Падшие

Едкий запах ладана ударил в нос сквозь распахнувшиеся двери церкви. Блэйр не могла игнорировать то, как часто они с отцом стали бывать в этом месте. Это угнетало. Действовать по указке Дугальда ей было невыносимо. Тем не менее Макинтайр даже успела привыкнуть к новым и отреставрированным фрескам, крашенным лавкам и к той иконе в дальнем углу, которая всегда смотрит на нее слишком уж презрительно. С первой поездки в церковь прошло не так много дней, но мистера Нивена на личный разговор Дугальд больше не вызывал. Он лишь начал играть роль примерного католика и втянул в этот спектакль дочь.

Каждое богослужение Блэйр ненавидела одинаково сильно. И так не самый большой храм наполнялся случайными прихожанами, скромными дворянами и набожными пожилыми аристократами. Тихий гул смолкал в звенящую тишину. Пряные, ароматные и сладкие духи смешивались со сгоревшим воском. Страдая от мигрени и попыток не вслушиваться в проповеди, Блэйр глубоко погружалась в свои размышления. Заниматься этим ей совсем не нравилось. Вспоминались револьвер с пятью пулями и монограммой, записка на латыни в лечебнике и тот странный парень, проводивший Макинтайр до библиотеки. Его образ преследовал ее довольно часто, особенно когда она появлялась в стенах церкви. С этим непрошенным интересом она мириться не собиралась, потому любые мысли о своем новом знакомом, ровно как и настойчивое желание еще раз пройтись по тому бесконечному темному коридору, Блэйр отгоняла с особенным усердием.

Через неделю после добросовестного посещения служений выяснилось, что на них Блэйр ходить совсем необязательно. Оказывается, она могла все это время спокойно отсиживаться в прицерковном саду, а не задыхаться в зале, притворяясь на публике благонравной и религиозной особой. Дугальд смог придумать очень правдоподобную отговорку для окружающих, чтобы объяснить отсутствие дочери рядом во время молитв. Жаль, что для этого ей пришлось пару раз упасть в обморок.

– Ты помнишь, мисс, дальше сада не уходишь. Либо ждешь там, либо сидишь внутри, – прошипел Макинтайр, тяжелой ладонью удерживая Блэйр за плечо, тем самым приковывая ее к керамическому полу.

– Учти, отец, ты обещал мне охоту. Я не забыла, – Блэйр высвободилась из цепкой хватки Дугальда, чем вызвала его очередное недовольство.

– Условия были изначально иные.

– Нет, они все те же, – в ее голосе прозвучали знакомые Дугальду осколки раздражения, – я хожу с тобой церковь, а ты берешь меня на охоту. Я не виновата, что мое самочувствие, увы, ты не счел необходимым учитывать.

– Ты должна быть благодарна, что я в принципе разрешил тебе пропускать службы, а не повесил на шею медальон с аммиачной солью.

– Да, спасибо. Твоя забота ценнее золота.

Завидев в толпе праведников отца Нивена, Блэйр поспешила на улицу, не оглядываясь на бурчанья отца. Она подняла горделиво подбородок и кожей почувствовала, с каким отвращением провожает ее Дугальд. Ничего нового, уже почти не обидно.

– Тебе очень не идет оружие, – последнее, что успел выкрикнуть Макинтайр перед тем, как Блэйр выскользнула наружу.

Ее окутал жгучий мороз, а спину обдало легким ветром. Сад никогда не был рад своим посетителям. Блэйр верила, что в летнюю пору все здесь напоминает прекрасный Эдем, но прямо сейчас она прогуливалась по абсолютно мертвому месту с сухими розами, пыльной травой и покровом завядших листьев. Осенью он больше походил на девятый круг ада: серый газон, кривые деревья и вид на ледяное зеркальное озеро.

