Сквозь Бездну Времени

В субботнее утро дом Бориса Степановича окутала тишина. За окнами тянулись серые питерские облака, лениво ползущие над кронами старых деревьев. В этот день ни Арти, ни Майе не нужно было спешить в университет. И даже работы сегодня не было — Борис Степанович дал Артему выходной. Но едва ребята успели насладиться покоем и поздним завтраком в своих комнатах, как по внутренней связи дома раздался голос профессора.

— Артем, Майя, прошу вас спуститься в мой кабинет. Нужно поговорить.

В его голосе не прозвучало ни тени раздражения или недовольства, но что-то в интонации было не таким, как обычно. Арти и Майя переглянулись. В груди неприятно закололо тревожное предчувствие. Самым страшным было бы потерять доверие Бориса Степановича, лишиться этой новой жизни, которая только начала обретать форму.

Спускаясь по широкой дубовой лестнице, они каждый шаг слышали как удар в висках. Кабинет Бориса Степановича находился на первом этаже, в западном крыле особняка. Дверь из тёмного красного дерева с бронзовыми завитками на ручке всегда казалась им границей, за которой скрывался совершенно иной мир.

Внутри царила полумгла. Тяжёлые бархатные шторы глубокого зелёного цвета лишь слегка пропускали свет, оставляя комнату в мягком полумраке. Дубовые панели стен украшали старинные гравюры и книжные шкафы, полные фолиантов в кожаных переплётах. Возле высокого камина стоял старинный глобус, а посередине комнаты — огромный дубовый стол, отполированный до блеска.

Борис Степанович сидел за столом в кресле с резной спинкой. Он пригласил ребят сесть напротив. Арти и Майя замерли на краю кресел, не зная, чего ожидать. Профессор молчал несколько секунд, словно взвешивая слова.

— У меня к вам серьёзный разговор, — начал он наконец. — И одна тайна.

Свет из камина метнулся на его лице, высветив глубокие морщины на лбу и вокруг глаз. Голос его звучал ровно, но в глубине чувствовалась напряжённость.

— Все эти три месяца я внимательно за вами наблюдал. Мне нужно было понять, могу ли я вам доверять. Сейчас я думаю — могу. Но то, что я скажу, опасно. Опасно для вас. Для других людей. Для всего человечества. И если вы хоть кому-то об этом расскажете, последствия будут непоправимы. Это ясно?

Майя инстинктивно кивнула, сглотнув комок в горле. Арти тоже молча кивнул, сжав руки в замок.

Борис Степанович чуть подался вперёд.

— Первую машину времени я создал десять лет назад. Работал над ней год. Ещё девять лет ушли на испытания и усовершенствования. Я возвращался в прошлое, совершал ошибки, исправлял их. И теперь это устройство работает без сбоев. Я не показывал его никому. Но пришло время. И мне нужна ваша помощь.

В комнате повисла тишина. Часы на стене отсчитывали секунды, но время словно застыло. Майя невольно сжала подлокотник кресла. Арти едва дышал.

— Это помощь в одном серьёзном и опасном деле, — сказал Борис Степанович, задержав взгляд на Арти и Майе. — Я долго думал, что смогу справиться в одиночку. Но, к сожалению, годы берут своё. Мне трудно это признавать, но я слишком стар для некоторых задач. И мне не нравится просить о помощи... особенно когда речь идёт о такой тайне.

Он сделал паузу и провёл рукой по краю стола. Голос его прозвучал жёстче:

— Я не доверяю людям. Слишком много тех, кто ради выгоды не задумываясь разрушит мир. Секреты вроде этого лучше уносить с собой в могилу. Но я не знаю, сколько мне осталось. И у меня просто нет выбора.

Борис Степанович взглянул на ребят чуть мягче:

— Поэтому я прошу помощи у вас. Вы молоды, умны и... мне кажется, я могу на вас положиться. Но если вы согласитесь, пути назад не будет.

