Белые орхидеи

— Я думала, Гарри точно ударит его, — прыснула Джинни, следуя по кухне за Гермионой хвостом. От неё так и веяло запахом выпечки из Норы — сладким и дурманящим.

— Хорошо, что этого не произошло, — отстранённо ответила Гермиона и развязала узелок на льняной ленте. Освободила от тисков чужое смирение.

Шелестящая бумага распахнулась, и стебли с цветами рассыпались по столу. По телу Гермионы прокатилась волна трепета.

Руки всё ещё помнили, что нужно делать, и на автомате отделяли один цветок от другого. Однако сейчас всё было немного иначе. Это был не однотонный букет. Совсем нет — никаких орхидей. Пальцы скользили по серебристой цинерарии, раскладывая её между бледно-розовыми пионами.

Их бутоны всё ещё стыдливо не раскрылись до конца — прятали свою нежность. Остальную же часть переложила к нескольким хрупким анемонам. Гермиона слегка поморщилась, прикасаясь к чернеющей сердцевине, отравляющей белые лепестки.

Поттер любопытно высунулась из-за спины, рассматривая россыпь растений. Зацепила длинными ногтями чёрную карточку и поднесла ближе к лицу:

— От кого это?

— Не знаю, — пожала плечами Гермиона и призвала несколько продолговатых ваз. — Проснулась, а они стояли на окне.

— Опять было открыто?

— Нет. Вряд ли призраки умеют присылать подарки, — губы сложились в тонкую линию.

Между пальцев Джинни всё ещё крутилась картонка. Она старательно пыталась разобрать написанное, сильно хмурясь и пыхтя:

— Зачем писать человеку на французском, если он его не знает? — она раздражительно отбросила записку, но та не успела коснуться столешницы. Гермиона магией перехватила её, пока вазы с цветами медленно плыли по квартире, наполняя всё вокруг свежестью.

Слова расплывались в грязное пятно. Витиеватые буквы идеально ровно лежали на воображаемой строке — каждая линия выверенная и чёткая, с художественными завитками.

Как и утром, она бегала от строки к строке, пытаясь уловить смысл стиха. Это наверняка был он — или лишь его отрывок:

«Ta tête, ton geste, ton airSont beaux comme un beau paysage;Le rire joue en ton visageComme un vent frais dans un ciel clair.»[1]

Над её незнанием глумились, и эта насмешка отправилась в ящик, заставив задуматься. Гермиона слегка поморщилась, подхватив одинокую орхидею, затерявшуюся между незабудками.

И тут же её охватило странное чувство дежавю. Тот же лёгкий озноб пробежал по коже, что и тогда — два года назад, когда она впервые нашла букет белых цветов на подоконнике.

— Джинни, — она подняла глаза, в которых смешались страх и странная уверенность, — это он. Тот, с орхидеями. Он вернулся. Я чувствую это.

— Почему ты так думаешь?

Полтора года безмолвных орхидей. Полгода тишины. И вдруг — не просто цветы, а записка. На французском. Это было слишком... личное. Слишком... намеренное. Нарушение всех прежних правил.

— Никто не знает мой адрес, кроме вас. А это, — кивок в сторону цветов и записки, — такой же навязчивый способ вторгнуться в моё пространство, как тогда. Помнишь? Тот начал с десерта, этот — со стихов, — щёки обдал жар от смущения. — Решил заговорить. Паттерн. Правда, не представляю, кто он может быть.

Нервное постукивание отскакивало вибрацией от столешницы. Может, она ошибается и никакой связи нет? Вдруг мозг сам проводит надуманные нити, лишь бы облегчить её жизнь.

— Может, Нотт? — предположила Джинни, опустив голову. Сложно не заметить на лице тень крутившейся мысли. — Он так часто вьётся около тебя.

— Мы работаем вместе, поэтому и вьётся. Я знаю почерк Тео слишком хорошо, — его скачущие буквы не сравнятся с этими вылизанными строками и длинными крючками, — и это явно не он.

— Может, тот мальчишка из отдела Гарри? Как там его... Пайн? Пейн? Он же как раз недавно вернулся. О, или Малфой? Столько лет живёт во Франции.

— Бред. Хьюго помолвлен. А что до Малфоя — букеты приходили до его возвращения из Франции, — Гермиона нахмурилась, поднимая упавшие незабудки. Шершавые подушечки едва коснулись тонких лепестков. Как при наваждении, пальцы гладили лепестки. — Как бы он отправлял мне оттуда?

Голова гудела, вихрь образов кружился всё быстрее: сон, чужие касания, призрак, цветы, тайный даритель... И поверх всего — Малфой. Ещё один штрих к её личному хаосу, но инородный — слишком живой, слишком громкий. Его запах — терпкий кардамон, а не миндальные грёзы; его руки — тепло плоти, а не ледяные призрачные пальцы.

— Справедливо, — утвердительно кивнула Поттер и наконец вскинула голову. — Малфой — придурок!

Гермиона дёрнула плечами, сбрасывая боль.

Он стал настоящим противоречием. Его галантность и внимательность опоясывала, даже согревала её тело и душу.

Но может, подобное ощущение было только действием алкоголя, смешанного со стойким и не отпускающим одиночеством? Ведь не прошло и получаса, как он стал вновь скользким, и вонь презрения, с каким она встречалась ещё в школе, вернулась.

Тогда, морозными вечерами перед Рождеством, в библиотеке Гермиона подмечала среди книг чужое присутствие (обычно там было пусто в это время). В неё упирались глаза, словно грозовые тучи — совершенно расфокусированные — и не отлипали от её лица до того момента, как замечали ответное столкновение.

Задумчивость сменялась на то самое презрение. Малфой кривился и прятался за учебником.

— Тебе стоит их выкинуть, — морщилась подруга, смотря на засохшие орхидеи. Пучок незабудок застыл рядом.

