Сквозь Бездну Времени

После того разговора день прошёл в смутных раздумьях. Майя несколько раз пыталась заговорить об этом, но Артём только отмахивался: слишком уж нереально звучало всё сказанное. Однако на следующий день, сразу после лекций, они снова оказались в кабинете у Бориса Степановича.

Профессор сидел за столом, отложив бумаги в сторону. Майя заняла кресло справа, Артём — слева. Молчание повисло на несколько секунд, словно ожидая, кто заговорит первым.

— Простите, но мне до сих пор не верится, — наконец сказал Артём. — Всё, что вы вчера сказали Майе... это правда?

Борис Степанович слегка улыбнулся, но взгляд остался серьёзным.

— Да. Всё так и есть. Мне действительно нужен человек, который сможет выполнять обязанности Дворецкого в моём доме. Узнал о вашей ситуации совершенно случайно, но, признаться, это даже к лучшему. Если в доме живёт студент ВУЗа где я работаю, то и доверия больше. Да и ты парень толковый, в инфантилизме замечен не был. Но сразу предупреждаю: работа не из лёгких. Здесь нет места халатности или лени. Я требую полного соблюдения обязанностей. Если будет допущена небрежность или какие-то недобросовестные поступки — последуют штрафы и, в конечном счёте, увольнение. Впрочем, если вы готовы работать безукоризненно, то оплата будет соответствующей.

Артём чуть подался вперёд, облокотившись локтями на колени.

— У меня никогда не было такой зарплаты... — сказал он чуть тише, словно размышляя вслух. — Если это действительно так, если мне будут платить такие деньги, я отдам работе всего себя. Честно говоря, это же шанс... подняться на другой уровень. Можно наконец перестать считать каждую копейку и не бояться, что нас снова выселят. И о Майе можно больше заботиться... Да и жильё... Это же просто мечта. Так что любые физические усилия меня не пугают. Всё, что нужно для работы, я готов делать на совесть.

В кабинете повисла тишина. Только тиканье настенных часов нарушало её. Борис Степанович внимательно смотрел на Артёма, будто оценивая не только его слова, но и то, что скрывалось за ними. Потом кивнул:

— Хорошо. Тогда обсудим детали.

Переезд состоялся уже на следующий день. Они не стали дожидаться конца окончания месяца в общежитии — слишком уж заманчивой оказалась возможность начать новую жизнь прямо сейчас.

Дом Бориса Степановича в Петергофе впечатлил их с первого взгляда. Огромное старинное здание с высокими окнами и колоннами у входа напоминало дворянскую усадьбу из позапрошлого века. Вечерний свет скользил по фасаду, освещая лепнину и каменные орнаменты. Дверь открылась бесшумно, впуская их в просторный холл с мраморным полом и массивной люстрой под потолком. Воздух пах старым деревом и лёгкими нотками лавандового воска.

Восточное крыло, отведённое Артёму и Майе, оказалось почти самостоятельным жильём. Их комнаты, каждая не меньше пятидесяти квадратных метров, больше походили на отдельные квартиры. Высокие потолки, лепнина, тяжёлые шторы из тёмно-синего бархата на окнах. Вдоль стен — старинные шкафы и книжные полки из тёмного дуба. В центре каждой комнаты стояли широкие кровати с резными спинками, а у стен — диваны и кресла, обитые винным бархатом. Ковры на полу приглушали шаги, и дом казался удивительно тихим, словно время здесь замедлялось.

Каждая комната имела собственный санузел с отделкой из чёрного мрамора и медных деталей. Душевые кабины с прозрачными стеклянными стенками, огромные зеркала в бронзовых рамах. Артём и Майя сразу же добавили в свои комнаты варочные панели, микроволновки и электрические чайники — теперь они могли готовить, не выходя за порог.

Никто не стучал в стены, никто не шумел в коридоре. Не было ни чужих голосов, ни грохота дверей, как в общежитии. Теперь они могли просто закрыть дверь и остаться наедине с тишиной. Это ощущение собственной территории было почти непривычным.

По утрам они уезжали в университет на машине вместе с Борисом Степановичем — чёрный седан с кожаными сиденьями и тонированными стёклами подъезжал к парадной ровно в восемь. Шофёр открывал им дверь, и они садились в салон с ощущением, будто всё это происходит не с ними. Машина мягко катилась по улицам Петергофа, мимо дворцов и парков, потом выезжала на шоссе, и за окнами мелькал пригород.

Первые дни они чувствовали себя гостями в чужом мире — слишком непривычно было жить среди тишины и пространства. Но постепенно стены старого дома перестали казаться чужими. Теперь они могли возвращаться домой без страха, что кто-то заберёт их вещи или будет шуметь за стеной. И хотя впереди их ждала работа и ответственность, которую они ещё не до конца понимали, одно было ясно: эта жизнь уже не имела ничего общего с той, что осталась позади.

