Глава 7
Дарклина
Размеренный вдох и выдох. Руки сложены на животе, неизменно идеальная осанка и высоко поднятый подбородок были у Дарклины, пока она ступала по мерцающему коридору Агатового дворца. Шлейф роскошного черного платья мягко скользил за ней, словно тень самой ночи.
Чем ближе к арочному саду, тем яснее доносились голоса гостей. Несколько сотен представителей аристократии, сильнейшие Тёмные дарённые и выдающиеся недаренные – собрались поприветствовать нового хранителя.
Хранительницу.
— Это она...
— Тише, начинается...
— Она и впрямь похожа на родителей...
— Как допустили, чтобы...
— Говорят, она сильная...
— Новая владычица...
... и много других разговоров постепенно стихли, когда гости завидели её. Толпа расступалась, открывая путь. Глашатай громогласно провозгласил:
— Владычица Тьмы, хранительница рода, отмеченная Стрелой, покровительница Источника – Дарклина Найтмор!
Над садом медленно оседало осеннее солнце. Последние лучи словно уступали место её тьме, скользя по кронам деревьев, по кончикам башен, по земле. Тяжелые облака окрашивались в закатный свет. На фоне тишины зашуршала листва под её ногами, устилавшая путь к возвышению перед древом.
Каждый шаг был подобен пульсу мира, дыханию земли – это отголоски Источника.
Дарклина взошла под арку и развернулась к собравшимся. Здесь не было иноземцев, не было других владык, чужих королев и королей, иноземных гостей. Здесь были жители Тёмных земель.
Ветер ласкал бледную кожу, что казалась вырезанной из лунного света, и длинные локоны с плетениями из нитей с драгоценными камнями. Взгляд тёмно-карих глаз – спокойный, как бездонная ночь.
Недаренный представитель внёс стеклянный ларец. Внутри покоилась корона прежнего владыки – чёрная, с пиками, массивным полумесяцем посередине, и большая для её головы. Она склонилась, прикрыла веки.
Тот медленно извлёк регалию из ларца, демонстрируя всем. И вознёс над её головой. Она перехватила венец из Кровавого стекла в свои руки и возложила на свою голову, призвав Источник. Выпрямилась. Последний луч растворился в темноте, солнце покорно опустилось за горизонт. Корона отца бесследно исчезла, распалась, преобразовавшись в свою изначальную форму – стеклянный осколок.
Приняло форму иную – величественный венец в виде скрюченной змеи головой вниз. Сияла полностью усыпанными вкраплениями бриллиантов, имитирующих змеиный узор. Высунутый металлический язык заканчивался чуть выше межбровья. А глаза змеи были из двух мерцающих синих бриллиантов. И пока убор касался её – на Дарклине никто не мог применить дар напрямую.
Она покровительственно вздёрнула руки и выпустила струи мрака сквозь перчатки, а кожа изнутри засияла свечением. Не пугающего, безмятежного, как звёздное небо в новолунии.
Присутствующие благоговейно ахнули.
— Тьма и земля меня приняла.
Тогда все опустились на одно колено. Один за другим склонили головы, даже те, кто ещё сомневался.
***
Вернувшись в покои после всех этих церемоний, Дарклина открыла выдвижной ящик стола и сняла в него все свои украшения, а змеевидную корону преобразила до размера кольца.
Только хотела задвинуть ящик, но взгляд зацепился за деревянную шахматную фигурку – белого коня. Предмет старый, с треском вдоль шеи, местами потемневшими пятнами.
Она повертела маленькую вещицу, легко помещающуюся в кулак. Цокнула языком, и даже не глядя, швырнула в ведро для сора, куда обычно бросала скомканные салфетки или ненужные бумаги с записями.
Иронично. Ей тогда было лет семь, может восемь от силы:
Кровь залила губы, как тёплая соль. Эта деревянная лошадка в её руках казалась тогда большой. Последовал удар по лицу. Затем ещё один. Маленькая Дарклина вскочила – не потому, что верила, что сможет избежать побоев, но тело не могло смиренно ждать, пока... Дарклина сильно зажмурилась. Быстрее заканчивалось, когда она не сопротивлялась.
