Дети Алой Стены

                                            «Безглазая кукла не плачет. Она уже всё увидела.»

Дверь распахнулась с глухим ударом, врезавшись в стену так, что с потолка посыпалась пыль. Запах перегара и пота сразу же заполнил комнату, смешиваясь с тонким ароматом дешёвых духов, который всё ещё витал в воздухе.

— Где ты, дрянь? — глухо пророкотал грубый голос.

Лия сжалась в углу, подтянув колени к груди. Её маленькие пальчики дрожали, сжимая край тонкого одеяла, которое не могло защитить ни от холода, ни от страха. В темноте раздавался тяжёлый хриплый голос отца, перемежающийся всхлипываниями матери.

— Я... я больше не могу... пожалуйста...

Голос мамы был слабым, прерывистым. Лия слышала его не раз, но каждый раз от этого становилось так же холодно, как за окном.

Резкий звук удара по столу разорвал тишину. Она вздрогнула и сжалась сильнее. Тело знало, что будет дальше: глухие удары, падение, крик. 

Лия зажмурилась. Ей хотелось исчезнуть, слиться с темнотой, стать такой же маленькой, как её кукла.

Её мать, Элейна, стояла в другом конце комнаты. Высокая, стройная, с густыми каштановыми волосами, ниспадавшими на плечи. Голубые глаза смотрели на мужчину устало, без страха, но и без надежды.

Она была слишком красива для этого места, для этой жизни. Даже сейчас, в тёмном, тесном помещении, освещённом лишь чадящей свечой, её тонкие черты лица и безупречное тело напоминали тех женщин, которых Лия иногда видела на городских праздниках, — дам из богатых домов, которые никогда бы не позволили себя тронуть.

Но её мать трогали. Снова и снова.

— Ты опять пришёл, воняя выпивкой, — тихо сказала она.

— Заткнись! — он бросил в неё кожаный ремень, который держал в руке, но промахнулся.

Это был Вестан, отец Лии. Бывший солдат, вернувшийся с войны. Когда-то он сражался в битве против гро́наров у Арскорфожа, стоял плечом к плечу с лучшими воинами, спасал друзей. Тогда он был героем.

Теперь он был чудовищем.

— Где деньги?! — прорычал он, пошатываясь. — Ты работаешь... шлюхой... и ничего мне не приносишь?!

Элейна прижала руку к груди, сжав ткань тонкого платья, которое скорее скрывало её нищету, чем подчёркивало красоту. Оно было простым, но облегало её тело так, что даже пьяный Вестан замечал каждую линию.

— У нас нет денег, — произнесла она с холодностью в голосе.

— Врёшь! — он шагнул вперёд, занося кулак.

Глухой звук разнёсся по комнате, когда её тело отлетело в сторону, ударившись о край стола.

Лия вздрогнула, сжав свою куклу сильней. Она хотела выбежать, хотела остановить его, но не могла. Не должна была.

— Тварь... — хрипло выдохнул Вестан, проведя рукой по своему грубому, заросшему щетиной лицу. — Я тебя кормлю! Я вернулся с войны без гроша, а ты так мне отплачиваешь?!

Элейна медленно подняла голову, вытирая кровь с губ.

— Я кормила тебя. Я кормила дочь. Ты только пил.

Удар.

Она рухнула на пол, стон сорвался с её губ.

— Ты должна мне! — рявкнул он, наклонившись к ней. — Я дал тебе крышу над головой, дал тебе своё имя!

Элейна засмеялась. Слабым, дрожащим, но горьким смехом.

— Имя... Вестан... имя... Что оно значит, если твоя дочь боится тебя?

Вестан сжал кулаки, но замер. На мгновение, на долю секунды, ему показалось, что в его голове что-то щёлкнуло.

Затем он плюнул на пол и отвернулся.

— Где та девка?

Элейна тяжело поднялась, держась за бок.

— Убежала.

Он резко повернулся, глаза налились яростью.

— Ты... ты её отпустила?!

— Она не твоя.

— Она моя! — рявкнул он. — Я спас её! Там, в грязи, среди трупов... А она просто взяла и сбежала?!

Девочка, которую он привёл месяц назад, была странной. Рыжие волосы, слишком яркие, как пламя. Разные глаза — один карий, другой зеленый. 

А теперь её не было.

Вестан взревел и, схватив со стола кружку, швырнул её в стену. Глиняные осколки разлетелись по полу.

— Найду... убью...

