Вернувшись в дождливую ночь

Как Мэн Жое и решил, иногда он помогал Гу Няньу пройти в библиотеку и выбрать некоторые книги, которые ему самому советовал Е Шуанцзин. Изначально это было довольно часто, почти каждый день, но прогресс Гу Няньу был до того медленным, что и прогрессом назвать было сложно. За более, чем полгода, он смог лишь крайне посредственно овладеть искусством создания самых простых световых талисманов, которых не хватало даже на чашку чая*.

*Единица измерения времени в древнем Китае. Время, которое необходимо, чтобы выпить чашку чая, то есть около десяти минут.

Порой, глядя на его прогресс, которого не было, Мэн Жое казалось, что Гу Няньу лишь притворялся, что читал, а на деле приходил в библиотеку, чтобы отлынивать от тренировок и пытаться сблизиться с ним.

Это Мэн Жое не было интересно.

Таким образом, постепенно Мэн Жое начал придумывать оправдания, чтобы не заниматься с Гу Няньу, а после просто сократил количество встреч до четырёх или пяти в месяц.

С Ло Сяньсянь, напротив, он вновь стал общаться чуть чаще.

Хоть Ло Сяньсянь и перестала плакать, со временем болтать в таких количествах она тоже перестала. После того как она провела в ордене Нэйсинь столько времени, её горящие ненависть и обжигающей воинственностью глаза несколько потускнели, но она даже не думала отказываться от своих идей и идеалов.

Ло Сяньсянь хотела вернуть Безликим лица, Бездушным души, а Безрадостным возможность радоваться вновь. Для своей цели она делала очень много, и к десяти годам по силе почти догнала Го Чэна, который был общепризнанным лидером группы.

Пару раз Мэн Жое видел, как Ло Сяньсянь падала в обморок от перегрузки, которую не могло выдержать ни её маленькое тело, ни её ещё детский мозг. Сестра Шу, обычно тренирующаяся вместе с ней, поднимала её с земли и относила в её комнату, вздыхая, но ничего не говоря.

Во всём этом Мэн Жое чувствовал себя бесконечно лишним, но всё же порой одалживал у Гу Няньу деревянный меч, которым тот всё равно не пользовался. Он показывал Ло Сяньсянь некоторые приёмы, которым его учил Е Шуанцзин, а та ответственно повторяла.

В отличие от Гу Няньу, Ло Сяньсянь занималась с ним не ради того, чтобы пялиться на его ясные глаза и брови в форме пары ивовых листов.

Однако... Проблема была в другом. Чем сильнее становилась Ло Сяньсянь, тем больше она верила в собственную непобедимость. Мэн Жое и сестра Шу понимали, что Ло Сяньсянь переоценивала свои способности и на деле была одарена, но ещё не талантлива. Ло Сяньсянь этого не понимала. Ей казалось, что ещё немного, и она сможет привести свои излишне идеалистические планы в жизнь.

Ведь добро всегда побеждало зло, разве не так?

Ло Сяньсянь начала отказываться носить маску, отклоняла своё новое имя и, за утомлённостью и постоянным истощением, в её глазах читался до того сильный протест, что Мэн Жое не мог не подивиться тому, как в таком маленьком теле вообще умещалось столько эмоций.

Очередным утром, когда Мэн Жое принёс булочки с мясом и тягучие рисовые пирожные, Ло Сяньсянь как раз была вынуждена взять перерыв, потому что во время тренировки упала на сломанную ветку дерева и сильно рассекла кожу на ноге.

Она сидела на большом камне и одна из её штанин была закатана до колена, а на стопе не была даже носка, потому что им Ло Сяньсянь нетерпеливо раскручивала в воздухе. Рядом с Ло Сяньсянь с одной стороны сидела вздыхающая сестра Шу, а с другой одетая во всё белое служанка с улыбчивой маской. Эта служанка быстрыми движениями наносила на ногу Ло Сяньсянь лекарства и повязки, стараясь подавить дрожь страха, которую в ней вызывало открытое солнцу лицо девочки.

Лекарство болезненно жгло рану, но Ло Сяньсянь терпела, плотно сжав губы в тонкую линию. Услышав шаги Мэн Жое, она тут же подняла голову.

Ло Сяньсянь ещё была маленькой, но, тем не менее, нормальная барышня в её возрасте бы уже знала, что мальчики не должны видеть её ноги, а потому бы попыталась прикрыться. К сожалению, Ло Сяньсянь нормальной барышней не была, а потому лишь позвала Мэн Жое ближе.

Мэн Жое безразлично посмотрел на её ногу, покрытую синяками и царапинами, но, решив, что это было слишком уродливо, чтобы смотреть, перевёл взгляд на её вечно измождённое лицо с непропорционально большими глазами.

Тоже не особо впечатляет.

Подойдя ближе и заранее сказав служанке, явно собиравшейся опуститься на колени, сидеть дальше, он протянул Ло Сяньсянь бумажный свёрток с булочками.

- Я использовал талисман сохранения тепла, они ещё тёплые.

Ло Сяньсянь, забывшая про любую боль при виде ароматных булочек, облизнулась и спешно выхватила свёрток из его рук.

Ни Е Шуанцзин, ни Мэн Жое сегодня не захотели есть булочки, а потому их было целых шесть.

- Вау, как много! - восхитилась сестра Шу, заглянув в свёрток в руках Ло Сяньсянь. - Спасибо, А-Жо!