Сад давно был безлюдным и считался даже заброшенным, но сейчас он выглядел слишком пустым. Неестественным. Будто кто-то забрал оттуда весь кислород, поглотил все звуки и исказил до неузнаваемости пространство. Когда Блэйр показали этот сад впервые, он ощущался иначе. Как спасительный глоток воздуха, как барабанящий по стеклу летний дождь, как долгожданное подействовавшее снотворное. Теперь же природа не расслабляла, а лишь вынуждала сильнее вжаться в плечи. Макинтайр никак рационально не могла объяснить себе, почему все вокруг ощущается неправильным и фальшивым. Хотелось сбежать, а куда?

Блэйр выдохнула горячий пар, присела на старую скамью и попыталась успокоить прерывистое дыхание. На душе стало горько, страшно, ее пальцы нервно перебирали волосы, а взор не мог подолгу останавливаться ни на высохших лепестках пионов, ни на мокрых лавках, ни на пустых клумбах.

Удушающее чувство все нарастало, обретало оттенки иступляющей паранойи и могло бы перерасти в бессильную ярость от собственной необоснованной боязливости, если бы Блэйр не увидела поодаль в кустах, за решеткой низкого изогнутого шиповника, причину своей паники.

Глаза. За ней следили большие горящие желтые глаза. За ветвями показалась черная лохматая собачья морда со сверкающими клыками. Животное казалось больше всякой собаки, но точно не было волком. Навострив длинные уши, зверь ловил каждый вдох Блэйр, бешенный взгляд остановился на ее тонкой шее, с уголков пасти стекала пена. Листья под лапами пса тревожно трещали, предупреждая о его приближении.

Макинтайр инстинктивно подскочила и сразу пожалела об этом, когда эхом по всему саду раздалось глухое рычание. Немой крик застрял где-то в пересохшем горле, колющее чувство в затылке заставило впиться ногтями в ладони. Колени невольно подкосились, словно ее ударили чем-то тяжелым в висок. В глазах помутнело, однако даже сквозь пелену ее преследовали очертания черного пса и блеск янтарных глаз в пустом саду.

Не в этом саду.

Каменная скамья, мраморные колонны, пихты и сосны, летняя духота, черный пес и желтые глаза, смотрящие на нее с осознанной, почти человеческой ненавистью.

Обрывки воспоминаний не складывались в цельную картину, не соответствовали действительности, не спасали Макинтайр от зверя, а только позволяли страху сильнее раздирать ее изнутри.

Собрав остатки воли, Блэйр судорожно огляделась по сторонам, стремясь разорвать с псом зрительный контакт и придумать, как ей быть. Запустив пальцы в складки платья, она достала из внутреннего кармана пятидюймовый дерринджер и, прицелившись, взвела курок. Но нажимать на спусковой крючок она не хотела, план ее заключался вовсе не в убийстве, а в ретираде, просто пистолет в руках дарил ей уверенность и ясность ума.

До церкви ей далеко, чтобы спрятаться там ей пришлось бы обходить зверя, а на такое решиться было сложно. Она знала, что позади нее, за аркой безжизненных цветов, есть заросшая тропа, уводящая вглубь старого сада, запущенного и забытого. Отец Нивен запрещал туда ходить, ведь эта часть сада не была огорожена и плавно сплеталась с окрестным лесом. Но сейчас заплутать там Блэйр сочла не таким ужасным исходом, как ощутить вонзающиеся в растерзанное тело когти.

Она тихо попятилась, сдерживая неконтролируемый порыв сорваться с места. Макинтайр была уверена, что любое резкое движение спровоцирует зверя разорвать ее на куски. С трудом переставляя ватные ноги, бесшумно ступая по мерзлой земле, Блэйр скрылась за беспорядочным скоплением сухих деревьев и высоких кустарников. Шаг за шагом, она была все дальше от храма, дальше от озера, дальше пса и его прекращающегося рычания. Зверя уже давно не было видно, звон колоколов раздавался скорее каким-то отголоском в голове, а Блэйр не прекращала идти, боясь возвращаться назад и даже просто оборачиваться.