Дверь скрипнула, распахнувшись с таким скрежетом, что Лия вздрогнула. Венстан вошёл в комнату, тяжёлый, тёмный, как буря. Его шаги грохотали по дощатому полу, а взгляд — мутный, налитый злобой — сразу упал на неё.

Лия сидела в углу, нежно обнимая свою куклу Тею. У куклы были косички из пряжи, а глаза — один из пуговицы, другой из стеклянной бусины. Выцветшее платье, сшитое мамой из старого кухонного полотенца, украшало её. Левая рука куклы держалась на нитке, что придавало ей особый шарм.

Для нее Тея была всем: домом, теплом, другом. Она была свидетельницей всех её ночей, всех слёз, всех мечтаний о лучшем мире.

— Опять ты с этой тряпкой... — процедил ее папа и сделал шаг к ней.
Лия крепче сжала Тею, забиваюсь глубже в угол.

— Отдай, — сказал он, уже стоя над ней.

— Нет, — прошептала она, голос дрожал. — Она моя...

Он вырвал куклу из её рук так резко, что она вскрикнула.

— Твоя? — он осмотрел игрушку с отвращением, как будто держал грязь. — Тряпка — вот кто она. И ты такая же как и твоя мать.

Глядя ей в глаза, он резко дернул куклу за лицо. Сухая ткань заскрипела под его пальцами. Затем раздался треск, и он вырвал одну пуговицу. Потом другую.

— Нет! — закричала его дочь, бросившись к нему. — Не надо!

Он оттолкнул её, и она ударилась о стену. Рядом с ней безглазой Теей упала, и из её порванного места высыпались последние пару монет, которые Лия спрятала.

Венстан поднял их и вновь отправился в таверну, где допивал оставшиеся деньги.

Девочка смотрела на неё, и сердце будто остановилось. Она не могла дышать. Её губы дрожали, а в груди что-то ломалось, как тонкий лёд под ногами.

А Элейна поднялась с пола и, придерживая ноющий бок, подошла к углу.

Лия подняла на неё глаза, не решаясь пошевелиться.

— Всё хорошо, милая, — прошептала ее мама, поднимая с пола Тею и обнимаю дочь. — Всё хорошо повторила она.

Лия не верила.

Но уткнулась лицом ей в грудь, цепляясь маленькими пальчиками за тонкую ткань.

И в тот момент Элейна поняла: если они не уйдут, если они останутся здесь ещё хоть на день...

То однажды,он убьет их.

Она больше не могла.

Его жена терпела слишком долго — ради Лии, ради надежды, что Вестан когда-нибудь изменится, что он снова станет тем мужчиной, за которого она когда-то вышла замуж. Но теперь она знала: этого не случится.

Этой ночью, когда Вестан был в таверне, она собрала немного еды, завернула Лию в старый плащ и, сдерживая дрожь, выбралась из дома.

Они бежали. Долго, без остановки. Первые дни Лия плакала, просила вернуться, но Элейна только крепче сжимала её маленькую руку. Ветер бил в лицо, одежда промокла от дождя, но она не останавливалась.

После одной ночи, проведённых в пути, их силы были на исходе. Холодные и голодные, они наконец добрались до окраины города. Элейна уже не надеялась на спасение, когда заметила деревянную вывеску на доме с покосившейся крышей:

"Игрушки мастера Хальрика"

Она постучала.

Дверь открыл высокий мужчина с густой седой бородой и добрыми глазами цвета старого дуба.

— Что случилось? — его голос был тёплым, спокойным, как треск поленьев в камине.

Элейна не могла говорить. Сил не осталось.

— Мама... устала... — прошептала Лия, цепляясь за её платье.

Хальрик молча посмотрел на них. Затем кивнул и отошёл в сторону.

— Входите.

Дом пах древесной стружкой и свежим хлебом. В углу горел камин, в воздухе витал запах лака и смолы. На полках стояли деревянные игрушки, вырезанные с любовью.

Лия смотрела на них, забыв про холод.

— Тебя как зовут, девочка? — спросил Хальрик.

— Лия... — она сжала в руках свою безглазую куклу — старую, с выцветшим платьем.

— А это твоя мама?

Лия кивнула.

Хальрик улыбнулся.

— Тогда оставайтесь.

***

Эвал нашёл её на следующее утро.

— Ты кто?

Лия вздрогнула и сжалась в углу мастерской, где сидела, разглядывая игрушки.

