Сквозь Бездну Времени

Борис Степанович шагал по длинному коридору университета. Под его ногами глухо отдавался звук тяжёлых ботинок, словно шаги сами по себе несли в себе отзвук прожитых лет. Воздух пах пылью старых книг и слабым ароматом кофе, доносившимся из соседних аудиторий. Время здесь, казалось, текло иначе — в ритме бесчисленных лекций, споров и научных исканий. Свет дневных ламп холодным сиянием ложился на вытертую плитку пола и тёмные деревянные двери с латунными табличками, где значились фамилии профессоров, многих из которых он пережил.

Стены, выкрашенные бледно-жёлтой краской, впитали в себя голоса поколений. Вдоль коридора тянулись витрины с экспонатами прошлых достижений — приборы, чертежи, фотографии студентов. Памятники чужих успехов. Борис Степанович машинально провёл взглядом по стеклянным полкам, где застыли свидетельства времени, и в груди шевельнулось знакомое ощущение: настойчивый голос, напоминающий, что его собственное открытие так и осталось за гранью чужого взгляда. Он замедлил шаг, словно пытаясь выслушать этот голос до конца.

Вокруг сновали студенты — кто-то с книгами, кто-то с планшетами и ноутбуками. Их быстрые шаги, негромкие разговоры и редкие смешки сливались в общий гул, но до его слуха долетали лишь обрывки фраз. Борис Степанович едва замечал лица. Его мысли текли своим руслом, уводя далеко за пределы университетских стен.

Майя Левинская. Это имя слишком часто стало всплывать в его голове. Её ум и упорство были неоспоримы. Он видел это на лекциях: её вопросы всегда били в цель, её выводы нередко опережали рассуждения других. Такие люди не просто ищут ответы — они жаждут новых горизонтов. И вот в этом крылась опасность.

Захочет ли она участвовать в путешествиях во времени? — он невольно замедлил шаг. — А если нет? Если её ум и амбиции однажды приведут её к созданию собственной машины? Сегодня у неё нет ни ресурсов, ни средств, но разве это остановит её? Слишком умна, чтобы упустить такой шанс. Слишком молода, чтобы отказаться от соблазна изменить ход истории.

Он остановился у окна, глядя на серое небо за стеклом. В отражении тусклого света его лицо казалось ещё старше: глубокие морщины пролегли на лбу и у глаз, взгляд потускнел от прожитых лет.

Время... — это слово всегда имело для него особое значение. Память услужливо подбросила образы прошлого: молодые лица коллег, их восхищённые взгляды, когда он в первый раз озвучил свои теории. Тогда ему казалось, что признание и слава — вопрос времени. Но годы шли, и он понял: признание — это всего лишь ловушка для тщеславных. Настоящее открытие — это ответственность.

Он вспомнил тех, кому пытался довериться. Великие умы — их имена значились в учебниках, их открытия изменяли научный мир. Люди несомненно талантливые, каждый в своей области, но всякий раз что-то шло не так. Даже если бы он показал им свою машину времени, толку от этого было бы немного. Их реакция была бы предсказуема: шок, переходящий в маниакальный восторг. Они смотрели бы на изобретение не как на инструмент, а как на чудо — а чудо невозможно усовершенствовать. Для них наука существовала в рамках уже открытых законов, и всё, что выходило за эти рамки, вызывало у них не восхищение перспективами, а трепет перед невозможным.

Они не могли мыслить иначе. Их сознание привыкло оперировать существующими теоремами и законами — чёткими, проверенными временем. Новое для них было лишь аномалией, которую следовало либо опровергнуть, либо без конца изучать. И в этом крылась главная проблема: они не стали бы помогать. Они стали бы исследовать. Разбирать машину по винтикам, измерять, анализировать, пытаясь найти объяснение тому, что выходило за рамки их понимания. И чем глубже они копали бы, тем сильнее становилось бы их желание понять принцип работы — а значит, тем опаснее было бы хранить секрет. В конце концов, рано или поздно кто-нибудь из них проговорился бы. Случайно или намеренно — не имело значения. Достаточно одной утечки, чтобы весь мир узнал о машине времени. И тогда всё пошло бы под откос.

Нет, доверять им было нельзя. Слишком любопытные, слишком привязанные к известному, чтобы принять неизвестное как данность. Они бы не помогли — только добавили бы головной боли. Борис Степанович слишком хорошо понимал человеческую природу, чтобы рисковать ещё раз.