Такой удивительный контраст: яркое настоящее и совсем бесцветное прошлое. Совсем не похожи. Их будто отправили два разных человека. Может, так и есть? Вот только незабудки даже не намекали, а кричали о том, чтобы Гермиона не забывала о дарителе.

Наконец цветы опустились в последнюю вазу, заменяя увядшие.

Лёгкие наполнились свежестью от недавно прошедшего дождя за окном. По рукам скользнула утренняя прохлада, и по телу пробежал озноб. Она, растирая плечи, вглядывалась в лужайку, где явно остались чьи-то следы. Кто-то посмел придавить её траву буквально в шаге от каменной дорожки.

— Джинни, это ты наступила на газон? — всё ещё не отводя взгляд от притоптанной травы, задала вопрос.

— Я что, похожа на самоубийцу? — Поттер оказалась за спиной и громко хмыкнула, заметив след. — А вот кто-то — очень даже похож.

Гермиона несколько раз осмотрела улицу, выглядывая, нет ли лишних глаз, затем направила палочку и убрала испорченный кусок газона. Позже необходимо будет обработать землю, чтобы лысое место заросло как можно скорее.

— Может, это твой тайный поклонник?

— Тогда эти цветы были его последними, — беспечно махнула Гермиона и направилась к кухонному столу.

Губы коснулись уже остывшего чая. Края булки подсохли, но оставались такими же вкусными. Сладость помогала снизить спазмы головной боли после большого количества выпитого за вчера. Но тошнота всё ещё не отпускала.

— Ты серьёзно убьёшь его?

Гермиона откусила ещё один кусок булки и утвердительно кивнула:

— Если это и правда он, то значит, не первый раз портит мои труды. Невилл опять начнёт коситься из-за моих просьб дать удобрительную настойку.

— Это же всего лишь трава, — не понимала Джинни.

— Нет, — брови свелись у переносицы от мыслей об абсурдности происходящего. — Точнее, да. Но это — идеальная трава. Столько сил потратила на неё.

Её руки упали на поверхность стола, голова откинулась назад. Тишина квартиры впервые не давила и не полнилась чужеродным присутствием. Тревога не съедала, и мозг не пытался обдумать всё и сразу, не искал тайные смыслы. Её разум опустел.

— Кстати, о Малфое, — молчание не могло сохраниться надолго. — Это так странно, что он учился в маггловском университете. Как же вся та неприязнь ко всему подобному?

— Мы все изменились после войны, пересмотрели свои взгляды. Разве нет? Та же Паркинсон замужем за маггла, — Гермиона пожала плечами и растянула губы в улыбке из-за округлившихся от шока глаз Джинни. Она почти поперхнулась чаем. — О Малфое слышала не так много: Тео шутил, что тот был так очарован моей натурой ещё в школе, — она сморщила нос, — что теперь, отбросив страх, решил сам стать частью моего грязнокровного мира.

— Звучит так... нелепо.

— Именно. Не воспринимала это всерьёз, ведь, — тяжёлый вздох вырвался из груди, и ресницы прикрылись, — это Малфой. Кто же знал, что он так ассимилирует?

Поттер хохотала громко и звонко:

— Мерлин, Малфой и маггловский мир, — не унималась она. — Наверняка такое ему и в страшном сне не снилось. Люциус сейчас в Азкабане с ума сходит.

Поттер принялась ходить по гостиной, пальцами обводя стены и полки. Она задерживалась взглядом на новых ловушках, которые упорно молчали.

Неспешно поднявшись со стула, Гермиона двинулась по пути подруги.

— Что это? — её любопытство брало верх, оглядывая фигурки.

— Маячок о присутствии потустороннего, — ответила Гермиона и, встав рядом, стукнула по мордашке фарфорового кота. На полу проявились следы. Но длилось совсем недолго — проекция моргала, перемещалась по полу, меняла оттенки и формы. — Пока не очень хорошо работает.

Книги Нотта помогли создать нечто новое, почти совершенное для поимки, исходя из текста, но работать в жизни отказывалось.

— И много таких?

— Штук пять, — пожала она плечами, сдвигая артефакты немного — для идеального расположения. — Я пока не разобралась во всех тонкостях их устройства. И некоторые из них не уживаются с техникой — даже мои старые изобретения не помогают.

Джинни громко хмыкнула:

— Проще было обратиться к специалистам.

— Конечно, — Гермиона закатила глаза и плюхнулась на мягкие подушки дивана. Пальцы легли на виски и с нажимом сделали несколько круговых движений. — А потом заголовки от Риты будут пестрить насмешками обо мне: «Грейнджер в тупике: "самый блестящий ум" не может справиться со собственным домом?»

— Так бы она точно не написала. Там было бы что-то ярче, вызывающе, — смеялась Поттер. — Может: «От героини до жертвы? Почему "бриллиантовый ум" терпит крах в личной жизни?»

***

Капюшон слетел с головы, давая лицу впитать тепло солнечных лучей. От тоскливой пасмурной погоды не осталось и следа, позволяя лету показать своё владение над сезоном.

Аллея преобразилась: фасады казались ярче, начищенные стёкла внутри витрин переливались, словно драгоценности, а уличная суета обрела ритмичный вид.

Гермиона огляделась и пригладила платье. К огромным окнам прилипли детские ладошки. Восторг искрился и гудел в воздухе, а лёгкие наполнялись надеждой. Небывалый прилив сил нахлынул, не давая шуму Косой аллеи оглушить после тишины квартиры.

В груди сжалось от чувства утраченного — беззаботности и приключений.

Гермиона поймала на себе взгляд Джинни, пронизанный тёплым удивлением.

— Не могу не заметить: ты сегодня выглядишь гораздо лучше, — тихо сказала она.