И вот, вновь последовал удар в лицо. Она не удержалась и рухнула на пол. Тот пах деревом и пылью. Дарклина облизнула разбитую губу. Глаза очень щипало от боли, обиды и непонимания. Она приподнялась на локти, но её придавил тяжёлый ботинок. А ведь эта служанка только вчера приносила ей в комнату вазу с вкусными сладкими яблоками.
Может, Дарклина не должна была их есть? Но яблоки были для неё, и Долли не говорила, что трогать нельзя. Она бы послушалась. Позже Дарклина поняла, что дело не было в яблоках. Но так думала она тогда. Думала, что возможно в тот раз служанка её не избила бы?
Она приподнялась на локти, но её придавил тяжёлый ботинок второго слуги.
— Дрянь безродная, — прошипел тот, схватив за ворот, и сильно встряхнув Дарклину.
Он её рывком поставил на ноги, последовал очередной удар, пришедший в плечо. Она сжалась от боли. Деревянная лошадка, которую сжимала в руках, выпала. Девочка вжалась в стену.
Слуга снова ударил её. Сейчас Дарклина не вспомнила его имени, то ли Райан, то ли ещё как-то.
— Не надо! — закричала девочка, пытаясь защитить лицо рукой, и вжимаясь в стену. Будто могла ещё больше уменьшиться, ещё больше сжаться.
Она поймала и прокусила того руку.
— Су** мелкая, — последовала тут же обидная пощёчина.
Служанка Долли тоже тряхнула Дарклину, из-за чего она ударилась затылком о стену. Надо протерпеть. Удары были не смертельные. Они никогда не пытались её убить. Просто били – и уходили. Если не шевелиться – быстрее закончится.
— Сегодня остаёшься без ужина. Безродная дрянь, — сухо бросили они и ушли. Скрипнула дверь.
Они не заметили, что наступили на лошадку.
После их ухода Дарклина всхлипнула, рукавом провела по губе и подбородку. Кровь и сопли смешались. Посидела немного, обхватив руками колени, затем поползла к деревянной вещице и взяла в кулачок. Лошадь треснула линией вдоль шеи.
Она не помнила, как добралась до своей комнаты. Скорее всего, держалась за стены. Лицо горело. А ещё, ей было стыдно.
Дарклина закрыла дверь спиной. Палец больно сгибался из-за застрявшей занозы. Она старалась быть тихой даже в своих покоях, хотя слуги вряд ли вернулись бы её избить. Обычно такого не было. Но Дарклина никогда не понимала, почему они это делали. Или так били всех?
Ширин в поместье не было ещё неделю. Но тётя всегда прекрасно знала, что делали её слуги. Парой Дарклине казалось, что Ширин сама и получала некое удовлетворение от того, что слуги, и все другие, кто в то время видел её, считали, что Дарклина её «безродная» дальняя племянница. Сама Ширин была мила с ней, но от неё исходило временами некое пренебрежение.
Дарклина шмыгнула носом. Живот заурчал. На столе с зеркалом осталось в вазе одно яблоко. Этого хватить должно. Если она съест и его, все равно служанка Долли узнала бы. Дарклина осторожно его взяла, и с усилием прокусила, каждый раз морщась от сильной боли в губах. В большое зеркало в золотой плетеной раме девочка старалась не смотреть. Она и так всегда тревожилась отражения в зеркале, будто то могло ожить, могло само по себе улыбнуться или помахать. Такого никогда не было, и быть не могло. Она это понимала умом, но ей всегда чудилось. Чудилось, что в отражении наблюдает кто-то другой, тем более, после побоев лицо Дарклины менялось от обычного, местами появлялись синяки и ссадины.
Со временем это ощущение само по себе прошло. Как и прошло ощущение страшных теней в темноте. Но в ту ночь она всё ещё боялась.