Артём и Майя переглянулись — быстро, почти незаметно. Но в этом взгляде читалось куда больше, чем могли выразить слова. Оба думали об одном и том же. Сама мысль о том, что машина времени существует, звучала дико. Если бы они услышали это от кого-то другого, то решили бы, что человек сошёл с ума. Но это был Борис Степанович — человек, в чьём уме и рассудительности они не сомневались.

За три месяца жизни в его доме они не раз становились свидетелями того, как он показывал свои изобретения — сложные, опережающие время механизмы, которые больше напоминали фантастику, чем реальность. Но машина времени? Это звучало слишком невероятно.

Артём сидел прямо, положив руки на подлокотники массивного кожаного кресла. Лицо его оставалось непроницаемым, словно вытесненным из камня. Чёткие черты лица, чуть нахмуренные брови — он смотрел прямо перед собой, обдумывая услышанное. Для него это было не просто заявление, а вызов здравому смыслу. Он привык опираться на логику и факты, и теперь его разум судорожно искал объяснение.

Майя, напротив, не скрывала своего волнения. Она чувствовала, как в груди поднимается горячая волна нетерпения. В её голове роились вопросы: А что, если это правда? А что, если можно изменить всё? Мысли одна за другой вспыхивали и гасли: Спасти родителей. Изменить прошлое. Предотвратить те события, которые разрушили миллионы жизней. И чем больше она об этом думала, тем сильнее внутри разгоралось нетерпение увидеть изобретение своими глазами.

— Вы хотите, чтобы мы... — Арти нарушил молчание. В его голосе не было ни страха, ни удивления — только осторожность человека, привыкшего просчитывать последствия своих решений. — Чтобы мы отправились в прошлое?

— Так и есть, — ответил Борис Степанович. Голос его прозвучал спокойно и весомо, словно выстрел в тишине.

В камине потрескивал огонь, отбрасывая неровные тени на стены с потемневшими от времени книжными шкафами. Маятник старинных часов мерно отсчитывал секунды, как будто подчеркивая неотвратимость сказанного. Артём слегка наклонился вперёд, его взгляд искал в глазах профессора хоть намёк на шутку — но не находил.

— И вы хотите, чтобы мы помогли вам? — Майя заговорила почти шёпотом, будто боялась разрушить хрупкое равновесие этого вечера.

— Не просто помогли. — Профессор выдержал паузу, словно обдумывая каждое слово. — Я хочу, чтобы вы стали частью этого путешествия. Мной движет не жажда славы или науки. Всё, что я делаю — ради одного: вернуться в Ленинград и спасти тех, кого не успел спасти тогда. Но я уже слишком стар, чтобы пройти этот путь в одиночку. Мне нужна ваша помощь.

Молчание вновь воцарилось в кабинете. Арти посмотрел на сестру. В её глазах он видел отражение своих мыслей — смесь сомнений и искушения. Но в глубине взгляда Майи горело то, что Арти всегда боялся увидеть в её глазах: надежда на то, что они смогут переписать свою жизнь.

И именно эта надежда пугала его больше всего.

— То, что вы сейчас увидите, должно остаться в тайне. Не только от других, но даже от персонала. Об этом не должна знать ни одна живая душа, — голос Бориса Степановича прозвучал глухо и твёрдо, как приговор.

Он подошёл к дальнему углу кабинета. Артём и Майя, затаив дыхание, следили за каждым его движением. Профессор коснулся рукой резной деревянной панели на стене, и в комнате раздался едва слышный щелчок. В центре ковра, устилавшего паркетный пол, появилась тонкая щель, и спустя мгновение массивные доски сдвинулись в стороны, открывая проём с узкой металлической лестницей, ведущей вниз. Из глубины поднялся прохладный воздух с едва уловимым запахом металла и сырой земли.

— Идём, — бросил Борис Степанович, первым ступая на лестницу.