Один кивок с улыбкой говорил вместо множества слов. Было сложно объяснить чувство освобождения, что поселилось между рёбрами.

Именно надежда на лучшее стала расцветать внутри. Возможно, это всего лишь хороший день — начало изменений. Возможно, затишье перед бурей.

Первый вариант казался привлекательнее. К тому же появление новых букетов — красноречивый знак. Всё станет лучше. И сегодня она в это верила.

— Давай только сегодня без книжного, — взмолилась Джинни. Её брови выгнулись, и нижняя губа вытянулась вперёд.

— Я и не собиралась, — беззаботно отмахнулась Гермиона. Жест был пронизан, наконец, лёгкостью, а не раздражением. Книги могли подождать. Сегодня всё посвящено солнцу и своему спокойствию.

Глаза напротив блеснули, и Джинни повела их вперёд, огибая скачущих детей.

— Слава Мерлину! — воскликнула Джинни и потянула её дальше.

Проходя мимо узкого переулка, Гермионе показалось, что в глубине что-то мелькнуло. Разглядеть не удалось — Джинни сильнее потащила в сторону новой кондитерской. Она не снижала скорость и не прекращала трещать о магазинах, погоде и планах на сегодня.

Лишь у цветочного ларька шаг непроизвольно замедлился. Взгляд зацепился за витрину, где стояли анемоны, идентичные тем, что появились утром дома. Гермиона с силой закусила губу, наблюдая за переливанием цвета между сердцевиной и лепестками.

Ранее выскользнувшая из хватки Джинни рука была поймана. Уизли пристально на неё смотрела, в немом вопросе выгнув брови:

— В чём дело? — Заприметив цветы, по-лисьи улыбнулась и рванула в магазин.

Однако ничего узнать не удалось — вчера работал другой флорист. Джинни оставалось в недовольстве дуть губы.

***

— Грейнджер, оказывается, у тебя всё-таки есть верхняя одежда, — знакомый смешок послышался около уха.

Гермиона резко повернула голову, и взгляд моментально зацепился за глаза напротив. Они были серыми, как затянутое все прошлые дни небо, со светлыми разводами.

Малфой стоял слишком близко. Горячее дыхание коснулось её щеки, оставляя влажный след, а терпкий запах кардамона ударил в нос — это нарушение её личного пространства.

— Прости?

Не ускользнул быстрый вдох парня напротив, как только она отступила назад. Её лопатки упёрлись в ледяное стекло витрины магазина зелий.

Холод, словно щупальца, тут же пополз по её спине, покрывая кожу мурашками. Малфой выпрямился, бесцеремонно оценивая: взгляд скользил вверх и вниз, брови насмешливо выгнулись.

В голове сразу же пролетело, насколько он высокий и широкий. Становилось не по себе от понимания, что ему удалось бы без труда скрыть её от чужих глаз. Ноги немели от ощущения ловушки.

— Я тогда даже подумал, что героиня войны обделена финансами, раз разгуливает без мантии, — длинные пальцы подхватили распахнутую ткань. — Явно ошибся, — он ощупывал, словно растирал материал между подушечками, — хоть у кого-то из вашей троицы есть вкус.

— Мерлин, — она выдернула мантию из невесомой хватки, — я тогда сказала же, что случайность. Чего тебе, Малфой?

— Ты всегда такая раздражённая? — он склонил голову набок, удерживая руку на весу около её верхней одежды. — Или только пинта алкоголя усмиряет твой нрав?

— А ты всегда такой приставучий?

— Значит, всё дело в алкоголе, — смеясь, подтвердил сам себе Малфой.

Он немного напоминал того человека из переулка — того, кто неожиданно накинул на неё мантию. Но если вчера вечером его поведение было похоже на защитный рефлекс, сбивчивое и напряжённое, то сейчас он излучал почти расслабленную уверенность.

Уголки его губ приподняты чуть выше, а в низком голосе слышалась непривычная лёгкость. От этого контраста у Гермионы внутри всё сжималось в тугой узел.

— Всё дело в усталости, — буркнула она и выскользнула из-под нависшей фигуры. Теперь её никто не заслонял.

Никому не было до них дела. Её точно бросили наедине со зверем. Чего от Малфоя можно ожидать?

Раньше он только и успевал кидать колкие фразы в желании оскорбить и задеть, но вчера и сегодня он ведёт себя иначе. Делает вид, что между ними не было многолетней школьной вражды.

Может, всё изменило заседание суда, где она выступила в его защиту? Но он даже ни разу не поблагодарил. Высокомерный хорёк.

Кожу покалывало от чужого взгляда. Он немигающе наблюдал за ней. Можно было подумать, что завис, если бы не блеск в глазах. В них переливались огни интереса. Малфой — языком в щёку, продолжая молчать.

Между ними повисла неловкость.

— Значит, ты вернулся сюда навсегда? — прокашлявшись, спросила Гермиона. Ей не удавалось спокойно стоять на месте: переминалась с ноги на ногу и тарабанила пальцами по бедру.

— Не знаю, — вздохнул он. — Да и разве существует это «навсегда»? Вечно происходит что-то, от чего приходится подстраиваться под обстоятельства. А что, не хочешь, чтобы покинул Британию?

От непонимания вопроса мотнула головой.

— Малфой, как же много в тебе самолюбия, — пренебрежительно бросила Гермиона и откинула волосы назад. — Неужто ты теперь преследуешь внимание грязнокровки?

Его мышцы напряглись, а наглая улыбка слетела с идеальной маски. Его красота моментально исказилась в отвращении.

Слова вылетели молниеносно, не дав времени на раздумья. Это был нелогичный порыв. Все детские обиды давно остались в прошлом, но что-то подтолкнуло её к этому.

Уши и щёки неистово полыхали огнём, не давая скрыть свой позор.

— Грейнджер, мы больше не дети.