Артём включился в работу с первого же дня. Обязанности дворецкого он выполнял с точностью часового механизма: ни одной оплошности, ни одного пропущенного поручения. С утра до поздней ночи он следил за порядком в доме, ухаживал за старинной мебелью и антиквариатом. Каждая витрина с фарфоровыми статуэтками сверкала чистотой, каждое бронзовое украшение было доведено до блеска. Арти аккуратно протирал пыль с резных рам картин, заботливо полировал дубовые панели и столы из красного дерева.

Борис Степанович не раз поручал ему поездки за новой мебелью — тяжёлые шкафы и комоды приходилось доставлять, заносить в дом и собирать самостоятельно. А ещё — следить за порядком в кухне, библиотеке и зимнем саду, принимать доставщиков и ремонтников, поддерживать идеальное состояние гостевых комнат, которые хоть и пустовали, но должны были выглядеть так, словно хозяин ждал гостей каждый день.

Рабочий день редко заканчивался до полуночи. После уборки и поручений Артёму нужно было подготовить вещи Бориса Степановича на следующий день — выгладить рубашку, начистить обувь, разложить необходимые документы. Только когда дом замирал в тишине, он мог вернуться в свою комнату, где ждал ноутбук и конспекты — оставались ещё лекции и лабораторные. Сон становился роскошью: пять часов, иногда меньше.

Но когда Арти получил первую зарплату, усталость словно растворилась. В бумажнике лежала сумма, о которой раньше приходилось только мечтать. В одно мгновение исчезло давящее ощущение, что денег всегда не хватает. Исчез страх, что вдруг не хватит на еду, на проезд, на учебники. Исчезло это вечное напряжение, которое, казалось, вросло в позвоночник. На смену пришло странное чувство — лёгкость. Тёплая, непривычная лёгкость. Как будто долгие годы он тащил на себе тяжёлый груз и вот теперь смог его сбросить.

Он не стал тратить деньги на лишнее. Купил продуктов, пополнил запасы, которые всегда были на грани. Всё остальное решил откладывать — теперь появилась возможность копить на будущее. Жить в доме Бориса Степановича оказалось в разы удобнее: ни коммунальных счетов, ни арендной платы. А работать дома означало, что не надо тратить время и силы на дорогу. Даже в самые загруженные дни можно было выкрасть десять минут, чтобы выпить чаю или просто перевести дух.

Да, работы стало больше. Да, времени оставалось меньше. Но теперь каждый день имел смысл. Каждый рубль больше не был добыт из последних сил — он был заработан честно и уверенно. И с каждым днём Арти всё сильнее верил, что сможет вырваться из замкнутого круга нужды и страха перед завтрашним днём. Теперь он знал: всё в его руках.

Майя не подозревала, насколько ей жизненно необходимы тишина и покой. Не знала — потому что никогда этого не испытывала. Её детство прошло в детском доме, где невозможно было остаться наедине с собой: комнаты на несколько человек, шумные коридоры и постоянное присутствие других детей. Потом было общежитие, где стены были слишком тонкими, а чужие шаги и голоса не затихали ни днём, ни ночью. Майя привыкла к тому, что личное пространство — это роскошь, которую ей не дано испытать. Она просто не знала, что бывает иначе.

Но стоило ей оказаться одна в своём новом пространстве — с книгой в руках, в мягком кресле у окна, — как тревога вдруг смолкла. Словно кто-то выкрутил звук до полной тишины. Мысли больше не толкались в голове, не требовали внимания. Ей не хотелось причинять себе боль. Не хотелось пропускать обед. Наоборот — впервые она ощутила удовольствие от вкуса еды. Каждый кусочек казался согревающим и успокаивающим.

Она даже представить не могла, насколько нуждалась в этом одиночестве. В комнате, где никто не вторгается в её пространство, где можно спрятаться от всего мира. И теперь, когда дверь закрывалась за ней, а за окном тянулись к небу кроны старых лип, что-то внутри становилось легче. Словно груз, который она тащила на плечах годами, вдруг исчез.

Она стала учиться ещё лучше. Казалось бы — куда уж лучше, если она и так была отличницей. Но теперь за учебниками сидела не измученная девочка с покрасневшими глазами, а спокойная, сосредоточенная студентка. У неё появились силы, чтобы встречать новый день. Тревога не исчезла совсем — она просто отошла на задний план. И теперь Майя знала: у неё есть место, где её никто не тронет. И этого оказалось достаточно, чтобы жизнь вдруг перестала казаться борьбой.