Перед ней стоял мальчик, примерно её возраста — около семи лет, с ярко-жёлтыми волосами и красными щеками. В руках он держал деревянный нож, который выглядел незавершённым, с зазубринами.

— Лия... 

— Я Эвал. — Он сел напротив. — Ты с мамой?

Она кивнула.

— Батя сказал, что вы останетесь. Это хорошо.

Он внимательно изучал её, а потом заметил куклу в её руках.

— У неё нет глаза.

— Папа... вырвал...Она страшная теперь,без глаз.

Эвал нахмурил брови и произнёс: 

— Когда у куклы вырывают глаза, слепым становится не она, а тот, кто боится её взгляда. — Мне это батя сказал. Он взял Тею у Лии и подошёл к верстаку.

— Подожди.

Девочка наблюдала, как он выбирал маленький деревянный кружок, прикладывал его к кукле и сверлил в нём крошечное отверстие. Его пальцы ловко работали, как у настоящего мастера.

— Вот, — он протянул ей игрушку.

Лия взяла её, осторожно провела пальцем по новом глазам.

— Теперь она снова целая, — сказал Эвал с улыбкой.

Лия сжала Тею в руках и вдруг почувствовала, как у неё перехватило дыхание.

— Спасибо...

Он пожал плечами.

— Если хочешь, я могу сделать другую. Или меч. Или даже маленький домик для неё.

Лия посмотрела на него и впервые за долгое время улыбнулась.

***

Четыре года пролетели быстро.

Жизнь в доме Хальрика была тёплой и спокойной. Он не просто приютил их — он стал им семьёй. Элейна помогала по хозяйству, а Хальрик учил Эвала и Лию ремеслу.

Лия любила сидеть рядом и смотреть, как они вырезают из дерева. Ей нравилось, как запах свежей стружки смешивался с ароматом тёплого хлеба. Иногда она сама пыталась что-нибудь вырезать, но чаще просто смотрела.

Элейна и Хальрик полюбили друг друга. Она увидела в нём то, что так долго искала — доброго и терпеливого человека, который не поднимал на неё руку и не требовал подчинения. Хальрик же восхищался Эленой — её красотой, силой и умением быть нежной и заботливой, несмотря на пережитые страдания.

Они прожили в счастье несколько лет, забыв о прошлом и строя новую жизнь, словно старые раны могли затянуться, если не вспоминать о них.

Эвал и Лия были неразлучны. Они вместе бегали по двору, играли в прятки в мастерской, дрались палками, представляя себя великими воинами, и мечтали о будущем. Эвал всегда был рядом с Лией, защищая её, даже если она в этом не нуждалась. А она смеялась и говорила, что сама сможет за себя постоять. Они знали друг друга лучше, чем кто-либо другой. Они были настоящей семьёй.

Но однажды ночью всё изменилось.

Раздался стук в дверь. Глухой, тяжёлый.

Хальрик нахмурился, вытирая руки о фартук. — Кто там? Магазин уже закрыт.

Дверь затрещала под ударами. Каждый тяжёлый, яростный удар эхом отдавался в стенах, заставляя воздух дрожать. Лия съёжилась, вцепившись маленькими пальчиками в край стола, сердце металось в груди, как пойманная птица.

Последний удар — и петли не выдержали. Дверь с грохотом влетела внутрь, обломки дерева посыпались на пол.

На пороге стоял Вестан.

Он был почти неузнаваем: волосы растрёпаны, пропитанная потом и вином одежда висела на нём лохмотьями, а глаза... пустые, мёртвые, словно в них не осталось ничего живого. В правой руке он сжимал армейский топор.

Вестан переступил порог. 

— Нашёл... — выдохнул он, впившись взглядом в Лию, словно хищник, загнавший жертву в угол.

Элейна бросилась вперёд, заслоняя собой дочь.

— Вестан, нет!

— Отойди.

— Я не позволю тебе её тронуть!

Он скривил губы в ухмылке, а потом шагнул вглубь дома.

— Ты отняла у меня всё, дрянь... — его голос был низким, в нём слышалось что-то тёмное, неумолимое.

— Ты сам это сделал! — Элейна дрожала, но не отступала.

— Ты даже не представляешь, что мне пришлось пережить...

Сбоку раздался рёв — не звериный, но слишком дикий для человека. Воздух задрожал от грохота тяжёлых шагов, и в следующую секунду Вестан, не успев даже поднять топор, рухнул на пол. Его сбило с ног нечто яростное, как буря, что вырывается из сердца.