Гермиона отвела взгляд в сторону, сгорая от стыда. Впереди — высокая фигура, спешащая к ним. Тео удерживал в руках что-то крупное, завёрнутое в бумагу.

Чем ближе он подходил, тем отчётливее был слышен звон склянок. Его взгляд заострился на белой макушке, а затем перешёл на неё. Тео закусил губу, прибавляя в скорости и задевая людей по пути плечом.

— Я тебя уже потерял, — Нотт почти впечатал свёрток в грудь Малфою. — Опять.

— Увидел Грейнджер и решил поздороваться. Подумал — ты меня и по запаху найдёшь, мой верный щен, — на его щеках появились глубокие ямочки вместе с ярким блеском в глазах. Такой блеск проскакивал ещё вчера. Совсем на мгновение, в темноте переулка, когда его мантия опустилась на её плечи.

Тео неуклюже её обнял в знак приветствия, продолжая глядеть на Малфоя:

— Может, мне погавкать ещё?

— Ты знаешь — твой голосок как музыка для моих ушей.

— Моргана милостивая, я не хочу наблюдать за вашими ролевыми играми, — взвыла Гермиона, делая незаметный шаг в сторону Нотта.

Она не понимала зачем, но сейчас Малфой тенью окутывал и забирал весь воздух, не убирая дружелюбную улыбку. Это отталкивало. Возникало желание спрятаться за спиной Тео. Ещё шаг к нему — и дышать стало легче. Гермиона будто оказалась под защитой.

— Можешь тогда присоединиться. Кое-кто точно не будет против, — игривый тон Тео не помогал расслабиться рядом с бывшим однокурсником.

Гермиона крепче ухватилась за ручку сумки, желая закрыться и не дотрагиваться до зудящего участка кожи.

Среди толпы мелькнули рыжие волосы — и вот Джинни уже рядом с ними. Она тепло улыбнулась, здороваясь с Ноттом и более сдержанно — с Малфоем.

— Удивительно часто мы стали видеться, — подметила она.

— Просто у кого-то глаз намётан, — Тео слегка наклонился ко второму слизеринцу и толкнул его локтем в бок. — Вот и сталкиваемся.

Это была странная сцена: Малфой — опустивший голову как нашкодивший ребёнок, с румянцем смущения на щеках (такой дикий контраст с алебастровой кожей, что невозможно не засмотреться), рядом подбивающий его Нотт и кидающий многозначительные взгляды, и Джинни.

Она осматривала первого с головы до пят в желании отыскать ответ на вопрос, который знала только она. Как это обычно бывает: её скрещённые руки прилипли под грудью, и она склонилась к плечу.

— Вы не голодны? — спросил Малфой и сосредоточился на Джинни. Её, напротив, ничего не смущало — от подобного и щёки не краснели, и пальцы не дрожали. — Мы собирались пообедать в ресторане, тут рядом.

Они молчали и переглядывались.

— Пошли, Гермиона. Я вас угощу, — мягкие волны спадали на лоб, когда Тео уговаривал, стараясь быть на одном уровне с ней.

«Угощу» — не действовало на Гермиону, в отличие от Поттер. Она задумалась на секунду, но быстро распушилась и радостно кивнула:

— Цена же не важна, так? — риторический вопрос остался на том же месте, где они стояли минуту назад.

Погода больше не казалась такой солнечной и приятной. Рядом идущий мужчина забирал всю энергию солнца и отдавал лишь помрачневшее настроение. С чего такое изменение?

От него не было ни слышно и слова всю дорогу. Продолжал хмуриться и прижимать свёрток. Каждый раз, когда он замедлялся и оказывался у неё за спиной, ощущение ледяных игл впивалось в позвоночник, добираясь до затылка.

Незримое давление корёжило её, немедленно возвращая мысли к призраку. Ничего необычного за эти дни в квартире не происходило. Новые защитные чары тоже не обнаружили активности извне. Могло ли это значить, что он исчез?

Нотт галантно придержал дверь, позволяя войти в заведение. На входе Гермиона замедлила шаг, позволяя Джинни и мужчинам пройти вперёд, и на мгновение притворилась, что поправляет сумку.

Она знала, что это за место и как сложно сюда попасть. Ей претило бронировать стол за несколько месяцев и затем мучительно ждать нужного дня. Куда легче и приятнее попасть сразу туда, куда ты хочешь. Ну или ладно, подождать несколько дней — не так критично.

Как долго пришлось ждать Тео или Малфою, чтобы попасть сюда?

— Мистер Нотт, мистер Малфой, добро пожаловать, — обворожительно улыбнулась хостес и заправила прядь белокурых волос за ухо, нарочито смущённо опуская глаза к раскрытому планшету. — Сегодня такая замечательная погода. Как насчёт расположиться на внутренней веранде?

Брови Джинни поднимались всё выше и выше: от места, куда их привели; от того, что эти двое явно частые посетители здесь.

— Добрый день, Катерина, — сдержанно кивнул Малфой. — Лучше останемся в зале.

— И нам нужен стол на четверых, — Тео отошёл вбок, открывая обзор для Кэтрин на Гермиону и Джинни.

Глаза девушки за стойкой расширились, перо в руке упало вниз:

— Мисс Грейнджер и миссис Поттер, — голос от восторга на несколько тонов повысился, стал почти детским, — такая большая честь видеть вас в качестве наших гостей.

Она закопошилась, оглядывая зал и нервно закусывая нижнюю губу. Ждала, пока они снимут мантии, убрав в гардероб. Не получилось и поднять руку, как Малфой оказался позади.

Не говоря ни слова, одним лишь наклоном головы и поднятыми бровями предложил помощь. Глядя на Джинни, чью мантию уже подхватил Нотт, она неуверенно кивнула.

Он контролировал каждое своё движение. Старался не выйти за пределы куска ткани. Осторожно поддел за плечи и потянул вниз.

