Глава 15
Дарклина
Проходили быстро дни, с привычным течением дел. После собрания совета Дарклина отправилась в свой кабинет. Там, за тяжёлым столом из тёмного дерева, её ожидала стопка бумаг. Письма. Доклады. Просьбы. Отчёты. Она вскрывала печати, бегло читала содержание, делала пометки. Затем – доклад капитана стражей о ситуации на границах. После вечерней аудиенции с послом из Малта и разбора перераспределения ресурсов, Дарклина занялась в тренировочном зале, где уже находился Виктор Скай и ждал её.
— Владычица, — коротко кивнул он, отложив ножи, которые точил.
Дарклина поднялась на помост в центре зала, закатывая рукава рубашки.
— Генерал.
— Давно не упражнялись.
Они сошлись в бою быстро. Виктор атаковал первым, но она увернулась. Он не торопился, проверял её реакцию, оценивал тактику, пока они кружили.
Она пошла в атаку, использовала резкий шаг вперёд и боковой удар ладонью, но Виктор заблокировал его. Перехватил запястье и опрокинул.
Дарклина оттолкнулась ногой и вырвалась, сделала обманное движение корпусом и нанесла быстрый удар локтем в бок. Виктор слегка склонился, но вместо того чтобы отступить, ухватил её за плечо и развернул, блокируя следующий выпад. Они двигались быстро, комментируя короткими фразами, делали упор на захваты, блоки и ответные атаки.
Через несколько минут оба осели, тяжело дыша. Виктор вытер на лбу пот и усмехнулся:
— По крайней мере, твои навыки не ухудшились.
— Главное, чтобы ты не расслаблялся, а-то вон какой старый уже.
Он усмехнулся и слегка наклонил голову, и Дарклина почувствовала, как что-то едва заметно дрогнуло в воздухе. Оружия глухо звякнули. В её руку прилетел небольшой кусок металла: недостаточно, чтобы причинить вред, но достаточно, чтобы почувствовать боль и отвлечься в бою.
— Играешь нечестно? — хмыкнула Дарклина, поправляя выбившуюся повязку на кисти руки.
— Дарённые в сражении могут в самый неожиданный момент проявить свой дар – и круто повернуть ход сражения. Сама прекрасно знаешь.
— Знаю.
Это – очевидный факт даже для ребёнка. Дарклина в сражениях и сама подобным пользовалась.
Виктор, управляющий металлами, меняя их структуру и форму, на поле боя превращал оружие противников в продолжение собственной воли. Тренировки с ним были всегда эффективными. Потому она и возобновила занятия с ним.
После нападения на мосту покушения продолжались, как и были – до. Но она более не сталкивалась лицом к лицу.
Генерал прошел к стойке, протянул свёрток. Дарклина развернула его и обнаружила перевязанный кожаными ремешками набор ножей. Провела пальцем по лезвию одного, оценивая остроту.
— Это мне?
— Нет, конечно. Своими обновками хвастаюсь.
— Красавцы.
— Давно пора обновить твоё снаряжение. Хотя, конечно, это не твои любимые стрелы. — Виктор Скай скрестил руки на груди. — Эти ножи легче, но метят точнее. Пробьют даже лёгкую броню.
Она повертела нож, взвесила на ладони – хороший, сбалансирован. И, не целясь, резко метнула оружие в мишень. Лезвие вошло точно в центр, почти беззвучно. Дарклина подошла к деревянному кругу и вынула нож:
— Хорошая работа.
— Естественно, я бы не предложил тебе дрянь, — фыркнул генерал.
Она кивнула и молча замотала ножи обратно в свёрток.
Дина
— Атакуй, — велел Эмор.
Дина вновь сосредоточилась, пытаясь уловить ветер, и когда сознанием охватила большую часть воздуха – сделала резкий выброс. И! Ни-че-го. Ничего сильного не последовало. Просто в моменте ветер опять равномерно растёкся, а не шквалом полетел в заданном ей направлении.
— Дорогая Дина, я зде-есь, — дразня, развел руками владыка. Затем добавил серьёзней, — ещё раз.