Артём переглянулся с сестрой. В глазах Майи читалось волнение, смешанное с опасением. Но любопытство пересилило страх. Они шагнули следом. Металлические ступени скрипнули под ногами, и этот звук странно отдавался в стенах узкого шахтоподобного спуска. Лестница вилась вниз, скрываясь во тьме. Тусклые лампы, вмонтированные в стены, горели жёлтым светом, похожим на свет старых электрических фонарей.

Спуск оказался коротким — всего десяток ступеней. Внизу их встретила небольшая площадка с гладким металлическим полом и стенами из бетона. Перед ними стояли двустворчатые двери из матового металла с тонкой прорезью для света. Лифт. Борис Степанович приложил ладонь к небольшой панели справа — та коротко пискнула, и створки плавно разъехались в стороны, открывая тесную кабину.

— Давайте быстрее, — поторопил он.

Внутри кабина была обшита металлическими панелями с приглушённым серебристым блеском. Кнопок не было — только небольшой экран с тремя горизонтальными линиями, которые медленно пульсировали зелёным светом. Когда двери закрылись, кабина тронулась вниз без единого звука или толчка. Было трудно определить скорость — ощущения напоминали свободное падение в пустоту.

Майя поймала взгляд Артёма в отражении на полированной стене. Глаза брата оставались напряжёнными, но уголки губ выдавали скрытое нетерпение. Её сердце билось всё быстрее. Каждая секунда казалась растянутой до предела.

Лифт остановился плавно, без привычного толчка. Двери раскрылись, и холодный воздух коснулся лиц. Перед ними простирался длинный коридор с гладкими металлическими стенами, уходящий вглубь подземелья. Свет исходил от тонких полосок в потолке, давая ровное, но бледное освещение, которое не оставляло теней. Пол был сделан из серого полированного бетона, от шагов эхом отдававшегося в пустоте. Влажный запах земли стал сильнее.

— Здесь три уровня. Мы на самом нижнем — третьем, — сообщил профессор, идя впереди. Его шаги звучали чётко и уверенно. — Все разработки находятся именно здесь.

По бокам коридора они заметили двери — одинаковые, серые, без каких-либо опознавательных знаков. Только у некоторых светились крошечные зелёные лампочки. Ощущение времени здесь исчезало — казалось, они идут в бесконечности. Воздух становился всё холоднее, и Артём машинально поёжился.

Наконец Борис Степанович остановился у массивной двери в конце коридора. Её гладкая поверхность блестела, словно жидкий металл, и на мгновение Артёму показалось, что отражение профессора дрогнуло и исказилось. Справа находился небольшой сканер, похожий на те, что встречались раньше, но этот засиял алым светом. Борис Степанович приложил ладонь, и из устройства выдвинулся тонкий штырь. Мужчина без колебаний коснулся его пальцем — раздался короткий писк, и дверь, с лёгким шипением разъехавшись в стороны, открылась.

За порогом раскинулся просторный зал с высоким потолком. Здесь воздух был сухим и тёплым, пропитанным запахом электричества и металла. Пол из тёмного металла отражал свет ламп, встроенных в потолок, как гладь воды отражает луну. В центре зала возвышалась машина времени.

Машина времени не выглядела так, как её обычно рисовали в фильмах на Netflix или описывали в книгах. Она не была похожа на кабину, окружённую мерцающими катушками и пульсирующими проводами. В ней не было ни рычагов, ни множества мигающих лампочек, ни вращающихся дисков. И от этого в голове рождался странный диссонанс, будто разум, ожидавший увидеть что-то привычное, не мог сразу принять то, что предстало перед глазами.

В центре просторного зала, выложенного серым металлом, возвышалась высокая конструкция, напоминающая арку. Её гладкая поверхность отливала холодным серебром без единого шва или стыка. Арка казалась слишком тонкой для своих размеров и будто парила в воздухе, не опираясь на пол. По её контуру мерцали плавные линии тёмно-синего света — они не светились ярко, а лишь мягко подчеркивали границы устройства.

