Белые орхидеи

Хлопок аппарации оглушил темноту. Воздух дрожал от остаточной магии появления.

Драко швырнул часы на диван, не обращая внимания на ожог на ладони. Боль была ничтожной по сравнению с волной паники, накрывавшей его с головой.

Попался.

Зелье дало сбой под её заклинанием. Она могла его увидеть. Увидела ли? Если так — конец. Он труп.

Шаг.

Ещё шаг. В зеркале его встречала пустота. Её чары не сработали.

Он всё ещё невидим. Ничего не изменилось, кроме тошнотворной волны самоотвращения.

Слабак. Поддался эмоциям. Потерял контроль над ситуацией.

Жажда наблюдать смешалась с возбуждением и поглотила рациональность. Её возможный ужас пугал сильнее презрения.

Слабость в теле ощутимо приземляла. Хватка на мраморе камина едва удерживала его, но колени все равно подкосились. Рухнул на пол, и тело материализовалось — тяжелое, чуждое. Он больше не часть пространства, а его пленник.

Сознание поплыло, предметы размывались. Бороться было бессмысленно. Тяжелые веки сомкнулись.

Драко ожидал темноту. Вместо неё его встречал серый мир с ярким пятном в ореоле света.

Инстинкт погнал его вперед — льнул, как мотылек к огню. Жажда коснуться жгла сильнее слабости.

Но чем был ближе, тем сильнее сжималось горло. Грейнджер задорно хохотала. Сияла. Её крепко удерживали в объятиях.

Ему хотелось видеть её сопротивление, но она наслаждалась чужим обществом. Вертелась в руках, кладя ладони на мужскую. Губы прильнули к щеке, оставляя влажный поцелуй.

Смятение.

Драко замер в паре метров. Желудок сжало нервным спазмом. Несколько раз протёр глаза, задаваясь вопросом о реальности происходящего. Столкнулся с эмоциональным отуплением, из-за которого ступни приросли к земле.

Рядом с его Грейнджер стоял сам Драко. Она дарила улыбку, нежный взгляд и поцелуи ему.

Таяла от его прикосновений. Подобное он встречал лишь в своих фантазиях.

Как это возможно?

Гермиона заметила его — того Драко, что ошарашенно на них смотрел. Нежность испарилась. Карие глаза потемнели, наполнились отвращением.

Голова вжалась в плечи. Ему хотелось испариться, лишь бы избежать такого взгляда.

— Салазар, Малфой! — голос Нотта пробился сквозь шум в ушах.

Драко отмахнулся, прикованный к лицу Гермионы. Эта ненависть — она была реальна.

— Так и продолжаешь подглядывать? — ее вопрос резал, как лезвие. Лицо исказила брезгливость.

Драко отшатнулся.

— Очнись, блять! — Тео встряхнул его, как куклу, вырывая из кошмара.

Ледяная вода хлестнула в лицо. Драко дёрнулся, глаза распахнулись. Воздух ворвался в легкие с хрипом.

Казалось, что он прежде не дышал. Тело потряхивало. Бросало то в холод, то в жар. Над ним маячил Нотт. Его лицо — смесь ярости, паники и чего-то похожего на ужас.

— Какого хуя, Малфой? — он отшатнулся к стене, вытирая мокрые руки о дорогие брюки.

Драко не мог произнести и слова. Язык точно прилип к небу.

Рубашка облепила тело, по волосам стекала вода. Ванная выглядела как поле боя: пустые, опрокинутые пузырьки зелий, лужи, мокрые полотенца, валявшаяся лейка душа.

Пахло мокрым камнем, кровью и страхом. Страхом собственной смерти.

— Думал, ты труп, — тихо произнес Тео. — Пульс еле нащупывался. Если бы не твой бред, я бы... Не знаю, что я бы делал. Вливал все, что нашлось. Каждую склянку в надежде, что поможет.

Драко попытался подняться на локти. Голова гудела, словно внутри находился улей.

— Это могло меня добить, — прохрипел Драко.

— Тебя могло добить твое ебаное помешательство, а не мои зелья! — Тео рванул вперед, сжав кулаки. — Надо было оставить тебя подыхать? А?

— Паника, — выдавил из себя Драко и уставился на кровавый развод на кафеле, избегая взгляда.

— Какая, драккл тебя дери, паника? — Нотт был в сантиметре от его лица.

