Глава 4
Дарклина
Дуновение с золотых песков сорвало пелену.
Дарклина восседала на двугорбом верблюде. Походка животного была мягкой, плавной.
Принц Рамиль Али Шадоглу любезно пригласил на небольшую прогулку до пустыни, пока оставалось время до аудиенции с шахом. Дипломатическая возможность, как клинок, не должна ржаветь.
Осень на юго-востоке стояла тёплая, в отличие от центрального и северного востока.
Всё время, проведенное в этой песчаной стране, Дарклина говорила исключительно на безупречном шадском:
— Выходит, ваше высочество, вы лишь третий претендент на трон?
— Так и есть, — кивнул принц.
Его голову украшал тюрбан-чалма с бирюзой и пером спереди. Ткань прикрывала нижнюю часть лица, оставляя открытыми только миндалевидные глаза и тёмные брови, выделяющиеся на смуглой коже. Ростом он был на дюйм ниже Дарклины.
У шаха Явуза четыре законные жены, среди всех наложниц гарема. Первая – мать старшей принцессы и наследного принца. Вторая – мать Рамиля Али, у которого старший брат – второй принц – болен. Третья жена шаха только забеременела. А четвёртая – наложница по имени Авара, была матерью трёхлетней принцессы Асмиры.
Дарклина вспомнила, что Авара и принц Рамиль Али были одного возраста – двадцать один год.
— Тем не менее, ваши братья уделяют меньшую участливость к политике, — заметила она.
Рамиль Али ответил кивком.
Старшая принцесса была гораздо заинтересованной, но в Шадо женщина не могла по-настоящему обладать властью. Высокородные женщины могли владеть собственным хозяйством, землёй, имуществом, но двери во все аспекты власти были закрыты.
Также рекомендовалось, чтобы за каждой женщиной закреплялся наставник: муж, отец или брат – тот, кто официально представлял бы её интересы в делах, требующих голоса или силы. Можно было выказать мнение, но устами мужчины.
Влияние женщины в Шадо ощущалось, прежде всего, внутри рода, где она могла быть хранительницей традиций, но не носительницей власти. Хотя, женщины-воительницы шадского происхождения были не исключением, но не женщины-политики.
С дарёнными и недаренными тоже всё обстояло не так однозначно.
Ветер стал нарастать. Шарф Дарклины, прикрывавший голову и лицо от песка, соскользнул. На тёмную косу легли золотые крупинки. Закрытое платье джеллаба оберегало бледную кожу от солнечных ожогов.
Порыв замедлял шаг верблюдов. Принц натянул поводья и обернулся:
— Вернёмся во дворец, госпожа Найтмор.
— Да.
По дороге назад она рассказала о некоторых событиях церемонии Избрания. Рамиль Али на них не присутствовал, но присутствовал на похоронах Тёмного владыки и тогда выказал Дарклине соболезнование.
— Значит, из всех дарённых Тёмного рода, многолетних опытных претендентов, — принц сделал паузу, — Кровавая стрела избрала вас – юную девушку. — Он сказал это без неприятного подтекста, а просто констатировал, убеждаясь, верно ли понимал. — Я сам недаренный, но мне известно, что стрела избирает сильный дар. Это единственная причина?
— Того, кто сумеет стать проводником Источника.
— Вы сумеете?
— Не знаю, — прямо призналась она, — это можно проверить во время инвеституры.
— Если нет, то вас ждет...
— Сильный всплеск дара и смерть.
— Вы же не выдвигали своей кандидатуры.
— Женщины в целом не выдвигают кандидатуры. Но моя кровь была пролита, а Источник ранее использован.
То оказалось прежде всего неожиданным для неё самой. И не только потому, что женщина на посту владыки – небывалый случай. Она и помыслить не могла, что события минувшего месяца септем так обернуться.
— Благодарю за компанию, — сказал Рамиль, переступив территорию дворца.
Дарклину сопроводили её гвардейцы, а другие шадцы смотрели не напрямую.
Замок из песчаного кирпича и камня имел купольные крыши. Во двор выходили террасы с прозрачными шторами, летающими наружу и внутрь. Двор разделялся арками, под ними висели золотые клетки. Чирикание множества цветных канареек походило на песенный спор.
На открытых участках протекали искусственные ручейки, вдоль прорастающих рядов финиковых пальм.
На задворках сознания у Дарклины всплыло слабое ощущение тоски, столь несвойственной ей, по проведенным временам в родной стране матери и тёти. В шестнадцать лет она проходила обучение искусству боя в пустынях.
Дарклина встряхнула со своих перчаток песок.
Вчера вечером, по прибытии, ей предоставили гостевые покои.