Когда надо было остановиться? А может, пора уже возвращаться? Эту идею Блэйр отметала: вдруг пес все еще поджидает там, вдруг увязался за ней по следам, вдруг накинется, как только она замрет. Но рано или поздно ей все равно придется вернуться, иначе она окончательно потеряется. Если не уже.

Место, в котором Блэйр спряталась от животного, никак нельзя назвать садом, даже одичалым. Там было темно при свете дня, холодно, серо. По небу расползлись тучи, стало пасмурно. Где-то на ветке мерзко гаркнул ворон и шумно махая черными крыльями перелетел на верхушку ели. Больше ни одно живое существо Макинтайр не встречала.

Один раз она наткнулась на руины скромной беседки, но так и не поняла, принадлежала ли она когда-нибудь храму. Истоптанная тропа давно стерлась, Блэйр приходилось пробираться через лесные дебри. У нее появился еще один повод, чтобы оправдывать свою врожденную неприязнь к церкви: построенное на отшибе одинокое здание, соседствующее с жуткой чащей и никак не препятствующее диким зверям проникать на свою территорию, мало у кого могло вызвать симпатию. А если бы вместо нее в саду сидела пожилая леди или ребенок?

Ребенок... И опять каменная скамья, мраморные колонны, пихты и сосны, летняя духота. Холодный пол беседки, черное платье, игральные карты.

Дышать вдруг стало труднее, туфли застревали в сырой почве, ветки плетками били по рукам. В этот момент Блэйр совсем не ожидала почувствовать у себя на плече чьи-то ледяные пальцы. Сняв с себя путы страха и дав свободу копившемуся всю дорогу напряжению, она наотмашь со всей силы хлестанула неизвестного по лицу.

Макинтайр отскочила, с головы до пят бегло оглядела человека напротив и, не заметив у него какого-либо оружия, расслабилась. Парень, которого Блэйр беспощадно ударила, немного ссутулившись, потирал покрасневшую щеку. Только после этого она поняла, что его прикосновение было аккуратным, практически невесомым. Не так беспощадные убийцы хватают своих жертв, не так разъяренный отец разворачивает к себе провинившуюся дочь, не так требует внимания прохожий или слуга. Это было так непривычно.

Разобрать, кто же так напугал ее, Макинтайр смогла не сразу, поскольку его лицо было спрятано за черными прядями. Но худощавое телосложение, грязный плащ, высокий рост и нездорово-бледная кожа не оставляли никаких сомнений:

– Ты! – скорее от неожиданности, чем от радости, воскликнула Блэйр, когда в повернувшемся в ее сторону парне она узнала своего загадочного знакомого.

Он, еще не полностью вернув себе контроль за происходящим, старался сквозь полуприкрытые веки сконцентрировать взгляд на Макинтайр. Еще немного, и ей точно стало бы стыдно за свою выходку, но Слава Богу, что он прервал сгущающуюся тишину своим насмешливым и хитрым голосом.

– Мисс, ну разве можно быть такой грубой? – хоть она и успела морально приготовиться к упрекам, но ни капли укора в его словах Блэйр не уловила.

Сейчас он казался ей не таким странным, каким был при первой их встрече. В тусклом отблеске свечей и темноте коридора Блэйр совсем не могла целостно собрать его портрет. Сейчас она ясно видит перед собой настоящего человека, не плод своего воображения. Красивого человека. Он был на голову выше Блэйр, его худое лицо, оттеняемое растрепанными чернильными волосами, было лишено всяких красок, лишь под пылающими янтарными глазами залегли серые мешки. На бесцветных губах по привычке играла улыбка, натянутая и неискренняя, но все же очень приятная. В каждом его жесте, каждом изменении мимики, каждой идеальной черте, каждой складке одежды читалась ленивая небрежность, никак его не портящая.

– Разве можно так подкрадываться к блуждающим беззащитным дамам? – поспешила отразить его ироническое замечание Блэйр.