Хальрик.

Он обрушился на него с силой, которую, казалось, давно унесла старость. Его руки вцепились в ворот Вестана, вжимая того лицом в деревянный пол.

— Ты не посмеешь, ублюдок! — прорычал он, и кулак с глухим стуком врезался в лицо пьяного зверя.

Кровь брызнула на пол.

Вестан заворочался, извиваясь, как раненое животное. Он резко дёрнулся, уклонившись от следующего удара, и локтем отбил попытку удержать его. Пальцы разжались — и схватка перешла в нечто первобытное.

Они катались по полу, с глухими стонами, срывая дыхание друг у друга, словно звери, бьющиеся за последнюю каплю силы. Кулаки глухо впивались в плоти. Звук ударов, грохот тел, хрип — всё слилось в дикую, бессмысленную симфонию боли.

Хальрик, словно оживший призрак, поднялся на Вестана, прижал того коленом и начал бить. Один удар. Второй. Третий. Его костяшки окрасились в алое, капли крови летели на стены.

— За Лию... за Эвалa... за Элейну! — с каждым словом — удар. С каждым ударом — крик души.

Но Вестан, словно проснувшийся зверь, ударил в грудь Хальрика, выбивая из него воздух. Хальрик закашлялся и дрогнул, и этого было достаточно. Вестан резко перекатился, сбросил его с себя и вскочил на ноги.

Мгновение.

Тишина.

Вспышка стали.

Лезвие топора сверкнуло в воздухе.

И раздался хруст. Глухой, мучительно живой звук, от которого сжались сердца.

Хальрик замер.

Он стоял, тяжело дыша, а затем медленно опустил глаза на свою грудь.

Багровая рана расцветала, как зловещий цветок.

— Семья — выдохнул он,  в последний раз.

Он упал на колени. Тело качнулось. Он попытался удержаться рукой за воздух, как за невидимую жизнь. Но воздух был пуст.

Он рухнул.

Лия перестала дышать. Как будто её сердце, которое билось в груди, тоже замерло вместе с ее приемным отцом.

— Батя! — закричал Эвал. Он бросился к нему, упал рядом, но было поздно. Тот не дышал.

Вестан медленно выпрямился, облизывая потрескавшиеся губы.

Его взгляд впился в бывшую жену.

— Ты... — его голос стал тише, почти ласковым. — Ты же знаешь, что так нельзя...

Он сделал шаг вперёд.

— Ты принадлежишь мне, Элейна. Ты всегда принадлежала мне.

Девушка тяжело дышала, её руки дрожали, но она не опускала взгляд. Она смотрела прямо в лицо мужчине, которого когда-то любила, но который давно стал ей чужим.

— Убирайся, Вестан, — её голос был твёрдым, несмотря на страх.

Вестан вздрогнул, его пальцы сильнее сжали рукоять топора.

— Любимая. — он шагнул ближе, его голос  стал еще мягче, словно он действительно хотел извиниться. — Прости... Я... Всё пошло не так... Я просто... я просто хотел, чтобы ты...

— Вон.

— Элейна стояла между ним и Лией. Она дрожала, но не от страха. В её взгляде — презрение и решимость.

— Ты не тронешь её. Никогда больше.

Вестан остановился. Его грудь тяжело вздымалась. В руках — топор, словно прирос к пальцам. Несколько мгновений он молчал. А потом... заговорил.

— Ты не понимаешь... — голос дрожал, будто он сам едва понимал, что говорит. — Я ведь... Я любил тебя,  Всю жизнь. Ради тебя... ради нас...

Она усмехнулась. Горько.

— Любил? — Девушка сделала шаг назад, будто эти слова могли ранить её сильнее топора. — Ты называешь это любовью? Запреты, побои, крики по ночам, слёзы дочери? Это — любовь?

Он поморщился, как от удара.

— Я... Я хотел, чтобы ты гордилась мной. Хотел быть мужчиной в этом доме. Но ты... ты всегда смотрела на меня, как на пса под забором.

— Потому что ты стал им. Ты сам выбрал это. — её голос стал лезвием. — Я больше не боюсь тебя. И она не боится. Твоя власть — пыль.

— Заткнись. — Его голос стал ниже. Топор дрогнул в руке. — Заткнись, пожалуйста, я тебя прошу.