Она скрестила руки на груди и бросила лукавый взгляд на Эмора. Тот невозмутимо стоял чуть поодаль, почти под сенью еловой ветви. Она направила поток дара.
Но холодный порыв только и взъерошил эти идеально небрежно уложенные волосы. Локоны упал ему на глаза. Но вместо недовольства, Эмор провёл рукой по ним, стряхнув пару снежинок, и с самодовольной ухмылкой взглянул на Дину:
— Признаться, я очарователен в любом виде, но если ты так стремилась украсить мою голову – надо было просто сказать.
— Правда? А давай тогда воспользуемся ножницами?
— Атакуй ещё раз да-ром, — пропел он.
Она сделала. На этот раз что-то путное да получилось. Эмор, по крайней мере, не выглядел сильно разочарованным.
— Возвращаемся?
— Пожалуй, да, — спокойно кивнул он и первым развернулся.
Тут Дина подняла глаза на ель. Ведь с неё посыпались эти самые несколько снежинок, верно? Этим можно воспользоваться. Дина очень постаралась направить туда шквал, или немного шевельнуть одной хвойной ветвью. Это захотелось осуществить, хотя бы ради того, чтобы сбить его самодовольную невозмутимость.
И вот – снег хлопьями посыпался ему за ворот. Эмор повёл плечами. Дина не успела скрыть чрезвычайно довольную ухмылку. Но не тут то было:
— Дорогая Дина, это всё, на что ты способна? — Он, как всегда, выглядел безмятежным. Временами его непоколебимость даже раздражала, ведь не была напускной.
— Ты думаешь, весь ветер создаю я?
— Хочешь сказать, это случайность?
— Конечно, случайность, — невинно захлопала ресницами Дина. — Природа решила тебя немного освежить!
— Природа, значит... — Эмор хитро прищурился. — Хорошо.
В следующий миг в неё полетел круглый снежок. Шлёпнулся ей прямо в лицо! Дина не ожидала такой скорости, не увернулась.
— Когда ты успел сделать?! — с детским восторгом удивилась она, сплёвывая снег с губ.
— Когда у тебя сестра – дарённая мороза, делающая снежки за секунду? В качестве ответа – и не такому научишься, — хохотнул он бархатистым смехом. — Прошу, — галантно пропустил он Дину вперед.
Она хмыкнула: а ведь повторить «снегопад» он не хотел.
Фроида уже давно находилась в столице Хельзена. Так что, Дина сейчас выполняла только обязанности капитана дозорного отряда.
По пути в кабинет Эмора к ним на встречу вышел гонец. Поклонился.
— Владыка. Я с донесением.
— Хорошие вести?
— Нет. Как прежде. В письменном виде у вас на столе.
— Ясно, благодарю, — кивнул Эмор, отпуская его. Затем повернулся к Дине, — что думаешь?
— Думаю, следует остановить поиски. Они безрезультатны, — честно высказала Дина.
Эмор продолжал искания Елены Блад, как и обещал Раису. Миновало более двух месяцев, но следов её как не было, так и нет. Никто не видел её, никто не слышал о ней после крушения. Останки тоже не нашлись. Ни в каком городе или деревне её не обнаружили. Однако поиски так и не прекращались. Дарёные воды, ветра, крови, и другие – совместно исследовали морские глубины с кораблей, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы пролить свет на её сложившуюся судьбу. Но, пока, кроме бесконечных штормов и холодных волн, море не отдавало своих тайн.
Дина понимала мятежность генерала Раиса, который не оставлял поиски младшей сестры: вдруг та действительно после крушения выжила и нуждалась в помощи? Нельзя было исключать. Но с другой стороны – прошло слишком много времени – больше полугода. Давно пора смириться с её кончиной.
— Дина, направь донесение Раису Блад, пожалуйста.
— Хорошо, — по-солдатски она кивнула.
Он сказал – только донесение. Не отказ от поисков.