У сестры Шу всё был очень приятный голос, но последние годы она редко говорила. Услышав её искреннюю похвалу, Мэн Жое не мог не почувствовать определённое удовлетворение в своём сердце.

Ло Сяньсянь тоже поблагодарила Мэн Жое и, сунув одну булочку в свой рот, другую протянула сестре Шу.

Сестра Шу не решилась снять маску полностью, но, приподняв её край, принялась есть булочку по кускам. Это было немного медленно, но, по крайней мере, так она чувствовала себя в безопасности.

Она совершенно не понимала, как у бывшей маленькой плаксы хватало смелости не носить маску круглый день, с огромной неохотой надевая её, лишь когда приходил Е Шуанцзин.

Ло Сяньсянь, тем временем, очень быстро съела булочку и, запихав в свой рот тянущееся рисовое пирожное с персиковой начинкой, предложила поесть и служанке в белом.

Безрадостная, испуганно посмотрев на то, как Ло Сяньсянь улыбается, спешно отказалась.

На самом деле, она и не была голодна. Уж кто, а Безрадостные, имеющие прав даже меньше, чем остальные группы, в еде никогда не нуждались. Каждое утро, день и вечер в павильоне Жуе накрывался роскошный стол, с которого глава и его любимый ученик в лучшем случае съедали треть. Несложно догадаться, кому доставалось остальное.

Ло Сяньсянь не стала настаивать. Им ещё надо было хорошо накормить младшую сестру Ци, которая недавно заболела и была прикована к постели под присмотром одной из Безрадостных.

Младшую сестру Ци всё ещё очень пугали Безрадостные и их маски с неестественными улыбками, а потому Ло Сяньсянь хотела оставить ей и булочек, и рисовых пирожных, чтобы хоть немного подбодрить.

Она как раз рассуждала об этом вслух, как к ней подошёл высокий Безликий и, фыркнув с её рассуждений, ловко выхватил свёрток из её рук.

- Эта девчонка ничего не делает. Только ест да плачет! Она уже дважды потеряла свой меч! Ты думаешь, она заслуживает это?

Мэн Жое, ранее севший спиной к Ло Сяньсянь, чтобы Безрадостной не пришлось уступать ему место, слегка повернул голову.

В большинстве случаев ему требовалось некоторое время, чтобы понять, кто скрывался за пустой маской, но этого высокого Безликого не узнать было сложно.

Го Чэну сейчас было шестнадцать и, хотя он не был самым старшим из Безликих, он был самым высоким и крупным. Он в большей степени принял своё новое имя, Цзячэнь*, и его немая ненависть по отношению к Е Шуанцзину сменилась слепым подчинением и даже некоторым восхищением.

*甲辰 - jiǎchén - 41-й год 60-летнего цикла, год синего дракона.

Е Шуанцзин был очень сильным. Как Мэн Жое любил красоту и не терпел уродства, так Го Чэн уважал силу и презирал слабость.

Обычно он старался лишний раз не подходить к Ло Сяньсянь, зная, что их разрыв в силе был уже не очень большим, но в этот раз, видя, что Ло Сяньсянь была ранена, не смог удержаться.

Он тоже хотел булочки с нежнейшим сочным мясом. Если он был достаточно сильным, чтобы отобрать их, разве это не означало, что он их заслуживал?

- Отдай! - закричала Ло Сяньсянь. Она даже хотела подпрыгнуть и побежать драться с Го Чэном, но её придержала сестра Шу. - Все заслуживают еды! А сяо Ци ещё маленькая! Ты слишком многого от неё хочешь!

На самом деле, сейчас младшая сестра Ци была примерно в том же возрасте, что и Ло Сяньсянь, когда та только попала в орден Нэйсинь. Но, в отличие от Ло Сяньсянь, она не выросла столь же стремительно. Вместо этого большую часть времени она пыталась прятаться в своей комнате. О её существование было очень легко забыть. И, вероятно, если бы Ло Сяньсянь о ней не заботилась, о ней бы и забыли.

Го Чэн вновь фыркнул.

- Все заслуживают еды? - циничным тоном переспросил он. - Так почему бы это не съесть мне?

Он как раз собирался откусить одну из булочек, как Мэн Жое повернул голову и в большей степени безразлично сказал:

- Потому что я принёс их не тебе.

Го Чэн замер.

Он... не заметил, что Мэн Жое тоже был здесь.

Раненая Ло Сяньсянь и сестра Шу, чей прогресс был лишь немного выше среднего, не были для него противницами, но Мэн Жое... Ха, правильнее будет сказать, что это он не был противником для Мэн Жое.

К тому же, у Мэн Жое был настоящий меч, в то время как у него лишь деревянный.

Они попросту были словно из разных миров.

Тем не менее Го Чэн не особо хотел признавать поражение и приносить извинения, а потому даже решился пригрозить:

- А-Жо, ты не боишься, что глава узнает, что ты таскаешь еду, которую он даёт тебе, каким-то бездарностям?

И хотя он говорил немного завуалировано, значение было очевидно: если ты не уступишь, я расскажу главе.

Мэн Жое поднял взгляд к небу, посмотрев на парящего под золотым диском солнца ворона, и отчего-то даже усмехнулся.

Не то чтобы в его жизни было много того, о чём Е Шуанцзин не знал.

Завуалированная угроза Го Чэна была в высшей мере бездарна. Он, проживший с Е Шуанцзином три года, мог лучше.

Впрочем, не успел он и рта открыть, как совсем рядом раздался знакомый голос:

- Я похож на человека, который не знает того, чем занимается мой драгоценный ученик вот уже три года?