— Нет. Впервые за столько лет я буду говорить. — Она шагнула ближе, — Ты — не мужчина. Ты — сломанный, жалкий зверь.

— Ты, сука... — прорычал он, лицо перекосилось. — Ты всегда думала, что выше меня. С первого дня! Даже когда я ломал спину, чтобы тот дом стоял — ты смотрела,  на меня как на  ничтожество!

Топор взметнулся.

— Значит, ты хочешь сказать последнее слово? Вот и скажи — в могиле!

Сухой, глухой удар.

Лезвие вошло ей в бок.

Элейна резко дернулась, её глаза расширились. Она сделала глубокий вдох, словно небо обрушилось на её лёгкие. Она пошатнулась, схватилась за стену... и медленно опустилась на пол. Кровь залила её платье, стекая по пальцам.

— Мама! — Лия закричала.

Вестан стоял, тяжело дыша, с окровавленным топором в руке. Он смотрел на тело и пошатнулся.

— Я... я не хотел... — его голос сломался. — Элейна... любимая... зачем ты... почему ты не замолчала...

Он бросил топор и опустился на колени рядом с ней.

— Прости... я не хотел... — руки дрожали, он тянулся к её лицу, как будто надеялся стереть рану. — Мы же можем всё вернуть... ведь так?..

Лия вскрикнула, шагнула вперёд — инстинктивно, не думая, — но тут же застыла.

На полу, в крови, лежала её мать. Беззвучно, неподвижно.

Мир сжался до одной точки.

Вестан медленно обернулся к дочери. Его плечи опустились, а лицо будто осело от безмерной усталости.

— Лия... — прошептал он, и голос его дрожал, будто он был не убийцей, а сломленным человеком. — Лия, дочка... я... я не хотел... прости меня... Я... не должен был... это всё... это...

Он рухнул на колени перед ней, руки в крови, в глазах — что-то животное, искажающее лицо до неузнаваемости.

— Это всё не я... — выдавил он. — Это всё вино... эта гребаная война... Я вернулся оттуда, а во мне что-то... умерло. Я просто хотел, чтобы вы были рядом... чтобы всё было как раньше...

Он поднял руки — медленно, как будто хотел обнять.

— Прости... дочка... я... я же просто хотел, чтобы ты меня поняла...

Губы дрожали, но Лия не произнесла ни слова. Лицо её было словно высечено из камня. Только слёзы стекали по щекам — молча, тяжело.

Тишина.

И это сводило Вестана с ума.

Он выпрямился. В его взгляде что-то вспыхнуло — не раскаяние, а ярость. Словно мир снова обернулся против него.

— Ты даже не скажешь мне ни слова?! — зарычал он, сжимая кулаки. — Ты думаешь, ты лучше меня, да?! Неблагодарная дрянь! Ты такая же, как твоя мать! Такая же... такая же шлюха!

Он шагнул вперёд, резко схватил Лию за волосы и дёрнул на себя.

— Смотри на меня, когда я с тобой говорю!

— П-папа... — прошептала она, голос её сломался, как сухая ветка.

Первый удар.

Глухой, тяжёлый. Голова откинулась назад, губы наполнились кровью.

Второй.

Перед глазами поплыли стены. Пол ушёл из-под ног.

— Будешь молчать, тварь?! Скажи что-нибудь, пожалуйста, прошу тебя, скажи!

Он уже замахнулся в третий раз, когда...

Рёв.

Нечеловеческий, яростный. Скрежет боли, срывающийся из самой груди.

— ПУСТИ ЕЁ!

Эвал яростно набросился на Вестана, но тот, словно зверь, метнулся навстречу, схватил его за запястье, в котором был зажат резак, и резко вывернул руку. Раздался хруст.

Эвал вскрикнул от боли и рухнул на колени, схватившись за сломанную кисть. Боль пронзила его сознание, но он всё ещё пытался бороться, пытался подняться, хотя бы встать на ноги.

Лия, едва придя в себя, увидела, как её брат корчится от боли, а Вестан нависает над ним, его глаза горят ненавистью.

"Я должна помочь..."

Мысли путались, в глазах двоилось, но она заставила себя двигаться.

"Иначе он убьёт его."

Она метнулась вперёд, прыгнув на Вестана, вцепившись в него с неожиданной яростью. Её зубы сомкнулись на его ухе, и с силой рванула.

Раздался чудовищный крик.

Кровь хлынула горячей волной.