Остроконечные арочные окна, с ажурными резными ставнями вместо стекла преломляли лучи, создавая затейливые узоры на бирюзовом ковре. На низком столе покоилась ваза с сухофруктами.
На кровати с балдахином разложены небольшие подушки в бирюзовых и шоколадных наволочках. Поодаль находился ещё один проход – в личный хамам. Оттуда доносился сладкий аромат масел.
В него она и направилась, чтобы смыть прилипшие на кожу песчинки.
— Госпожа, — раздалось, после робкого стука в дверь, — вам что-нибудь нужно?
— Нет, благодарю.
Служанка удалилась, закрыв за собой дверь.
Пока Дарклина сушила волосы полотенцем, служанка вновь зашла. Уже с подносами. Дарклина следила за ней периферически. А когда обернулась, доплетя пышную косу, обнаружила, что низкий стол был накрыт чашкой горячего растопленного шоколада, ваза с персиками, хурмой и инжиром. На другой вазе вытянутой формы красовались цветы белого жасмина.
Пахлава в тарелке привлекала блеском медового полива и ореховых крошек. Через нос прозрачного чайника с шербетом вытягивался дым.
Записка со знакомым почерком справа налево. Дарклина даже представила заносчивую интонацию отправительницы: «Надеюсь, пахлава тебе понравится, хотя ты не любительница сладкого и орехов».
Хрустящая корочка и внутри мягкая текстура с изюмом растаяла на языке. Мёд растёкся по пальцам. Авара не соврала в письме. Но она была права и в том, что Дарклина не жаловала слишком сладкое. Потому доела только одну, которую надкусила.
Пора на аудиенцию.
В зале находились визири. Дарклину объявили, она прошла и остановилась ровно в восьми шагах перед троном. По ковру бегали цветные солнечные блики, из-за лучей, проникающих сквозь витражи на купольном потолке.
На возвышении восседал шах Явуз.
Она склонила голову. По регламенту нельзя было заговорить первой, без дозволения шаха. Он, в свою очередь, не спешил.
У дверей гораздо больше стражи, чем требовалось обычно. Пересуды о Дарклине и шпионе, видимо, дошли до него. И кто знает, какие ещё слухи.
— Ты несёшь слова от лица малтской королевы?
Она выровнялась. Явуз Шадоглу смотрел откровенно липко, хоть и её одеяние не открывало ни пяди кожи.
Лицо было прикрыто не бургой, а тонкой вуалью. На лбу сияла тика. Приталенный лиф с длинными рукавами был скрыт под тонкой, но непрозрачной шалью из чёрного шелка.
Шаровары падали волнами от талии до щиколоток, собранные внизу тонкими перевязями. Над ними поблескивали браслеты, звенящие при каждом шаге. Бархатные туфли с загнутыми носами напротив, приглушали звук передвижения.
На бёдрах лежал широкого плетения кушак с драгоценной пряжей, под ним был скрыт узкий нож. На руках неизменно натянуты перчатки.
— Я пришла от имени покойного Тёмного владыки, чтобы предложить путь без крови.
— Найтмор мёртв. И он отрёкся прежде. Более его воля не имеет веса.
— Мудрый шах знает: война губит казну быстрее, чем меч – врага. Договор в интересах всех сторон.
Она извлекла завёрнутые в пергамент три одинаковых документа. Оставалась печать только шадской стороны, ведь королева Стелла Серпентс сою поставила. Хотя та была той ещё гадюкой, Дарклина это понимала.
Она положила их перед собой на ковёр, не приближаясь к трону.
Шах кивнул каведану, тот забрал бумаги с печатями, отдал на поднос визирю.
Визирь уже был знаком с содержимым, и теперь читал вслух – подтверждал: речь идёт о признании спорной земли нейтральной, с запретом размещения войск и правом на культурный обмен.
Пока читали, шах внимательно вглядывался в Дарклину сквозь прозрачность её вуали. Она сохраняла непоколебимую осанку.
Он лениво погладил свой полный живот.
— Вместо меня на похоронах был мой сын. Соболезную, этот владыка был твоим отцом, — без тени участливости произнёс шах. Но не скрылось презрение, вложенное в «этот», как и не скрылся страх.
— Стараемся не падать духом.
— И ты надеешься, что эти клочки бумаги удержат мои армии?
— Этот клочки бумаги, — ответила Дарклина спокойно, — удержат от ослабления власти.
Явуз кивнул своему визирю.
— Что ты предлагаешь дому Шад взамен, дочерь пепла? Ты знаешь, что за такой договор иной шах велел бы отрубить голову такому послу.
