22 Глава
Лес тихо шумел вокруг нас, будто слушал. Солнце уже давно скрылось за вершинами, и над Караденизом разливалась глубокая синяя ночь. Мы стояли у ручья, под шум воды и хруст веток под ногами. Лейла опустилась на корточки, запуская пальцы в ледяную воду, будто пыталась в ней что-то вымолить или успокоить. Я молчал, просто наблюдал. Уж слишком она была красивой в этот момент — в своей тишине, в темноте, в шорохе дыхания.
— Через несколько дней твой брат устроит приём, — сказала она вдруг. — Где объявит, что женился на Николь.
Я кивнул, не отводя взгляда.
— Ты реально думаешь, что у них что-то получится?
— Не знаю, — признался я. — Но знаю, что Николь заслуживает покоя. Хоть какого-то.
Она медленно поднялась, отряхивая ладони. Лунный свет прорывался сквозь ветви деревьев, освещая её лицо. В этих глазах не было лёгкости, только страх и глухая тревога.
— Дагман не тронет её больше. Явуз не допустит, — сказал я. — Но это не гарантия счастья. Ни один из нас не может дать его... по-настоящему.
Лейла хотела что-то сказать, но замолчала. Просто смотрела на меня. Я почувствовал, как нарастает внутри жар — не просто желание, не просто влечение, а что-то первобытное, дикое. Я сделал шаг вперёд, сокращая расстояние между нами.
— Не смотри на меня так, — прошептала она.
— А как ты хочешь, чтобы я смотрел, Лейла?
— Как на коллегу. Мы здесь по делу.
— И ты действительно думаешь, что можешь стоять вот так, смотреть вот так... и быть просто коллегой?
Я подошёл ещё ближе. Теперь между нами не было и полуметра. Лейла прикусила губу, отвела взгляд, но не сделала шаг назад.
— Я предупреждаю тебя, — сказал я, голос стал ниже, — если я сейчас коснусь тебя, назад дороги не будет.
И я коснулся. Моя рука легла на её талию, другая — на затылок. Я не дал ей отступить. Я впился в её губы, жёстко, грубо, будто мстил за месяцы молчания, за вечер в доме, за напряжение между нами. Она вздрогнула, но не сразу отстранилась. Только спустя пару долгих секунд — оттолкнула меня, сжав пальцы в кулаки.
— Не смей, — прошипела она. — Это было ошибкой! Та ночь... Я была пьяна! Да о чем мы говорим между нами ничего даже не было.
Я зло выдохнул, стиснув челюсть.
— Правда? — прошептал я. — А сейчас? Сейчас ты тоже пьяна?
— Между нами ничего не будет, — в её голосе звучала дерзость, но взгляд дрожал. — Только работа. Только Карадениз и бизнес. Ты — брат моей невестки, Ради Аллаха возьми себя в руки.
Я шагнул ближе, нависая над ней. Небо стало чернее, и ветер ударил сильнее, как будто природа отразила мою ярость.
— Врёшь. Ты дрожала под моими губами. А теперь хочешь спрятаться за «деловыми отношениями»?
Лейла молчала, но грудь её тяжело вздымалась. Я чувствовал — она сражается. И не со мной. С собой.
— Ладно, — выдохнул я. — Тогда пусть это будет война. Но ты проиграешь, Лейла. Потому что ты — единственная женщина, которую я хочу, несмотря ни на что.
Огонь в камине потрескивал, отражаясь в окнах деревянного домика, затерянного среди сосен. Внутри пахло древесиной, мокрыми листьями и чем-то мужским — тяжёлым и острым, как сам Мурад. Он стоял у стены, прислонившись плечом к каменной кладке, с чашкой крепкого кофе, наблюдая за Лейлой, которая сидела на диване, поджав ноги и листая старый журнал. Свет от огня ласкал её кожу, делая её ещё теплее, ещё желаннее.
— Ты можешь не пялиться так, будто я — мясо на витрине? — не поднимая глаз, бросила она.
— Ты не мясо, Лейла, — ответил Мурад глухо, отставляя чашку на подоконник. — Ты сама провокация.
Она отложила журнал и посмотрела на него с дерзкой усмешкой:
— И что, провокация работает?
Он сделал шаг вперёд. Потом ещё один. И ещё. Пока не оказался рядом с ней.
— Я терпел, Лейла. Слишком долго. Но ты не даёшь мне покоя ни днём, ни ночью.