Вестан взревел, отшатнувшись, а затем яростно схватил её, вырывая из рук, словно дикое животное. Лия почувствовала, как её тело отлетело назад, и ударилась о пол, выбив из лёгких воздух.

Она закашлялась, пытаясь вдохнуть. Вестан, тяжело дыша, схватился за обрубок уха, кровь стекала по его шее, капая на грудь.

— Сука... — прошипел он, и его взгляд метнулся к Лии.

Он поднял руку, готовый нанести новый удар.

Но Эвал не дал ему этого сделать.

Взревев, он снова бросился вперёд, его сломанная рука безвольно повисла, но другой он сжал резак и с силой вонзил его в ногу Вестана.

Вестан зашатался, схватившись за рану на ноге, из которой хлестала кровь. Его лицо перекосилось от боли и ярости, дыхание стало тяжелым, с каждым выдохом вырывалось низкое рычание. Топор выпал из его руки и с глухим стуком ударился об пол. Лия чувствовала, как сердце бешено колотится в груди, а пальцы судорожно сжимают рукоять топора.

— Убей его! — крикнул Эвал, срывающимся голосом.

Лия застыла, глядя в лицо поверженного Вестана. В голове разом вспыхнули мысли: почему это всегда происходит? "Почему мир вокруг неё рушится?" Если бы меня не было... если бы я не родилась..". мама была бы жива, Хальрик бы жил," Эвал бы не страдал, а этот ужасный человек не пришел бы в наш дом. Это всё из-за меня, я виновата."

Но стоило ей услышать сдавленный хрип Эвала, как страх, сомнения и боль отступили. Вестан, превозмогая боль, вдруг метнулся вперёд, схватил Эвала за горло и с силой сжал его, прижимая к полу. Пацан захрипел, изо всех сил царапая его руку, лицо стремительно краснело, а дыхание становилось всё реже.

— Лия... — прохрипел он.

В этот миг всё сомнения исчезли. Лия с силой занесла топор и, с криком обрушив его вниз, вонзила лезвие в шею Вестана. Глухой хруст костей смешался с влажным чавкающим звуком, горячая кровь брызнула на её лицо, и мужчина обмяк. Его пальцы разжались, и Эвал, задыхаясь, судорожно вдохнул, хватаясь за горло.

Лия не сводила взгляда с тела. Топор всё ещё был в её руках, его лезвие глубоко засело в плоти. Мир вокруг будто растворился, остались только она, оружие в руках и кровь, стекающая на пол.

— Лия... — позвал Эвал, медленно приходя в себя, но она будто не слышала его.

Она только смотрела на то, что сделала.

Вестан испустил последний вздох и рухнул на пол, его тело дёрнулось в конвульсиях и затихло. Кровь растекалась по дощатому полу, тёмные пятна впитывались в старые доски.

Эвал тяжело дышал, держась за сломанную руку. Боль пульсировала, но он не думал о ней. Он повернулся к Лии.

Она всё ещё сидела на полу, прижав колени к груди. Губы дрожали, глаза были широко раскрыты и полны слёз.

— Всё кончено... — сказал он, подойдя к ней.

Лия не ответила, но когда он опустился рядом и осторожно обнял её, она схватилась за него, вцепившись, как ребёнок, который боится, что его снова отберут.

И заплакала. Громко, истерично, сдавленно, не сдерживаясь.

Эвал медленно, неуклюже оторвал кусок ткани от рукава и протянул ей.

— Вытирай, — пробормотал он.

Лия всхлипнула, взяла тряпку и вытерла мокрые щёки, но слёзы не прекращались.

Тогда Эвал огляделся и увидел её Тею, которая валялась в углу снова без глаз, вся в пыли и пятнах. Он поднял её и протянул сестре.

— На.

Девочка дрожащими руками взяла куклу, прижала её к себе и спрятала лицо в тёплую старую ткань.

— Я... я больше не хочу... — всхлипнула она.

Эвал положил ладонь ей на голову.

— Я клянусь, — сказал он твёрдо, — что всегда буду тебя защищать. Я никогда больше не дам тебя в обиду.

Лия подняла на него заплаканные глаза.

— Тогда я обещаю... всегда быть с тобой.

Они просидели так до рассвета.

А утром их нашли стражники  Грейхольма.

Они поверили, что всё позади. Поверили, что теперь начнётся новая жизнь. Что больше не будет насилия, боли, крови.

Но их отправили на Алую Стену.

Из них сделают воинов.