителей рода других царств. Ринат немного досадливо кивнул. Затем достал пушистое, самое лёгкое и нежное на вид перо. Кровавое перо.
И резко вонзил себе в ладонь!
Воткнул кончик пера с такой силой, но вместо того, чтобы согнулся, оно проникло глубоко в плоть. Он вспорол свою ладонь.
Перо во плоти.
Ренато не вздрогнул от боли. Но откинул голову и закатил глаза – от другого ощущения. Казалось, от некого удовольствия. Прерывисто и протяжно выдохнул.
Раис не успел сказать, что кровь можно извлечь из любого другого пореза. Он впервые видел подобного рода применение Орудия. У Владык будто бы была негласно установлена странная традиция – перерезать именно внутреннюю сторону ладони.
Было всегда интересно Раису – почему делался такой болезненный и неудобный для заживления порез. Хотя можно было обойтись подушечками пальцев – добывать кровь дольше, но безопаснее. Они ведь никуда не торопились. Или, почему не через вену? Хотя нет, это куда хуже. Но раны на ладони долго и неприятно заживали из-за складок кожи. Например, похожее можно ощутить, поцарапав не подушечку, а сгиб пальца – так же неприятно заживал из-за постоянного шевеления и складки.
Будучи воином, он давно выучил, как затягивался порез на любом участке тела. Сейчас это были очень нелепые и неуместные рассуждения, которые пронеслись за секунду. Но они отвлекли Раиса от мимолётного беспокойства за младшего брата.
Тем временем, Ринат порезал запястье дарённого и позволил одной капле своей собственной крови, собравшейся на кончике пера, упасть на того рану.
Перо и Кровь.
Дарённый дёрнулся, но не закричал.
— Как ты себя чувствуешь? – спросил тихо Ренато.
Тот с трудом прошептал:
— Не знаю...
— Хорошо, я помогу. – Брат коснулся его виска дарённого своей здоровой рукой. — Что ты чувствуешь?
— Ничего.
Он посмотрел с заискивающей покорностью. Движения вялые, речь спутанная.
— Превосходно, — почти ласково произнёс Ренато. Поднял бинт, — завяжи.
Дарённый неумело обмотал серую ткань на своей новой ране.
— Выпей воды, — дал новое указание Ринат. Испытуемый потянулся за стаканом на столе.
— Зачем это было? – Раис не стал скрывать скепсиса. — Я уже говорил – слишком слабый дар. С таким бойца не сделаешь, хоть и «материал»... интересный.
— Это значит, что задумку можно реализовать. Брат, не ты ли учил, что надо начинать и радоваться малому?
Раис дальше стоял спокойно, за спиной. Не вмешивался. Даже когда услышал следующее поручение Рината, ведь был уверен – тот знал что делал:
— Порежь Раиса.
Дарённый не действовал. Ринат продолжил:
— Порежь меня, — он прямо таки вложил нож тому в руку. Но опять ничего не произошло.
Ринат улыбнулся, как будто смотрел не на человека, а на любопытный инструмент. Вытащил белый платок и вытер свой кровоточащий порез.
— Брат, а теперь я попросил бы тебя выйти.
— Хорошо, — кивнул Раис, и снаружи закрыл за собой дверь. Он понял просьбу младшего брата. Это значило, что Ринат собирался применить свой дар.
Он был сущностным дарённым вчувствования. И, видимо, хотел прочитать чувства испытуемого.
При глубоком применении, даже Раис – обладавший видом стихийного дара – должен был старательно концентрироваться. Сущностный дар – внутреннее воздействие, требовавшее большей тонкости. А тут – человек с нестабильными чувствами. Считать тех Ринату могли помешать переживания посторонних. Чтобы не мешать брату, Раис ушел дальше. Прислонился к стене, в ожидании скрестив руки на груди.
Стояла тишина в коридоре звенящая. Он не выказывал своего мнения о проводимых исследованиях в этом месте. Это – для защиты Светлого царства.
Он, своим даром преломления света, делал их невидимыми для чужих глаз. Ни учёных. Ни дарёных. Ни доверенных стражников. Ни, тем более, – Рината.
Постучал пальцами по шершавому подоконнику выжидательно. Вскоре подошел младший брат.
— Я закончил. Всё остальное – потом, — вынес тот вердикт, и, повернув платок другой стороной, вытер руку тканью.
— Что дальше будем с ним делать? — оттолкнулся от стены Раис.
— Будет под наблюдением. Пусть крепчает, восстанавливается.
Раис сомневался, что испытуемые могли окрепнуть, пока тех пичкали порошком из стекла.
Ренато снял кольцо владыки и убрал в карман, чтобы Раис своим даром мог скрыть их с братом.