Перед аркой находилась небольшая панель с несколькими сенсорными кнопками и экраном, похожим на зеркало. Экран отражал лица Майи, Арти и Бориса Степановича, но в глубине отражения то и дело промелькивали странные образы — как будто на грани сознания всплывали отрывки из прошлого или будущего.

— Ничего подобного вы не найдёте в кино или книгах. Всё, что придумало человечество, — жалкое подобие реальности, — проговорил Борис Степанович с лёгкой усмешкой и подошёл к панели. — Смотрите внимательно. Мы совершим лишь небольшой прыжок во времени — ровно на сутки назад.

Он коснулся экрана. Линии на арке вспыхнули ярче, свет заиграл на стенах, закручиваясь в плавных спиралях. Внутри арки возникло странное искажённое пространство, будто воздух сам по себе стал густым и текучим. Арти почувствовал, как сердце забилось быстрее, а Майя сжала его руку. Ещё одно касание — и они исчезли в свете.

...Арти моргнул и оказался в знакомом коридоре института. Ещё секунда — и он вспомнил этот момент. Вчера он опоздал на лекцию и как раз здесь столкнулся с завучем.

— Левинский! — раздался резкий голос.

Арти обернулся и увидел пожилую женщину с седеющими волосами, собранными в строгий пучок. Вчера ему здорово досталось за то что он опоздал на лекцию. Её лицо, как и вчера, было хмурым, но теперь Арти знал причину этого выражения. Ещё вчера, ругая его за опоздание, она вдруг с горечью проговорилась, что могла бы сейчас быть дома рядом со своей старой собакой, которая доживала последние дни.

Но на этот раз Арти решил опередить её слова.

— Вы выглядите расстроенной... Как будто у вас заболел кто-то очень близкий, — сказал он спокойным голосом.

Женщина замерла. Её глаза округлились от неожиданности.

— Откуда вы это... — начала она, но голос дрогнул.

— У меня когда-то была собака. Я хорошо помню то время... И свои чувства, когда её не стало, — тихо добавил Арти.

Завуч всхлипнула и в следующую секунду упала с рыданиями на Арти и уткнулась в его плечо. Арти замер, растерянно раскинув руки в стороны. Несколько студентов, проходивших мимо, с удивлением покосились на него и издали несколько сдавленных смешков. Арти неловко посмотрел на них, взглядом показав что он сам ничего не понимает . Он комично, все еще отставив руки в стороны неловко похлопал ее ладонью по спине.

— Вы очень чуткий молодой человек... Хоть кто-то меня понимает... — сквозь слёзы прошептала она.

Несколько минут она всхлипывала, а потом, смущённо отстранившись, вытерла глаза уголком платка.

— Простите за этот... неловкий инцидент. Вы можете идти домой...И, пожалуйста, никому об этом не говорите, — добавила она уже более строго, поправляя очки.

Артём кивнул и, не теряя времени, выбежал на улицу. Возле ворот его уже ждали Майя и Борис Степанович.

— Ты как? — спросила Майя, её щеки горели от возбуждения.

— Не считая того что минуту назад завуч разрыдалась у меня на плече, в порядке! — Арти потрясённо развёл руками.

— А меня забросило прямо на экзамен! Еле сориентировалась! — добавила Майя, всё ещё тяжело дыша.

Борис Степанович сдержанно улыбался, но в его глазах плясали весёлые искорки.

— Это не смешно! — в один голос возмутились Арти и Майя.

— Ладно, ладно! — профессор примирительно поднял руки. — Раз уж мы уже здесь, может, прогуляемся? Отвечу на все вопросы — полагаю, у вас их немало.

— И это мягко сказано, — пробормотала Майя.

Они молча кивнули и, не сговариваясь, двинулись вперёд по знакомой улице, которая теперь казалась им совсем другой.