Несмотря на явное нежелание касаться Гермионы, его грудь была почти прижата к её спине. И этот хорёк не дышал. То ли не боялся ощутить её запах, тем самым осквернив себя, то ли просто идиот.

Затем Катерина вытянула руку в приглашении пройти вперёд.

Рядом послышался восторженный вздох, и девичьи пальцы обвились вокруг кисти. Обстановка и правда была красивой: реплики классических картин (маггловских картин!), мягкие обивки тёмных стульев, тёплый приглушённый свет и сдержанные цвета интерьера.

И, конечно, цветы. Повсюду стояли знакомые голубые незабудки в тон обоям. Зал целиком был пронизан их ароматом. В груди ёкнуло.

— Прошу, — Катерина остановилась у стола в дальнем углу. Слишком далеко от окна и естественного света. — Приятного вечера.

Гермиона села напротив точной копии картины Вильяма Бугро «Психея». Красота тонкой работы врезалась и отпечаталась в подсознании.

Веки прикрылись в наслаждении от ненавязчивых запахов, от погружения ягодиц в мягкость обивки. Её затягивало пушистое облако нежности.

На столе материализовались несколько карточек меню — ровно напротив каждого гостя. Драконья кожа на ладони ощущалась одновременно инородно и как нечто, что должно быть в её руках постоянно.

Гермиона вытаращилась и ближе поднесла меню к лицу. Там не было цен. Абсолютно нигде.

— Это женское меню, Грейнджер, — прогремел как гром Малфой. Он безразлично смотрел на неё и стучал ногтями по бумаге. — В нём только блюда.

— Зачем? — вопрос вырвался быстрее, чем она успела подумать. Но было уже поздно: насмешливость в серой радужке уже успела закрепиться.

И снова зуд. Она пристально смотрела на слизеринца, продолжая игнорировать желание расчесать плечо.

— Обычно платят мужчины, но вряд ли тебе известно подобное. Рядом с тобой крутился только невежественный идиот, — он облизнулся. Ему доставляло наслаждение, как её язычки гнева нарастали, стремились задеть потолок. Ей никогда не удавалось контролировать язык тела. — Вряд ли он бы мог даже позволить себе подобные...

— Малфой, следи за языком, — оборвала его Джинни. Костяшки побелели, и, кажется, она готова была треснуть этим меню ему по голове.

Он медленно перевёл взгляд на неё:

— А ты разве считала его достойным спутником для Грейнджер?

— То, что считаю я и что могут говорить люди, — пауза ошпарила его, и Малфой сложил руки на груди в попытке отгородиться, — совершенно разное. Твоя нахальность не даёт права так говорить о моём брате.

Малфой дёрнулся, бросил на Гермиону непонятный взгляд и замолк. Атмосфера искрилась раздражением.

Гермиона скомкала скатерть, не зная, куда себя деть.

— В вашей компании невозможно заскучать, — Нотт поднял руку, призывая официанта.

Юная девушка спешно приблизилась, записывая заказ каждого. Перо дрожало, и цвет лица потерял какие-либо краски — совсем побледнела.

— Ч... что из напитков желаете?

— Принеси вино, то — ягодное, — официантка что-то черкнула. — Надеюсь, вы не против, если выбор напитков будет за нами? Можете считать извинением за поведение Драко, — белобрысый комок недовольства закатил глаза и отвернулся.

— Мне сок, — бесцветно добавил Малфой. — Любой.

Гермиона еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Джинни, сидевшая рядом, вовлеклась в диалог с Ноттом, скинув любой намёк на скованность. Она могла с лёгкостью дёрнуть его либо выхватить что-то из рук.

Не стеснялась показывать своё безумство. Уж слишком он часто заявлялся на дружеские посиделки из-за постоянного взаимодействия между отделами — Аврорат и КЗАиТС Отдел контроля запрещённых артефактов и тёмных существ. как братья, зависящие друг от друга, — отчего избежать сближения невозможно.

Чужое дёргание под столом задевало голень. Гермиона уже не знала, как отодвинуться и повернуться, чтобы её не касались. Стул отъехал назад, не давая дотянуться до неё. Но не тут-то было.

Пинок.

Нотт продолжал разговаривать с Джинни, тыча палочкой в записи. Там плыли картинки артефактов. Некоторые она видела в жизни — в его уголке на работе. Нарисованные часы на развороте застыли и не двигались.

Ещё пинок. Стрелка у часов сделала шаг, цепь сместилась как змея.

Гермиона оторвалась от блокнота, упёрлась в стул и опустила голову под стол. Нога, обутая в начищенные туфли из драконьей кожи, дёргалась туда-сюда. И опять задела.

— Малфой, — рывком выпрямилась она, — хватит меня пинать.

Джинни и Тео притихли, наблюдая за сценой.

— Я не... — острый мыс туфлей Гермионы врезался в его голень, а каблук надавил на носок. — Ай! Больно же.

— Тогда перестань, — убрала каблук и резким движением заправила волосы за уши.

Ноздри раздувались от гнева и его блаженного лица. Его рот приоткрылся, а глаза темнели, как асфальт в дождь. Гермиону передёрнуло.

— Прости.

Он несколько раз моргнул от треска магии и появившейся еды. Мгновение — и бокалы с вином уже стоят рядом с тарелками.

Вино оказалось необыкновенным. Сладость ежевики смягчала терпкость напитка. Так вкусно и приятно, что Гермиона не заметила, как в неё упёрлись расширенные зрачки.

Теперь радужка совсем исчезла. Малфой жадно следил за ней. Старался запомнить то, как язык собирает остатки с губ вместе с помадой.

Кольцо крутанулось несколько раз на пальце, царапнув фалангу.

Тео под столом пихнул его:

— Ради Салазара, держи себя в руках. Твои глаза скоро выпадут.