Другие жаждали славы — той самой ловушки, которую он так боялся. Деньги... Деньги он ещё мог понять. Никогда не осуждал тех, кто стремился к достатку, ведь и сам не был святым. Машина времени позволяла ему время от времени заглядывать в будущее — не слишком далеко, всего на несколько лет вперёд. Этого было достаточно, чтобы сделать пару удачных инвестиций, вложиться в акции, которые вот-вот должны были взлететь, или купить недвижимость, чья цена вскоре выросла бы вдвое. Борис Степанович был одним из первых кто купил биткоин. Таким образом он приумножал свой капитал, не привлекая лишнего внимания. Ничего глобального, никакого вмешательства в ход истории — лишь небольшие подсказки, которые позволяли жить безбедно. И это, по его мнению, было допустимо.

Но слава... Слава была совсем другим делом. Люди, охваченные жаждой признания, были куда опаснее тех, кто искал денег. Деньги — это средство, инструмент для жизни. Слава же — это яркий свет прожекторов, который невозможно приглушить. Человек, жаждущий славы, не остановится, пока весь мир не узнает о его открытии. Ему мало будет одного успеха — ему нужно будет больше: интервью, награды, книги и фильмы о его жизни. И если бы такой человек узнал о существовании машины времени, он бы не просто воспользовался ею ради личной выгоды — он бы непременно заявил о ней на весь мир.

Это было бы началом конца. Машина времени стала бы достоянием человечества — и очень скоро человечество бы всё потеряло. Люди не умеют обращаться с такой властью. Они бы начали переписывать историю, стирать свои ошибки, возвращаться в прошлое ради новых попыток. И с каждой такой попыткой мир всё больше бы распадался на части, пока не рухнул бы под грузом своих же исправлений. Именно поэтому Борис Степанович никогда не рассматривал возможность открыть своё изобретение миру. Он знал: когда его план будет завершён, машину придётся уничтожить. Это единственный способ предотвратить катастрофу.

Он провёл пальцами по подоконнику. Холодная гладь мрамора напомнила о чём-то неуловимо важном.

А если не сейчас? — мысль пришла неожиданно, словно кто-то другой произнёс её в его голове. — Мне уже почти девяносто. Сколько мне осталось? Год? Два? А может, всего несколько месяцев? Если я уйду, так и не осуществив задуманное, то вся моя жизнь окажется напрасной. Десятки лет исследований, бессонные ночи, расчёты, испытания... Всё исчезнет вместе со мной.

Он сжал подоконник чуть крепче, словно пытаясь удержать ускользающее время.

Но довериться Майе... — мысль вернулась, настойчиво требуя ответа. — А что, если она однажды решит, что имеет право вмешаться в ход истории? Что будет тогда? Можно ли доверить такое бремя тому, кто ещё только вступает в жизнь? Может ли человек, чья юность была полна лишений, устоять перед соблазном изменить своё собственное прошлое?

Шум за спиной стал чуть тише. Студенты расходились по аудиториям, и в коридоре воцарилась зыбкая тишина.

Борис Степанович выпрямился и медленно пошёл дальше. Мысли больше не казались хаотичными. Борис Степанович остановился перед дверью кабинета заведующей по общежитиям. За дверью доносились приглушённые голоса. Он уже собирался пройти мимо, но слова, которые услышал, заставили его замереть.

— Майя, мы всё понимаем, — раздался женский голос. — Но у нас действительно нет мест. Поверьте, мы хотели бы помочь, но общежитие переполнено. Мы предупреждали ещё в начале учебного года... К нам приезжают студенты не только со всей страны, но и из других стран. Свободных комнат нет.

Ответ девушки прозвучал глухо, но в её голосе чувствовалась напряжённость.

— Вы понимаете, у нас есть время только до конца месяца. Потом... потом нам некуда будет пойти. Арти вряд ли успеет найти новую работу, а даже если успеет, зарплату сразу не выдадут. Моей зарплаты не хватит, чтобы снять жильё. Мы... мы не бездельники. Мы работаем, правда. Просто в этот раз обстоятельства оказались сильнее нас. Я хочу продолжить учёбу, но если нам негде будет жить... — Голос её чуть дрогнул.

— Майя, вы же знаете, как мы к вам относимся. — Женщина вздохнула. — Но правда, мы ничем не можем помочь. У нас и так в комнатах живёт больше людей, чем положено. Двоих нам просто некуда поселить...

Борис Степанович остановился у двери и постучал. Разговор в кабинете оборвался, и спустя мгновение раздался голос женщины:

— Войдите.

Он открыл дверь и увидел Майю, стоявшую у стола заведующей студенческим общежитием. Ее губы были плотно сжаты, а в глазах читалось отчаяние. Женщина за столом смотрела на девушку с сочувствием, но одновременно с той отстраненностью, которую вырабатывают годы работы с сотнями таких же студентов.

Борис Степанович кивнул обеим и, не переходя черту, негромко обратился к Майе:

— Майя, можно вас на секундочку?