– Приношу извинения, но можно ли узнать, почему здесь блуждает беззащитная дама? Поверь, мисс, тебя тут быть точно не должно, – он взял Блэйр под руку и повел по узкой тропинке.

У Макинтайр промелькнуло дежавю, настолько ее ослепившее, что она даже не придала значение тому, что этой тропинки прежде не существовало. Возможно, не заметила.

– Пес, – все, что смогла выдавить из себя Блэйр, вспоминая, как здесь оказалась.

– Еще и обзываешься?

Парень уже собирался расплыться в нахальной улыбке, но, поймав на себе хмурый взгляд Макинтайр, успел отвернуться. Она проигнорировала его смешок и продолжила:

– В саду был пес, агрессивный. Я хотела спастись от него, не заметила, как ушла так далеко.

– Боишься собачек?

Его гаерские манеры уже начинали ее злить. Имея Блэйр иной выбор, она бы обязательно бросила ему что-то оскорбительное и ушла. В прочем, она уже не жалела, что дала ему пощечину минутами ранее.

– Боюсь, особенно когда они хотят вгрызться тебе в глотку, – огрызнулась Макинтайр. – Что этот дьявольский Шак делал в саду?

– Тебя, милую, сторожил.

– Почему у вас нет никаких оград? То жалкое подобие забора только для красоты установлено?

– Так с меня требуешь, будто лично я церковь возводил.

– А случись трагедия, что бы вы все повторяли? На все воля Господа? Естественно, но никак не людская безответственность.

Парень резко остановился, заглянул в самую душу и совершенно спокойно промолвил:

– Ты за себя переживаешь? Не нужно, не умрешь. Тебе рано. Сама кого захочешь убьешь с таким-то нравом, – Блэйр невольно напряглась, сжала кулаки. Он только усмехнулся и продолжил идти, завлекая ее за собой. – В сад только в теплые месяцы пускают и никаких зверей там отродясь не водилось. Никак не вразумлю, зачем отец Нивен разрешил тебе тут слоняться.

– Обстоятельства вынудили.

– О, не утруждайся, я не сомневаюсь.

– А ты, похоже, хорошо разбираешься в делах храма, – поспешно сменила тему Блэйр.

– А ты, похоже, очень любишь в этом храме теряться, мисс...– парень выжидающе замолк, надеясь, что его спутница наконец представится.

– Блэйр. Блэйр Макинтайр, – отчеканила она, как давно заученную фразу.

– Как прелестно, тебе подходит, – он самодовольно оскалился с собственной колкости. – Что же, мисс Блэйр, мы почти дошли. Если пожелаешь заблудиться вновь, то спрячься получше.

За шпилями стволов и поредевшей кроной рябины выступили колокольные башни, которые еще давно оповестили прихожан об окончании службы. Парень что-то сказал ей, однако Макинтайр пропустила мимо ушей его, скорее всего, очередное издевательство. Мысли ее сейчас были заняты иным: молитва уже завершилась и отец, вероятно, давно ищет ее. От этого предположения она встревожилась и заторопилась, невольно потянув парня за собой.

Он, отметив ее смену настроения, срезал дорогу и повел Блэйр к боковой паперти, ведущей в какое-то подсобное помещение.

– Спасибо, что ты вновь помог мне, но дальше я справлюсь сама, – попробовала Макинтайр скорее расстаться с ним.

– Предпочту своими глазами увидеть, что ты точно добралась. Куда тебе? Центральный зал? – Блэйр не успела вставить и слова, как он тут же продолжил. – Сократим путь через сакристию. Не препирайся, ключи только у меня есть. Верну тебя отцу в целости и сохранности.

Он достал из внутреннего кармана лязгающую связку, нужным ключом открыл облезлую дверь, за ней находилась маленькая белая комнатка с множеством шкафов.

– Откуда тебе известно? – возмутилась Блэйр от такой осведомленности.

– Что именно? Про отца? У него и спросишь.