Дожевав последний кусок яблока, маленькая Дарклина долго стояла и вспоминала, что нужно делать. Вспоминала, как и чем лечить раны. Что обычно делали другие?
Она однажды выкрала мазь у соседской целительницы, когда та увидела её у дома. Девочка сказала, что упала с дерево. Хотя Дарклина никогда не находила увлекательным лазать по деревьям, как делали другие дети. Никогда не пробовала в детстве. Целительница обработала её ссадины и синяки, и пока делала это, даже не заметила, что одну маленькую баночку Дарклина спрятала в своей корзинке. Она не украла бы навсегда. Честно! Она бы вернула!
Потом, правда, вернуть не удалось, но удалось заплатить. Заплатила своими серёжками, когда смогла выбраться из особняка тёти на прогулку вместе с двумя служанками. Просто оставив колечко на крыльце у дома, пока та со своей внучкой развешивала бельё сушиться. Они не видели её.
Украшений, красивых нарядов, и даже золотых монет всегда у маленькой Дарклины было много. Тётя и владыка её задаривали. Она всегда выглядела подобающей воспитанницей Ширин.
Маленькая Дарклина вытащила мазь, но потом вспомнила, что ещё надо помыть раны вначале. Взрослые так делали. Девочка нашла таз с остывшей водой. Поднять его сил не хватило. Сил не хватало, даже когда она была не избита – тяжёлый таз. Только взрослые сильные могли поднять. Иногда говорили, что она легче мешка муки. Но других слуг помочь она не позвала, ни поднять таз, ни нагреть внутри воду. Только толкала ногой – рукам было больно. Это потом уже она додумалась, что можно было свечи понести к нему, а не тащить его к свечам. Омыла свои раны, где могла, нанести мазь, из-за которой кожу будто жгло.
Она смогла выключить свечи на столе. Взобралась ползком на кровать и спрятала деревянную лошадку под подушку, чтобы та «не видела» Дарклину такой. Ей было очень стыдно. Так стыдно.
Веки опускались, глаза словно наполнились песком. Сон не шел. Но шли воспоминания. О каждом предыдущем похожем разе. Через щель штор проникал тусклый свет луны. На стене отражались предметы, и казалось, это ожившие тени. Лампа стояла на полке. Можно было зажечь свечу внутри, но она не слала этого делать. От них появлялось ещё больше теней. В темноте жили «глаза».
Живот вновь заурчал. Она стала пересчитывать витиеватые трещины-узоры на потолке. Если дойдёт до сорока – боль пройдёт. Тени тоже не будут такими страшными. Образы были в углу, под кроватью, за шторой. Девочка намеренно на них смотрела, хоть сердце и замирало. Парой до ужаса. Но пока она смотрела на них, ей казалось, что «глаза» останутся в углах, а если она отвернется или уснет, если перестанет на них смотреть, то они подползут к ней. Вылезут из-под кровати.
Она побольше натянула простыню до носа, оставив только глаза не укрытыми. Девочка умом понимала, что ничего такого в её комнате не было, что ничего не существовало, могущего подползти. Но от этого ей мерещиться не переставало. Было страшно.
Спустя ещё два года таких ночей в темноте, «глаза» перестали появляться, тени не принимали страшные образы – ветки деревьев оставались ветками деревьев. Ночи превратились в темноту спокойствия. Тихую и равнодушную. Не тревожную. Также Дарклина стала читать не только днём, но и по ночам. Читать она очень любила, так она уносилась в другие миры, в другие истории, жизни. Тогда же, в лет десять, к ней начал приходить Виктор Скай, обучать.
Сейчас Дарклина повела плечами, отмахиваясь от далёких воспоминаний – они были ни к чему. Небрежно выкинула поверх шахматной фигурки ненужные бумаги.
Стянула перчатку и надела кольцо из Кровавого стекла. На большом пальце поблёскивал предмет, принадлежащий Холодному владыке – слишком велико для неё, но через ткань перчатки не спадало.
Что ж, можно позволить себе провалиться в сон – хоть на час – прежде чем встретить новый день.