— Из-за Грейнджер, — ее фамилия была такой вкусной. Лучше только имя. Гер-ми-о-на. Так сладко и режуще. — Часы сломались. Она почти... — он набрал побольше воздуха в легкие, — поймала. Помню брошенное заклинание в последнюю секунду.

— Она тебя поразила? — он отпрянул. Его лицо исказилось в попытке осмыслить сказанное. — Какое проклятье в тебя попало? Ты валялся на полу без сознания.

— Нет, не успела попасть. Действие зелья ослабило меня из-за стресса, — Драко замолк. Слишком много раскрыл. — Как ты здесь оказался?

— Маячок, — Тео побледнел, как стена. Боль в его глазах была такой острой, что Драко почувствовал укол под ребрами. — Он сработал на критический спад витальности[1], и я мигом аппарировал. Ты не представляешь, каково это — видеть тебя таким, — он обвел его фигуру в неопределенном жесте, поджав губы. — Опять.

Драко подозревал о слежке. Но чтобы так... Это было унизительно.

Он осмотрел комнату, анализируя, где может находиться следящий артефакт. Ничего подозрительного.

Может, дело не в месте? Нельзя отследить его показатели вне дома. Значит, это должно быть на нем самом.

— Ты не можешь так дальше продолжать.

— Конечно, не могу — часы неисправны.

Каждое сказанное слово — словно наждачка, проведенная по горлу. Сухость становилась все более мучительной. Видимо, это было заметно со стороны, от чего стакан с водой был любезно передан Тео.

— Хватит, — его голос был хриплым, надломленным. — Не могу больше. Я не для того помогал тебе с этой дрянью, чтобы ты себя гробил. Еще и таким идиотским способом.

Драко горько усмехнулся, ощущая липкий холод мокрой рубашки. Теодор не знал всей правды. Только про часы и действие зелья. Не про его состав.

— Преувеличиваешь, — с напускной легкостью он отмахнулся. Пальцы скользнули по запястью, ища невидимую метку маячка. Часы? Редко носит.

Нотт в бессилии всплеснул руками:

— Прекрати свои ебаные игры, Драко. Она не может быть игрушкой в твоих руках.

— Она НЕ игрушка, — рявкнул Драко и вскочил с пола — от ярости ли, или от стыда.

— А-а-а, — протянул он с фальшивым, язвительным пониманием. — Поэтому ты вламываешься в её дом? Следишь за ней ночами напролет? Дышишь ей в затылок? Она напугана, а тебе что? Сердечко колотится быстрее от чужого страха? Это твой фетиш?

Драко шагнул к нему, нависая.

Тео ничего не понимал. Ни его, ни его мотивов и желаний. Даже грёбанную Грейнджер.

— Поэтому ты ей всунул те книжонки? — его все еще едва шатало, но ярость давала волну небывалой энергии. — Чтобы она, твоя святая Грейнджер, возненавидела меня окончательно? Это твоя помощь, Нотт?

Разум заволокло туманом: гнев, стыд, адское истощение, ревность. Все выплеснулось на единственного, кто был рядом. Кто посмел его спасти.

Лицо Тео исказилось в неверии, пропиталось горечью.

— Я хочу, чтоб ты прекратил этот ебаный цирк! — отчеканил он, поднимаясь. Каждое слово било точно в цель, как остриё наконечника.

Драко молчал. Для него это не было цирком. Это было единственным, что имело смысл. Почему? Рационального ответа не находилось. Только пульсирующая пустота.

— Знаешь, я хоть восхищаюсь ее мозгом, — Тео стиснул челюсти так, что хрустнуло. Собирал слова, крутящиеся на языке, в ёмкую и едкую фразу. — А ты возвел ее в культ. Видишь только как нерушимый идеал. Зря я тогда тебе помог. Твое помешательство, — он покачал головой, — безумие, Драко. Чистой воды.

Он развернулся и прошел в гостиную, к камину, не удостоив Драко взглядом. Набрал горсть летучего пороха.

— Может, стоит просто начать ухаживать, — бросил он через плечо. Голос стал вдруг ледяным и отстранённым. — Как нормальный человек, а не изображать больного маньяка? А то опять кто-то другой успеет завладеть ее вниманием, — ухмылка, короткая и безжалостная, красовалась на его лице. — О, и не благодари за спасение жизни. Привык.