— Тогда попробуй взять, если хватает смелости, — прошипела она, вставая с дивана. Их тела почти соприкасались.
— Осторожно, — сказал он, обводя пальцем линию её подбородка. — Я не мальчик, который играет в ухаживания. Я мужчина, и если ты дразнишь меня — я укушу.
— Тогда укуси, Мурад, — прошептала она. — Покажи, кто из нас сильнее.
Он не дал ей ни секунды на раздумье. Его губы впились в её рот — голодно, властно, с глухим рычанием в груди. Она среагировала молниеносно — царапая его затылок, впиваясь в него, будто весь этот огонь ждал выхода с первой встречи. Мурад вмиг подхватил её на руки и прижал к стене, где огонь из камина создавал на их телах дикие, движущиеся тени.
— Скажи, что хочешь этого, — выдохнул он, рыча ей в шею, сминая её тонкий свитер, открывая кожу.
— Хочу... чтоб ты замолчал и трахнул меня так, чтобы на утро я забыла, как тебя зовут.
Он застонал, вжимаясь в неё ещё сильнее, одной рукой удерживая её под ягодицами, другой обнажая её плечо. Лейла стонала в ответ — не слабая, не покорная, а разъярённая, возбуждённая.
— Ты сама виновата, — прошептал он, кусая её шею. — Я предупреждал.
— Меньше слов, больше дела, Тургутхан.
Он втащил её обратно на диван, где они рухнули вместе, не отрываясь друг от друга, срывая одежду и ярость, и гордость. Они не занимались любовью — они вымещали всё. Каждый намёк, каждую реплику, каждый взгляд, что копился между ними неделями.
И когда она выгнулась под ним, хрипло стонала его имя и впивалась ногтями в его плечи — в доме осталась только истина. Они — огонь и бензин. И в эту ночь Карадениз горел для них двоих.
Он стоял в проёме её спальни, молча, как тень. За окном ночной лес затих, укрывшись под вуалью тумана, и только лампа на прикроватной тумбочке бросала на её лицо мягкий, почти призрачный свет.
— Мне не стоило приходить, — начал Мурад, его голос был хриплым, грубым от чего-то, что рвалось наружу. — Я тридцатилетний мужчина, Лейла. Мужчина с руками по локоть в крови. Ты слишком молода. Слишком красива. И ты не должна быть запятнана мной.
Лейла медленно обернулась, приподнимаясь, и в ту же секунду его взгляд застыл.
Красный, почти прозрачный плед сполз с её плеч, обнажая хрупкое тело. Она была абсолютно голая. Обнажённая, как в исповеди, и ничто не укрывало её ни от холода, ни от взгляда.
Мурад осекся. В голове стало тихо, будто кто-то выключил все мысли. Он просто смотрел, как свет ложится на её ключицы, как дрожит её грудь в ожидании ответа, и не мог оторваться.
— Уходи, Мурад, — её голос был спокойным, почти ледяным. — Если ты не хочешь меня, захочет другой. Я не девочка. Я Лейла Демироглу. Меня хотят все мужчины.
Он шагнул ближе. Один. Второй.
Но не из-за слов. А из-за шепота в голове, будто чья-то память прошила его насквозь: «Самая большая ошибка мужчины — это отталкивать женщину, которую хотят все, но она принадлежит только ему.»
Николь. Её голос звучал в нём, как приговор. Он больше не думал. В следующий миг он оказался у кровати. Его ладони вцепились в её лицо. Он прижал её к себе, почти грубо, с отчаянием, будто боялся, что она исчезнет, если он не коснётся её прямо сейчас.
— Ты будешь моей, Лейлош, — его дыхание обжигало ей губы. — Ни один ублюдок даже не посмотрит на тебя. Я не хороший. Я чёртово чудовище, но если ты принадлежишь мне — это раз и навсегда.
И он поцеловал её. Не мягко. Не нежно. По-мужски. Страстно. С яростью в пальцах, с огнём в венах. Его поцелуй был заявкой на собственность, как клеймо, как вызов. Её губы дрогнули в ответ, но не отдались.
— Ты думаешь, я принадлежу тебе? — прошептала она, отстранившись, её голос был дерзким, но в глазах стоял страх. — Ты даже не знаешь, кого целуешь, Мурад.
Он посмотрел в её глаза, хищно и сосредоточенно, как волк перед прыжком.
— Тогда покажи мне.
Он не знал, что она невинна. Он не знал, что этот шаг — граница. Но он чувствовал, что впереди — не просто женщина. А буря.