Но прямое упоминание Раиса пробудили иные мысли. Щёки вспыхнули, налились жаром. Непрошеные образы вспыхнули в разуме. Хотя тогда они были пьяны, в трезвом уме вряд ли заговорили бы друг с другом, кроме нескольких дежурных фраз. Но в её голове всё оживало с пугающей чёткостью – до мельчайших деталей, до ярких, почти осязаемых ощущений.
В конце то концов, да что это за реакция?! Она молодая тридцати трёх летняя женщина с телесными потребностями. Чего смущаться? Обычно Дина и не смущалась. Но не в этот раз. Дело не в том, чтобы признать. Дело в том, что она не ожидала так часто вспоминать и вспыхивать от одной мысли.
В первый раз они не узнали и друг друга имени – думали, что повторной встречи не будет, и пути разойдутся.
Во второй раз – тоже были пьяны, и затуманенным разумом согрели друг друга в ночи.
Тогда они договорились, что этого не повториться.
Но повторилось.
Она должна была проследить за его отбытием из Хрустального дворца.
Они накинулись друг на друга. В задней дальней части огромной дворцовой конюшни, где хранилось аккуратно разложенное сено, где шевелились грубые тени на стенах – от тускло проникающих солнечных лучей.
Шорох смятой одежды. Обрывистое, частое дыхание. Грубый голос. Его сильная мозолистая ладонь, приставленная к её рту, но не до конца заглушающая её голос. Её скрещенные ноги на его талии. Его растрепанные каштановые волосы, от того, как она тянула их, пока он брал её, зарывшись лицом в шею, обдавая горячим дыханием. Его золотая кожа, контрастирующая с её молочной, когда их тела прижимались.
— Дина, дорогая, о чем думаешь? — позвал Эмор.
— Что? — вернулась она в реальность.
— У тебя кровоток ускорился, — лениво произнес он, пропуская её в свой кабинет первой.
Она фыркнула:
— Это тебе дар подсказал?
— Поверь, мне не нужен дар. У тебя выражение лица красноречивее.
Дина демонстративно средним пальцем поправила локоны своих волос за ухо. А что?
Эмор просмотрел записки на столе. В их числе были и отчёты от Дины о проделанной на прошлом месяце работе её отряда.
— Уже приготовилась выдвигаться в путь? — между тем поинтересовался он.
— Да, подготовка закончена. Забираю двоих солдат. Они тоже сазаряне.
Близился праздник Проводов зимы – один из традиционных праздников сазарян.
— Навестишь родителей в деревне?
Дина поколебалась с ответом, отведя взгляд:
— Да.
Возможно.
***
Она вытерла лицо полотенцем, стряхивая приятную усталость после тренировочного зала. Некоторые солдаты в казарме приветственно окликнули Дину по-воински.
Вышла она во внутренний двор, где уже отряд ждал перераспределения, так как из-за праздников надо было усерднее проконтролировать людей, пересекающих границы.
Дина не так давно стала капитаном отряда пограничного дозора, после того как погиб предыдущий, а она повела за собой соратников в критической ситуации, ещё сама будучи рядовым солдатом. Некоторые, намного опытные капитаны других подразделений, время от времени помогали ей учиться, ведь уметь действовать в критических ситуациях – далеко не единственная обязанность. Она всегда вникала и охотно принимала советы сослуживцев.
После перераспределения и фразы «Есть, капитан!», она прошла в казарму, написала короткие отчёты Эмору и старому генералу Василию, надела дорожную одежду и выдвинуться в путь.
В Сазаре снег не падал – он мягко сыпался, беззвучно, как мука с решета, и только уже под сапогами издавал приятный хруст. Ветер разносил запах свежести и сосен.
— Петушки сла-аденькие, как мёд. Тебе с палочкой аль на верёвочке, душенька? — прищурилась торговка, хитро улыбаясь.
— Баб Зоря, дюжину угодно, с палочкою! — обнажила Дина все белые зубы в улыбке.
Продавщица в шерстяном платке – женщина лет пятидесяти, у которой Дина всегда запасалась сахарными петушками да изредка карамельными грибами, и забирала с запасом в Хрустальный дворец, чтобы раздавать иногда сослуживцам – стала накладывать с прилавка в плетёную корзину треть своего карамельного богатства.
