Вернувшись в дождливую ночь

Если бедствию и было суждено случиться, то точно не завтра. И даже не послезавтра. Месяц прошёл с тех пор, как Мэн Жое столкнулся с Е Шуанцзином, и за весь этот месяц не произошло ровным счётом ничего интересного. Разве что Ло Сяньсянь сильно ударилась головой об стол, от чего у неё остался синяк на пол лица и выпали резцы. Это было уродливо и становилось лишь уродливее, когда она начинала плакать. Мэн Жое любил то, что было красиво, и презирал то, что было уродливо. Сейчас, когда Ло Сяньсянь выглядела подобным образом, он совершенно не хотел с ней общаться, предпочитая компанию грубого, но ещё не испортившего своего лица Го Чэна.

К тому же, Го Чэн был старше и знал некоторые вещи, которые детям знать не следовало. Хоть Мэн Жое и не нравился его характер, ради интересных историй и красивого вида он был готов его терпеть.

К сожалению, хоть бизнес семьи Го и не процветал, у Го Чэна всё ещё было достаточно работы, и он не мог целыми днями играть с вечно сбегающим из дома Мэн Жое.

А больше... во всём городе Ши не было красивых людей. Ну, по крайней мере, примерно его возраста. Ему было решительно не с кем играть.

Словно прекрасный лотос, сорванный и даже не поставленный в воду, Мэн Жое был вынужден проводить всё своё время дома, увядая с заметной глазу скоростью.

Линь Миньюй сказала, что он преувеличивал, в то время как трясущийся над любимым дитя Мэн Фань купил ему его любимых засахаренных фруктов, попросил тётушки Ли приготовить рисовый пудинг и даже разрешил ему побольше гулять

Ну вот. У Мэн Жое было официальное разрешение родителя отлынивать от учёбы, но уже не было желания.

Всё в этой жизнь происходит не вовремя. Когда мы нуждаемся, мы не имеем, а когда получаем, нам уже не надо.

С этими глубокими мыслями Мэн Жое делал вид, что читал книгу во время послеобеденного чтения, пряча за ней орешки, которые постепенно исчезали в его желудке.

Из всех учеников Мэн Фаня он был самым молодым. Всегда был самым молодым. И всегда самым ленивым.

Вероятно, дело было в том, что ему эти занятия ничего не стоили и он в них не был заинтересован, в то время как остальным ученикам приходилось идти на те или иные лишения, чтобы позволить себе обучение.

К счастью, вскоре занятия закончились, и Мэн Жое был волен больше не смотреть на эти знакомые лица, то ли испортившиеся от излишка мыслей, то ли и не родившиеся красивыми.

Немного подумав, он решил, что ничего страшнее почти десятка учёных он уже не увидит, а потому решил прогуляться и навестить маленькую плаксу Сяньсянь.

Он ошибался. Он ужасно ошибался.

Синяки беззубой Ло Сяньсянь всё ещё выглядели пугающе. Даже, казалось, за несколько дней, что они не виделись, её синяки, как лекарственные отвары матушки, настоялись и стали лишь горше.

Мэн Жое действительно не мог на это смотреть.

Впрочем, ему повезло иметь быстрый ум, и он без труда придумал решение.

Вырвав один из листов своей тетради для заметок, он нарисовал на нём плачущую рожицу и приклеил на лоб Ло Сяньсянь.

Всё ещё немного уродливо, но желания отвести взгляд не вызывало.

- Но я так ничего не вижу... - неуверенно пробормотала Ло Сяньсянь, вертя головой по сторонам, но действительно ничего не видя сквозь слой плотной рисовой бумаги.

Из-за отсутствия верхних резцов её речь, и раньше не идеальная, стала совершенно смазанной, но Мэн Жое понял, что она имела в виду.