Драко отмахнулся. Забыл, как глотать — слюни продолжали копиться во рту.

— Вы часто здесь бываете? — Уизли спрашивала с набитым ртом. До чего невоспитанная девица.

— Ага, — ответил Тео.

— Разве сюда не сложно попасть? — спокойно включилась Грейнджер и опустила голову к тарелке. Он не ощущал в ней больше кипящий гнев, одно лишь благоговение.

Её губы мягко обхватывали вилку. Вид был таким чарующим, греховным, что в штанах стало узко.

Драко нетерпеливо поёрзал. Под столом руки сжались в кулаки, от чего ногти впивались в кожу, оставляя болезненные следы. Тело бросило в жар.

— Сложно, но не нам, — хвастался Нотт. — Рестораном владеет Блейз, поэтому у нас свободный доступ.

Удивление синхронно отразилось на лицах Гермионы и Джинни. В унисон столовые приборы в их руках замерли на полпути ко рту, сверкая в полумраке зала.

— Он разве не в Италии?

— В Италии, — Драко оторвался от созерцания его нимфы, — но решил бизнес расширить здесь. Конечно, лично он этим не занимается. Умеет делегировать обязанности.

Грейнджер понимающе кивнула, приняв укол в свою сторону.

Драко радовал её сегодняшний вид. Она не казалась столь изнурённой, как это бывало обычно. Под глазами сошли тёмные круги, а щёки украшал естественный румянец.

Невозможно не отметить, насколько прехорошенькой она была. Однако немногословной. Хотелось слышать её чарующий голос, наслаждаться пререканиями и колкостями.

— Неужели для вас такая проблема попасть сюда? Статус героев войны уже не работает? — Драко подначивал её на разговор. Хотя прекрасно знал, что ей претит мысль о подобном способе получения желаемого.

Для блестящего ума Британии пользоваться своим положением — зазорно, чего он не понимал. Даже в таких мелочах, как свободный проход в элитные заведения. Все вокруг знали, что привилегии не отнимут очки, не сделают её достижения менее значимыми.

Лицо её исказилось в какой-то непонятной эмоции, а губы сложились в неловкое: «Нет». Драко не сдержал смешок.

Оказалось, Грейнджер не задумывалась об этом вообще. Не думала, что можно воспользоваться статусом.

Удивительная женщина.

— Надо общаться со слизеринцами почаще, видимо, — Уизли пихнула свою подружку локтем и заиграла бровями. Её явно забавляла мысль приходить сюда без очереди.

Веки Гермионы прикрылись, скрывая медовую радужку. Её длинные ресницы почти касались едва заметных веснушек, не скрытых косметикой. Лёгкий кивок — и она встретилась с его глазами. Не прошло и нескольких секунд, как Грейнджер смущённо отвернулась.

— Главное, чтобы ваш муж не заревновал, миссис Поттер. Иногда мне кажется, что Гарри готов меня проклясть, если слишком близко подхожу к тебе, — Нотт неоднозначно подмигнул Драко и взглянул на Гермиону. — Кстати, Грейнджер, как тебе песнь?

Вмиг мёд радужки превратился в ореховое нечто. Темнела от росшей взбудораженности. Она сразу выпрямилась и набрала в лёгкие как можно больше воздуха, выпячивая грудь вперёд.

— Я ещё читаю, но это безумно. Я даже не могу представить, как история может раскрыться иначе. Этот... — беглая речь сбивалась, а искрящиеся глаза бегали в разные стороны, — этот мир невероятен. Каждый погряз в пороке, в желании владеть тем, что ему не принадлежит. Правда, меня смущает Телесфор: хорошие намерения покрываются слоем мании величия...

Драко облизнулся, слушая её сладкий голос. Слаще, чем сок или самый шоколадный десерт.

Грейнджер не затыкалась, продолжая говорить. Каждый дрожащий слог пускал волну тока по телу, нога опять начала качаться. Если заденет её — станет ли ему легче? Нет, она его убьёт. А смог бы он её заткнуть, будь ему позволено?

Тяжело сглотнув ком, он пригвоздил ступни к полу. Все мышцы стали каменными от напряжения.

Позволение — неведомая роскошь.

***

Сумерки сгущались и оседали в тихом районе Лондона. Неизменно освещённая улица вблизи парка, где до сих пор крякали утки, пустела.

Ядовитые колечки вырвались изо рта, а пепел полетел вниз. Лёгкие опять заполнились сигаретным дымом, удерживая в себе нервозность.

В её окне не горел свет, но и шторы опять были отодвинуты. Живот крутануло от такого приглашения войти. Во рту ощущался металлический привкус, смешиваясь с горечью табака. Тонкая струйка продолжала скатываться внутрь от места разодранной губы.

Окурок упал, и носок размазал его по каменной дорожке. Драко ловил колючий взгляд пожилой женщины, но не имел привычки испытывать стыд. Наоборот — нахально улыбался, вбирая в себя чужое осуждение.

Как только она отвернулась, стрелка зажатых в ладони часов сместилась, и его фигура исчезла. В квартире он вертел головой, исследуя, точно ли нет никого.

Компанию ему составляли только тишина и его тень на стене. Из освещения — уличный фонарь около окна. Тонкая цепь в несколько движений размоталась и слетела с руки. Затем и вовсе спряталась в кармане брюк, сминая пачку сигарет.

Повсюду витал её запах. Совсем родной и успокаивающий его испорченную душонку, но при этом оставался таким же порочным, как он сам. Ему не удавалось надышаться цитрусами и её кожей на тонком платке. Не заметил, как схватил его у входа и поднёс к носу.

Полупрозрачная вуаль вернулась на место. Он бродил по квартире, обходя кухню и гостиную. Вылизанная чистота отражала внешнюю натуру Грейнджер. Но если присмотреться, то на столе лежала открытая книга, а на полках — бардак из-за множества листков с заметками.