Шаг — и он растворился в зеленом пламени. Драко остался один в гробовой тишине ванной. Трещины в тщательно выстроенном начали расползаться вдоль стен, грозя обрушить все в одно мгновение.

Немой вой застрял в горле.

Он, спотыкаясь, побрел в гостиную. Его палочка валялась у дивана, словно брошенная игрушка. Магия под кожей заныла тревожным зудом, напоминая о провале.

Тошнота подступила к горлу. Драко отпрянул от дивана, словно обжёгся.

Ноги сами понесли обратно в холод ванной. В хаос.

Он остановился перед зеркалом. Долго всматривался в свое отражение. Отражение смотрело на него глазами мертвеца: мертвенно-бледный, с глубокими синяками под глазами, пересохшими, лопнувшими губами и мокрыми, спутанными волосами. Рубашка так и осталась распахнутой.

«Она напугана...» — по кругу проносилось в голове.

Сознание легко подкидывало картинки ее испуганного лица. В воздухе трещало чувство страха.

Всплывал образ, как она замерла, когда часы предательски щёлкнули. Её широко распахнутые глаза уставились прямо туда, где стоял Драко. Грейнджер чувствовала его — чужака в своем доме.

Вина ударила хлыстом.

Рывком он распахнул ящик тумбы под раковиной. Дрожащие пальцы переворачивали все, что лежало внутри, пока не нащупали маленький, плотно обернутый прямоугольник. Бумага со свистом разорвалась, обнажая острое лезвие.

Спина съехала по холодной стене вниз. Драко уселся на пол и облизнул присохшие, соленые от пота губы. Плавно, почти нежно, провел по старым шрамам. По тем, что оставил когда-то Поттер.

Уже тогда, на холодном кафеле школьного туалета, в луже воды и собственной крови, он почувствовал освобождение. Драко помнил, как хныкал от боли, и только эта физическая боль могла заглушить невыносимый хаос в голове.

Он вновь сосредоточился на кровоточащих порезах. «Лучше я, чем они» — повторял про себя.

Тонкая алая струя медленно скатывалась по рёбрам. Драко проследил за ней. Затем повторил действие поверх старых, едва заживших линий.

Второй шрам.

Третий.

Каждое движение лезвием по бледной коже — плата. Плата за провал. Плата за потерю контроля.

Плата за собственную одержимость, которая разъедала его изнутри. Плата за то, что все в его руках вянет, гниёт и превращается в прах.

Он провел пальцем вокруг кровоточащего шрама, размазывая кровь. Не избавляло от мыслей, лишь приглушало.

Её он тоже погубит? Станет ли он ее палачом?

Лезвие со звоном выскочило из пальцев и ударилось о кафель. Драко несколько раз приложился затылком о стену.

Надо решать. Немедленно.

Прохлада плитки усмиряла бурю внутри. Самоотвращение сменилось пустым спокойствием. Через полчаса в голове воцарилась звенящая тишина. На свои места встали мысли: четкие и ясные.

Драко поднялся с пола, цепляясь взглядом за бардак вокруг: лужи, кровь на белом кафеле, пустые колбы и следы зелий. Одинокая (абсолютно убогая) фигура посреди ванной.

Жалкая картина.

Надо восстановить порядок.

«Ухаживать», — просмаковал Драко, подбирая колбы с пола. Звучало так вкусно, соблазнительно и, одновременно с этим, пугающе.

Разве он не ухаживал? Цветы в ее доме, не успевая погибнуть, появлялись больше года. Мантия, накинутая в ливень.

Не было непозволительной грубости в ее сторону. Тихая забота из тени. Однако Драко понимал, что другим подобное покажется примитивным.

Значит, надо выйти на свет — показаться. Тогда Грейнджер будет его. Станет в его руках настоящим драгоценным камнем, не огранённым кем-то до этого.

Будет его совершенным сокровищем. Хотя он и так считал ее идеальной, но ведь все можно улучшить? Например, осчастливить или защитить.

Что ей вообще нравится?

Как он помнит: книги, работа, лимонный тарт, вечерние прогулки по Лондону, глупые маггловские фильмы в черной коробке. О, и чай.

На её кухне целый шкаф банок: крепкий английский, шелковистый восточный, травяные смеси с лепестками лунного камня и сушеной мятой. Мерлин, ее абсурдная одержимость газоном, который он нечаянно помял недавно. Это самое бессмысленное дело, что ему приходилось встречать.

Уголки его губ дрогнули.