Девушка обернулась. В её взгляде мелькнуло удивление. Она быстро оценила ситуацию — отказ заведующей был очевиден, а профессор, похоже, случайно стал свидетелем её неудачи. Неловко кивнув, она вышла вслед за ним в коридор.

— Простите, что вмешиваюсь, — начал Борис Степанович, чуть наклоняя голову в знак уважения. — Но я невольно услышал часть вашего разговора. Верно ли я понял, что с жильём у вас сейчас проблемы?

Майя опустила взгляд.

— К сожалению, да. Нас выселяют. У нас есть время до конца месяца, а потом... Потом мы просто окажемся на улице. Арти ищет новую работу, но даже если найдёт, зарплату быстро не получит. Моей тоже не хватит на то, что бы снять хоть какое-то жильё.

Борис Степанович чуть кивнул, словно взвешивая услышанное.

— Понимаю... — Он сделал паузу, будто подбирая слова. — Вы ведь знаете, что мой дом довольно большой. И так вышло, что недавно ушёл на пенсию мой дворецкий, который проработал у меня больше десяти лет. Замечательный человек, но возраст взял своё. Теперь я ищу ему замену, но пока безуспешно. Работа эта, признаюсь, непростая. Нужно обладать не только дисциплиной и ответственностью, но и хорошей физической подготовкой.

Он сделал пару шагов вдоль коридора и вновь повернулся к Майе:

— В теории... Я бы мог рассмотреть вашего брата на эту должность. Слышал, он парень крепкий и трудолюбивый. Ну и несмотря на его привычку подремать на лекциях, я вижу, что он достаточно ответственный.

Майя изумлённо подняла взгляд:

— Вы серьёзно?

— Вполне. Более того, жильё тоже входит в условия. Восточное крыло моего дома отведено для сотрудников, которые живут на месте. Повара, уборщики и другие работники — часть из них живёт там же. Места хватает. Коридоры широкие, пересекаться с остальными вам почти не придётся. Для вас и вашего брата будут две отдельные комнаты. Условия достаточно хорошие, но и работа, предупреждаю сразу, нелёгкая.

Майя слегка нахмурилась:

— А что именно входит в обязанности?

— Дворецкий — это не просто человек, который открывает дверь. У меня большой дом, и поддерживать в нём порядок — задача непростая. Это и уборка в холле, и уход за мебелью, особенно за антиквариатом. Придётся помогать в уходе за территорией — газоны, клумбы, дорожки. Нужно уметь поднять и перенести тяжёлые вещи — мебель или ящики. Плюс обязанности по логистике — иногда потребуется забрать мои покупки с пунктов выдачи, ездить в магазин, чтобы покупать вещи которые мне будут необходимы, привозить и собирать мебель или вещи для хозяйства. И, разумеется, присмотр за порядком в доме в целом.

Он посмотрел на Майю чуть внимательнее:

— Но за эту работу, как вы понимаете, и оплата соответствующая.

С этими словами Борис Степанович достал из внутреннего кармана пиджака ручку, вынул из нагрудного блокнота листок и быстро написал сумму. Протянул бумажку Майе. Девушка взглянула на цифры и застыла. Пальцы слегка дрогнули, когда она машинально сжала листок. Такой зарплаты они с Арти не зарабатывали бы и вдвоём.

Она подняла глаза на Бориса Степановича, но на этот раз не смогла найти слов. Профессор кивнул, понимая её состояние:

— Обсуди это с братом. Если он согласится — завтра же встретимся и обсудим детали.

Майя молча кивнула.

Профессор на секунду задержал на ней взгляд — словно пытался прочесть на её лице ответ ещё до того, как он будет озвучен. Но выражение девушки оставалось непроницаемым. Ничего лишнего. Ни удивления, ни радости, ни тревоги. Лишь лёгкая тень раздумий в глубине глаз. Интересно.

Он развернулся и ушёл по коридору, гулкие шаги затихли за поворотом.

Какой любопытный случай ему подвернулся. И, возможно, наконец — решение. Если Майя и Артём будут жить в его доме, рядом, под присмотром, у него будет достаточно времени, чтобы понять их настоящую сущность. Наблюдать — осторожно, незаметно. Исподтишка подмечать их характеры, слабости, искушения, амбиции. Ведь именно амбиции — самый опасный фактор. От них зависят поступки человека, его выбор.

Даже самый честный и порядочный человек может дрогнуть перед искушением. Особенно если это искушение — власть над временем.

Но если эти двое выдержат проверку... Если они докажут свою надёжность, выдержку и умение хранить секреты... Возможно, именно они смогут стать его компаньонами в этом опасном путешествии.

Профессор остановился у окна. За стеклом — серый осенний день. Дождь барабанил по стеклу, смазывая очертания деревьев и дорожек кампуса. Сколько у него ещё осталось времени?

Он снова занял позицию наблюдателя. Игра началась.