Сначала он исследовал книгу. Миф, которым грезил ещё в школе. Именно его он зачитывал в темноте общей комнаты и пыльной библиотеки.

«Ариадна шептала, пройдясь по его волосам. Слова вечности слетели с её губ быстрее, чем Телесфор мог бы её остановить:

— Ты сам выстроил этот кошмар. Твоя мания не станет путём спасения — она только погубит...»

Такое он встречал и в своей версии. Их истории так тесно переплетались, что для Драко это было явным знаком. Сама судьба восхваляла их связь.

«Так должно быть...»

Довольно согласившись с этой идеей, он решил осмотреть полки. Было интересно, о чём пишет Грейнджер сейчас.

За несколько шагов он преодолел расстояние, сгрёб все исписанные листы и поглощал каждую выдавленную буковку. Чем больше она писала, тем корявее выглядел почерк.

Рука дрогнула, и записи чуть не выскользнули из его хватки. Под натиском зубов нижняя губа нервно терзалась из-за осознания, что это были за заметки.

Она искала природу его существования. Точнее — природу его личности, что бродит вечерами по её комнатам. И, кажется, некоторые цитаты он уже видел. И виновник красовался рядом.

— Нотт, — прошипел сквозь зубы он.

Записи вернулись на место. Знакомая книга с закладкой быстро легла в ладонь, пока пальцы судорожно перелистывали страницы. Тело совершенно не слушалось. Страницы соскальзывали и переворачивались назад, почти рвались от неосторожных действий.

Внимание заострилось на нескольких строках:

«Каждое волшебное существо имеет свой след: будь то человек, эльф или пикси... Вину человека-волшебника лишь можно определить лишь по остаткам заклятий или иным использованным магическим средствам (артефакты, зелья).

Вы можете увидеть саму искрящуюся магию в воздухе или силу смешанных ингредиентов у пола. Далее вся разница заключается в использованных чарах... ...Даже самые сильные чары сокрытия не могут исчезнуть до конца: от плотного облака магии останется лёгкое свечение, нередко оранжевое или голубое. Увидеть такое можно в первые несколько минут Подробнее в Главе 10. Сокрытое и скрываемое.».

Плотная обложка впитывала его пот. Ноги стремительно налились свинцом.

Ему не скрыться полностью. Упустил.

Хотелось вырезать эти куски из текста. Уничтожить, чтобы она не обратила на них свой взор. Зубы громко клацнули друг о друга, пока шестерёнки в голове крутились и искали идеи, как решить проблему возможного разоблачения.

Если заберёт книгу, то она заметит. Подозрений будет ещё больше.

Опять бросился к её заметкам, бегло скача между словами. И там было пусто. Точнее — не было главного предложения. Значит, даже не обратила внимания.

Во рту опять появился вкус крови. Надо спрятать —себя, фразу, свою сущность.

Палочка чертила руны, словно ткала из тонких нитей, пряча строку. Руки перестали слушать, от чего попытки вернуть всё на место проваливались раз за разом.

Вдох.

Она ничего не узнает.

Выдох.

Её не съест ненависть к нему.

Вдох.

Эта строка больше не попадётся на глаза.

Выдох.

У него получится сблизиться с ней и не осквернить.

Листы и сборник аккуратно легли на прежнее место. Магией прошёлся по своим следам, проверяя, не осталось ли чего-то после него.

Чисто.

Драко размял шею, отступая назад к открытой книге на столе. В голове продолжало гудеть: «Так будет лучше для неё. Её нужно защитить от боли и разочарования».

Ещё шаг — и шершавые страницы бы столкнулись с кожей, но артефакт дёрнулся в кармане. Металл нагревался и обжигал бедро сквозь плотные брюки.

Драко игнорировал жжение и рывком достал часы, другой рукой накладывая охлаждающие чары. Они тикали с бешеной скоростью — секундную стрелку мотало по кругу. Окна распахнулись с резким щелчком часового механизма.

Это снова произошло.

Волна паники накатила, сковывая мышцы и вытесняя разум. Драко судорожно выхватил пузырёк с зельем и залпом осушил его. Противный, металлический привкус тут же расползся по рту, вызвав спазм; ноги подкосились, как подрубленные.

Не было времени для слабости: древко опять накладывало чары, заглушая часы и самого его. В отражении он замечал, как тело растворяется, становится частью интерьера.

У него есть несколько минут отдышаться, унять вырывающееся из груди сердце. Он бросил взгляд на настенные часы. Она должна была прийти только через два часа, как это бывало раньше.

Картинка не складывалась. Гермиона вернулась раньше, чем он предполагал. Что-то случилось у Поттеров? Опять Рыжий ублюдок расстроил её?

Её шаги за дверью эхом проносились в голове. Щелчок — и дверь открылась. Он слышал её протяжный стон из-за вновь открытых окон.

Его они тоже раздражали: не хотелось, чтобы его Гермиона заболела от вечно гуляющего сквозняка. Но неожиданные всплески магии от артефакта не поддавались контролю. Часы должны скрывать его следы, но происходит наоборот — помогают ей выявить чужое присутствие.

Как обычно, она обследовала квартиру, оставаясь у порога — как будто оставалась наготове бежать и спасаться. Волшебные нити бродили по комнате, анализируя и выявляя чужое присутствие.

Драко свёл брови и постарался спрятаться глубже в темноте. Что-то пошло не так: невидимое поле пошло волнами вокруг высокой фигуры, дребезжало, грозя сорваться и раскрыть личность её призрака.

Тело била пульсация — от головы до пят. Кровь даже начинала бурлить от раскачивающегося страха.

Гермиона ступила вперёд и остановилась рядом, немного левее от него. Могла ли она теперь услышать стук сердца? Но её прекрасный стан не дрогнул, даже носом не повела.