- Зато мне не приходится закрывать глаза, - хмыкнул он и, посмотрев на плачущую рожицу на листе бумаги, не без труда сдержал смех. - Вот смотри... То есть, слушай: у нас с тобой есть по паре глаз. На данный момент из нас двоих может видеть лишь один. Я, как твой гэгэ, смогу тебя защитить в случае опасности, в то время как ты со своими маленькими ручками и ножками не сможешь защитить даже саму себя. Разве не логично, что зрение должно остаться у меня?

Плачущая рожица качнулась вместе с тем, как Ло Сяньсянь задумчиво склонила голову.

И хотя ей казалось, что Мэн Жое её опять обманывает, она не могла найти конкретной ошибки в его логике, а потому была вынуждена согласиться.

В итоге, её лицо так и продолжила заменять нарисованная Мэн Жое плачущая рожица.

- Ты когда-нибудь видела кого-нибудь из этого ордена бессмертных? - внезапно спросил Мэн Жое, перебив показавшееся ему скучным рассуждение Ло Сяньсянь.

Ло Сяньсянь покачала головой.

- Матушка говорит, что они плохие люди, и отец говорит то же самое, - сказала она, а после, кое-что вспомнив, добавила: - Но я почти видела! Мы со старшим братом как-то гуляли и внезапно люди начали прятаться! Я не знала, что происходит, но потом я увидела ужасного демона с рогами и клыками! К счастью, старший брат зажал мне рот и оттащил меня в тень, иначе бы я закричала, а он меня съел.

Мэн Жое нахмурился.

- Какой ещё демон?

- Страшный! Но потом старший брат сказал, что это не демон, а один из бессмертных! Если бессмертные выглядят так... - Ло Сяньсянь покачала головой. - Сяньсянь не хочет выглядеть, как бессмертная небожительница.

Фыркнув, Мэн Жое ничего не сказал, сочтя это очередным бредом маленькой плаксы.

Совершенно очевидно, что бессмертный был необычайно красивым человеком в алых шелках и золотой маске, так почему Ло Сяньсянь говорила о демонах?

Ло Сяньсянь, вместе с тем, продолжала:

- Старший брат сказал, что бессмертные иногда крадут маленьких девочек, поэтому, если остальные начнут прятаться, я должна спрятаться тоже.

- Можешь не прятаться, с твоим нынешним лицом тебе это не грозит, - внезапно рассмеялся Мэн Жое. - Сейчас даже четвёртый сын кузнеца Гу красивее, чем ты. На месте бессмертных, из вас двоих я бы похитил именно его.

Четвёртый сын кузнеца Гу не был уродливым, но и не был красавцем. К тому же, он был мальчиком.

В области глаз нарисованной плачущей рожицы появились два влажных пятна, вместе с тушью подтёками промочив бумагу.

Мэн Жое, всё ещё смеющийся над своей шуткой, тут же замер.

- Ай-я, не плачь, только не плачь, меня же накажут, если ты будешь плакать, - поспешил он утешить её. Он хотел снять с её лица лист бумаги, но, вспомнив, как она сейчас выглядела, так и не решился, вместо этого похлопав её по макушке. - И вообще, я считаю, что Гу-эр довольно симпатичный. Я бы даже в жёны его взял.

Почему-то, его утешения совершенно не помогли. Ло Сяньсянь мало того, что не перестала плакать, так ещё и начала рыдать.

Мэн Жое совершенно не знал, что делать.

Он как раз думал о новом способе утешить эту маленькую плаксу, как, привлечённые плачем Ло Сяньсянь, во двор вышли тётушка Ло и Линь Миньюй, которая пришла в дом Ло вместе с Мэн Жое.

Мэн Жое повернул голову в их сторону, и вместе с ним голову повернула Ло Сяньсянь, явив свету приклеенную на своё лицо плачущую рожицу, которая теперь... действительно плакала.

Глядя на лицо матери, Мэн Жое со всей драматичностью ударил себя по лбу тыльной стороной ладони и, изобразив обморок, упал на траву.

Он знал, что ему не избежать наказания.

И действительно. По возвращению домой, Мэн Жое вновь встретился с длительной лекцией от матушки и более короткой от отца.

Он бы предпочёл десять ударов розгой.