Одним леденцом Зоря ловко стукнула её по носу и всучила в рот. Дина послушно разомкнула губы и удержала зубами, пока руку в тёплых варежках не достала, чтобы за тонкую палочку схватиться. Янтарная карамель, с лёгкими пузырьками воздуха внутри и ярким запахом детства – обжигала язык приторной сладостью до щекотки в нёбе.
Дина довольно шагнула в толпу с леденцом в зубах. Ровно до того момента, пока резкий порыв шального ветра не сорвал меховой капюшон с головы. Выбившиеся из косы волосы прилипли на сладость.
— Пфе-пфе, — она издала непонятный звук, ещё больше позабавив хихикающих дитяток. Мундирная строгость, сапоги по колено с ножами на ремешках, да прилипшая к леденцу часть платиновой косы. — Ну конечно, — буркнула ветру Дина, отлепляя волоски.
На площади ремесленник в медвежьей шапке вытачивал бычью голову. Глазницы изделия пустые, на лбу – знак замкнутого круга витком. Рядом мальчишки постарше строгали деревяшки. Стружка отлетала на снег.
А совсем мальцы, в тулупах неслись на санках с пригорка. Один, вопя от восторга, весело летел в сугроб лицом. Второй врезался рядом, обдав снегом и себя, и ближайшую ёлку, которая насмешливо встряхнулась, осыпая всех белой пудрой.
На верёвках между амбарами висели шкуры. Пар поднимался от них, как от горячего хлеба. На них прикреплены звенящие подвески – это колокольчики из кости. Сушились вяленые кольца рыбы, пучки можжевельника и шиповника.
Женщины натирали полынью и еловыми лапами пороги и подоконники. Дина знала, что в печах потрескивали чурки с корнями – их собирали с осени.
Откуда-то доносился запах хлебного кваса и жареных пирожков с капустой – такой сильный и заманчивый, что сладкий петушок Дины приуныл: его соперники оказались слишком убедительны.
Она шагнула в ту улицу. Открывался вид на куполообразные золотые макушки княжеского дворца.
Молодёжь собирала хворост, его будут плести в фигуры зверей, которые в сам день Проводов Зимы горящими пустили бы по снегу. Вскоре этот белый покров прорезали бы первые подснежники, вырвавшись из-под плена земли.
Дина подошла к тому самому прилавку с ароматной свежевыпеченной едой, только вынесенной из дома. Указала на пенистый квас с мёдом. И, пока ожидала, бросила горсть клюквы в рот. Терпкий острый вкус контрастировал с недавней сладостью.
Села за свободный низкий табурет распить напитка. Рядом на таких же табуретах тихо сплетничали другие горожане. Она не вникала: о том, кто на ком сватался, у кого родилось дитятко, какие бояре да купцы невест искали и сынов женили. Но когда вскользь упомянули Эмора – её слух навострился. Она, как говорилось, вслушивалась краем уха. Сама не замечая, рукой погладила висящий на поясе любимый топор – на случай, если об её владыке скверно слагать стали бы.
— Молва о нынешнем владыке ходит, что он Пожирателем сердец врагов своих был, да их кровью запивал.
— Правда?! — ахнула женщина.
— Да тише ты! — Мужчина огляделся по сторонам, затем наклонившись ближе к собеседникам, продолжил: — А то я лгу! Сам слышал. Он же до владычества вторым принцем был хельзенским. На передовой служил столетие. Врагов умом и силой разметал.
Дина мысленно хмыкнуло. Было дело. Да вот про «сердца пожирает да кровушкой запивает» сам Эмор позабавился бы. От души хохотнёт – не иначе.
Благо, он сазарьский язык знает как родной, иначе на хельзенском или малтском не так созвучно.
На лицах собеседников того сплетника отразился ужас. Не сковывающий – а благоговейный. Голос зачинщика этой темы из тихого понизился до шёпота:
— От одного его вида падали на колени. Так ведь слагали, помнишь?
