Сквозь Бездну Времени

Прошло ровно три месяца с того дня, как Артём и Майя впервые переступили порог особняка Бориса Степановича. За это время многое изменилось. Артём работал исправно, безупречно выполняя каждое поручение. Придраться было не к чему. Майя же помогала по дому, и хотя её роль не требовала ничего сверхъестественного, она тоже показала себя человеком дисциплинированным и честным.

Но для Бориса Степановича это были не просто три месяца — это были три месяца проверок. Каждое их слово, каждое действие он рассматривал под лупой. Ведь доверить кому-то то, что знал он, — означало передать в руки не только будущее, но и саму ткань времени. И он не мог позволить себе ошибиться.

Первое испытание было адресовано Майе.
В один из вечеров, когда в доме царила тишина, Борис Степанович как бы между делом показал ей устройство, которое должно было появиться в мире только через десять лет. Это был «Нейролинк-коммуникатор» — миниатюрный прибор, способный передавать мысли между людьми на расстоянии. Без слов, без звуков. Достаточно было сосредоточиться на образе или фразе, и другой человек получал это прямо в сознание.

— Пока об этом устройстве никто не знает, — сказал он. — И не должен. Даже Артём. Ты понимаешь, о чём я?

Майя смотрела на прибор с восхищением. Её воображение уже рисовало десятки способов его использования — в медицине, в спасательных операциях, в обучении. Ещё немного — и люди смогут передавать эмоции и мысли так же легко, как сейчас отправляют сообщения в телефоне.

— Это потрясающе, — сказала она. — Но знаете, профессор... Если бы добавить возможность фильтрации сигналов, чтобы случайные мысли не прорывались наружу, устройство стало бы ещё полезнее. И... а что если разработать версию для людей с нарушением речи? Это дало бы им шанс общаться с миром.

Борис Степанович внимательно выслушал её и кивнул. Её идеи были свежими и продуманными. Но главное было не в этом. Главное — она так и не сказала ни слова никому. Даже Артёму. Испытание было пройдено.

Второе испытание предназначалось Арти.
Во время уборки в кабинете Бориса Степановича взгляд Арти упал на кожаную папку с надписью: «Совершенно секретно. Не открывать». Под этой надписью виднелись ещё слова, написанные более мелким шрифтом: «Содержит чертежи разработки, способной изменить ход истории».

Арти застыл на месте. Каждый мускул в его теле требовал открыть папку и хотя бы одним глазом взглянуть на её содержимое. Но он подавил это желание, взял папку и отправился на поиски хозяина дома.

— Профессор, — сказал он, входя в лабораторию. — Я нашёл это в кабинете. Вы ведь понимаете, что такие вещи нельзя оставлять на виду? А если бы её нашёл кто-то другой?

Борис Степанович сделал вид, что растерялся:
— Ах, да... Как же я мог забыть? Совсем замотался. Ты прав, это было бы катастрофой. Обещай мне одно — никому ни слова о том, что ты видел. Даже Майе.

Арти раздражённо посмотрел на него:
— Разумеется, я никому не скажу. Но вам стоит быть осторожнее. В доме много людей. И в следующий раз вам может не так повезти.

Он развернулся и ушёл. И вновь время показало, что тайна осталась тайной.

Третье испытание — искушение деньгами и славой.
В один из дней в дом пожаловал человек, представившийся Даниилом Павловичем — журналистом из престижного издания. Официально он пришёл брать интервью у Бориса Степановича, но, оставшись наедине с Майей и Артёмом, быстро сменил тему.

— Слушайте, — начал он, понижая голос. — Я знаю, что у вашего работодателя есть разработки, которые могут перевернуть мир. И мне не нужны все секреты — только пара фактов. За это я готов щедро заплатить. Или, если хотите, могу сделать так, что о вас заговорит весь мир. Представьте — вас пригласят в ведущие научные центры, у вас будут свои лаборатории, свои исследования...

Майя и Арти переглянулись. Ни один из них не сказал ни слова. Вместо этого Артём коротко бросил:
— Вы не по адресу. Мы ничего не знаем.

А Майя добавила:
— И я настоятельно рекомендую вам больше не появляться в этом доме.

Как только журналист ушёл, они тут же рассказали обо всём Борису Степановичу. Причём с таким жаром настаивали на установке камер в доме, что ему пришлось пообещать, что он подумает об этом. И ещё одно испытание было позади.

Четвёртая проверка — соблазн прикоснуться к запретному.
На этот раз профессор показал им прибор будущего — «Энергокапсулу», способную мгновенно восстанавливать физическую энергию человека. Достаточно было на несколько минут прислониться к её поверхности — и усталость исчезала, мышцы расслаблялись, а концентрация возрастала. Однако неправильное использование капсулы могло привести к опасной передозировке, вызывая бессонницу, нервное перевозбуждение и истощение организма.

— Запомните, — строго сказал Борис Степанович. — Без моего разрешения к этому прибору нельзя даже прикасаться. Он работает почти без сбоев, но рисковать нельзя.

Прошли недели. Бывали дни, когда Арти возвращался после тяжёлой физической работы, а Майя — после изматывающих занятий в университете. Капсула стояла в доме, словно искушение, сулящее мгновенное облегчение. Но никто из них так и не позволил себе нарушить запрет.

Пятая проверка — соблазн славы.
На этот раз профессор обратился только к Майе. Он показал ей компактный «Медсканер» — устройство, которое могло за считанные секунды диагностировать болезни на ранней стадии, причём без сложных процедур и анализов. Достаточно было поднести его к телу — и на экране отображался полный отчёт о состоянии организма.