Тревожный зуд магии испарился, и палочка уже спокойно лежала в руке. Он как в тумане передвигался между комнатами, методично стирая следы своего коллапса. Магией испарил воду и стер пятна.

Ночь прошла в бессмысленной суете, не принеся желаемой усталости. Оставалась только пустота.

Он бездумно вернулся к часам. Длинная цепь, почерневшая от недостатка магии, свисала с дивана. Внутри корпуса что-то хрипело.

Каждый новый щелчок сверлил виски. Звучало как напоминание о предательстве. У него больше нет доступа к ней.

Значит, предложение Нотта — единственный путь.

Оставалось лишь справиться с жаждой владеть каждой ее мыслью, каждой частью ее жизни. Следовало не думать о ее возможном презрении.

Нет, в ее глазах он не увидит такого. Он добьется новой цели без потерь.

После стольких лет тайного обожания из тени — задача казалась адской.

Часы, заглушенные резким «Силенцио», уплыли вглубь ящика стола. Там они исчезнут с его глаз и не станут искушать.

Искушение... Сопротивляться ему всегда было мучительно. Но ради нее он постарается. Ее счастье не будет абстрактным.

Не таким, что она строит через свои законы. В его руках она не узнает горя. Он принесет ей больше наслаждения, чем разрушения. Особенно если перестанет быть «маньяком» — как выразился его друг.

Со странной улыбкой, уставившись в узор на потолке, он снова и снова представлял ее прекрасное лицо, обрамлённое каштановыми кудрями.

Так прошли долгие часы. Темнота за окном сменилась розовыми разводами утренней зари. Сон так и не пришёл.

В памяти всплывали обрывки прошлого: Грейнджер в библиотеке на своем привычном месте после войны — до отвращения худая, серая, как призрак; вот раскрывает рождественские подарки (теплый плед и редкую книгу по темным существам) в компании младшей из Уизли, впервые без своих двух идиотов. А отразившаяся радость на ее осунувшемся лице сияла ярче звезд под потолком Большого Зала.

Таких воспоминаний было много. Как лента кинофильма они сменялись друг за другом.

Зудящая боль напомнила — это не сон. Порезы саднили под свежей рубашкой, расползались алыми разводами во все стороны, пачкали его.

***

— Мистер Малфой, подобное вложение обречет нас на крупные потери, — Уиллстон отложил папку, пальцы тревожно постукивали по полированному дубу.

Его твидовый костюм выглядел нелепо в роскошных апартаментах, а круглые очки — нелепая копия очков Поттера — бесили Драко сильнее обычного.

— Разве труд эльфов не компенсируют? — размышлял Драко. Пальцы то и дело поправляли манжеты, пряча неотступный тремор. — Их технология выглядит так привлекательно в долгосрочной перспективе.

— Буду честен, это лишит нас ликвидности для спонсирования ключевых проектов Минмага. При всем желании это будет невозможно, — он посмотрел на него без одобрения, словно Драко был капризным ребенком, что желал новую метлу. — Безусловно, некоторые их идеи удачны, но текущие разработки сыроваты. Мы слишком долго пытались выйти в устойчивую прибыль, — недолгая пауза. — Повременим.

Драко, стиснув зубы, кивнул. Уилл, как всегда, был прав. Если бы не его помощь, знания и умения, то наследство Блэков сгорело бы еще в первый год. Но вместе с ним деньги удалось не только не потерять, но и преумножить.

— Но признай, что та идея с автономным выращиванием лунных жабр, — Драко позволил гордую ухмылку, — гениальна.

Руки расслабленно легли по обе стороны от тела, избавляясь от груза бумаг. Ожидать реакцию не требовалось.

— Безусловно. Но мы просчитали все вдоль и поперек, чтобы не облажаться из-за вашей прихоти, — Уилл снял очки и потер глаза. За ровным голосом скрывалась усталость, — случайно.

— Это не было прихотью, — протест был громким. Хотелось поспорить. — Я знал сразу, что потенциал огромен, что мы только выиграем.

Шелест бумаг заглушил спор. Оставалось наблюдать, как мужчина перелистывает квартальные отчеты. Брови с каждой новой строкой образовывали все более глубокую морщинку между бровей.

Он безостановочно поправлял воротник уродского пиджака. Длинная нога Драко непроизвольно дергалась в ожидании конца проверки бумаг.