— Помню. Только он ведь не такой, чтоб без разбору. И сейчас тоже.
— Помнишь, как раньше? Пока дашь чего кому надо – только тогда правду добьёшься, — буркнул первый. — А теперь... не подмажешь – всё равно не проедешь, потому что не пускают всех, кто с грязными руками.
— Не нравятся мне его законы, — вклинился четвертый, — Мой брат, тот ещё прохиндей, но в узницу загремел за одну кражу мелкую.
— А нечего было ему закон нарушать!
— Ему для детей надобно было.
— Тьфу ты! Ему для выпивки надо. А детей он в морозе оставлял да жену избивал, когда та последние вещи продавать отказывалась. Теперь сыты они да в тепле. Лучше ты, Драган, за братом следил, чем языком трепал.
— При нём, может, и строго, зато честно. Закон есть – и он работает. Твёрдой рукой да благими помыслами.
— Да, при нём хоть не быстро, но стабильно. Раньше как? Хитрец урвал своё – вот и боярином стал. А теперь по закону! И, что важнее всего, закон этот – для всех.
— Говорят, Эмор сам с торговцами встречается. Вон как: климат нам не помогает, земли скудные, а теперь в портах порядок. Пряности с южных краёв, шелк вонючий, но красивый –целыми ворохами.
— Ты ещё про культурные вечера скажи, — фыркнула третья. — Мой малой тружеником оперного театра стал. Как он сказал это самое «культурно просвещается». Раньше лишь богачи такое себе могли позволить. Теперь лучший амфитеатр средь всех четырёх сторон света!
— Красив и молодец владыка наш, — мечтательно вздохнула другая собеседница.
Эмор тоже был тем, чьи руки по локоть в крови, а судьбы других зыбки. Но все равно в груди появилось тепло. Горькая правда не стирала наивного суждения, которая придавалась на поверхности.
— Капитан Боёва, всё доставлено, — сообщил солдат.
Дина, убрав руку с топора, пригласила того сесть рядом.
— Спасибо.
Горожане испуганно вскочили и быстро ретировались в разные стороны, ругаясь друг на друга. Ну, будут думать – прежде чем сплетни водить.
У одного дома девочка в кудрявой шапке оттирала со щеки сажу – бабка ловко метила её пальцем, вымазав печной чернотой. Видя возмущённую моську девчонки, Дина хихикнула: в детстве она тоже отпиралась изо всех сил, пока ей пытались на лицо размазать «печную метку».
Эмору она солгала. Родную деревню на праздник не посетила.
Зачем идти туда, где не ждут?
Матушка, что приготовила бы румяный каравай. Отче, что выстрогал бы из дерева зверя-быка. Но имени Дины не вспомнят. Взглянули бы, как на чужачку, вновь случайно забредшую к ним. А жители смотреть будут – с таким ужасом, что само бедствие увидели. Она не могла глядеть им в глаза.
Тогда ветер обрушился на деревню, как бурый медведь – на пчелиный рой.
Снесены были ветхие крыши. Мигом погасли да тлели огни в печи. Летели с дровами тележки. Разметало амбары. Гнулись могучие деревья, словно прутья молодые. Завалы домов. Покалеченные дети. Соседский старик, что замёрз насмерть.
Как в промозглой зиме они остались все без своих тёплых кровов.
Матушка, у которой переломились и долго заживали конечности. Отче, который принял удар на себя и остался под развалинами – со сломанной поясницей, по сей день, лишенный возможности ходить.
Дина, что со слепящими глаза слезами, молила их вспомнить её, когда вернулась в деревню.
Она, как только вступила в службу да по сей день отправляла почти всё жалование в деревню. Так, как могла. Солдат просила передать. Там давно уже всё было отстроено, восстановлено лучше и прочнее прежнего. Беззаботно жили. Возможно, старики да старухи почили естественной смертью, и их место сменили прежние взрослые, а ребятня стали юношами и девами.
Она знала, что даже если проведает их как незнакомая гостья, но ждать будет в их глазах хоть малейшего проблеска узнавания. И не готова была. Её там не ждали.