Нет, скорее всего, отнеслись бы с большим пренебрежением из-за того, что говорила женщина. Тем более – дарённая, и на половину малтка. Но, она полагала, что в них всех взыграло любопытство из-за всего таинства, обволакивающего Дарклину.
— Но шах Явуз – не иной, — она применяя небольшую лесть, от которой её воротило, но которой она научилась от Ширин, — Вы – живой сокол Шадо, а сокол-шахин не убивает вестников, прежде чем не выслушает.
Её слова прозвучали слишком холодно, как лёд. Дарклина была прямолинейной, и как оказалось, это выдало того, что она не верила в ею произнесённую лесть.
Но, видимо, шах не обратил на это внимание. Он самодовольно фыркнул, но договоры подложил рядом на трон.
Однако, рассмотрение – не значило согласие. И рассмотрение могло перерасти в длительное пренебрежение.
А Дарклина не умела не доводить дела до конца.
Визири по одному уже выходили. Она решилась прибегнуть к более ей привычному методу: прямоте.
— Шахиншах, я требую скорейшего рассмотрения.
— «Требуешь»? Ты не в том положении, чтобы требовать.
— Повторю: я требую, — твёрдо сказала Дарклина. — Таков был приказ Тёмного владыки. — В её интонации появилась скрытая угроза, — мы с вами оба понимаем, чем чреват отказ.
Двери тронного зала были широко открыты, через них вбежала маленькая трёхлетняя девочка, несмотря на попытки стражников и визирей её остановить.
Прыткая для своего возраста, хохоча, пробежала вокруг Дарклины. Но ловкость уступила неуклюжести, девочка наступила на своё платье и плюхнулась на седалище и ещё более звонко рассмеялась.
Кого-то она напоминала. Особенно поведением, одну давнюю знакомую Дарклины.
Девочка поднялась, утыкаясь щекой в ткань шаровар, обнимая ноги Дарклины.
— Ты очень краш-шивая! — заявила принцесса Асмира на шадском, не выговаривая «С».
Разомкнула руки, подскакивая, залезла на трон, поцеловала руку отца и снова спустилась к ней.
— Благодарю, принцесса, — сухо отозвалась она, не зная как ещё реагировать на порывы ребёнка.
— Но мне мураббия говорит, что я не пош-шлушная. Я играю в прятки ш ней. Няня быштро находит. — Асмира, теребившая платье, вдруг озорно захлопала, будто её детскую голову посетила идея, — Ты дашь шовет!
Шах Явуз недовольно хмыкнул, поднимаясь со своего места.
Вмиг всё переменилось.
Треск.
Вниз полетели щепки – это разбился витражный потолок.
Дарклина резко подняла голову. Из дыры полетела стрела.
Прямо в Асмиру.
Быстрое движение, звук тетивы и... Дарклина среагировала мгновенно. Поймала стрелу в паре дюймов от принцессы. Отбросила и развернулась.
На потолке показался силуэт. Стража зашевелилась. Шах испуганно вжался в трон, глаза широко распахнуты.
Асмира замерла, точно статуя.
Из купольного потолка устремились две стрелы. След в след.
Дарклина втолкнула принцессу себе за спину. Вобрала вокруг кулака в перчатках черноту, подняла застывшую девочку, и окутала их во мрак.
Послышался вскрик шаха. Но не из-за покушения. Он дара её страшился больше, чем устремлённые оружия в дочь.
Для посторонних глаз Дарклина и Асмира стали расплывчатой фигурой, как чернила в воде.
Сами они видели ясно, на затемнённо. Две стрелы упали слишком близко, в шаге от третьей. Но лучник не мог чётко прицелиться сквозь сгусток тьмы.
Он исчез.
И это всё происходило считанные секунды. Стража окружила собой шаха.
— Совет? К победе должно вести больше одного путей.
Дарклина рассеяла чернильный, возведенный вокруг себя и Асмиры. Поставила девочку на ноги.
Та беспомощно заозиралась по сторонам, затем заплакала.
Она не шла к стражникам и женщинам.
— Принцесса, идите, — сдержанно подтолкнула Дарклина.
От твёрдого тона та вздрогнула, хлопая большими глазами, но реветь перестала.
В зал уже вбежала женщина – няня Асмиры. В руках мураббии была латунная лампа. Видимо, до этого она искала принцессу в тёмных уголках дворца. Вбежала её мать. Они засуетились вокруг девочки, поспешно увели.
Покушение походило на дворцовые интриги. Но Дарклина не стала обременять себя этими мыслями. Это не её дела.
На следующий день вновь была аудиенция, где Дарклине просто вернули договоры.
Подписанные.