— Драко, — он отложил бумаги, глядя прямо на него, — ты планируешь остаться здесь? Не собираешься возвращаться домой?

— А я разве не дома? — Драко насторожился. Обращение на «ты» обычно избегалось в рабочее время с его стороны.

— Номер отеля — не дом. Я полагал, ты окончательно обосновался в Париже.

— Планы изменились. К тому же смена обстановки полезна, — уклончиво ответил Драко, не переставая качать ногой.

— Бизнес не терпит «смены обстановки».

— Салазара ради, я же не собираюсь перевозить всю компанию сюда. Я ограничивался лишь собой. Все равно ты там находишься, а портключи сгладят расстояния. Или ты так боишься, что не выдержишь тоски по мне, Уилл? — ехидно спросил, откидываясь на спинку дивана.

— Мне только в радость отдохнуть от твоего напыщенного лица, — закатил глаза мужчина. — Но ты уверен, что хочешь этого?

— Тут ключ к расширению влияния: маггловские патентные базы, сырье из Шотландии без посредников — этих мерзких вампиров, — его глаза загорелись азартом. — Представляешь маржу?

— Черт бы тебя побрал, Малфой, — устало провел по лицу Уилл. — Ладно.

Тени под его глазами казались глубже обычного, а у глаз появились новые морщинки. Он выглядел озабоченным.

— Порядок работ будет такой: портключи для срочных совещаний, — пометки в возникшей записной книжке появлялись с небывалой скоростью. Что-то жирно обводилось, а что-то удостаивалось крупной точкой в начале строки. — Отчеты будут отсылаться в Протеев блокнот, документы на подпись, — он поморщился, — рискованно пересылать через сов. Я решу этот вопрос.

Уиллстон говорил ровно, но где-то под грудью защемило: в этой выверенной ровности сквозила усталая покорность, смешанная с грустью. С ним будто прощались.

— Так. Что еще? А, точно. Собрание совета, Драко, — он поднял на него глаза, наполненные учительской строгостью. Словно снова на зельях оказался. — Твои любимые три часа нытья со старыми мешками галлеонов. Не вздумай слинять, иначе я приведу их сюда. Фуше уже и без того точит на тебя зуб и считает некомпетентным мальчишкой. Один неверный шаг — и он попытается узурпировать контроль над УлолютрономΟὐλολύτρον — «Избавитель от шрамов», «Средство искупления/освобождения от рубцов». . Ты же понимаешь его ценность.

Драко выпрямился в кресле, как натянутая струна. Холод пробежал вдоль позвоночника.

— Он не посмеет. Наши юристы не допустят. Il va se faire dévorer tout cru — фр. идиома: «Его сожрут живьем».

Уилл долгим взглядом проследил за изменением Драко.

— Половина патентов на производный процесс и эксклюзивные ингредиенты — его, — холодно напомнил Уиллстон. — Его вклад в проект документально подтвержден. А без его компонентов зелья и не было бы.

Вот же слизняк. Желание выпотрошить его росло с невероятной скоростью. Он бы обмотал руки Фуше, которые тот тянул к его детищу, его же кишками.

Улолютрон принадлежит только Драко. Именно он потратил несколько лет на его создание.

— Я создал формулу! — крик сорвался с губ прежде, чем Драко осознал. Вены на лбу задвигались от возросших эмоций. — Я сделал всю работу, а не он. А эта французская жаба — лишь поставщик. Если только притронется хоть пальцем к нему, я вырву ему глотку.

Драко остановился, заметив странную реакцию — улыбка, спрятанная за чашкой.

— Что?

— Ничего, просто задумался.

— И о чем же? — огрызнулся Драко.

— О твоей адаптивности. Справишься ли без постоянного присмотра?

— Я не ребенок, чтобы... — начал было Драко, но встретил прямой, оценивающий взгляд и замолк. — Я справлюсь. Со всем.

Пальцы впились в фарфоровую ручку до побеления костяшек. Уиллстон уселся поудобнее, закинул ногу на ногу.

— Тогда... — прокашлялся он, — объясни мне одну вещь. Этот твой интерес к некоторым инициативам Министерства, — его палец постучал по подлокотнику. — Или поиск весьма презабавных артефактов не помешают, скажем, переговорам с «Вилкинск»? Или не сорвется намеченный аудит с болгарами?

— Наше сотрудничество с министерством выгодно, — голос звучал чужим. — Те же эльфы или программа стажировок для одарённых магглорожденных...