Это хоть было быстрее и после этого всегда жалеющий его отец покупал ему фрукты в карамели. В итоге же ему не просто не купили фруктов в карамели, но и лишили рисового пудинга, который приготовила для него тётушка Ли.

Сидя в своей комнате у окна и глядя на последние краски заката, он мог разве что вздыхать.

Разве был он виноват в том, что Ло Сяньсянь такая плакса?

Он просто говорил, как есть.

Внезапно, в поле зрения Мэн Жое попал чёрный ворон, парящий прямо над его головой.

Встрепенувшись, Мэн Жое тут же высунулся из окна, с широкой улыбкой посмотрев на птицу в небе.

- Эй, это же ты! - крикнул он ворону, пару раз махнув ему рукой. - Спускайся!

Как он и ожидал, никакого ответа не было. Ворон как парил в вышине, так и продолжать парить.

Это был не первый раз, когда Мэн Жое замечал этого ворона. Если точнее, то он словно приглядывал за ним уже который год, то и дело появляясь в небе над его головой.

Казалось бы, небо было таким большим, а под небом было так много людей. Мысль о том, что некий ворон приглядывал конкретно за ним, была немного абсурдна. Просто... Мэн Жое никогда раньше не видел воронов в окрестностях города Ши. Каких угодно птиц, но только не воронов. Его родители говорили, что их тут и вовсе не водились.

Только он видел этого ворона.

Ему казалось, что это был хороший знак.

Сейчас. На следующий день, когда он практиковался в каллиграфии при свете луны. Через месяц, когда он ел украденную у кого-то начинку для лунных пряников. И два года спустя, когда он вновь наказанный сидел у окна и вздыхал.

За эти два года он немало вырос, а у плаксы Ло, к счастью, выросли новые резцы и прошли ужасные синяки. Разве что остался шрам на подбородке, но Мэн Жое он казался даже привлекательным. Что, впрочем, не помешало ему опять довести плаксу Ло до слёз, а его матушке вновь наказать его.

Он уже любил рисовый пудинг не так сильно, как два года назад, но всё ещё грустил всякий раз, когда его лишали сладостей.

Накручивая на палец прядь своих волос, он скучающе смотрел на небо, с которого уже полностью пропали краски заката. Его родители, всегда ложившиеся очень рано, уже давно спали, и тётушка Ли тоже уже легла спать, предварительно напомнив ему умыться перед сном.

Казалось, весь город Ши погрузился в сон, и лишь он с вороном не спали, глядя друг на друга.

Слишком большое расстояние. Он не мог различить глаз своего молчаливого собеседника.

- Скоро дождь начнётся, - задумчиво отметил Мэн Жое, вдохнув немного влажного воздуха и посмотрев на густые грозовые облака, под которыми парил его давний друг. - Ты так и собираешься под дождём летать?

Ожидаемо, ворон ему ничего не ответил, паря на той же высоте, что и до этого. Всё так же беззвучно, всё так же спокойно и будто безразлично.

Не став больше ничего говорить, Мэн Жое лишь вздохнул и, потянувшись, отошёл от окна. Он был немного сонным. Да вот только сон всё никак не шёл.

Мэн Жое долго ворочался в постели, то и дело поглядывая в открытое окно на становящуюся всё более плотной завесу дождя, за которой было совершенно не различить маленький силуэт полностью чёрной птицы.

Отчего-то... Он чувствовал лёгкую тревогу в своём сердце. Словно что-то должно было вот-вот произойти.

Этой ночью ему было нелегко заснуть.

И проснулся он почти сразу после этого.

От крика, громкого, но слишком далёкого.

Дождь стирал расстояния и размывал все звуки. Кто-то другой, услышав этот отдалённый крик посреди ночи, просто перевернулся бы на другой бок, а то и вовсе даже не проснулся бы. Но Мэн Жое, чьё сердце словно разрывалось от охватившей его тревоги, тут же подскочил с кровати и подбежал к открытому окну.

В дождливой тьме безмолвной ночи он увидел алеющий закат.