— Хочу предложить тебе одну вещь, — сказал Борис Степанович. — Ты можешь представить этот прибор как своё изобретение. Подумай, какую карьеру ты сможешь построить... Какое будущее тебя ждёт.

Майя задумалась. Её привлекала перспектива изменить мир. Но мысль о том, чтобы присвоить себе чужой труд, вызывала у нее отвращение. Она покачала головой:
— Это не моё изобретение. И я не смогу жить, зная, что славлюсь чужой работой.

Шестое испытание — давление извне.
Вскоре после истории с журналистом в доме появился ещё один человек — сотрудник одной из крупнейших корпораций. На этот раз он действовал тоньше: не предлагал деньги или славу, а просто пытался разговорить молодых людей, осторожно намекая на разработки профессора.

— Слушайте, я ведь не прошу секретов, — говорил он. — Просто... вы же наверняка видели здесь что-то необычное? Хоть один любопытный факт?

Артём и Майя оставались непоколебимы. Они говорили только о том, что Борис Степанович — талантливый учёный, но ничего больше. И, как только гость ушёл, они снова доложили обо всём хозяину дома.

Седьмое испытание —

Арти первым заметил странное устройство в углу лаборатории — металлический ящик с экраном и несколькими разъёмами, будто медицинский аппарат. Он не вписывался в привычный хаос лаборатории Бориса Степановича, где инструменты и книги обычно лежали, как попало. Этот прибор стоял слишком ровно, слишком открыто.

— Профессор, а что это? — спросил Арти, тронув холодный металл.

— Это? — Борис Степанович лениво поднял голову от своих бумаг. — А, ерунда... Система нейростимуляции. Применяется в медицинских исследованиях, корректирует поведение, лечит расстройства. В перспективе может даже помочь людям с тяжёлыми заболеваниями мозга... но ещё не доведена до ума.

Он не объяснил больше ничего и снова погрузился в бумаги, будто аппарат не имел к ним никакого отношения.

Майя скользнула взглядом по экрану — там были какие-то файлы, графики. В одном из них она заметила знакомое имя.

— Арти... посмотри, — сказала она дрогнувшим голосом.

Арти наклонился ближе. На экране было открыто личное дело Ольги Николаевны Ветровой — их воспитательницы из детского дома. Женщины, которая была для них ближе и теплее любой из приёмных матерей, которых они так и не дождались.

В графе «медицинское заключение» значилось: Болезнь Альцгеймера. Терминальная стадия. Беспамятство, нарушение речи, утрата способности к самообслуживанию.

— Профессор... — голос Майи сорвался. — Вы её знаете?

— Да, — ответил Борис Степанович, будто нехотя. — Давно, ещё до встречи с вами. Узнал о её состоянии, когда она только заболела. Тогда я и начал участвовать в разработке этого аппарата. Он способен восстановить утраченные нейронные связи, вернуть человеку память и ясность сознания. Правда, пока это всего лишь экспериментальная модель.

Артём молча смотрел на строчки диагноза. Ольга Николаевна ушла из детского дома неожиданно. Им тогда было по пятнадцать. Никто не сказал ничего определённого — просто заболела и уехала. Сначала ждали, что она вернётся. Потом перестали ждать.

— Но это же неизлечимо... — тихо сказал Артём.

— Препаратами можно только замедлить процесс, но не остановить его, — ответил профессор. Он посмотрел на них с непроницаемым выражением лица, а потом молча вышел из лаборатории, оставив их наедине с прибором.

Прошло две недели. Прибор стоял на своём месте. Арти и Майя каждый день проходили мимо него, пытаясь не смотреть в ту сторону, но взгляд всё равно цеплялся за холодный металл и голубоватый свет индикаторов.

— Если бы это касалось кого-то другого, ты бы тоже сомневался? — спросила Майя однажды вечером, когда они убирали инструменты.

— Это не вопрос сомнений... — Арти поправил рубашку. — Это вопрос того, имеем ли мы право принимать такие решения в этом доме.

Майя опустила взгляд на свои руки.

— Я изучила документацию, — сказала Майя. — В принципе, я понимаю принцип работы. Даже вижу, как можно доработать протокол стимуляции, чтобы снизить риск.
Арти резко повернулся к ней.

— Ты серьёзно?

Она кивнула.

— Я не говорила раньше, потому что знала, что ты начнёшь спорить. Но если мы можем помочь... если мы можем вернуть её... мы же знаем, какой она была. Она бы сделала это ради любого из нас.

— Но это не значит, что мы имеем право принимать решение за спиной у Бориса Степановича. — Голос Артёма звучал жёстко, но в глазах читалось сомнение.

Она не ответила. Только отвернулась и ушла, оставив его одного посреди лаборатории.

Прошёл ещё месяц. Прибор продолжал молчаливо ждать своего часа.

Однажды вечером Артём вошёл в лабораторию и увидел Майю у панели управления. Пальцы девушки дрожали, но рука уже зависла над кнопкой запуска.

— Ты уверена? — спросил он спокойно.

Она медленно повернула голову. В глазах стояли слёзы.

— Не знаю... Но мы ведь можем спасти её.

— Если что-то пойдёт не так, отвечать придётся Борису Степановичу. Ты готова навсегда испортить его карьеру?

Майя опустила голову.

Недели шли. Каждый раз, проходя мимо аппарата, они задавали себе один и тот же вопрос. И каждый раз ответ был одинаковым: Мы не имеем права рисковать чужой жизнью. И не имеем права подставить человека, который нам доверился.

Так седьмое испытание и завершилось — незаметно для них самих. Они не подозревали, что всё это время профессор наблюдал за их борьбой. И именно это испытание дало ему ответ на главный вопрос: смогут ли они устоять перед соблазном власти над чужой судьбой? Они смогли.