— Драко, — с нажимом оборвали его, — я вовсе не об этом.

— Значит, я не понимаю, о чем.

Уиллстон тяжело вздохнул и поправил очки на переносице, словно ждал подобного ответа.

— Речь о мисс Грейнджер, Драко. Гермионе Грейнджер.

Ледяная волна накатила, сбив дыхание. Кровь отхлынула от лица с громким стуком чашки о поверхность дубового стола.

Неудержав равновесие, она наклонилась, вылив остатки чая на квартальные отчеты. Тёмный чай широкой лужей оказался на данных по улучшенному Костеросту.

— Драккл! — Драко вскочил, выхватив палочку. Заклинание высушило лужу, но отчеты уже успели покрыться уродливыми багровыми разводами и пошли волнами.

— Я давно заметил одно повторяющееся имя в каждом исследовании, которые ты собирался спонсировать, — продолжил Уиллстон, будто не замечая хаоса. — Интересная личность и блестящий ум, не спорю. А те идеи по регулированию кентавров — новаторски, — он наклонился вперед. — Но не станет ли твое личное увлечение помехой для бизнеса? Не отвлечет ли она тебя?

— Это не твое дело, Уилл, — прошипел Драко.

— Когда это угрожает стабильности? — его голос превратился в ледяные иглы, попадавшие прямо в цель. — О, это еще как мое дело. Раньше я мог контролировать твои порывы благотворительности и прочей чепухи. Но в непосредственной близости не бросишься ли ты в этот омут с головой окончательно? Твои авантюры будут иметь последствия.

— А ты знаешь, — улыбка тронула губы, но не глаза, — что я не посмею навлечь проблемы на компанию. Я умею разделять личное и бизнес.

Уиллстон лишь усмехнулся — коротко и сухо:

— Надеюсь.

Одной ногой он уже был у выхода, но задержался.

— Найди, пожалуйста, нормальное жилье, раз решился остаться здесь. Отель — не дом.

Дверь закрылась с мягким щелчком. Узел напряжения распутался с уходом Уилла. Тело сразу же обмякло между подушками мягкого дивана.

Драко чувствовал себя по-настоящему измотанным. Бесконечные встречи, горы отчетов. Бороться с зудом от заживающих шрамов было легче, чем с зудящими мыслями о Грейнджер.

А наплыв новых бумаг с анализом потенциальной выручки при сотрудничестве с магазинами зельев в Германии взрывал голову окончательно.

Он вымотался.

Физически не осталось сил даже дойти до комнаты. Продолжал лежать и вслушиваться в каждый тик настенных часов.

Тик-так.

Ему следовало взять несколько дней отдыха, а не скакать между задачами.

Планер пролетел несколько комнат, оказываясь в больших руках. Драко лениво листал, подмечая, что с основными встречами на ближайшее время покончено. Оставалось несколько мелких, которые он мог бы поручить представителю МКорп в Британии.

Так и поступит.

Помимо работы и Грейнджер, всю неделю его нагружали и мысли о Нотте. Драко раздраженно фыркнул, вспоминая о бесчисленном количестве писем, что были успешно проигнорированы. Даже обратившись к Забини, он не получил результата, что его бы удовлетворял.

«По тебе плачет Мунго, мой друг», — опуская все сквернословие, ответил Блейз. — «Дай Тео отдохнуть от твоего дерьма хотя бы несколько дней».

Оставалось только согласиться и ждать, утопая в рабочем водовороте дел.

Тик-так.

Желудок болезненно заныл, напоминая, что последний прием пищи был вчера, за обедом, а сейчас время близилось к вечеру.

Тик-так.

***

Волшебная палочка обводила круги вокруг ирисов. Чары оплетали каждый бутон, каждый листок, дабы букет сохранил свою свежесть больше, чем на неделю. Они запечатывали их запах и красоту.

Драко довольно оценивал свою работу. Казалось, он мог часами корпеть над подарками для неё, вкладывать частички себя в надежде, что Грейнджер их распознает.

Эти букеты больше не были безликими. В каждый он добавлял маленькую карточку с выведенными от руки строками. Любая помарка, любая кривая линия отправляли записку в урну. Все должно быть идеально. Ничего не должно омрачать ее взор.

Да будут эти ирисы началом нового пути Драко. Пусть они явят его нужду в поддержке, но прежде всего — его уважение к ней.