А вот он впитывал её запах — пахла как ненавистные лимонные дольки, которые он встречал в кабинете Дамблдора — и звук бьющегося сердца. Её осязаемость нельзя было оспорить, в отличие от Драко.

Окна захлопнулись, впустив последнее дуновение сквозняка. Грейнджер тяжело сбросила сумку на пуфик и двинулась дальше, озираясь с подозрением по сторонам, и стучала палочкой по полкам и стенам.

Она замерла у окна, проведя рукой по шее. Её взгляд на секунду скользит по месту, где он стоял. Недостаточно долго, чтобы паранойя обоих усилилась. Затем щёлкнула языком, разочарованно опустив древко.

— Снова ничего, — бросила она и пошла в спальню.

Драко не решался следовать за ней. Кончики пальцев заледенели и подрагивали.

За стеной что-то упало, и женский голос прогремел в тишине. Грейнджер не переставала ругаться и топать. Драко предполагал, что она ходила по кругу.

Он сглотнул, впечатываясь в стену позади. Продолжал ждать, когда дыхание вновь станет ровным и сердце замедлится. Это длилось долгие минуты. Все звуки заглохли, словно ты оказался под водой.

Гниль, животное — вот ты кто, Малфой. Стоишь тут, прячешься и трясёшься от одного её вида. Её внимание никогда не будет полностью обращено на тебя.

Резко ослепивший свет заставил вынырнуть, выдохнув полной грудью. И тонкий голосок пробился сквозь вакуум. Она пела. Опять.

Наверняка это было что-то маггловское, но ранее он такого не слышал. Либо во Франции совсем другая мода на музыку, либо у Грейнджер необычные предпочтения. Драко ставил на второе.

Наконец, он оторвался от стены, направляясь в спальню. Мимолётно взглянул в зеркало, не заметив себя в отражении. Никаких дефектов его скрытности также не оказалось. Что тогда было? Почему магия дрогнула?

В голове возникла пометка — исследовать момент, что чуть не раскрыл его.

Кудрявая копна мелькнула, прежде чем скрыться в ванной комнате. Драко крался как лис за ней, благодаря Салазару, Мерлину и даже пресловутому Годрику за то, что Грейнджер не удосужилась закрыть за собой дверь. Ему не придётся рисковать, пробираясь сквозь возникшее препятствие.

Шум воды и густой пар окутали ванную, где вытянулась стройная фигура Грейнджер. Она топталась на кафеле, неуклюже стягивая платье через голову. Только ей удалось его снять, так оно сразу упало кучей у её ступней.

Драко сглотнул, задержав дыхание от представшей перед ним картины. Жар пробежался по телу, но вины в духоте комнаты точно не было. Дело было только в дурацкой Грейнджер, что не даёт ему покоя не один год.

Она согнулась, выпячивая округлый зад, и поддела пальчиками чёрные чулки. Стягивала один чулок за другим. И вот, теперь на ней только нижнее бельё. Удивительно красивое — никакого кружева и рюш. Простота наоборот привлекала.

Резинка с пучка слетела, и кудри рассыпались по плечам и голой спине. Он не заметил, когда Грейнджер успела расстегнуть лиф и кинуть к платью на полу.

Драко поёжился. Крепкий узел сжимался у живота. Сдержать возбуждение было сложно, что было заметно по прерывистому дыханию. Повезло, что журчание набирающейся ванны наверняка заглушало любые звуки с его стороны, что не скрыла магия.

Её пальцы погрузились в воду, проверяя температуру. Гермиона повернулась к нему в пол-оборота, представляя перед ним всю наготу.

— Салазар, — выдохнул он, чувствуя, как ткань брюк натянулась.

Окутанная паром и влажными кудрями, выгнулась Грейнджер, сидя на бортике ванны, и прокрутила кран, выключая воду. Драко замер — ноги точно приросли к кафелю.

У него никогда не было сильного интереса к женской груди, но вот её... В ней было идеально всё — даже асимметрия. Розовые соски хотелось непременно облизнуть, а сами груди сжать.

Как наяву представлял запах её кожи, смешанный с гелем для душа, вкус её кожи со скатывающимися капельками пота, её касания на своём теле — как сжимает его бицепс, скуля о большем.

Но реальность считала иначе. Артефакт в кармане завибрировал и нагрелся, обжигая бедро. Сходил с ума всё сильнее.

Гермиона резко обернулась на звук — глухой щелчок, будто сломалась шестерёнка в часах. Случайно задела ногой край ванны от резкости поворота, но не поморщилась. Не раздумывая, руки прижала к груди в попытке прикрыться.

Адреналин в крови подскочил, и магическое поле, скрывавшее его, снова заколебалось, пошло волнами. Он не мог понять, насколько это бросалось в глаза, но Гермиона мгновенно отшатнулась и тут же напряглась. Сердце бешено заколотилось — её захлестнул ужас.

— Кто здесь? — срывающимся голосом спросила она.

Грейнджер, метаясь по ванной комнате, сорвала халат с крючка. Босые ноги шлёпали по кафелю, всё ближе оказываясь к нему.

Адреналиновый толчок. Драко не мог рисковать: выскочил, как можно скорее оказываясь в гостиной. Больно задевал на бегу углы и вещи. Не успел всё осмыслить, как что-то взревело с оглушающей громкостью. Этот рёв был безошибочным сигналом — его обнаружили.

— Хоменум Ревелио, — последнее, что он услышал, прежде чем аппарировать прочь.

[1]Твои черты, твой смех, твой взорПрекрасны, как пейзаж прекрасен,Когда невозмутимо ясенВесенний голубой простор. (перевод отрывка из стихотворения «A celle qui est trop gai» Шарля Бодлера. Почитайте его целиком, того стоит)
_____________________________________
Так, мы перешли на второй акт. Потихоньку начинаем действовать и сближаться.