Две минуты – и они уже в средней части храма, а там же Дугальд и мистер Нивен. Мужчины стояли около амвона и бурно обсуждали что-то, почти спорили. Священник с прискорбным выражением лица тщетно старался объяснить некую простую истину мистеру Макинтайру, но тот оставался непреклонен. Довольно жалкое зрелище. Стоило им заметить Блэйр в компании молодого человека, они тут же остановили свою дискуссию. По сжатой челюсти отца, его тяжелому взгляду и убранными за спину руками Макинтайр моментально поняла, что в карете будет выслушивать целую повесть о том, какая она нерадивая дочь.

– Ох, мисс Макинтайр, а мы уж вас обыскались! – отец Нивен отдалился от Дугальда и снисходительно улыбнулся парню, который все еще сопровождал Блэйр. – Велиар, огромная благодарность, что нашел нашу мисс.

Дугальд замер в недоумении, пристально и не без презрения изучая парня, которого священник назвал Велиаром. Уловив возникшую напряженную паузу, отец Нивен затараторил:

– Мистер и мисс Макинтайр, это наш художник – Велиар. Прошу прощения, что не представил раньше. Прекрасный юноша, ангел, Богом посланный. Без него наш храм точно бы развалился. Он служит у нас не так долго, но уже знает все закоулки. Когда вы, мистер Макинтайр, напугали меня пропажей мисс, я сразу обратился к Велиару, он никогда меня еще не подводил.

В ответ на такую хвалебную характеристику Велиар прельщено улыбнулся.

– Значит – твоя работа? – Дугальд мельком глянул на новые фрески. Ценителем искусства он не являлся, так что остался не впечатлен.

– Значит – моя, – оскорбленный равнодушием Макинтайра, Велиар еле усмирил свой ядовитый тон, – Наверное, мне уже пора. Было крайне приятно познакомиться.

Он кивнул отцу Нивену и Дугальду, поклонился Блэйр и задержал на ней тот же цепкий взор, каким одарил ее в прошлый раз у библиотеки.

– Прощай, Велиар, – равнодушно изрекла она.

– До встречи, мисс Блэйр.

Велиар бесшумно направился прочь от Макинтайров в сторону того самого коридора, в глубине которого они с Блэйр и познакомились. От чего-то провожать его было тоскливо. Самую малость.

– Впредь, держите своих ангелов при себе, мистер Нивен, –сказал Дугальд вполголоса, но так, чтобы его слова эхом разлетелись по всему залу и донеслись до Велиара, еще не скрывшегося из виду.

Он на секунду замер, обернулся через плечо и самодовольно улыбнулся Дугальду, словно только и ждал, когда же мистер Макинтайр отпустит свой остроумный комментарий.

Как только высокий силуэт Велиара исчез в известном арочном проходе, стало до тошноты тихо, будто все это время он заполнял собой глубокую пустоту.

– Я безмерно счастлив, что вы с дочерью начали посещать службы, – запел от безысходности свою старую песню отец Нивен. – Вы вернулись на правильный путь, да пошлет вам Господь всех благ. Меня зовут дела, мистер Макинтайр, поймите правильно. Если что-то потребуется, обращайтесь.

И вот Блэйр осталась одна. Точнее наедине с отцом, который застыл неподвижной горой и немигающе уставился на центральную дверь. Он давил на нее своим безмолвием и пугал неестественной собранностью.

– Мы идем? – настороженно обратилась к нему Блэйр.

– Имей терпение, мисс. У нас будут гости.

Дверь мучительно скрипнула, впуская внутрь колющий холод, и в притворе появился напыщенный и важный пожилой мужчина. Он был в совершенно новом костюме, с моноклем, никак не улучшающим зрение, с кленовой тростью и золотыми перстнями на безымянных пальцах. Он прокрутил сивые усы, поправил жидкие седые волосы на висках и, прихрамывая, устремился к Макинтайрам.

– Здравствуй, Фредерик.